***
Том обошел все углы, рассеянно считая контуры рунических печатей. Найденная в Выручай-Комнате диадема леди Когтевран тускло сияла в самом сердце сложных печатей, расширяющих пространство. Даже лишенная крестража и оскверненная тёмной магией, диадема оставалась настоящим произведением искусства. Отогнав от себя неуместные сожаления, Реддл активировал печати и поспешно отвернулся, стараясь не думать о том, как гнёт и распыляет магия древний артефакт, как его скрытая мощь управляет процессами, ткущими в ограниченном пространстве армейских кунгов подвальную лабораторию, кухню, ритуальный зал, несколько спален, теплицу и помещение с вольерами. Не то, чтобы последние два были необходимы, но поглотивший осколок самого себя в тридцать лет Реддл тщетно пытался успокоиться. Похождения старшей версии нравились Реддлу всё меньше. Не то, чтобы его безмерно ужасали все эти убийства и, чёрт с ними, пытки. Но его в корне не устраивал результат. Стать поехавшим психом с манией величия и тягой к садизму, который смертоубился о младенца. Подобием того Воландеморта, которого знала Британия, Том становиться не планировал. Ещё меньше ему нравилась мысль, что Воландеморта прикончила, похоже, та самая пресловутая любовь Лили Поттер, закрывшей собой сына. Та самая любовь, что сквозит в каждом жесте, в каждом взгляде этой русской магглы, когда она смотрит на Гарри, на своего мужа и иногда — когда смотрит на него самого. Том зажмурился и сипло засмеялся. Ему стоило бы сказать спасибо просто за то, что его взяли в семью. Ошметки чужой памяти нашептывали разное, но внутренний голос звучал громче. Заслони, защити, не дай найти, не дай отнять. Твои, твои. Твоё гнездо. Такие же змеи, как и ты. Просто без яда. Жуткая гримаса природы, не наделившей таких смелых, сильных людей ни крупицей магии.***
Получивший, наконец, вожделенную свободу Сириус Блэк, дождался последнего слушания дела Питера Петтигрю, лично присутствовал на его показательной казни через поцелуй дементора. После чего отбыл в бессрочное путешествие, заверив Гарри, что будет писать ему даже из самых отдалённых уголков Африки. Бегство Крауча-младшего с чемпионата по квиддичу не состоялось. Шаманов на автомате прикончил его в общей толчее и сумятице, заметив опасные поползновения подле своих сыновей. Наблюдавший издали за Шамановыми Люциус Малфой бледностью лица мог поспорить с писчей бумагой. Заметив на себе не самый добрый взгляд бывшего майора ГРУ и весьма плотоядный — Реддла, Люциус постарался исчезнуть и прихватить с собой своё семейство. Когда на Турнир Трёх Волшебников прибыли участники, а Кубок Огня водрузили на почетное место, Том организовал крайне прибыльное дело. За деньги бросал имена в кубок. Предварительно бросив туда своё имя, естественно. И имя брата. Так, на всякий случай. Стоит ли удивляться, что контуженный Томом артефакт в итоге исторг из себя бумажки с именами сразу двух чемпионов от Хогвартса? Не разбавленная ничем ярость школяров не замедлила явить себя. Но братьям Шамановым уже было совсем не до школоты. Пока Грюм наводил на школяров ужас, кошмаря их на каждом занятии, Реддл всерьёз планировал ограбление Гринготтса и поиски медальона Слизерина. В его голове зрел дерзкий план. И постоянно заседающие в библиотеке Поттер, Грейнджер и Нотт в него прекрасно вписывались. Ещё больше они в планы вписались, когда Нотт и Гермиона явились на Рождественский Бал как пара. И вечер закончился настоящей магической дуэлью между Ноттом и Драко. Явившийся наутро в школу Нотт-старший, отбыл из школы, смертельно разругавшись с сыном. И с тревожно зудящей где-то на подкорке мыслью, что кудрявая заучка как-то подозрительно похожа на прижизненные портреты Морганы Ла Фэй.***
Наглотаться оборотного зелья и, обменявшись внешностью, заявиться вдвоём на кладбище Малого Висельтона было прекрасной идеей. Обездвиженный холодными объятиями статуи, Том с отвращением разглядывал, как из котла выползает нечто лысое, безносое и, кажется, не совсем здоровое психически. Начерченные загодя по всему кладбищу хитроумные контуры темнейших шумерских заклятий, кровожадно зудели и плевались хлопьями чернильно-черного пепла. Но пребывающий в эйфории Темный Лорд, похоже, ничерта не замечал. Он морально унижал и всячески третировал жмущихся друг к другу Пожирателей, уже не замечая ни бродящего вокруг Тома Гарри, ни загорающиеся лиловым шумерские письмена на лысой земле. Том затих в объятиях статуи и пронзительно запел на древнешумерском. Воландеморт обернулся, его и без того неприятную рожу исказили животный ужас и ярость. Но было уже поздно. Мертвые уже вовсю ползли из могил, шустро облепив магов, жрали их живьём под предсмертный вой и вспышки заклятий. Сожрав приношение, мертвецы слепились в трех гротескных монстров, состоящих из множества человеческих частей, натыканных вразнобой. Ещё немного — и воскрешенные магией уроды приняли вполне человеческое обличье. Почтенная, но несколько высокомерная старушка, угрюмый старик и похожий на Тома молодой мужчина, одетый по моде сороковых, оторопело озирались по сторонам. А увидев Тома, дружно заорали и попятились. Реддл положил руку брату на плечо и холодно улыбнулся, хищно разглядывая смертельно перепуганных Реддлов. — У меня есть семья, отец, — сообщил Том, немигающе разглядывая побелевшего от страха Реддла-старшего, — настоящий отец. Настоящая мать. Брат. Дом. Я счастлив. И, знаешь, что? Подавись своими деньгами, которых давно нет. Своим именем из некрологов. Своим чванством. Добро пожаловать из сороковых в девяностые. В другую Англию. В Англию, в которой тебя для меня нет. Для меня ты умер очень давно. Когда бросил мою беременную мать без гроша за душой.