Мой любимый младший брат

      Мать им чуть шею не свернула за то, что дома не ночевали. Такой скандал был! А потом и отец добавил, сказав, что к утру пропало несколько подростков. Том и виду не подал, сочинив на ходу проникновенную историю, как в очередной раз "тупой маленький братец решил доказать свою глупость, отправившись в ближайший кедровый лес искать единорогов или кого там еще подростковый мозг может придумать".       Гарри был слишком изможденным, чтобы возмутиться. Где-то на краю сознания промелькнула мысль, что Том даже при смерти будет столь же невозмутимо менять маски, подчиняя всех окружавших его людей своей игре. Гриффиндорец действительно проспал почти сутки подряд, иногда выныривая от дремы из-за мягких прикосновений к волосам и тихого успокаивающего шепота возле уха. В какой-то мере это было не совсем реальным.       В итоге отца, как и других авроров, забрали на расследование пропавших без вести. Остальные волшебники хотели уехать восвояси, но их никто не выпускал, выясняя причины произошедшего. Таскали на допрос то одного, то другого. Проверяли палочки, читали воспоминания у особенно подозрительных личностей, обшаривали дома и окрестности. Все закрывали глаза, что ищут в основном именно Драко. Отчего-то люди Малфоя не спешили покидать морской городок, и Том пояснил: тело найти не могут, верно, потому что его нет. Но остаточную магию еще почувствовать можно, пусть и не на долго. В итоге через три дня среди "отдыхающих" на курорте волшебников разнеслась пугающая весть: имя Драко Малфоя исчезло с семейного древа его рода.       И теперь за волшебников взялись по-настоящему. Трясли каждого встречного даже не подозрительного мага, а Гарри сидел в домике тише воды и ниже травы, думая, что очередь до него не дойдет никогда, а авроры из-за положения отца не посмеют пристать с вопросами и веритасерумом. Он не ошибся.       К нему не авроры пришли, а сам Люциус Малфой.       Гарри не смог унять колотящееся сердце и скрыть бледность на лице, когда в комнату домика его семьи вошел высокий мужчина. Гриффиндорец соскочил с кровати и сдержанно поздоровался. Темный колдун не ответил, несколько долгих секунд разглядывая что-то на лице подростка. — Полагаю, ты знаешь, зачем я здесь, мальчик. — Вы ищете Драко, — кивнул Гарри. — Я очень сожалею о... — Я не собираюсь расшаркиваться вокруг да около. Мне известно о вашей взаимной ненависти. Ничего спрашивать не собираюсь, — холодно перебил его Люциус, вскинул палочку и резко взмахнул ею. — Легилименс. Гарри скрутило от резкой боли в голове, и он рухнул на колени, сдавленно закричав и обхватив ее руками. Чужой разум безжалостно рвался сквозь жалкие попытки сопротивления, сметая все на своем пути. И наткнулся на воспоминания той проклятой ночи и последующего утра. Чужеродная воля выдернула их на поверхность, считывая каждую минуту произошедшего. А когда поток прервался, постороннее присутствие в голове Гарри так же резко подалось назад.       Люциус отшатнулся. Его широко распахнутые глаза выражали такую боль, отчаяние, ярость и отвращение, что мальчик задрожал. Малфой выглядел обезумевшим и сломленным. — Маленькая шлюха... Мой сын... Твой мерзкий патологически больной... Нет. Не будет никакого суда, — севшим голосом, полным незамутненной ненависти, произнес Малфой и вновь наставил на него палочку. В глазах колдуна читались ужас и обреченность, ему больше нечего терять. Больше некого терять. — Я вырежу всю вашу аморальную семейку, оставив напоследок самого уродливого и мерзкого из вас. Его я буду мучить так долго, что он имени своего братца не вспомнит, которого так самозабвенно трахал несколько дней