Мой любимый младший брат

      Гарри испуганно вцепился в руку брата, наблюдая, как в глазах матери проскальзывает понимание, злость и досада. Том утянул за собой мальчика, быстро расправив мантии и скрыв все непотребства, проступившие на штанах. Снял заглушку и стянул с них мантию-невидимку, понимая, что деваться уже некуда. — Здравствуй, мама, профессор Снейп, — максимально вежливым и нейтральным тоном произнес слизеринец. Увидев старшего сына, Лили немного растерялась. Вот уж от кого не ожидала. И моментально поняла, кто был зачинщиком глупой авантюры — Тому не нужно было подслушивать, парень и без того был членом их тайной организации. Тогда зачем пошел на поводу любопытства Гарри? Как он посмел втянуть в это младшего брата?! Как он посмел дать ему услышать эти страшные вещи? — Минус сто баллов с Гриффиндора и Слизерина, — злобно проскрежетал Снейп и поднял палочку. — Ваша глупость заведет вас в могилу раньше положенного срока, уверяю. Теперь следующее. Обливи... Он зашипел от боли, а палочка выпала из рук: пальцы покрылись неприятными на вид волдырями от сильных ожогов. Лили смотрела на школьного друга потемневшими от ярости глазами, а из зажатой в руках волшебной палочки посыпались искры. Ей не было нужды поднимать ее, но рефлексы работали сами по себе. — Не смей направлять на моих детей оружие или я сниму с тебя кожу, — прорычала женщина. Затем повернула голову в сторону сыновей, а Гарри невольно попятился и нашел своей ладонью пальцы брата. Взгляд Лили моментально смягчился теплом и заботой. — Малыш, я никогда тебе не наврежу. Зачем ты прятался? Мог бы просто спросить, что тебя интересует. Подросток отчаянно покраснел: он ни за что не признается, что подозревал маму в измене. А свой страх перед ней моментально запихал куда подальше, даже пристыдил себя за него. Лили могла быть хоть Темной Леди, но для него все равно останется любящей и заботливой матерью. Гарри не смог оторвать взгляда от пола. Произошедшее в кабинете выбило из колеи, Мерлин милосердный, они занимались этим прямо под носом родителя... И без того красное лицо стало пунцовым. — Хоть кто-то здесь имеет совесть, — не удержался от ворчания Снейп, растолковав эмоцию мальчика по-своему. Лили дернула уголком рта, но ничего не ответила. Она с прищуром смотрела на старшего сына, одним взглядом выражая, насколько разочарована его поступком. Он клялся не втягивать брата. Клялся оградить от темной магии. Том ответил спокойствием и прямым взглядом, демонстративно крепче сжав руку гриффиндорца. — Гарри, что ты успел понять? — мягко спросила мать, наконец, обратив внимание на пристыженного подростка. — Милый, тебя никто не накажет и не сотрет память. Да, тебе не полагалось знать некоторые вещи, происходящие в нашей семье, но... Это все еще мы. Мы все еще любящая семья. — Я знаю! — пылко возразил тот, подняв голову и подавшись вперед, — прости. Я... Я разобрал, что ты хочешь оживить Малфоя. И что занимаешься подобным достаточно давно. Что ты глава этих... Крове... В общем, тех самых. Том фыркнул, не сдержавшись, Лили тоже пропустила смешок. Снейп смотрел на подругу с ужасом: она оставит все как есть?! — И все же, ты должен понимать, насколько опасно распространяться об этом. Даже твоей очаровательной темной подруге Джинни, — мать улыбалась. — Мы не занимаемся ничем дурным. Лишь превозносим силу волшебников. Гарри кивнул, боясь, что смущение опять изломает его речь. — Это не значит, что ты узнаешь нечто большее. Может, со временем. Может, никогда. Однажды ты... — легкая полуулыбка застыла на лице женщины, а взгляд остекленел. Гарри недоуменно покосился на мигом напрягшегося брата, когда молчание затянулось. — Что это? Всего мгновение — и Том стоит с палочкой на изготовку против вооруженной матери. Гарри был резким движением задвинут за спину. Он с шоком замер, не догадываясь, что случилось, и почему оба родственника готовы к бою. Кажется, в таком же немом изумлении застыл и Снейп. — Я разорву тебя в клочья, — глухо зарычала Лили. — Отойди