Исполнитель

Пока Глеб моется в ванной, Ника копается в своих вещах в поисках джинсов; в данный момент девушка стоит в кофте, прикрывавшей только задницу. — Чёрт, — так и не найдя ничего подходящего, надевает шорты. Девушка не любит открытые вещи, она не считает себя красивой, что, кстати, не было правдой. — Неплохо смотришься, — Голубин выходит в одном полотенце; конечно, Авернюк сразу разворачивается в другую сторону. — Что, парня полуголым не видела? — певец с ухмешкой на лице, которую ощущала Никилин за километр, идёт одеваться, что-то напевая. Нужно признать, поёт он хорошо, и некоторые из его песен девушка особенно любит. Быстро прошмыгнув в ванную, Ника начинает смывать косметику. Все контакты они пытаются свести на минимум. Единственное, что их объединяет, так это её задание — так думал Глеб. А он её билет начать новую жизнь… — Авернюк, мать твою! — слышится крик Pharaoh'а. — Да что?.. — с раздражением бубнит девушка; как же он её достаёт. Достаёт, что все свои неудачи или просто плохое настроение, вызванное чем-либо, он срывает на ней; достаёт, что во всём виновата была она; как будто ей это было нужно? Нет, сдох бы и ничего… Просто задолбывает. Её рука машинально тянется к татуировке, которую Ника сделала в 14 лет. Куски разбитого стекла, осыпающиеся с увядавшей розы, лепестки которой падали на пол, а стебель кровоточил… Это символизировало то, как человек медленно задыхается, умирает внутри себя. Эта татуировка символизировала смерть ее сестры… Ее звали Ангелина… — Мой Ангел, я нашел его в ванной, вода смешалась с красным. Кровь на белых перьях, а я не попрощался, — тихо начала петь Ника; она пела так же хорошо, как и стреляла. Эта песня была символом её татуировки. Сев на пол и обхватив свои колени руками, девушка тихо начинает плакать. Вы спросите, как агент ФСБ может плакать? Все мы люди, а она очень тонкая личность, которая прячется за бронёй орудия и насилия. Её голос надрывается с каждой фразой. Рыдания заполняют всю грудную клетку, заставляя сердце гореть адским пламенем. — Мой ангел, ты уходишь, твой взгляд такой стеклянный. Мой час уж на исходе, мы скоро будем рядом. Глеб, так и не дождавшись ответа от девчонки, рвётся в ванную; да, он был зол, почему просто нельзя… Открыв дверь, он резко останавливается. Она плачет… И поёт, поёт невероятно… но плачет. Он, как дебил, стоит и смотрbn на это. А потом просто начинает подпевать; наверно, это уже привычка. — Мой ангел, ты свободен, я сел напротив ванной; Держу осколки нимба, ладони в рваных ранах, — присев на край ванны, он продолжает на неё смотреть. Как банально, сейчас ещё подпевать начнут друг другу, скажете вы. —  Мой ангел, мой любимый, ты не разбудишь больше Теплом зари имбирной, зимой под моей кожей. Никилин резко поднимает голову, видя исполнителя, она неуклюже поднимается и вытирает слёзы. — Так ты, оказывается, и без автотюна круто поёшь, — Ника спешит выйти из ванны. — А ты тоже неплохо поёшь, — отмечает парень. Значит, и у неё есть пределы допустимого, и их Глеб нарушать не собирается. Он, конечно, тот ещё урод, но девушка далеко не сама вызвалась его защищать. *** Сидя рядом с Раутом, Никилин пытается вспомнить, что она хотела сделать со всем этим сборищем дебилов, испортившим ей последние, самые последние вещи. — Да ладно, Ника, — репер делает попытку подняться, но тут же пригвождён обратно. Нет, конечно, он может посопротивляться, но не может не умиляться такой злой девчонкой. — То есть вы испортили мне мои вещи? — если вы захотите узнать как, то ответ банален. Им нужны были тряпки заткнуть там какие-то чёртовы дыры в технике, чтобы она не басила, где не надо. — Купи себе новые, — Глебу плюёт на это больше всех. Он просто сидит на диване, закинув ноги на подлокотник, и смотрит что-то в телефоне. — Вот сами и покупайте, — рявкает девушка, чем ошарашивает парней. Топор расхохотался, да… Давно такой он не встречал. — Сами испортили, сами и покупайте. — Не выйдет, — хмыкает Глеб. — Ты меня должна оберегать. Он довольно-таки часто подкалывает девушку относительно того, что она его телохранитель. Правда, сейчас он осознаёт, что бокал в руках Ники весьма опасен. — Ах так? — оглядев всех самым злым взглядом, девушка скрывается в комнате, и слышатся звуки кидания и метания. Через десять минут дверь всё-таки открывается, и то, что Голубин видит, повергает его в шок. Авернюк стояла в его одежде. В. Его. Одежде. — Тряпка за тряпку, — хмыкнула девушка. Надев кеды, она лишь бросила парням: — Жду в машине. Его тёмная толстовка была ей велика, но девушке это очень шло, а чуть свисавшие джинсы смотрелись, с одной стороны, смешно, но цепочки, которые она отыскала, украсили наряд. Только куртку она так и не нашла. — Чёрт, — выругался певец, — она всю мою одежду так заберёт. — Твоя же она девушка, — напомнил Антон. — Угу, моё личное бедствие. — Нет, твой личный ангел.