Исполнитель

На пороге появляется девушка невысокого роста в пальто, на глазах — тёмные очки. Парни смотрят на неё, у каждого из них сложилось разное впечатление, пока Глеб рассказывал. Сам рэпер так и не вздрагивает: как полулежит на своём перевёрнутом диване, так и остаётся. Девушка проходит в полуосвещённое помещение, снимая солнцезащитные очки, цепко хватается взглядом за каждого из парней. Те в свою очередь долго и тяжело смотрят на неё. Каждый отмечает разные детали; они бы долго ещё сверлили взглядом друг друга, если бы Голубин не спросил раздражённо: — Ну что, какие выводы? Никилин поворачивается на парня, смотрит на него, а потом кивает своим мыслям. Все, кто на неё смотрел, сразу видят перемену: от варианта «на раслабоне» она переключается на «так, блядь, за работу». — Кто первый пришёл в студию? — Я, — отзывается Максим, облокотившись на подоконник. — Ты открыл дверь ключом, или она поддалась сама? — Ключом, вставил в замок, повернул, открыл дверь, — поэтапно рассказывает Максим, внимательно глядя на девушку. Он не слышал в голосе Глеба омерзение или какое-то оскорбление, когда тот говорил о Нике, он даже не слышит этих ноток раздраженности. Нет. Это другое, более тяжёлые нотки в голосе Голубина, и что это значит, Максим не понял. Девушка разворачивается и идёт к двери; открывая её, Ника присаживается на корточки и смотрит на замочную скважину. Проводит кончиками пальцев по металлу, ища неровности. — То есть никаких заеданий с ключом? — еще раз переспросила Авернюк. — Нет, никаких, — Максим смотрит на сидящую около двери девушку в чёрном пальто. Всё как в фильмах, идеальное описание ФСБ и ФБР в американской атмосфере. Чёрное пальто, тёмные очки, джинсы, красивая девушка. Это никак не вяжется с реальностью. Ника же полностью погружается в свои мысли, забывая обо всём; она снова на своей волне. Замок не повреждён, она это видит, значит, или работал профессионал, или же у взломщика был ключ. В студии что-то искали, но что может быть тут ценного? Или же они что-то ей не договаривают. Ника встаёт и отходит от двери к стене, осматривая погром, она пытается понять, откуда начать поиски. Но её взгляд цепляется за сидящего Глеба. Сидящего на перевёрнутом диване Глеба. — Значит, искали что-то небольшое. — Прости? — Дима смотрит на девушку. О чём она? — На студии есть ценные вещи? Что-то небольшое, но очень ценное? Ради чего можно пойти и на кражу, и на взлом? Парни переглядываются. Конечно, музыка — это ценное, но что-то небольшое? Нет, ноутбуки или компьютеры, жёсткие диски, техника — всё на месте. Что-то маленькое? Нет. Такого тут просто не могло быть. — М-м-м, нет — тянет Голубин. — Ювелирка? Не думаю. Что-то маленькое здесь? Всё на месте. И с чего ты взяла, что искали именно это? — Диван перевёрнут. Значит, это могло быть и под диваном, а большое под данный диван не поместится, — поясняет экс-агент, всё так же стоя около стены. — То есть это какая-то такая вещь, что ещё и под диваном оказаться могла? — делает вывод Глеб, очень, кстати, логичный вывод. — Ну, или эту вещь стали бы там прятать, — дополняет картину Лазин. Ника про себя аж присвистывает: неужто умные люди попались? Она одобрительно смотрит на парней и про себя хлопает в ладоши: Глеб окружил себя интересными людьми. Да, он ошибался, но не во всех. — Да, вы правы. Поэтому, следовательно, вопрос. Есть что-то такое, о чём мне сейчас следует узнать? Никилин смотрит на всех по очереди, Глеб же в свою очередь резко вскакивает с дивана, смотря на девушку тяжёлым взглядом своих холодных зелёных глаз. — Ты