в сторону, Гарри. Я сделаю так, что он больше не сможет даже посмотреть в твою сторону. Прочь! — Отойди, — сквозь сжатые зубы повторил слова волшебницы Том, сжав палочку крепче. Сейчас Лили была опасней всего, что есть в Хогвартсе. Но как женщина поняла, кто именно разукрасил шею ее сына, осталось для слизеринца загадкой. Сейчас это мало имело значения. Гриффиндорец практически посерел от осознания. Мать все поняла. Она увидела. Он судорожно схватился за шею, машинально силясь прикрыть постыдные греховные отметины, заставив ведьму испустить более злобное рычание. — Мама, я... — Тебе не нужно ничего мне объяснять, — дрожащим голосом перебила его Лили, но широко распахнутых безумных глаз от старшего сына не отвела. — Ты не мог это остановить своими силами. Но теперь я здесь. И все закончится. Снейп ошарашено переводил взгляд с одного волшебника на другого, не было ни единой мысли, что клюнуло в голову школьной подруге. От нее исходили физически ощутимые волны магии, только тронь — обгоришь дотла. Вопреки словам родственников, Гарри кинулся наперерез матери и буквально припал спиной к груди старшего брата, раскинув руки в стороны, загораживая его собой. Сердце колотилось в бешеном ритме, а спина покрылась липким потом ужаса. Том попытался его отлепить от себя, но гриффиндорец рыкнул на него с такой отчаянной мольбой и агрессией, что парень, стиснув зубы, оставил колотящееся от паники тело в покое. — Нет! — Какого Мордреда здесь проис... — Гарри, — женщину тоже трясло, но от гнева. Она пыталась втолковать очевидные вещи довольно взрослому парню, будто тот совсем еще ребенок. — Гарри, он ответит по заслугам. Он больше не заставит тебя делать эти вещи. Не нужно. Больше не нужно. Я все сделаю. — Нет, нет, нет, — отчаянно зашептал севшим голосом мальчик. — Нет, мама, нет! Я его люблю. Люблю! — Снейп, безоар! — приказала она, отведя руку назад. Мужчина молча отлевитировал в ладонь подруги маленький темный камешек, а та настойчивым движением протянула его младшему сыну. — Меня не опоили. — Тогда проглоти. Проглоти сам, или я заставлю. Гарри маленькими шажками приблизился к такой страшной сейчас ведьме и принял из ее рук безоар. Послушно разжевав и проглотив, он молча и с вызовом уставился прямо ей в глаза. Через пару секунд напряженного ожидания, он демонстративно вернулся к старшему брату и взял его за руку. Тот сжал ее в ответ так крепко, что хрустнули пальцы. — Люблю. Лили одним движением стекла на стоявший позади диван и прикрыла ладонью глаза. Казалось, ее начало трясти еще сильнее. Она выглядела опустошенной и убитой. Но палочку волшебница опустила. Том же не решался убирать свою, не веря, что мать так просто отпустит его. Что все вообще может оказаться так просто.       Гарри решился на отчаянный шаг: подошел к Лили, сел перед ней на колени и обхватил руками ее ноги, обнимая. Мальчик не был уверен, что она все еще любит его. Одно дело считать сына изнасилованным, опоенным, подчиненным угрозами и шантажом, но другое... Когда ребенок сам признается в запретных чувствах к родному брату. Гарри с ужасом понял, что если признается матери, что его чувства именно родственные, она без раздумий размажет Тома по стенке. — Мама, — тихо сказал он. — Прости, что разочаровали тебя. Я знаю, что... Это ненормально. Я... — он беспомощно оглянулся на Тома в поисках поддержки, но он молчал. — Прости. Я — урод. — Замолчи, — резко откликнулся брат. — Мама, я... — Ты замарал его, — Лили не отняла рук от лица, ее слова звучали невнятно, но была слышна обреченная усталость. — Моего светлого мальчика. Мое солнце. — Да быть этого не может, — оглушенно произнес Снейп, смотря то на одного парня, то на другого, когда, наконец, уловил, что за омерзительная картина на его глазах разворачивается. Внутри ржавым клубком зарождалось отвращение. — Нет, вы же не серьезно. Это, блять, какой-то розыгрыш, Лили. — Я что, не смогу распознать насилие над своим ребенком?! — яростно зашипела женщина, кинув на зельевара злобный взгляд. Ее