назад. Тебе даже повезло. Ты умрешь быстро. Секунда — и его взгляд сменился на удивление, а затем застеклянел. И Люциус упал навзничь, явив взору перепуганного мальчика стоявшего в проеме старшего брата с волшебной палочкой в руках. В его глазах читалась ледяная ярость. — Ты убил его?! — Нет, — Том подошел ближе. — Оглушил. На нем сейчас следилок столько, что даже уничтожение трупа не поможет. — Он... Он узнал! Он пролез в мою голову и узнал! Боже, нам конец, Том, — у Гарри задрожали губы и он был даже не в силах подняться с пола, не в силах держаться на ослабевших ногах. — Теперь нам точно конец. Старший брат забегал глазами по комнате, судорожно ища выход. Думал он минут пятнадцать, прикидывая возможности и высчитывая последствия под хриплые всхлипывания гриффиндорца. — Я знаю, что делать. Сотрем ему память. — Сотрем? — немного истерично рассмеялся Гарри, — память о собственном сыне?! — Ты тупой? Разумеется, нет. Даже если бы и была крупинка такой возможности, что Люциус сможет позабыть своего ребенка, окружающие же его люди вряд ли сделают это. Нет, сотру я произошедшее в этой комнате, а затем... Немного подправлю восприятие. — Он сильнее тебя! — Он влиятельнее и опытнее, — возразил брат. — Но сильнее именно я. Поэтому и дождался, пока зайдет в комнату, растеряет осторожность, и напал со спины. У меня все еще не такой багаж темномагических заклинаний за плечами и опыта в дуэлях, чтобы одержать победу в открытом бою. — И что ты хочешь сделать? — Я умею влиять на сознание, но... — Том поморщился. — Это слишком неконтролируемая магия. Будут последствия и для моего разума. Скорее всего, я сразу же отключусь, и с телом придется разбираться тебе. Накроешь мантией-невидимкой, отлевитируешь подальше в лес и свалишь в кусты. Будет думать, что потерял сознание от усталости. — Что значит "последствия для твоего разума"? Старший брат некоторое время одаривал младшего нечитаемым взглядом, оценивая, отвечать или нет. — Я нестабилен. Это не так заметно, но если сравнивать с прошлым годом... — слизеринец поджал губы от подступившей ярости. — Слишком много сырой темной магии. — Ты слабеешь? — Не я, — терпеливо и сдержанно возразил тот. — Я становлюсь сильнее, мой магический резерв растет, но контроль над ним ослабевает. Я постараюсь что-то с этим сделать, однако предстоящая ментальная ломка личности Малфоя немного откинет меня назад. Это сложно объяснить, просто доверься. Это спасет наши жизни, а дальше как-нибудь сам справлюсь. — Я все сделаю. Том внезапно тепло улыбнулся, присел на корточки рядом с младшим братом и мягко накрыл его губы своим ртом, оставляя нежный, полный любви и заботы поцелуй. Провел языком по бледной щеке, собирая соленые дорожки слез, пригладил встрепанные волосы и тихо произнес: — Это Я все сделаю ради тебя.       За день до школы Гарри мог с уверенностью сказать, что пришел в себя окончательно. Перед глазами не вспыхивали видения кошмарных развороченных ран на трупах, собственных и чужих укусов, отталкивающей и одновременно восхитительной крови старшего брата. Закончились кошмары, где бился в агонии от зелья Том, где Гарри просто сбегал в страхе из той пещеры, а любимый брат в мучении и одиночестве умирал. Где Том не смог остановить себя и в итоге убивал его. Где их раскрыли и казнили.       Люциус Малфой и правда больше не подходил к их семье. Магия Драко утихла навсегда, делая его поиски бессмысленными. Свидетелей не было. Седрик, на удивление Гарри, вел себя так невинно и непринужденно, будто и не было его вечной души на распашку, где все эмоции и чувства были как на ладони. К тому же, у ловца было алиби. Поиски закончились ничем, а аврорам пришлось выпустить усталых и возмущенных волшебников за пределы курорта по домам.       