Мой любимый младший брат

      Гарри сосредоточенно обрабатывал разбитое лицо друга, стараясь не обращать внимания на мрачную фигуру старшего брата, отвлекавшего себя чтением. Они расположились на веранде их домика, когда вновь оголодавших по крови и боли ловцов не оттащили друг от друга в разные стороны стоявшие неподалеку зеваки. Хотя никакого осуждения во взглядах окружающих не было: святое дело, когда два полуголых качка валяют друг друга в песке. Да еще и таких знаменитых. — В другой раз я ему яйца отрежу, — грубо рыкнул Диггори, а гриффиндорец зашипел, когда из вновь лопнувшей губы потекла кровь. — Он пытался отнять у тебя девушку, а потом покалечил тебя! Ни за что не прощу! — Джинни не моя девушка, — отрезал Гарри. — Не дергайся или попрошу Тома тебя обездвижить. Седрик угрюмо засопел, покорно замерев под руками друга. Закончив с мазями и зельями, мальчик настороженно глянул на слизеринца, который вот уже несколько минут одаривал младшего брата строгим пристальным вниманием. Диггори, оценив странные переглядывания, заметно подобрался и нахмурился от внезапно пришедшей в голову мысли.       А уж не избивает ли Гарри старший брат? Не шантажирует? Не причиняет боль? Иначе как объяснить его внезапный уход из команды по квиддичу, странное напряжение в присутствии Тома, то, как Гарри уже пару-тройку лет избегает его в стенах замка... Слишком странно. Но сейчас возможности расспросить друга об этом странном поведении не было — слизеринец не оставлял мальчика одного буквально ни на секунду, а уж тем более, когда Диггори был рядом. Хаффлпаффовец решил, что его Гарри попросту хочет поговорить с ним, рассказать обо всем, а Том это понимает и не дает никакого шанса. — Не хочешь погулять немного перед закатом? — Он занят, — тут же отозвался непреклонным тоном его старший брат. — Да, Седрик, прости, у меня на вечер запланированы... Кое-какие дела. Шантажирует. Точно шантажирует. Какие дела могут быть на отдыхе возле моря? Седрик кивнул своим мыслям и поднялся с места. — Что ж, заскочу вечерком, проведаю, как ты, — и бросил подозрительный взгляд на обманчиво спокойного слизеринца. — Пока, Гарри! Мальчик проводил взглядом фигуру удалявшегося ловца и неопределенно передернул плечами. Подозревает. Но он ни за что не скажет это брату, иначе — все. — Гарри, любимый, тебе не кажется, что твой навязчивый дружок стал уделять тебе слишком много внимания? — мягко спросил волшебник после нескольких минут звенящей неуютной тишины. — Мне самому стоит обратить на это внимание? — На что ты намекаешь? — отозвался Гарри, — среди друзей нормально друг друга защищать. Ты не имеешь права во всем и всех подозревать. — Ммм... Мне насрать? — грубовато поглумился слизеринец и скрылся в дверях деревянного домика, оставив глухое возмущение за своей спиной.       Оставшись, наконец, в своей комнате один (после долгого дня довольно-таки откровенных пошлых намеков), Гарри со скукой скользил взглядом по потолку. Что делать с ревностью старшего брата, парень не знал. Кажется, совсем скоро это перейдет любые границы и гриффиндорец окажется совсем один.       Размышления прервались вместе со звуком стука по стеклу. Дежавю? Поднявшись с кровати, Гарри с раздражением заметил восседавшего на метле Диггори. Распахнув окно и подставившись душному летнему зною, гриффиндорец резко выдавил: — Ну и что это значит? — Я так и знал, что ты соврал мне. Седрик проворно перелез с гоночной метлы на подоконник и нагло влез в комнату, настороженно оглядевшись. Было видно, что-то его сильно тревожит. Помявшись, хаффлпаффовец все же выпалил из себя жаркую тираду: — И я прекрасно знаю, что он мучает тебя! Что ты боишься его, что он ненавидит тебя и причиняет боль. Гарри, не нужно молчать и скрывать это, все поступки твоего брата должны вскрыться здесь и сейчас! Гарри пораженно