глаза блестели от слез, но были решительными. — Северус, подойди к Томасу и посмотри на него. Сейчас. Немедленно. Без вопросов. Все еще не веря самому себе, мужчина медленно приблизился к оскалившемуся парню, который едва сдерживал себя от нападения. Снейп скривил лицо в гримасе отвращения. И это — его лучший студент, примерный староста с идеальным поведением и манерами, который переспал с кровным братом и едва его не задушил в приступе агрессии? Северус не сомневался, что она имела место быть, судя по ненормальному поведению в этом кабинете прямо сейчас. Отвращало не только это. Не менее мерзко, что изнасилованный им же брат выгораживал насильника, покрывал его, защищал, кричал слова о любви. Это — уродство в высшей мере. Том, не сводя бешеного злого взгляда со своего декана, с силой стиснул палочку, готовясь отражать атаку. Останавливало лишь то, что Снейп пока что был безоружен. Зато Лили — нет. Она направила волшебную палочку на друга и четко произнесла: — Обливиэйт. Гарри и Том выглядели обескураженными. Мать только что защитила их отношения?... Нет, конечно, нет. Лили защищала честь семьи, которую они самым безобразным методом опорочили.       Снейп проморгался, избавившись от рассеянности, и в недоумении обнаружил прямо перед собой ученика своего факультета. Обернулся, вгляделся в свою подругу детства и замер. Его лицо потемнело от гнева и осознания. — Ты только что стерла мне память. — Догадливый, — пробормотала женщина. — Ты увидел то, что касается моей семьи. Тебе это знать не положено. — Как ты посмела! — прорычал сам не свой колдун, в свою очередь выхватив палочку, и тут же был взят под прицел всех трех других. — Ебанутая семейка! Вон из моего кабинета! Все — вон! — Это я буду решать, кому уходить, Снейп, — ледяным угрожающим тоном произнесла Лили, а грудь мужчины пронзил предупреждающий ожог. Женщина осталась сидеть на месте — младший сын все еще обнимал ее ноги одной рукой, и она не хотела его тревожить. — Не забывай, кто здесь хозяин положения. Я разделаюсь с тобой за неподчинение, если встанешь у меня на пути. Не хочу вредить своему другу, но сейчас мне нужно поговорить с детьми. Ты должен понимать, что не все секреты можно доверить Непреложному Обету. Если тебе так важны извинения — прости. Профессор сплюнул и вышел прочь, громко хлопнув дверью. Женщина тут же взмахнула волшебной палочкой, окружая себя и детей защитой от вторжения и подслушивания. Повисла еще одна давящая тишина. Том, наконец, опустил палочку. Гарри же спрятал лицо на коленях матери, а та тут же запустила пальцы в его непослушные волосы, мягко потрепав их. — Вы сведете меня в могилу, — произнесла она так, чтобы слышал лишь младший из детей. — Гарри, я не хочу такой судьбы для тебя. Только не Том. Пожалуйста. Он не... тот, за кого себя выдает. — Я действительно знаю, — с чувством ответил Гарри. — И я спасу его. Спасу от этого. Не знаю как, но сберегу. А если нет — уйду за ним. Мы связаны очень крепко, мама. Лили кинула еще один озлобленный сумасшедший взгляд на Тома, а рука с волшебной палочкой дернулась. Она не уничтожила его на месте лишь потому, что Гарри. — Почему именно я? — словно догадавшись о мыслях матери, прошептал мальчик. — С самого детства. Почему я? Потому что слабее? Потому что... — Потому что ты человек, со всеми своими прекрасными эмоциями, чувствами и переживаниями, — просто ответила та, пока сын не выдумал кучу неправильных вещей. А затем окинула Тома суровым решительным взглядом. — Я расскажу ему. Слизеринец угрюмо и отрывисто кивнул, приземлившись в ближайшее кресло и уставившись в противоположную стену застывшими черными глазами. Гарри непонимающе нахмурился, уловив странное настроение брата. Он еще никогда этих эмоций не видел. — Не понимаю, — вырвалось у гриффиндорца, а когда мать похлопала рядом с собой, сел рядышком. — Это не ответ. — Не ответ, — согласилась женщина. — Не ответ для тех, кто не знает, что произошло много лет назад. — Он не мой родной брат! — поразился Гарри, посветлев