Старший брат и правда отключился спустя пару секунд, когда отвел волшебную палочку от головы бессознательного Малфоя. Гарри успел подхватить тяжелое тело и переместить к себе на кровать, чтобы заняться другим мужчиной. Страх был неописуемым. А что, если Люциус очнется? Если их кто-то на улице заметит и задержит? Наткнется на невидимого волшебника или ветер сорвет с него мантию-невидимку? Зря волновался, конечно, все прошло четко по плану.       Гарри старательно избегал "серьезного разговора" от брата сколько мог. Да что он мог поведать, чего не знал сам мальчик? Что ему понравилось с ним спать? Причинять и получать боль? Что он совершенно спокойно перенес процесс "мясорубки" мертвых тел? Все юноша осознавал и понимал. Но не принимал. Он не собирался становиться сумасшедшим, как брат. Не собирался терять контроль над своими эмоциями, чувствами и телом. И добьется того, что произошедший в пещере... конфликт этих трех человеческих позиций был последним.       Семью в последние дни перед школой стало редкостью видеть за совместными трапезами, Джеймс пропадал на поисковых и допросных заданиях, Лили отчего-то запиралась в лаборатории и никого туда не пускала, навешивая кучу глушилок и запирающих, с какими бы и Том не справился. Поэтому Гарри по большей мере пребывал в благостном одиночестве.       Но перед отъездом на вокзал братья все-таки столкнулись в пустующей зальной комнате. — Сколько это может продолжаться? — обманчиво спокойным тоном спросил Том, запирая дверь и на всякий случай окна. — Гарри, нельзя все оставить как есть, это в наивысшей мере неправильно. Я дал тебе время на размышления, но у моего терпения всегда был предел. — Знаешь, что в наивысшей мере неправильно? Чего не должно происходить ни при каких обстоятельствах? — вторил его спокойствию гриффиндорец, — я. Темный волшебник растерялся, не ожидая такого ответа, а тщательно подобранная и выверенная речь растворилась в звеневшем воздухе. — Объясни? — заметив, что младший брат начинает от него закрываться, схватил его за плечи и притянул ближе, заставив смотреть в глаза. — Что в тебе неправильного? — В том, что психически здоровый, — опять поразил ответом Гарри. — Ты сошел с ума уже много лет назад, с самого детства ты уже был таким. А я абсолютно адекватный. Тогда почему это случилось? Не задавался вопросом? Логичной моей реакцией было бы разве что не гребаное самоубийство. И что в итоге? Вот он я, воспринимаю секс с родным братом и его кровавые убийства как данность. — Ты такой же, как и я. — Во мне нет ни капли твоего безумия или темной магии. Именно поэтому мои поступки и решения — самое ненормальное и тревожное, что было в нашей с тобой жизни. Потому что исходили от абсолютно здорового человека. Видишь, в чем проблема? Не твое зло ужасно, а моя реакция на него. — Будь здоровым и нормальным, если тебе так нравится себя называть, — хмуро произнес слизеринец, аккуратно сместив ладони на слегка покрасневшие щеки мальчика и нежно погладил их пальцами. — Хоть самим Мордредом во плоти, просто будь со мной всем, чем ты являешься. В тот день нечто надломилось в тебе, я всем нутром ощущаю. Что-то изменилось на таком уровне, на каком ни ты, ни любой колдомедик ничего не отыщет. Я твоя кровь, а ты моя кровь, поэтому осознаю. Нечто непонятное растет в тебе, и я желаю это поглотить вместе с тобой. Целиком. — Я думал, ты не можешь быть более пугающим, чем есть, но снова здравствуйте, — пробормотал Гарри, нервно косясь в сторону выхода. — Хорошо. Ладно. Поговорим. Старший брат удовлетворенно улыбнулся, присел в кресло, пододвинувшись, и похлопал рядышком по сидушке. Гриффиндорец упрямо сел в другое кресло. Не собирается потакать. — Ты должен понимать, что то зелье... Гарри мысленно застонал и хлопнул себя по лбу что есть мочи, тоже мысленно. Вот так сразу с бухты-барахты?! — ...