попятился назад, а между тем Диггори напористо продолжил: — Но все хорошо, этой ночью он точно будет занят, все будет в порядке, ему станет не до тебя. Ты сможешь рассказать мне и родителям, что на самом деле происходит. — Ты что сделал? — мальчик похолодел. — Уговорил одного недоумка облить его зельем, не знаю... Точнее, заплатил ему за это. В Хогвартсе у слизеринцев отобрал. Но это уже не... — Что еще за зелье?! — зарычал Гарри и единым махом прижал парня к стене, схватив того за ворот рубашки. — Отвечай! — Да понятия не имею! Для баб! — взорвался Диггори, — чтоб ноги всю ночь раздвигали, как я понял! Отправился этот мудак по проституткам и вернется к утру! Сейчас не это главное. Мальчик с глухим стоном отпрянул от приятеля, скрыв в ладонях мигом побледневшее лицо. Вот и все. Отдых на курорте подошел к концу. — Гарри? Гарри, ты чего? Это всего лишь афродизиак, я... — Знаешь, что его возбуждает, Диггори? — холодным, чуть ли не могильным голосом процедил гриффиндорец. — Убийства. Жестокие кровавые убийства. Скорее всего, он расправился с тем неудачником, что вылил твое дурацкое зелье, а прямо сейчас ищет тебя. Ловец с широко распахнутыми глазами уставился на парня, не веря своим ушам. Однако другу поверил сразу. Он всегда ему верил. Не дав волшебнику что-либо сказать или предпринять, Гарри с угрозой в звенящем голосе произнес: — Спрячься до утра среди большого количества народа. Отправляйся в бар. Если кто подцепит — не иди с ним. А я... — Гарри судорожно провел ладонью по лицу, — а я искать Тома. — Что? Нет! Он убьет тебя! — Заткнись, придурок, это ты во всем виноват. Том никогда меня не убьет, не сможет. А я должен найти брата до того, как его поймают. И еще... — Гарри проникновенно понизил голос, сдерживая себя от вспышек тревоги и ярости, — если ты когда-либо считал меня другом, молчи. Ничего не говори о нем, обо всем, что здесь услышал. Обо всем, что произойдет за эту ночь. П-прошу. — Я все сделаю, — дрожащим от ужаса голосом произнес Диггори и, оседлав метлу, выпрыгнул из окна прочь. Вот и еще один человек был втянут в кровавую историю безумного слизеринца.       Гарри зябко поежился. На улице уже полночь. Осталось всего одно место, куда мог направиться его старший брат, если не в поисках жертв, то хотя бы в поисках укрытия. — Том? Ты здесь? Гарри достал из сумки лампу и, ударив по ней пальцем два раза, активировал ее — внутри, за стеклянными стенками, вспыхнуло три ярких огонька, как от "Люмоса", моментально осветив пещеру. Подняв руку с источником света выше, мальчик осмотрелся и вздрогнул, сразу же заметив родственника.       Волшебник невольно вспомнил тот самый день, когда Том убил Миртл. Только теперь он крупно дрожал, вцепившись в всклокоченные волосы и выкручивая их, словно переживая момент сильной агонии, а не того странного опустошения. Пол усеян кровавыми отпечатками от ботинок, что подтвердило худшие опасения Гарри.       Гриффиндорец подбежал к Тому и, неаккуратно брякнув лампу возле парня, обхватил руками запястья, пытаясь хоть немного ослабить хватку на волосах. Кожа старшего брата пылала огнем. Слизеринец как-то еще сильнее сжался и неожиданно стремительным движением ноги отпнул брата от себя. — Не подходи, черт бы тебя побрал! — прорычал, словно бешеный и загнанный в угол зверь, Том. — Убирайся! Немедленно убирайся отсюда! Гарри испуганно и обиженно потер содранную о камни поясницу, но уйти и бросить брата в таком состоянии даже не подумал. Напротив, сердце обливалось кровью: Том невыносимо страдал. Мальчик ощущал его боль почти как свою собственную, поэтому душу едва не вывернуло наизнанку, когда он представил другой недопустимый исход ночи: если Гарри сейчас развернется и уйдет, брат просто сломается от этого безумия. Он не знал, что конкретно было за зелье, потому что испытывать такое страдание от обыкновенного возбуждения невозможно. Здесь нечто иное.       