лицом. Мерлин, да он готов был душу продать за это. — Родной, родной, — скривилась Лили. — Поэтому устыдись, это есть и остается постыдными и запрещенными отношениями. Не перебивай. Гарри кивнул, всем своим видом показывая, что готов слушать. — В молодости я увлеклась темной магией, — начала свой рассказ женщина. — Я была одинока и напугана таким количеством волшебников, меня окружали чистокровные рода. Сильные, выносливые, они так много знали о магии. Разумеется, я хотела быть одной из них. У меня не было наставника, я все еще была одинока. Джеймс — выгодная партия. Условно. Он самовлюблен, заносчив, унижал непохожих на большинство других волшебников. Вместо того, чтобы пользоваться своим положением и получать умения, силу, развиваться и практиковать неизведанную большинству магию, тратил время на сомнительные выкрутасы перед публикой и развлечения. Не знаю, зачем он вообще начал увиваться за мной, но это было на руку. Вступить в чистокровный род — получить знания. — Ты не любишь папу? — в ужасе прошептал Гарри. — Я люблю магию, — лаконично поправила его Лили, но затем успокоила: — Люблю, люблю. Сложно оставаться бесчувственной к человеку, с кем прожил столько лет и зачал двоих детей, Гарри. Но мой супруг понятия не имеет, кто я на самом деле. Выдумал себе идеальную женщину, о которой нужно заботиться, которую нужно защищать. Разве это настоящая любовь? Нет, Гарри, ему был нужен оттеняющий образ слабой волшебницы, на фоне которой его благородство и сила расцветут в полной мере. Ну, и я была весьма красивой. — Ведьма горько усмехнулась. — Ты слишком юн, если так сильно превозносишь свои чувства над всем остальным. Они — губительны. — Ты любишь нас. Лили поджала губы, признав поражение. — Гарри, малыш, скажи, что было бы, напади на вас Северус? — она не дождалась ответа мальчика. — Он был бы мертв. Моя правая рука, мой верный сторонник, мой лучший друг был бы мертв. Разве это не сделает меня слабее? — Я не откажусь от своих чувств к брату, — мрачно произнес гриффиндорец. Пусть, мать и не знает, в каком ключе он испытывает к нему любовь. Если узнает правду — Тому не жить. Потому что их чувство любви абсолютно разное. — Ты не спасешь его, — резковато ответила Лили. — Его сумасшествие неизлечимо. — Почему? Почему ты не веришь в него?! — Его появление — ошибка. Он... — Не смей называть Тома ошибкой! — вскричал мальчик, вскочив на ноги, а склянки с зельями на полках зазвенели. Слизеринец даже не повернул в их сторону головы, продолжая разглядывать пространство перед собой. Лили мягко улыбнулась и покачала головой. — Я не считаю Тома ошибкой. Я говорю про его появление на свет. Сядь, любимый, — дождавшись, пока настороженный подросток займет свое место, женщина так же мягко и нежно продолжила. — Я полюбила своего первенца, когда он еще был в моей утробе. Люблю и сейчас. Правда, после того, что он с тобой сделал... После того, как извратил тебя... Она подавила дрожь, не желая пугать мальчика. — Мое увлечение тьмой породило его. Пока плод рос и развивался, он напитывался сырой темной магией. Я... В то время я не знала, чем все обернется. Мне никто не говорил. У меня не было последователей или наставников. Я была слаба в своем незнании и глупа. Том купался в непредназначенной для детей энергии, это искривило душу. И теперь ты видишь последствия. Он вообще по всем законам Вселенной не должен был появиться на свет. Меня ждал выкидыш. Его появление на свет — ошибка самой магии. — Ты говорила, что родила его в маггловской больнице. Это было правдой? — Да, но не всей, — Лили неосознанно коснулась скрытого под мантией шрама на животе. — Когда доктора запустили сердечко моего сына, у него случился выброс. Все магглы мгновенно погибли. Их кости и кожа... Ведьма запнулась и замолчала. Гарри слушал, а по спине бежали мурашки. — Конечно, под таким гнетом темной магии не мог вырасти здоровый ребенок, — женщина горько и печально усмехнулась. — Но неужели я должна была отказаться от малыша или, что еще хуже, избавиться от него? Я не могла даже обратиться к колдомедикам, Тома бы отняли и убили. Пришлось скрывать и от Джеймса его натуру все это время. Ты представить себе не можешь, малыш, сколько раз я стирала мужу память. Сколько раз его девиантное поведение было на грани раскрытия.       