(Не думай, прошу, не думай)
Егор оглядывается через плечо, но среди общей массы все еще различает только один полюбившийся силуэт, колеблющийся в энергичном танце. Хоть на секунду забыть о нем - вот его невыполненная задача. Уже месяц прошел с их первой совместной ночи, с их ссоры и точки в их дружбе. Точки с запятой, если быть точнее. Потому что уже месяц они не говорили, не подходили друг к другу ближе, чем на расстояние длиною в одну комнату, не контактировали и не касались друг друга. И Егор, блять, с ума сходил. Потому что ломка и сексуальное напряжение съедали его мозги, пока он пытался не пялиться на его фотки в инсте, пока говорил о нем со знакомыми, не говоря о нем настоящем, увиденном им однажды в потемках, пока смотрел на его двигающиеся губы, представляя, как вновь слизывает с них все слова и полувздохи. Он пиздец как хотел его. Снова и снова. А сейчас он не может взгляда отвести от танцующего Дани. Крид знает, что Поперечный наебенился до полуобморочного состояния, но про себя отмечает, что тот все равно двигается слишком уверенно и артистично. Звезда танцпола, нахуй. Нехотя отрывается, чтобы повернуться за новой порцией алкоголя. Пока что он не придумал лучшего выхода из ситуации, чем вгонять себя в Данину кондицию. Может тогда станет легче. Вон ему же весело. Да хули он так широко улыбается-то? Проглатывает содержимое стопки. Вкуса уже нет. Может он даже оставит свои вкусовые рецепторы вместо чаевых этому бармену, но пока что он думает только о том, чтобы повернуться и дальше смотреть любимую шоу-программу. Поперечный на сцене, как такое можно пропускать? Но пятно-фаворит исчезло. Егор щурится, стараясь помутневшим взглядом выцепить свою любимую танцовщицу, но толпа, сжимаясь и разжимаясь, как распахнутая пасть, скалится и показывает свой язык. - Может хватит пялиться, - насмешливо звучит слева, и Булаткин рывком поворачивается, глядя широко распахнутыми глазами на рукав бордовой толстовки. Даня стоит лицом к барной стойке и бочком к Егору, даже периферическим зрением не обращая внимания на сидящего парня. Блондин ловит бегущую по стройной и ладной шее жирную каплю пота и судорожно облизывает нижнюю губу. - Я думал, прирожденные жеплемеры* вроде тебя знают, что дама смущается, когда ее раздевают глазами. - запрыгивает на стул рядом, наконец оборачиваясь на Крида. Ухмыляется сладко, так, что на языке сахарный песок вымышленно хрустит. Такой пиздецки жаркий и недосягаемый, прям как Солнце, но вот он, здесь, совсем близко. Снова можно обжечься и умереть. И Егор готов к этому. - О, я просто наслаждался тем, как ты дрыгаешься в конвульсиях. Думал, что придется скорую вызывать. - огрызается, смакуя горечь собственных слов и коньяка в глотке. Глаза прячутся от упрямого и тяжелого взгляда парня напротив. Даня отрывисто хмыкает, просит бармена повторить. - Что-то я не видел, чтобы ты хоть раз танцевал, критик ебаный. На словах-то хуй простой, и на деле тоже. - молчание было наполнено клубной тошнотворной музыкальной подборкой и пьяными выкриками с дальних столиков. Но Даня встрепенулся и продолжил: - Если тебе не нравится, как я танцую, то допивай свое пойло молча и не смотри. Или вообще уходи. Но если ты вдруг просто повыпендриваться решил, то закрой свой рот, сладкий, потому что, я обещаю... - он наклонился жутко близко. В венах предательски застучало нервное сердце, а пальцы охватил сильный тремор. Даня ухватился за воротник черной кожанки Егора, чтобы не свалиться на него в пьяном исступлении. Слегка задел своими тонкими пальцами приоткрытую шею и ключицы. Булаткин непроизвольно наклонился вперед, влекомый Даниной крепкой хваткой и адски аппетитными губами. Еще немного, еще чуть-чуть и все будет как надо. Поперечный уворачивается от поцелуя, щекой проезжая по щетинистой щеке певца. К уху крадется неспешно, словно растягивая эту пытку близостью. Трение между соприкасаемыми участками кожи сносит Егору крышу. - ...я обещаю, что сведу тебя с ума. - Данин влажный и теплый язык касается мочки уха, лениво оставляя мокрый след с внешней и внутренней стороны.Ох черт
Отстраняется, смачно чмокает над самой ушной раковиной, чтобы по пути не растерялась ни одна капля этого пошлого и интимного звука, который принадлежит только Егору. Всецело и навеки. Для Крида он - бог секса. Нечто, посланное из самих тартараров, чтобы соблазнить, развратить, влюбить в себя и научить жить по законам собственного ада. Сидит, токсично ухмыляется, скалит ядовитыми клычками и сверкает пылающим блеском хитрых глаз. Черт в облике самого соблазнительного человека. Нечисть с вишневыми губами. - Ты очень плохой. - Егор не знает, зачем произносит это вслух. Наверное, чтобы самому было легче в этом убедиться и не забыть. - Лучший из всех, что у тебя были. - не поспоришь. Он лучший, худший. Первый по всем критериям. - Ты безумный. - этот разговор стал похож на игру в настольный теннис, в которую Булаткин безнадежно проигрывал. Какая жалость, что он умеет только подавать. - Да, - соглашается. - и ты не сможешь меня приручить. - бесит, раздражает, вымораживает. Всю душу забирает. - Я тебя ненавижу. - вырвалось. Не вытерпел. Не удержался. Устал проигрывать всухую. - Неа, ты влюбился в меня, сладкий. - втрескался, как мальчишка. Но если не признаешь этого, значит неправда, так ведь? Нет. И Егор это знает, но молчит. Облизывается жадно, потому что изголодался по его телу, его стонам, его прикосновениям и губам. Он питается им, живет им. И ему, блять, необходимо поужинать. И он хочет это сказать. Кинуть это ему в лицо, типа вот он я, выкуси, надкуси и сожри заживо. Потому что только этого хочется, только это ему правда нужно. Но Егор молчит, кусая вспухшие губы. - Я пошел. - встает, он устал ждать. У него, в отличие от Крида, есть самообладание, гордость и ценности. Он не жалкий сорняк, растущий в тени дуба и пьющий чужие соки. У него есть он сам. - Дай мне знать, когда захочешь уйти. И вливается в толпу, которая заглатывает его, как лакомый кусочек пирога, становясь с ним единым целым. Егор потерянно наблюдает, как красная толстовка мечется среди разношерстных тел, огней и рук. Рыжие волосы пляшут в лучах диско-шара, белозубая улыбка неизбежно сверкает алмазными зубками, и блондин думает, что не готов примириться с мыслью, что какие-то случайные люди дотрагиваются до его субтильных пальцев, задевают его тело или разум. Егор вскакивает со стула, почти бежит в сторону танцпола. Его действия осмыслены и обдуманы, как никогда до этого. Он идет за ним.Потому что сегодня у него в планах сойти с ума