Парень вновь подошел к брату и порывисто его обнял, прямо как в тот раз. Тело под его руками буквально колотило, а исходящий от него жар был невыносим. — Ну же, тебе нужно успокоиться. Мама сварит антидот, мы найдем противоядие. Слышишь меня? — Гарри нашел пальцами отчего-то мокрую щеку и ласково погладил ее, что стало для Тома последней каплей. — Черт! Вскинувшись, он вновь завалил Гарри на спину, вцепившись уже в его запястья, да с такой силой, что гриффиндорец крякнул от боли. И уже потом заметил, что влага на лице старшего брата была кровью. Губы, подбородок, шея — все было запачкано липкой темной субстанцией, что могло свидетельствовать лишь об одном. Он опять пожирал чью-то плоть. — Ты что, не понимаешь, что сейчас происходит?! — сдавленно, будто сквозь пелену мучительного страдания, выдавил из себя Том. Его глаза абсолютно черные, и это крайняя степень его безумия. — Я тебя изнасилую и убью! Если ты сейчас же не оглушишь меня, все будет кончено в этой ебаной пещере! Он с большим трудом расцепил пальцы, выпуская покрасневшие запястья, которые успели занеметь от пережатого притока крови. Гарри понял намек — Том дал ему шанс достать волшебную палочку и применить силу. Но тогда он останется с этой болью и агонией в темноте, совершенно беспомощный и одинокий. Сердце вновь закололо, а губы задрожали. — Не убьешь. Я верю тебе. Я не достану палочку. Слизеринец взвыл и вновь вцепился в волосы, с силой потянув пальцами пряди. — Да?! Я самому себе больше не верю, тупой ты кретин! — Но тебе больно! Мы не знаем, что это за зелье, и тебе больно! — Не сдохну. А вот ты вполне может быть! У Гарри не было времени что-либо обдумывать. Либо бежать, либо... А что, собственно, "либо"? Быть выебанным родным братом? Но если это способ снять действия зелья... Обычно возбуждающие составы действуют именно так, бога ради, Гарри и сам такие варил! К тому же, ясно было одно. Тома возбуждают убийства, верно. А еще он сам. — Выкинь волшебную палочку подальше. — Гарри быстро отбросил свою в сторону и задумался. Если не заклинанием, как еще брат смог бы его убить голыми руками? — постарайся не целиться в шею, вообще не касайся ее. И... — Ты что творишь? — Том издал новый мучительный стон, — я едва могу себя сдерживать! Я Малфою сонную артерию выгрыз... — его вновь скрутило, видимо, от воспоминаний. — Он даже увернуться не смог. — Малфою?! — И его жирному дружку. Я... Я не помню, кто еще был. — Господи, скольких же ты успел прикончить?! — Так не становись одним из них! — рявкнул Том, оскалив покрытые кровью зубы. — Просто уходи, пока есть шанс. Пока я даю тебе уйти. — Нет. — Убирайся! — Нет! Гарри вновь оказывается придавленным к полу и пару секунд продолжается неумелая борьба: Том изо всех сил себя сдерживает от желания причинить боль и даже убить, а младший брат пытается захватить скользкие запястья вновь и как-нибудь их зафиксировать. В итоге, разумеется, прижатыми к холодным камням оказываются именно его руки. — Даже если я тебя не убью, это будет насилие. Потому что ты этого не хочешь, — с мукой произнес парень, едва ли не обгладывая взглядом лицо напротив. На него иногда падали капли крови, что не добавляло рассудка слизеринцу. — Я же уже сказал, что не буду сопротивляться, — раздраженно, пытаясь не выказывать ужаса, ответил Гарри. — Значит не... — Не одно и то же. — Да иди ты на хуй, я не тряпичная кукла! — таки вырвав руки и повторив действия брата — а именно как следует пнув того в живот, что заставило тело по инерции отлететь назад, начал быстро стягивать с себя одежду. Брата разрывало от боли, а значит действовать нужно немедленно. Неизвестно, к чему это зелье может привести, а раз уж Тома возбуждает он сам, то все это имеет смысл. В конце концов, тот сносно держался, а значит