Лили сосредоточенно втирала в обожженную дочерна руку бессознательного мужа раствор собственного производства. Маленький хрупкий мальчик стоял рядом и с интересом наблюдал за осторожными движениями материнских рук. — Малыш, этого делать нельзя. — Почему? — Папе больно. — Я не люблю, когда мне мешают, — удивительно внятно для своего возраста возразил ребенок, хмуро сверкнув злыми глазами. — Он — тупой. Я просил оставить меня в покое. — Папочка любит тебя, Томми, — мягко пыталась донести мысль до своего сына мать. — Проводить время с семьей — хорошо и правильно. — Что это значит? — Это когда ты хочешь сделать приятное близкому человеку, когда и тебе приятно. Он заботится о тебе, хочет добра. — Мне не приятно.       Том молча смотрел на лежащую в гробу бабушку и ожидал, когда она встанет и начнет опять действовать на нервы. Но она продолжала спать, а стоявшие вокруг нее родители почему-то имели то самое непонятное выражение лица. Ребенок еще утром видел из своего окна достаточно большое количество людей, но спуститься к странной кровати и бабке ему не позволили. Не сильно и рвался. Позже, оставшись с матерью наедине, Том спросил: — Она тебе мешала. Почему ты раньше ее в землю не спрятала, пока она спит? Во взгляде Лили скользнул гнев, но тут же пропал. Сын не виновен. Он не осознает, сколько боли причиняет своими словами. Он просто не понимает. — Она не заснула, а умерла. — Что это такое? — Это значит, что по утру люди не просыпаются. У них не бьется сердечко, — мать коснулась своей груди. — Они исчезают из нашей жизни навсегда. Том был настолько впечатлен словами волшебницы, что не нашел, что сказать в ответ.       Свое первое убийство мальчик совершил в три с половиной года. Магия постепенно начинала слушаться своего хозяина, и впорхнувшая в руки птица полыхнула пламенем. Том не плакал и не радовался. Ему было интересно. — Знаю, — мрачно произнес Гарри, а лицо матери вытянулось. — Вообще-то я занимался тем же самым. Скрывал его от остального мира. Пока что удачно. — Ох, милый, — Лили притянула своего ребенка к груди и поцеловала влажный от пота лоб. — Мне так жаль. Они просидели, обнявшись в молчании, некоторое время. — Поэтому мне пришлось с раннего детства учить его контролировать себя, — опять заговорила колдунья. — Я не могла вам позволить заниматься магией вместе, я не могла окунуть тебя на этот путь. Ты обязан был выбирать самостоятельно, будучи взрослым. У Тома же выхода не было. Он уже родился темным волшебником. Ему нужно было использовать магию крови, магию души, сырую магию... Ему нужна была практика. Я... Я даже не знаю, что бы сделала, если бы твой брат относился к тебе так же, как и к нам. — Не понимаю. — Он любит тебя. Гарри перевел взгляд на брата и тот, наконец, обратил на него такой же нечитаемый взгляд. — Я... знаю? — мальчик не понимал многозначительного тона матери. Разумеется, родственники должны друг друга любить в такой дружной семье. Немного странной, но все же семье. — Ты не понимаешь, малыш. Он больше ни к кому не испытывает никаких чувств. Ни дружбы, ни привязанности, ни любви. Не потому что он злой, бесчувственный или презирает эти чувства, нет. Просто потому что он физически не может их испытывать, — колдунья печально улыбнулась шокированному виду сына, зная, что только что разрушила всю его картину мира. Все его понятия о счастливой семье начали трещать по швам. — Мы воспитывали ребенка как полагается в любящей семье. Целовали, обнимали, говорили, какой он чудесный и любимый, самый желанный. Но... Он просто смотрел на нас. Том принимал наши чувства, но его сердце оставалось глухо. Он был очень жестоким ребенком. Все дети жестоки по-своему. Но они привязаны к своей семье, они не причинили бы им боль намеренно. Глаза Гарри расширились. — Ты хочешь сказать, что...       