лишь усилило то, что во мне было. Ты не обязан убивать, но должен и будешь понимать, насколько прекрасно распоряжаться чужими жизнями. Чужой смертью, быть причастным к ней. Насколько прекрасна магия и сердцебиение, которые можно так легко оборвать. То, что испытываешь при этом... — Том ненадолго прикрыл глаза, чуть сжав пальцы на подлокотниках своего кресла. — Ты поймешь, когда прочувствуешь в первый раз. Я научу. — Ты примешь ответ "не хочу и не буду"? — Я заставлю, — тон похолодел. — Когда ты поймешь и примешь эти чувства, назад пути уже не будет. Но тебе не он уже будет нужен. Только угасающее биение чужой жизни, зажатое между нашими переплетенными пальцами. — Ты психопат, — констатировал факт мальчик, ощутив, как вспотели ладони. — Это все очень условно, не находишь? Почему бы не назвать это... Эксперименты во имя науки? Том многозначительно усмехнулся, заметив побледневшего и вздрогнувшего от его слов брата. Разумеется, тот все прекрасно помнил и мгновенно вскипел, не собираясь ворошить отвратительное прошлое. — Ты извратил ее слова! Она никогда не наслаждалась, убивая их! Только чтобы... Помочь, разобраться, излечить. Это совершенно, абсолютно точно другое! — Неужели? Ты так в этом уверен? У каждого свои цели. Поступки те же, важен лишь конечный результат, и удовлетворит ли он тебя в итоге. Меня — удовлетворяет, — Том снисходительно усмехнулся. — Ты же шарахаешься от собственной жизни, а мог бы последовать за мной, ведь я всегда знал и знаю, что для тебя хорошо. Братья некоторое время помолчали, пока у Гарри не вырвался давно мучивший его вопрос: — Если ты умеешь изменять сознание волшебников, их... Восприятие. Почему бы тебе просто не изменить самого меня? Зачем заставляешь проходить через все это? — Боишься меня? Хочешь, я перекрою из тебя свое подобие прямо сейчас? — слизеринец сверкнул глазами и направил на второго волшебника волшебную палочку. Тот смертельно побледнел, вжавшись в спинку кресла. Но родственник не стал его долго мучить. — Какой же ты глупый. Любимый, я ненавижу подделки, поэтому... Дверь в зал внезапно распахнулась, впуская Лили в дорожной мантии, уже готовой к отправке на вокзал. Она строго обвела глазами своих мальчиков, проверяя, уж не ругаются ли те? Гарри надломленно улыбнулся, отметив про себя, что мать без особого труда зашла в запертую магией комнату, похоже, даже не заметив преграды. Брат же улыбнулся совершенно искренней улыбкой, довольный происходящим вокруг себя. — Том, малыш, упаковал мантию-невидимку? Хотя, кого я спрашиваю? — она по-доброму рассмеялась и отошла от дверного проема, пропуская сыновей. — Отец велел спросить, сам знаешь, как переживает за свою бесценную цацку. — Не цацка, а великий родовой артефакт, — важным голосом произнес Джеймс, чмокнув разрумянившуюся жену в нос. — Готовы, сорванцы? В путь!       Гарри вполуха слушал приветственную речь Альбуса Дамблдора, после которой знамена над столами окрасились в траурно-черный в знак скорби по погибшим летом ученикам Хогвартса. Некоторые гриффиндорцы даже не пытались скрыть довольства от новостей, даже хлопнули по плечу мальчика — заклятого врага слизеринской троицы во главе с Драко Малфоем. Гарри только злобно огрызнулся, что ничего хорошего в смерти детей нет. Сокурсники переглянулись и стыдливо потупились.       