был громадный шанс, что к утру из этой пещеры они выйдут живыми и... относительно невредимыми. — Просто раздевайся. Гарри почему-то вспомнился момент перед поркой, когда ему отдали такой же приказ. При виде обнаженного торса младшего брата, у Тома основательно сорвало тормоза. Рыкнув, он дернул на себе мантию, похоже, пытаясь ее на себе разорвать, но Гарри решительно остановил его действия. — Нам еще в чем-то домой возвращаться, — с самым серьезным и уверенным тоном дал обещание гриффиндорец, а брат внезапно будто в себя пришел, даже глаза слегка посветлели. Порывисто кивнув, он дергаными движениями рук стал сбрасывать пропитанную грязью, песком и кровью одежду, не отрывая глаз от пола и опасаясь вновь впустить в сознание непрерывную жажду похоти и смерти.       Гарри в измученном надрыве замер, осматривая быстро подбиравшегося к нему уже обнаженного старшего брата. Тот даже спину разогнуть от острой агонии не мог. Тело блестело от пота, член напряжен до предела, конечности до сих пор бьет сильная дрожь. Потянувшись к нему, Гарри обхватил чужие плечи и самостоятельно припал к окровавленным губам, стараясь не морщиться от вкуса соленой вязкой жидкости, стараясь выкинуть из головы, что прямо сейчас он слизывает кровь мертвеца. Ничего, кроме удушающего страха за состояние брата, ужаса от дальнейших действий и гадливости от инородной крови, мальчик не испытывал.       Старший волшебник ответил столь порывисто и яростно, что Гарри от неожиданности отпрянул. Но был тут же крепко схвачен за волосы и притянут обратно к губам. Размазывая кровь по чужой коже, слизеринец постанывал от наслаждения, толкаясь в доверчиво распахнутый рот языком, оставляя жесткие укусы на губах и подбородке. Терпимые, но весьма неприятные. К члену старался даже мысленно не прикасаться, понимая, что сделает сознанию лишь хуже. Пытаться в таком состоянии возбудить брата тоже не стал, не хватит ни выдержки, ни моральных сил. Да и краем разума осознавал, что тот находится на грани паники и помешательства, раз согласился на такое. — Все. Не могу больше, — болезненно и дико выдавил из себя Том и, утерев пальцами рот и шею, собирая остатки чужеродной крови, опять толкнул брата в грудь, заставляя упасть на пол. — Перевернись, встань на четвереньки. Так легче. Гарри кивнул и встал в нужную позу, ощутив как к анусу прижались горячие пальцы, но брат медлил, похоже, вновь найдя в себе немыслимые остатки сил. — Просто постарайся расслабиться и не зажиматься, — дрожащим голосом прошептал слизеринец, смотря куда угодно, но только не на покорно подставленную спину парня под собой. С трудом протолкнув сразу два пальца до костяшек, он начал разминать тугие стенки, подготавливая тело к проникновению. Было нелегко: кровь вообще мало помогала. — Сказал же, блять, не зажимайся! — Помедленней! — не выдержал мальчик и обернулся, находя глазами сумасшедшие очи брата. — Это даже близко к приятным ощущениям не стоит! — Черт бы тебя побрал! — Том схватил его за волосы и оттянул голову назад, впиваясь губами в шею, с трудом сдерживая ядовитое желание прокусить тонкую кожу. Гарри в ужасе замер под ним, перепугавшись не прижавшегося к заднице члена, а опасной близости зубов возле колотящейся артерии, но вырываться не стал, понимая, что тогда точно все пропало. Мальчик мужественно сдержал вскрик, когда в него одним резким движением вогнали крупный член. Тело автоматически подалось вперед, пытаясь уйти от болезненного режущего вторжения, но Том не позволил соскочить с члена и рывком натянул его обратно на себя. Гарри молча принял это и даже оставался тихим, кусая губы и жмуря глаза, когда брат без всякой передышки сорвался на бешеный темп, буквально оглушая все пространство пещеры шлепками тела о тело. Том издавал низкое рычание, наконец, оставив в покое волосы гриффиндорца и вцепившись пальцами в его бедра, буквально насаживая того на себя. Наслаждение было такое, что над головой сыпалась каменная крошка от стихийных всплесков магии. На краю сознания в священном трепете билась одна единственная мысль, что наконец-то он получил именно то, чего так давно желал. И слизеринец взял это. Закончилось все довольно быстро — оглушительно простонав имя брата, Том излился в него.       