Лили тяжело вздохнула, когда обнаружила своего питомца — декоративного кролика, от которого она не смогла избавиться на лабораторном столе, лежащего на заднем дворе без головы и лапок. Женщине питомец начинал нравиться. Она взмахом палочки вырыла небольшую могилку и закопала там изувеченное тельце, надеясь, что Джеймс ничего не успел заметить. Стирать память приходилось все сложнее, у авроров началась практика: им прививали иммунитет к этому проклятию. — Зачем? — только и спросила темная колдунья у спокойно стоявшего рядом сына. — Ты сказала, что купишь мне питомца. Мне не нужны животные.       Когда до восприятия Тома, наконец, дошло, что мать беременна, он долгое время не прикасался к еде. О чем-то напряженно размышлял, косясь на большой живот родителя, облазил библиотеку, но среди понятных для его разума книг не нашлось нужного ответа. Ему было непонятно не только само понятие новой жизни, но и для чего она нужна. Мальчик не понимал, для чего появился на свет. — Это твой новый эксперимент, — Том медленно и тяжело, но выговорил трудное слово. — Ты покажешь, как разрежешь его? Могу и я? — Это не эксперимент, а будущий волшебник, малыш, — Лили сдерживала себя от необдуманных слов, ведь сын вполне мог отомстить, что на его невинный вопрос ответили злобой. — Будущий живой человек. Я не разрешаю убивать его. Ты будешь сильно наказан, если с моим ребенком что-то случится. Том нахмурился. Слова о наказании пропустил мимо ушей: невозможно сделать больно человеку, мир которого вращается вокруг пустоты. — Нам не нужны другие волшебники. Надеюсь, он тоже умрет. Ему никто не был нужен. Он считал себя не нужным никому. Он — бессмысленный.       Том напряженно вглядывался в маленького мальчика на руках матери. Он был страшненьким, красным и неприятно орал. Это вообще кто? — Познакомься, Томми, это твой младший братик Гарри, — тихо произнесла женщина, окутав тело ребенка такой защитой, что даже рухнувшее здание ему синяка не оставит. Младенец внезапно распахнул глазки и уставился на Тома, прекратив реветь. Старший брат приоткрыл рот от удивления, растерявшись от странных эмоций. Этот взгляд ему был... Приятен? Интересен? Непонятные чувства, будто смотрит на самого себя. Он настороженно поднял руку и прикоснулся к крошечной горячей ладошке, не заметив шокированного лица матери. Гарри внезапно растянул беззубый рот в улыбке, а Том... улыбнулся в ответ.       Том не знал, как относиться к своему младшему брату. Пока Гарри не встал на ноги, мать не позволяла старшему сыну даже приближаться к младшему, когда поняла, что защита против него не действует. Том ее вообще не замечал. Очень много времени Лили понадобилось, чтобы понять, что обычно безразличный к другим ребенок действительно реагирует на братика. Ее пугал взгляд, направленный в сторону новорожденного.       Том не умел правильно взаимодействовать с другими людьми, поэтому не знал, как вести себя с Гарри. Юный волшебник не особо замечал происходящее вокруг, когда был еще меньше. Не обращал внимания, как к нему относятся родители и не запомнил ничего. Поэтому... Он наблюдал. Наблюдал, как мать возится с маленьким мальчиком, удерживает от падения во время первых шагов, обучает простым вещам и просто разговаривает ни о чем. Раньше Томас ненавидел ничего не значащие диалоги, но теперь это показалось ему занимательным. Хотелось, чтобы братик послушал и его.       Когда Гарри впервые обнял старшего брата, тот отреагировал бурно. Том предполагал, что им нужны были прикосновения, точнее, они нужны были младшему волшебнику. Но это первое тесное объятие было слишком внезапным, Том не контролировал ситуацию. И как итог — Гарри сидит на полу и громко ревет от сильно обожженного живота. Том не хотел, чтобы братик его боялся или ненавидел. Ему просто не нравились прикосновения. Лили, конечно, быстро вылечила сына и успокоила. И в наказание — впервые в жизни — крепко обожгла Тома в ответ.       