Обманщик

      Узловатые морщинистые пальцы с невероятной нежностью обводили тонкие черты лица, завитки непокорной золотой шевелюры молодого человека, больше похожего на сказочный персонаж, какого принца или эльфа. Когда-то цвета насыщенного оникса, а ныне холодного графитового оттенка с непередаваемой словами любовью смотрели на потёртый от времени снимок. Как — будто все было вчера. Сердце больно кольнуло, но он уже привык и не обращал на это внимания.       От созерцания ненаглядного лика отвлек громкий хлопок входной двери и влетевший в комнату молодой человек лет шестнадцати. Парнишка швырнул портфель под стол и плюхнулся в кресло. Убрав фотографию в карман, седовласый мужчина понятливо хмыкнул, приблизился к подростку, усаживаясь напротив и приподняв бровь поинтересовался: — Скажи, что на этот раз случилось? Ты опять поссорился с Юкио, м? Я прав, Вольфрам? — юноша, сверкнув зелеными, по-девичьи большими глазищами, отвернулся, сердито поджимая губы. Все- то этот старый лис знает. — Дед, с чего ты взял? — все еще глядя в сторону. Хозяин дома протянул руку и, взяв за подбородок, развернул лицо упрямца к себе. — Значит, я прав. И из-за чего на этот раз. Юкио мне показался очень хорошим мальчиком и хорошей семьи, симпатичный… — Вот и Ёри, показалось, — мальчишка передразнил Шибую — что Юкио симпатичный. Да и он называл ее по имени, приобнял за плечо и до дома провожал… Ксо — парень отстранил руку, взъерошил буйные каштановые вихры и так находившиеся в творческом беспорядке. — Бедная девочка, наверняка у нее что-то случилось… Я не думаю, что он стал бы флиртовать с кем-то… — Дед, ты, что его оправдываешь… — Нет, но ты постарался у него узнать причину? — графитовые глаза смотрели в самую душу и школьник, не выдержав этого взгляда, отбежал к окну принимаясь разглядывать пейзажи. -Я перехватил его, когда он возвращался домой. И сказал ему все, что я о нем думаю. — И что же? — Что я проклинаю тот день, когда мы познакомились, и что лучше бы мы никогда не встречались…- графитовый взор дрогнул и старик, подобравшись, глухо спросил. — Скажи, Вольфрам, ты любишь Юкио? — от того насколько холодно и отстраненно звучал голос любимого дедушки молодой человек почувствовал как волосы встали дыбом. Но, тем не менее, перебарывая противную дрожь в коленях он, обернувшись, запальчиво выдал: — Нет, я его ненавижу! Он предатель! — Ты уверен в этом? У тебя есть доказательства, что провожал он эту девочку до дома, поскольку симпатизирует ей, а с тобой встречается ради эксперимента? Его глаза холодны, а слова лживы? Ты знаешь это наверняка? — Нет… Нет, но как же… — Вот видишь, нет. Ты не дал человеку и шанса все объяснить, напридумывал невесть что. А теперь скажи, Вольфрам, если завтра ты узнаешь, что Юкио умер, и слова, что ты ему адресовал сегодня, были последними, что он услышал от тебя? И у тебя больше не единого шанса вымолить прощение, услышать его голос, увидеть, как он смеется, грустит, злиться? Ты больше его не обнимешь, не поцелуешь? Ты готов променять это на твои глупые фантазии?       От услышанного Вольфрам побледнел, слезы дорожками прочертили линии и не хотели останавливаться. Каждое слово набатом било по влюбленному и такому бестолковому сердцу. Ни слова не говоря, парень, подорвавшись с места, подбежал к своему портфелю, извлекая его из — под стола, и судорожно роясь в его недрах, достал мобильный. Дождавшись, пока тот включиться, набрав заученный до автоматизма номер и услышав родное и мягкое «Вольфрам, слава богу, я…» затараторил, не давая собеседнику сказать более ни слова: — Юкио, прости меня… Умоляю, прости… Я не должен был говорить тебе тех слов. Я люблю тебя… Я очень тебя люблю…- слова перемежевались со всхлипами, чем напугали собеседника. — Вольф, что случилось? Ты плачешь? Где ты, прошу, скажи я приеду? — обеспокоенно — Ты у дедушки? Вольф… Вольф…- Мальчишка не отвечал, а свернувшись калачиком, продолжал шептать слова любви. — Да, Юкио — кун, он у меня, — Шибуя вынул пластиковый прямоугольник из тонких пальцев — Приезжай, вам есть о чем поговорить. — Я, понял дедушка, я уже еду… Мужчина, сбросив вызов, сел на пол и ласково обнял внука. Да, он несколько переборщил, ведь Вольфрам так эмоционален. Но лучше так, чем Вольфрам повторит ошибки своего деда. Уткнувшись в коричневую макушку, мужчина мягко прошептал: — Все-все успокойся, ты еще можешь все исправить, а вот я так и не успел сказать своему маленькому эльфу, как я его люблю. Попросить прощения за всю боль, что я ему причинил…