Первые месяцы учебы прошли вполне сносно, даже хорошо, пока Том не возобновил преследования. Парень, скорее всего, посчитал, что хватит уже с его брата свободы, пора и поиграть. Поэтому карта всегда была под рукой. Но так думал не только ненормальный слизеринец.       Гарри замечал на себе тоскливые умоляющие взгляды Седрика, но упорно игнорировал старосту. Доходило до того, что к нему обращались незнакомые студенты Хаффлпаффа, расспрашивая, почему два таких неразлучных друга рассорились, и чем он, непримечательный никому Гарри, смог расстроить их знаменитого чемпиона. Злило. В конце концов эти гляделки надоели так, что мальчик сам выловил в пустых коридорах Диггори во время ночного патруля. — Гарри?! — Какого дьявола ты за мной следишь? — гриффиндорец упер руки в бока, — чего ты хочешь? — Прости меня, — Седрик стоял бледный и изможденный. — Я очень-очень виноват, я сделаю все на свете, чтобы мы вновь стали друзьями. Я не... Я не знал. Не знал, что твой брат убийца. Не знал, что он темный маг. — А если и я темный маг? Гарри подошел ближе, ментально нависая над возвышающимся на полторы головы старостой. Тот изумленно распахнул глаза, но с ответом не нашелся. — Может, я тоже плохой человек. Может, я так же убивал, просто не являясь чокнутым, как мой любимый братец. Да, я люблю его, удивлен? Что ты на это скажешь? Я все еще твой друг? Поэтому хватит. Просто хватит, пока опять не влез в неприятности по своему незнанию. А к Тому не подходи — зашибет. На этих словах круто развернулся и пошел прочь, довольный результатом. Оказывается, пугающим мог быть и сам мальчик. Учителя хорошие были. Даже ввернуть предупреждение и обезопасить от проблем хаффлпаффца смог, есть чему радоваться. Несмотря на подозрительно движущуюся точку с именем старшего брата в его, Гарри, сторону.       Ночная встреча и правда помогла. Диггори ходил задумчивым, а потом с головой взялся за учебу, пропадая целыми днями в библиотеке и ошиваясь среди старшекурсников. Гарри понаблюдал за ним дней пять по карте, а потом плюнул: не лезет да и мандрагора с ним. — Снейп стал какой-то странный, заметил? — Рон плюхнулся рядом с Гарри на диван в гостиной факультета, на что тот раздраженно нахмурился, но ничего не сказал. — Раньше только дай повод поорать и баллы снять, совал свой длинный нос в каждый котел и орал как банши. А сейчас? Симус взорвал зелье, а тот даже от своих бумажек жопу не оторвал. — Он крестный Малфоя, — пробубнил вынужденный сосед, лишь бы Уизли отвязался. — И они были близки. — А ты то откуда знаешь?! Гарри окинул оценивающим взглядом подозрительно подобравшегося гриффиндорца. Развлечься, что ли? — Мы с ним спали какое-то время. — Парень с удовольствием заметил зеленые пятна ужаса и отвращения на побагровевшем лице. Шикарное сочетание цветов. — Ну, знаешь, когда Дра-а-ако в платье, он словно милая девочка. Такой ласковый. Такой... Рон завопил и вскочил на ноги, едва не перевернув стоявший напротив столик, а сидевшие рядом Симус и Дин, подслушавшие разговор, давились от смеха. Гарри, подперев голову рукой, с ухмылкой наблюдал за кричащим ругательства Уизли — тот обвинял его во всех смертных грехах, называя едва не монстром из глубин мира. Хотя доля правды в словах Гарри была, отчего мальчика сразу же замутило. В каком-то смысле Драко и правда был внутри него. И тут до потемневшего лицом подростка дошло, чем он сейчас занимается. В каком ключе говорит о недавно умершем безвинном волшебнике. Он отвратительнее брата, ведь Том не насмехается. — Уизли, ты придурок. Моя мать дружит со Снейпом еще с времен школы, он у нас в гостях бывает, — вздохнул гриффиндорец. Финниган восторженно воскликнул: — Сидишь ты на кухне, пьешь чай, а профессор Снейп рядышком в тапочках кастрюлю