Он не знал, насколько это больно. И теперь, единственную боль, которую получал от него младший брат, была в виде легких ужаливаний, покраснения от которых проходили через несколько минут. Все-таки объятия были неприятными. А неразумный брат должен подчиняться ему.       Позже Том узнал, что такое искренняя улыбка, от которой в груди разливалось тепло. Он видел много растянутых губ, открытые блестящие от слюны зубы, неприятные громкие звуки, вылетающие из рта. Это отвращало. А теперь Том овладел этой мимикой сам, невольно, даже не задумываясь, он излучал едва заметную улыбку. И только Гарри ее удостоился.       Лили смогла расслабиться полностью, когда Том впервые защитил своего брата от опасности. Своеобразно, жестоко, неправильно, но он это сделал. Дети без разрешения убежали из дома на улицу, когда старший сын умудрился отвлечь обычно внимательную к происходящему мать.       Когда отпрысков не оказалось дома, у Лили случился магический выброс. Она была уже абсолютно уверена, что Томас убил своего младшего братика. Что он затеял эту игру с заботой и заинтересованностью только ради этого. Выходила из дома женщина медленно, намереваясь убить Тома голыми руками. А потом наложить руки и на себя.       Когда она увидела своих детей на соседней улице, буквально закричала от затопившего ее легкие облегчения и счастья: живой! Подбежав к ним, только тогда заметила третьего ребенка, прижимающего к окровавленному лицу руки и дико завывающего. Гарри тоже плакал, но скорее от страха. Том стоял возле брата и молчал.       Как выяснилось позже, соседский пацаненок, увидев новенького в своем дворе, решил проучить наглеца. Тома знали все дети, и все его боялись, обходили стороной. Никто и предположить не мог, что у злобного нелюдимого крысеныша окажется младший брат, который ему будет не безразличен (некоторое время дворовая свора ребят пыталась вывести странного мальчика из себя, разозлить, они всячески издевались над его родителями, девчачьим лицом и тельцем, вычурным садом, но... Тому всегда было плевать).       Сосед не успел напасть: Том оказался быстрее. И, загородив собой Гарри, воткнул в глаз чужака острую палку.       Спасти выколотый глаз не удалось, и Лили попросту вырастила ему новый, стерев память и опоив восстанавливающими зельями. Том все это время держал за руку своего братика, а тот крепко сжимал ее в ответ. Мать со скрипом приняла, что бездушный сын, порождение темной магии, все-таки способен на искаженно-светлые чувства. Это было неправильно, так быть не могло, но... Разве не Том, сумев появиться на свет, с упорством нарушал все законы магии?       Том не хотел лишать младшего брата радости. Не хотел лишать его развлечений. Но иррациональная мысль о том, что тот просто улетит куда-нибудь далеко, оставив его одного в этом ненавистном мире, обожгла не хуже сырой магии матери. Что останутся родители, которые не вызывают у Тома ничего, кроме раздражения. Останется дом, который был нужен лишь для сна и учебы. Вечная нестерпимая скука в мире, где мальчику ничего не интересно.       Лили позволила ему это. Понимала, что Том будет терроризировать Гарри еще много лет из чистого упрямства и своего неправильного восприятия реальности, что он так просто не отпустит от себя единственное существо, ставшее ребенку небезразличным. На это можно было бы просто закрыть глаза, будь Том обыкновенным капризным ребенком. Но это было не так, и младший сын мог серьезно пострадать от его агрессии.       Гарри станет легче смириться с запретом, если он исходит от строгой матери.       