***

      Напиться, да именно то поможет унять боль, терзающую влюбленное сердце. Как он мог довериться человеку, у которого нет ничего святого. Вольфрам потоптался по его сердцу, посмеялся над его чувствами. Мальчик по вызову! Господи он признавался в любви продажной шлюхе!!!       Перед глазами вновь и вновь возникал образ возлюбленного, отдающегося какому — то левому мужику. Так вот почему он так не хотел сближаться и отгораживался. Решил, раз Юури он не нужен, значит, может вести себя как подзаборная шваль. Кислотой выжигалось на сердце, плененным порочным ангелом Шибуя ненавидел блондина и так же отчаянно любил. Диаметрально противоположные чувства смешивались, воедино сводя с ума. Многостаночник забил на работу, взяв долгосрочный отпуск. Мужчина не мог ни есть, ни спать. Глаза болели от невозможности созерцать любимого предателя, руки дрожали от не возможности обнять маленького эльфа. Юури превратился в тень самого себя. Наверное, он и дальше влачил свое жалкое существование, если бы не мудрая Сая-сан, надававшая ему оплеух и обругавшая за недальновидность. Навсегда темноволосому врезались в память ее слова: «Даже если человек ошибся, нужно дать ему шанс оправдаться, объяснить причину своих поступков. И самое главное, всегда необходимо помнить, что тот, кто говорит неправду может страдать намного больше, чем тот, кого он обманывает…       Спустя три недели он приехал к дому Вольфрама, в надежде услышать его объяснения, попросить прощения за резкие слова. Да Юури опять налажал, но мужчина был готов на коленях, если в том будет нужда вымаливать прощение. Брюнет позвонил, но ему никто не ответил. Усевшись у двери, как тогда он решил, во что бы то ни стало дождаться эльфа и наконец, поговорить нормально. Сколько прошло времени, он не знал, но, видимо несколько часов, раз ему удалось задремать, поскольку проснулся оттого, что его кто-то тормошил за плечо: — Шибуя — кун, Шибуя — кун…- распахнув глаза, мужчина увидел видящего напротив него офицера. Голубые глаза смотрели холодно, точно на незнакомца. Меж бровей глубокая морщина. — Йозак, что ты здесь делаешь? — Юури подслеповато морщился, не понимая, что здесь может делать друг старшего брата Вольфрама. — А ты? — я хотел поговорить с Вольфрамом. В прошлый раз мы повздорили. Я наговорил столько ужасных вещей и не дал ему возможности как- то объяснить свой поступок — сержант удивленно вскинул брови, призывая пояснить сказанную фразу — несколько недель назад мне пришло сообщение, о том, что Вольфрам был в Лагуне. Я поначалу не поверил, но все же решил проверить. А там …Сарареги мне показал, что Вольфрам, оказывается один из его сотрудников, причем весьма ценных, пользующихся особой популярностью… Я через несколько часов встретил Вольфа здесь… Наговорил ему ужасных вещей… Но сейчас я думаю, что он не мог пойти на это добровольно…его наверняка заставили… Ему угрожали… — Очень жаль… Ведь… — начал рыжеволосый и осекся на непонимающий взгляд Шибуи. Йозак поднялся на ноги и протянул многостаночнику руку — В прочем об этом позже. Пойдем, я отвезу тебя к Вольфраму. Думаю, он даст тебе шанс высказаться. ***       Тишина, царящая в салоне автомобиля, была неуютной, а само выражение лица стража порядка чересчур серьезным. Гурриер не включал музыку и, не отрываясь, смотрел вперед. Поэтому когда мужчина кашлянул, привлекая к себе внимание, Юури чуть не подпрыгнул от неожиданности. — Прежде чем ты увидишься с Вольфом, я расскажу тебе одну историю. Один мой знакомый потерял очень много за-за жадности и вседозволенности других людей. Начиная с малолетства, он верил, что все в этом мире должно быть справедливо. Хорошие люди должны жить долго и счастливо. Вот только он очень быстро убедился, что это ни так. Лучший друг и напарник, с которым они вместе работали в полиции, напал на след убийцы и насильника. Он работал не покладая рук, чтобы остановить этого зверя, но по иронии судьбы у этой твари были слишком хорошие связи. Капитан продолжал расследование. Хотя ему ни однажды угрожали, да и начальство делало прозрачные намеки, капитан не сдавался…он мечтал закрыть эту тварь навсегда. Только у приятелей подозреваемого оказались длинные руки. И в одно из дежурств моего знакомого произошло ДТП. Пребыв на место происшествия, он увидел, что в этой аварии пострадал не только его друг, но и семья его друга. Старший брат принял удар на себя и скончался на месте, его мать, защищая младшего сына и невестку тоже погибла.       