Уловив на краю потерянного сознания, что волшебник сейчас свалится на голые камни, машинально потянул его на себя и заставил усесться сверху. Зрачки Гарри расширились от шока, а рот приоткрылся в беззвучном крике — издать какой-либо звук помешал отсутствующий в легких воздух. Он замер, всем нутром ощущая в себе все еще такое же твердое естество брата, что давило и растягивало узкие стенки, более того, в этом положении чужой пенис казался ещё больше, а из-за веса тела даже вошел глубже, из-за чего Гарри пробрала волна внезапного удовольствия, заставив член слабо дернуться. Он машинально свел ноги вместе и тихо застонал, не веря своему телу и ушам, что вообще это все может быть хоть сколько-то приятным. Спина была выпрямлена подобно натянутой струне, а мышцы крепко сжатых вместе ног напряжены до предела. Через несколько долгих секунд странные ощущения отпустили и Гарри сумел немного расслабиться.       Том не особо заметил состояние младшего брата, в это время пребывая в медленно откатывающем назад дурмане. Голова стала по-немного приходить в норму, а боль с хлынувшими остатками оргазма утихать. Член, к сожалению, и не думал опадать, но осознавать все происходящее стало легче. Том даже смог ощутить, как по его бедрам стекают тонкие струйки собственной спермы и чужой крови.       Самым важным в мире сейчас оказалось дрожащее в его руках тело брата. Он аккуратно погладил его спину, обращая на себя внимание. — Ты как? — хрипло спросил Гарри и с искривленной гримасой повернулся к нему передом, перекидывая одну ногу: анус при каждом движении опаляло огнем, а член все еще был внутри него. Заметив осмысленное выражение лица, мальчик выдавил слабую улыбку — оно уже не походило на оскаленную морду умирающего хищника. — Я собираюсь убить себя, как только верну тебя домой, — бесцветно ответил Том. — Я... Люблю причинять боль. И хотел бы причинить боль тебе, но лишь в том случае, что тебе это будет нравиться. — Если ты это сделаешь, я тоже уйду следом. Ты не посмеешь меня бросить, не после всего, что я с тобой пережил. И я не о гребаном зелье. А за все это время. И ведь ты знаешь, что смогу, я практически сделал это, — с мрачной решимостью произнес Гарри. — Ничего. Переживем. — Это не секс, даже не изнасилование, я вообще не до конца осознаю ни тебя, ни себя, — слизеринец уткнулся головой в плечо сидящего на нем волшебника и подавил судорожный всхлип. Однако внезапно вскинулся, опаляя удивившегося парня решительным взглядом. — Но я попытаюсь. Не уверен, что это конец, поэтому... Хотя бы попробуем. Том осторожно снял с все еще гордо стоявшего члена брата и так же бережно уложил на спину, нависнув сверху. На этот раз поцелуй вышел очень нежным, будто слизеринец пытался выпить всю боль, весь страх, забрать все это себе. Гарри, уловив нахлынувшие чувства брата, обнял его за талию и погладил влажный от пота бок, но чародей сразу же разорвал поцелуй. — Нет. Старайся вообще меня сейчас не трогать. Сорвусь, — серьезно произнес парень, убирая чужие руки прочь. И даже позволил себе скупой смешок. — Целовать можешь, тебе еще учиться и учиться. Гарри покосился вниз, на руку старшего волшебника, которая знакомыми движениями начала поглаживать его член. Глаза уловили кровь на бедрах, и мальчик поморщился в таком гадливом отвращении, что Том моментально застыл. — Прошу, умоляю, скажи, что это не малфоевская кровь. Я сейчас блевану, — его действительно замутило от