Когда Лили узнала, что Том втянул в свои жестокие развлечения второго ее сына... Она не сделала ни-че-го. Ребенка не исправить, его жестокости нужен был выход. А Гарри был слишком маленьким и не понимал значения смерти. Более того, он так ни разу и не убил никакую зверушку, лишь пытался ее "вылечить". Да, он принимал участие в этих жестоких играх, но и не принимал одновременно. Их правила различались. Потому что Тому не нужно было спасать покалеченных или убитых животных. Ему нужен был Гарри возле него. Гарри, который тоже не станет превозносить эти жалкие бессмысленные жизни. Тому было важным знать, что он такой не один. — Поэтому я и стирала мужу память, — горько скривилась Лили. — Позже Том научился контролировать свои эмоции и желания, понял, что делать можно, а что не стоит, что хорошо, а что плохо. Для окружающих, естественно. У ребенка было свое собственное мнение на этот счет. Раньше был сущий ад. Никому, даже врагу не пожелаю проходить через это. И... Если бы он не любил тебя, ты вряд ли бы дожил даже до одного годика. Женщина не смотрела на старшего сына. Она ни на кого не смотрела, погрузившись в воспоминания. — Мама, если мой Гарри тоже умрет, я вас сожгу. — Не знаю, чем закончится его судьба. Ясно лишь одно — Тома не ждет ничего хорошего. Не потому что он этого недостоин или я не желаю ему счастья, вовсе нет. Просто напросто сумасшествие перекроит разум. Разве не видишь? Раньше он не позволил бы себе втянуть тебя в эти отношения, остался бы верным любящим братом и другом. А когда-нибудь Томас начнет убивать людей. И тогда его сущность станет невозможным скрыть ни тебе, ни мне. Я не хочу такой судьбы и для тебя. Я не хочу, чтоб он утянул тебя за собой. Внимательно посмотри на меня. Гарри перевел взгляд с бледного лица брата на такое же бледное лицо матери. — Я не прошу тебя разорвать эти отвратительные узы. Да, малыш, они отвратительны. И как бы мало Том ни был похож на человека, он все еще твой старший брат, твоя кровь. Просто подумай, чем это закончится для самого тебя. Стоит ли губить две жизни вместо одной? — Я не собираюсь сходить с ума, мама, и губить свою жизнь, — со всей серьезной искренностью ответил мальчик. — И буду сдерживать поступки Тома от других столько, сколько это возможно. Не собираюсь становиться таким же как он, не собираюсь никого убивать. Женщина кивнула, принимая ответ. Но так же она по яростно горящим глазам прекрасно видела, что младший сын не отступится от своих чувств к брату. И пусть они появились не сами по себе. Навязанные. Неправильные. Том всегда был настойчив и убедителен. Явно токсичные чувства, судя по пугающим отметинам на шее (проступающие следы сильного удушения и совершенно не нежные укусы). Так Лили и поняла, что произошло, откуда они. Старший брат просто не позволил бы кому-либо другому прикоснуться к младшему. И женщина всегда смутно догадывалась, что ненормальный волшебник захочет привязать к себе младшего сына намного крепче. У него никогда не было моральных устоев.       Но у Гарри был шанс оказаться спасенным. Если бы мальчик попросил, Лили без раздумий заперла бы старшего сына в темнице на всю оставшуюся жизнь. — Том, подойди. Слизеринец молча повиновался, шагнув к направившейся к нему матери. Та, секунду его разглядывая, отвесила такую мощную пощечину, что тот отлетел в сторону. Гарри подавил дрожь от осознания силы этой ведьмы. Больше не произнеся ни слова, Лили вышла из кабинета Снейпа прочь.       Гриффиндорец приблизился к брату и осторожно коснулся его покрасневшей щеки, мягко ее погладив. Зрачки Тома расширились. — И после всех ее слов?... — Ты тупой? Идем на кухню, выпьем немного чаю с печеньем. Завтра я тебе в глаза посмотреть не смогу после произошедшего. Чего нового я мог узнать? Все твои худшие стороны и без ее слов видел, они намного страшнее. Я все еще люблю тебя. Но ты мой брат, мой единственный брат, мой самый близкий родственник. Ты был со мной всю мою жизнь. Мои чувства... Отличаются от твоих. Ты знаешь это, но мама — нет. Я все еще аморальный урод, если позволяю этим неестественным отношениям продолжаться. Бежать от тебя надо, от себя бежать надо. От ебанутого тела, которое на эту чертовщину так реагирует. Завтра я опять возобновлю усилия по предотвращению этой заразы. Я должен. Не хочу ни о чем думать сегодня. С меня хватит. А сейчас — кухня, чай и печенье, — вздохнул младший брат и взял старшего за руку, направляясь к выходу.