Когда мой знакомый на следующий день приехал в больницу, то узнал, что лучший друг в коме, травма головы его жены не оставляла шансов что она станет снова видеть… А младшенький… Он даже не плакал, только зеленые глаза стали как у куклы. — Юури вздрогнул и перевел взгляд на шофера. Сердце в груди пропустило удар, а потом забилось с удвоенной силой — И как мой знакомый не пытался его разговорить, все было бесполезно. На малыша было даже страшно смотреть тонкокостный, он стал почти прозрачным, но хуже всего стало то, что он напоминал приведение. Он взвалил на себя все заботы о семье. Но, денег не хватало, мне хватило и пары разговоров с лечащим врачом, чтобы понять, что он мерзкий тип. — Офицер и сам не заметил, как перешел на личности. Шибуя расстегнул две верхних пуговицы и потер шею, как если ему было тяжело дышать — Видимо, он вымогал у малыша деньги, потому как в скором времени брат моего друга продал дом и купил квартиру в каком — то захолустье. Сюзанну выписали, но помимо оплаты за квартиру, покупки лекарств мальчишке пришлось сдавать дань этому шантажисту. Младшая сестра Сюзанны, Гизела уговаривала его обратиться в полицию, но малыш отказывался наотрез — доказательств не было. Докторишка был скользким как змея. Слово мальчишки против слова эскулапа с хорошей репутацией, сам понимаешь, в чью бы сторону был перевес, да и неизвестно как бы дальше дела обстояли у капитана.       Парнишка работал на нескольких работах, не жалея себя, но денег катастрофически не хватало. Он был гениальным художником, и мы с Гизелой тайком отправили рисунки на конкурс. Но даже победа не позволила получить столько денег, сколько было нужно. Однако несколько позже деньги появились и в большом количестве. На мой вопрос, откуда, Гизела сказала, что как — то Вольфрам просил ее остаться с Сюзанной, а сам исчезал на несколько дней. — Юури казалось, что его ударили под дых, он до последнего надеялся, что это просто рассказ… Просто история… Но ему в страшном сне не привиделось бы, что его ангел так страдал. Йозак притормозил у обочины и, повернувшись к собеседнику — Но больше всего меня напугал рассказ Гизелы о том, что однажды Вольфрам попытал покончить с собой. Ей еле-еле удалось его откачать. Помню мне едва удало ее успокоить, когда малыш молча снял рубашку, показывая ссадины, синяки, порезы, укусы, засосы мне так захотелось убить тех, кто посмел к нему прикоснуться. Когда же я спросил его рассказать об этом сутенёре и его богадельне, Вольф расплакался и сказал, что тогда ему негде будет достать денег на покупку лекарств и оплаты услуг врачей. Тогда я понял, что дороже этих четверых в моей жизни нет никого, они стали моей семьей.       А еще немного погодя, Вольфрам сообщил, что будет работать по специальности в одной из редакций. Таким счастливым как тогда я своего приемного братишку никогда не видел. А когда увидел тебя, то понял, отчего он так светиться, словно сбросил часть ноши со своих плеч. Я смотрел на него и радовался, он снова ярко улыбался, много болтал и временами обжался как маленький ребенок. Не сочти смешным, но нам казалось, что из-за туч наконец-то выглянуло солнышко.- Йозак отстегнул ремень безопасности и кивнул Юури, пойдем. Мужчины направились вниз по тропинке.       Только сейчас темноволосый обратил внимание на то, что они подъехали к кладбищу. Может, он хотел показать, где погребены Гвендель и Сессилия? Чтобы при разговоре с Вольфрамом Юури мог лучше его понять? Но это было лишним. Чуткое любящее сердце болело только от упоминания всех тягот, что выпали на долю маленького эльфа. Юури проклинал себя последними словами за все, что наговорил своему чуду. Как он посмел, не зная ничего так оскорблять любимого. Как посмел усомниться в нем, в его любви! Кто он такой чтобы осуждать своего художника? Многостаночник мечтал поскорее увидеть своего ненаглядного, обнять, умолять о прощении, даже на коленях, лишь бы Вольф дал своему непутевому возлюбленному еще один шанс, чтобы все исправить… Чтобы… Сотрудник редакции так углубился в свои мысли, что наткнувшись на крепкую спину Гурриера, поинтересовался, в чем дело. Тот, грустно улыбнувшись, бросил через плечо: — Мы уже пришли. Я думаю, Вольфрам рад тебя видеть, даже несмотря не то, что он все еще на тебя обижен.       