спрашиваешь, хранится ли на этой студии что-то запрещённое, небольшого размера, что могло бы сыграть против нас? — это звучит больше как обвинение, но за годы своей работы девушка уже к этому привыкла. — Да, именно это я и имею в виду. Рада, что вы понимаете, — так же чётко и холодно. Они так бы и стояли друг напротив друга, если бы не Дима. — Нет, здесь ничего нет, значит, искали что-то другое. — У кого есть ключи от студии? — после некоторого молчания спрашивает Авернюк. — Порядка пяти человек. Пять человек? Глеб, Максим и ещё пять человек, слишком много. Ника бесцельно шагает по квартире, оглядывая разбросанные вещи. Ни один ноутбук не тронут, отпечатков здесь тоже не может быть, а даже если и есть, их здесь огромное количество и не поймёшь, где чьи. Ника обходит диван и тут же замечает разбитые статуэтки. — Откуда они? — Подарки, какие-то от фанатов, другие просто жалко, — Глеб смотрит на них, и Ника видит: ему и вправду жалко, что то, что ему подарили, разбито; похоже, каждая для него что-то значила. Видимо, это показатель чего-то для Глеба. — Кто-то их трогал? — Нет. — На них кровь. Короче, ща, — Авернюк достаёт телефон и быстро набирает. А вот разговор немного удивляет всех. — Матвей, — Глеб разворачивается и со взглядом аля «кажется, в последний раз, когда вы виделись, вы убивали друг друга взглядом». — Закрой рот и послушай меня. Я сейчас стою в разгромленной студии… Да-да, в той самой… Да-да, того самого «мёртвого молодого блюда, что там кого-то посадил на шпагат». Глеб фыркает и проходит к опрокинутому столу; он начинает склоняться к мысли, что половину из этого раздолбали намеренно. Парень оборачивается на Нику: она стоит с запрокинутой головой, раздражённо постукивая носком кроссовка. — Матвей, мать твою, если ты сейчас же не приедешь, я тебе лично устрою проблемы: сам потом будешь убирать всю студию! — Глеб уже представляет эту картину, где данный персонаж, убираясь, материт всё, на чем свет стоит, а все равно вообразить не может, что он хоть что-то уберёт. — Да-да, поверь мне, заставлю. Девушка сбрасывает трубку, разворачивается на Лазина, прямо смотрит на него и говорит: — Знаешь, я могу сказать, что это вполне мог быть и ты, потому что по описанию очень подходит. Но, глядя на тебя, я сомневаюсь, что ты бы так поступил. — Стоит мне это воспринять как знак твоего доверия ко мне? — Максим чуть улыбается, приподнимая бровь. — Да воспринимай как хочешь, — Ника пожимает плечами и снова направляется к двери. — Мне кажется, половину тут специально раздолбали, — смотря на перевёрнутый диван, медленно тянет Глеб, Ника застывает. — Я не думаю, что те, у кого были ключи, могли это сделать или могли быть причастны. Но как насчёт тебя, Никилин? Голубин разворачивается на девушку, оба сверлят друг друга взглядами. — Что, если всё это, — Глеб обводит разгромленую студию, — из-за тебя? — М-м-м, дай подумать, — она облокачивается на косяк двери: теперь они меняются ролями, Глеб обвиняет, Ника защищается. Максим бы чуть ли не в голос уже хотел засмеяться, но это было бы не в тему, так что он позже скажет Глебу свои выводы. — В принципе, да, вот только одно ты упустил: ты, Глеб, не центр Вселенной, ты мало кому нужен, ну, кроме того ебанутого из блэк стар. На этом моменте Глеб смеётся хрипло и нагло. А потом сам автор аж охреневает. Он её целует и вместо того, чтобы продолжать кричать о том, что Глеб никому не нужен, она ему отвечает, его руки в её волосах. — Макс, — тихо бормочет Дима, — он, кажется, счастлив? Лазин смотрит на друга и прикладывает палец к губам: они потом поговорят.