с макаронами помешивает! — Летними вечерами домашку проверяет. Свою же! — А на дни рождения дарит подарки, — подхватил красный от веселья Дин, — каких-нибудь мерзких слизней или жабьи глаза. — Полезный подарок для матери, она — зельевар. — Твоя мама — второй Снейп?! — А чего тогда сам так плохо учишься по предмету?! — вмешалась Грейнджер. — Ты должен быть асом! — Ты трахался с Малфоем! — опять завопил Рон, тыкая в его сторону пальцем. — В твоем доме околачивается Снейп! Мать оснейпившийся зельевар, а брат слизеринец! О, мой герой, как ты выжил?! Никак точно из самого пекла преисподней каждое лето возвращаешься! Парни моментально подхватили нараспев: "Мой герой! Мой герой из пекла!". Гарри спрятал лицо в ладонях, мучительно застонав от этого балагана.       Реакция притихшего странным образом Диггори была разгадана через четыре месяца благостной тишины. Когда Гарри, и думать забывший проверять передвижения хаффлпаффца, затянули в пустой класс. По началу он насмерть перепугался, что Том каким-то неведомым образом обманул карту Мародеров и наконец-то зажал предмет своих извращенных желаний в заброшенном классе. Однако, присмотревшись, с недоумением заметил нахмуренное лицо Седрика. — Что ты... — Я должен кое-что тебе сказать и показать. Это важно. Гарри всего перекосило от чувства дежавю. Он уже это слышал. И помнил, чем это закончилось в прошлый раз. Тем временем ловец утянул друга за руку в глубь пыльного класса и указал на что-то пальцем. Там, запрятанный среди поломанных гор парт и скамеек, сидел связанный и оглушенный слизеринский старшекурсник. — Да ты, должно быть, шутишь. — Я много думал над твоими словами, Гарри, — слишком серьезно и спокойно для этой ситуации заговорил Диггори, сжав руку мальчика крепче, заметив его рассеянность во взгляде. — О темной магии. Ты был прав, говоря мне все эти вещи. Я лез куда не следует, ничего не знал и не понимал, не хотел видеть. Был таким наивным и глупым, нет, тупым, полагая, что все темные маги бесконтрольно злые маги. Но ты — добрый. Ты всегда поддерживал меня, помогал с трудностями. Ты мой лучший друг, и поэтому... Я решил попробовать, попрактиковаться, чтобы понять. Понять тебя и себя. Разобраться, могу ли я... Ведь я тоже хороший человек, как и ты. Театр абсурда. Все это — происходящее здесь — ебаный театр абсурда. Гарри шокировано смотрел на Диггори, не веря ушам. Тот только что признался, что начал практиковать темную магию только из-за необдуманно брошенных слов так называемого друга?! Пожалуй, не будь ситуация столь серьезной, мальчик подтвердил бы слова Диггори и добавил, что тот до сих пор остался наивным и глупым. Даже сейчас, напичкав себя знаниями темной магии. Седрик тем временем не спешил рассмеяться, назвав эту ситуацию глупым розыгрышем. — Как оказалось, могу. Смотри, — староста Хаффлпаффа вытащил палочку и направил на оглушенного слизеринца. — Тенебрис венит! Пленник не пришел в себя, но упал на пол и выгнулся. Через несколько секунд сильной тряски размяк, а из носа потекла темная жижа. Седрик опустил палочку и обернулся к гриффиндорцу в нетерпеливом ожидании и с выражением гордости на лице. — Видишь? Теперь мы будем снова друзьями? Гарри молча вырвал руку, стремглав выскочил из класса и не сбавлял скорости до самой башни Гриффиндора. — Это какой-то всемирный сговор маньяков, — пробормотал юноша, огорченно разглядывая распятую в комнате мальчиков сову. Его сову. — Или зимнее обострение. Том, это уже не смешно. Моя двенадцатая сова за два года. Кто мне будет новую покупать, ты что ли? Разумеется, ответом ему послужила тишина. Гарри заметил надпись под трупом несчастной птицы: "Во имя науки"