Юури захотелось истерически рассмеяться. Вольфрам здесь? Где? Почему он молчит? Брюнет обошел сопровождающего и наткнулся на надпись на надгробии. Надпись, которая перечеркнула всю его жизнь. На деревянных ногах приблизившись к могиле, мужчина пошатнулся, упал на колени и точно слепой провел пальцами по кандзи отображавшими на холодном камне любимое имя. — Почему? — хрипло, слова царапают горло подобно лезвиям. — Видимо, этот чертов докторишка, снова стал шантажировать Вольфрама. Но сумма была, скорее всего, намного больше, чем все предыдущие разы. Наш упрямец, решил никого не отягощать своими проблемами, как обычно взвалив все на себя. Вот только достать эти деньги он мог только… — В Лагуне…несколько недель назад… Я видел… Видел… Видел как … — Я понял. Видимо Вольфрам сильно кому-то мешал…- профессионально — сухо ответил Йозак. Но по молниям, мелькающим в голубых глазах, было понятно, что мужчина не так спокоен, как хотел бы. — Что значит, мешал? — тонкие сильные пальцы замерли, чтобы спустя мгновение продолжить прерванное занятие. — Я провел собственное расследование и узнал, что он был отравлен одним из сильнейших ядов — рицном. Вот только если рицон попал в его организм с едой, то в запасе у нас должны были быть как минимум сутки. Если бы яд был инъекцией, то Вольф умер бы сразу. Получается, он надышался этой дряни. Юури окаменел. Забытым кадром мелькнуло воспоминание о том, что Вольфраму зажимали рот, какой — то белой ветошью. Не может быть. — Йозак, скажи, был ли шанс спасти его? — надломлено — глухо. — Против этого яда нет антидота, но своевременная помощь могла бы дать минимальный шанс… — Прости, не мог бы ты оставить нас наедине, — Юури повернулся к визави, пугая чуть ли не до икоты. Пустые глаза, неостанавливающиеся слезы и полубезумная улыбка — ты же обещал, что Вольфрам выслушает меня… Позволь нам поговорить…- Йозак понимающе кивнул и отошел на несколько шагов. Когда офицер скрылся из вида, воспоминания накатили волной: — Юули! Юули! Воть делзы! — маленький мальчик протягивает ему цветочек. — Сто ето? — ребенок обеими ручками держал подарок. — Моя мама сяма вылясивает их. Она назваля его…польный…польный Юули воть! — Чиво? — Вольфрам…- прошелестели потрескавшиеся губы. Слезы не останавливаются. Как бы сильно Юури не пытался сжать зубы. Дрожащие пальцы ласкают иероглиф. — Ой-ей-ей, — восклицает темноволосый мальчишка глядя на ссадину. Ему было не столько больно, сколько обидно, поскользнуться на почти подсохшей луже могут только дураки. — Вот недотепа, — смеется золотоволосый парень, но заметив обиженное выражение на лице соседа, пристраивается рядом на корточках — я тебе скажу особое заклинание. Меня ему мама научила. Не боли –не боли и скорее заживи… -звонкий чмок в лоб.- Ну, как сработало? — Угу, — выдает покрасневший до корней волос лучший друг. — Вот, видишь, я же говорил…- смеется фон Бильфельд. — Вольфрам! — чуть громче. Потому что терпеть нет сил. Сердце в груди разрывается от невыносимой боли. Больно оттого, что светловолосое чудо больше никогда не придет, не обнимет. И эта глупая фраза –заклинание не поможет… Потому что его сила была заключена в любви Вольфрама. Обхватив себя руками, точно от холода, мужчина упирается лбом в камень. — Твоя мама готовит прекрасное карри, наверное, я мог бы есть его вечно, — улыбается молодой человек, ласково глядя на друга детства — Я рад, что ты пригласил меня Юури… — Вольфрам! — Больно… Невыносимо больно… Не возможно дышать, противный ком в горле разрастается. — Знаешь, Грета попросила на день рождения книжку со сказками, но может это и банально, но я не стал покупать, а сюжет представил в картинках, как думаешь ей понравиться- маленький эльф протягивает альбом в жестких корках Юури, тот пролистав несколько страниц, поднимает глаза и встречается со встревоженным малахитовым взглядом. — Думаю, она не буде ее выпускать из рук… Спасибо тебе… Вольфрам… — Я рад, ведь я очень полюбил твою дочку, она замечательная. — Знаешь, я начинаю ревновать — темноволосый заключил в объятия свое личное персональное солнышко. Столько любви и тепла сияло в этих родных глазах. — Не ревнуй, ты для меня всегда будешь особенным…единственным в моем сердце. Мое единственное желание быть рядом с вами, …Потому что я вас очень- очень люблю…  — ВОЛЬФРАААМ!!! — тишину кладбища пронзил страшный крик, больше похожий на рев раненного зверя. Лишь холодный ветер был ему ответом.