осознания, что эта дрянь была внутри него. — Твою мать, как же это омерзительно! — Это... Твоя. Прости. Я... Все-таки порвал тебя, — темный колдун выглядел действительно виноватым. Рука вновь продолжила мягкие движения вверх-вниз. — Просто забудь. Сосредоточься на ощущениях, малыш. — Давай без малышей? Еще бы мать мне в этот момент не вспоминать! Гарри все же качнул головой и прикрыл глаза, погружаясь в приятные, но пока еще совсем незаметные волны подступавшего удовольствия. Ситуация как-то не располагала. Том второй рукой принялся нежно оглаживать лежавшее на камнях тело, пытаясь не обращать внимание на болезненно пульсирующий член. Быть может... Быть может, в этот раз все выйдет правильно, так, как нужно?       В конце концов, ладони старшего брата уже спустя несколько минут уверенно сжимали полностью возбужденный член, а Гарри под ним тихо постанывал, хватаясь пальцами за выступающие камни и выгибаясь навстречу. Том безостановочно покрывал его поцелуями везде, куда мог дотянуться, иногда не сдерживаясь и смыкая зубы чуть сильнее, чем надо. Но, кажется, гриффиндорец и не был против, ведь на каждый укус стон выходил на порядок чище и громче. Мельком проанализировав ситуацию, слизеринец пришел к выводу, что в состоянии сильного возбуждения боль была даже притягательна. От пришедшей в голову мысли даже рот приоткрылся. Ведь в тот раз, в тот самый раз, когда они оба истекали кровью, Гарри будто в транс впал, разглядывая нож в его теле. — Гарри, я сейчас кое-что попробую, только не пугайся, — хрипло оповестил о своих действиях Том и подхватил с пола наиболее острый камень. — Не волнуйся, я не собираюсь вредить. Не тебе. Брат быстро кивнул, наблюдая как Том поднес камень к ладони и с силой оцарапал ее. Из раны мгновенно выступила кровь, стекая к запястьям. Зрачки мальчика расширились, а дыхание участилось, и он сам не понял от чего. Просто продолжал пристально следить за темной неровной дорожкой, стремившейся уже к локтю. Сердце заколотилось в неистовости, почти оглушая. — Тебе противно? — неуверенно склонил голову набок Том, намеренно возобновив плавные движения второй рукой на члене, — так, как это было с кровью Малфоя. Это отвращает тебя? Тот резко дернул головой в отрицании, не отводя глаз и даже перестав моргать. Слизеринец, наконец, догадался в чем дело, поняв эмоции брата. Он медленно поднес руку к лицу мальчика. — Оближи. Происходило нечто ужасно неправильное. Более неправильное, чем животный секс несколько минут назад. Гарри осознавал, что шагает прямиком за черту невозврата, но останавливать себя... Вообще-то мог, но абсолютно не хотел. Не в этом состоянии. Этой ночью все имевшиеся ранее границы дозволенного рухнули прямиком в пекло.       Припав губами к ладони, Гарри широко лизнул длинную красную полосу и утробно замычал, прикрывая глаза. Рука на его члене сомкнулась сильнее, добавляя остроты к ощущениям. Кровь не была вкусной, по сути она была той же, что и на губах Тома, когда они впервые слились здесь в поцелуе. Но нечто неуловимое меняло восприятие, меняло отношение к происходящему. Гарри был уверен, что к утру даже в глаза ему посмотреть не сможет, но на данный момент ничего вкуснее и притягательнее горячей крови Тома в жизни не пробовал. — Вот теперь начнем, — слизеринец отнял руку от губ мальчика, из-за происходящего голова заполнялась знакомым первобытным туманом, предвещая новые приступы агрессии. Поэтому, пока он вновь на него не накинулся, следовало перейти к более активным действиям. Он приставил камень к запястью и оставил еще один порез, пуская кровь наружу. Смочив в ней пальцы, Том уже неторопливыми и нежными движениями проник в поврежденный анус, внимательно следя за эмоциями Гарри. А тот, осознав, чья внутри него кровь, лишь закатил глаза и издал полустон-полувсхлип, совершенно неожиданно для обоих парней подавшись назад, насаживаясь глубже и сильно сдирая спину об острые камни под собой. На этот раз слизеринец не спешил, разминая упругие стеночки и подготавливая тело к дальнейшей скачке. Он несколько раз цеплял короткими ногтями края раны, размазывая по пальцам новые порции крови и вновь проникая ими в уже хорошо разработанное колечко мышц. — Ты готов? — спустя какое-то время огласил голос тишину пещеры и получил в ответ едва слышное, но уверенное "да". Первые толчки были такими же осторожными и медленными, хотя разум давно сделал финт, и Том удерживался на поверхности лишь благодаря чувственным и нежным стонам брата. Закинув его ноги себе на плечи, волшебник удобнее перехватил узкие бедра, раскачиваясь своими и не сводя обжигающих голодных глаз с лица Гарри. Тот метался, не обращая внимания на одну сплошную рану на спине, уже самостоятельно обхватив свой член рукой и помогая подмахивать в такт постепенно нарастающим толчкам. Старший брат внезапно протянул к лицу младшего свою поврежденную руку, и тот отчаянно впился губами в благословенно-проклятую кровь.       Том хотел оставаться в сознании как можно дольше, как можно дольше впитывать эти ощущения всем естеством, принимать и отдавать, и быть при этом разумным. Чтобы его брат хотел, желал этого, так же ощущал всем телом ответное желание, принимал каждый его миллиметр с охотой и отдачей. Коснувшись впалого живота младшего брата рукой, он с силой надавил на него и со стоном почувствовал именно то, чего ожидал: движение собственного члена под пальцами.       Постепенно ласка срывалась в настойчивость, а прикосновения рук уже дерганые, порывистые, ненасытные. Хотелось больше чувств, острее и жестче. Первый сильный укус в мышцу левой руки вызвал ответный одобрительный вскрик, и в нем не было ужаса или гнева. Только острое удовольствие, и это сорвало оставшиеся ломкие тормоза.       И снова грубые движения на пике насилия, чужие ногти впиваются в нежную кожу, оставляя жуткие борозды, а зубы прокусывают с такой силой, что уже на грани буквально откусывания, разрывания плоти. Член, по ощущениям, будто прошивал тело насквозь, а по бедрам вновь стекала чужая и собственная кровь, да они все были покрыты кровью. И будто бы все повторялось, но с той лишь разницей, что громко и развязно выкрикивающий под парнем его имя волшебник яростно дрочил свой член, кончая уже второй раз от прошибающего удовольствия и точно такой же боли. Том яростно долбил извивавшееся тело брата, целясь зубами куда глаз падет, с силой смыкая их на нежном участке тела и резко порывался обратно, в последний момент разжимая челюсти и оставляя глубокие рваные следы.       Когда разрушительные чувства перекрыли доступ к самоосознанию, Гарри вцепился в локоны зарычавшего в ответ Тома пальцами и резко притянул его к себе, вцепившись зубами в плечо. Оставить достаточно внушительный след не позволяло положение (слизеринец постоянно дергал его бедра на себя и часто вертел чужое тело, меняя позы) и обратные усилившиеся укусы. Попытался накинуться и оказаться сверху, но все его действия Тому явно не понравились: он грубо толкнул гриффиндорца в грудь, опрокидывая обратно на пол и вышибая из легких кислород. И парень, не глядя, нашарив рукой знакомый заостренный камень, с силой полоснул им по груди жестко трахавшего его брата. Затем еще раз, и еще, заставляя чужой торс окраситься тонкими алыми струями, доводя и себя, и последнего до исступленного оргазма.       Через несколько часов подобного марафона, обоих стало отпускать. Под конец даже спермы не осталось, и кончали они на сухую. Все тело болело... Нет, все тело болело. Мышцы ощущались единым синяком, суставы ломило, а в глазах все темнело от страшной усталости. Кое-как подтянув себя и уже обессиленного младшего брата к вороху вещей, Том забылся в крепком сне.