Мой любимый младший брат

      Гарри психовано ударил по стволу дерева кулаком, полностью выдохшись. У него абсолютно ничего не получалось. Новой книгой оказалось практическое пособие по проклятиям темной магии. Седрик успешно освоил уже шесть заклинаний, а у мальчика не вышло ни одного. Сколько бы не прикладывал сил, ярости, злобы, как бы ни старался — без толку. — Не понимаю, — сочувственно пробормотал Диггори, едва справившись с одышкой. — Ты рунами деревья сжигаешь, а тут даже самое простенькое... — Завались! Я справлюсь! Легко сказать, сложнее сделать. Гарри тренировался ночами напролет почти две недели, но увы — проклятия ему совершенно не давались. С тем же успехом он мог разбрасывать искры палочкой. Диггори поначалу пытался уговорить бросить его безуспешные попытки совладать с проклятиями, но друг упрямо упорствовал на своем, доводя себя едва не до нервного срыва от поражений. В итоге сам сдался. — Каждому свое, — рассудительно говорил гриффиндорец, а Седрик глаза закатывал, но не напоминал, как долго Гарри терроризировал его из-за своих неудач. — Если мне так легко дается магия крови, подналягу именно на нее. — Учти, что в реальном сражении от нее толку — чуть, — Диггори озабочено посмотрел на мальчика, пытаясь прикинуть, какой еще раздел темной магии ему может подойти. — Слишком долгий процесс изъятия энергии, а непрерывная концентрация... В стрессовой ситуации может не сработать и получишь откат. Ты берешь слишком много магии из Небытия, и этот откат будет жестким. — Я знаю, ясно? Придумаю что-нибудь. И действительно придумал. Вырезать на ладонях руны. Но приводить план в действие не стал — Том увидит и шкуру сдерет. Позже Гарри даже побелел от внезапно пришедшей мысли. Ведь он на полном серьезе собирался оставить себе шрамы на руках, говорящие о его причастности к магии крови, за что его ожидала неминуемая казнь. Оставить на всю жизнь. Оставить на всю жизнь шрамы волшебнику, который не собирался становиться темным магом.       Гарри даже бросил тренировки на несколько дней, пребывая в размышлениях, зачем ему это все, собственно, нужно. Себе доказал, что вполне способен творить темное волшебство, а дальше? Зачем он продолжает заниматься этим дальше?       Да потому что это интересно. Потому, что мальчик еще никогда не ощущал у себя подобной мощи. Потому, что он был как любимая мама, а это чем не веский довод не бросать все на полпути? И Гарри вернулся к Седрику и тренировкам. Хаффлпаффовец был на седьмом небе от счастья, ибо решил, что Гарри надоело его общество и он вернулся к Тому. Диггори был уверен, что жуткий старший брат занимался его наставничеством.       Староста Хаффлпаффа становился действительно сильным. Гарри с удивлением замечал его развитие: если раньше парень выдыхался после двух-трех несложных сглазов, то теперь удачно поддерживал непрерывный поток сложных чар, умудряясь уклоняться от слишком топорных и прямых, но очень мощных атак друга.       Сам Гарри блаженствовал в своей стихии. Найдя компромисс в виде неглубоких ранок на ладонях в виде рун, он ускорил призыв энергии, но все равно тратил некоторое время на добычу собственной крови — кожу так просто самому себе не прокусишь и не процарапаешь.       Он экспериментировал буквально во всем. Смешивал кровь с волшебными травами, направлял магию на котел с различными зельями (едва не лишился рук при этом), а когда попытался направить энергию через глаза, едва не ослеп. Седрик был в ужасе, а Гарри даже на землю свалился от смеха, утирая лившуюся из глаз кровь. Однажды даже руку в пламя камина сунул, думая, что огонь его магии ничем не отличается. Хорошо еще, что в угли пальцами не зарылся, но лица стоящих неподалеку однокурсников надо было видеть: "чокнутый!" Хорошо хоть удалось убедить, что в камин ценная вещь упала.       Однажды трещины сомнения вновь покрыли разум парня. Когда Диггори смог освоить свое первое смертельное проклятие и до хруста стиснул в объятиях друга, Гарри упер ему в лицо ладонь, пытаясь от себя отлепить. Злость была настолько сильной, что руки запылали — на щеке старосты остался приличный красный ожог в виде пятерни. Это напугало мальчика даже сильнее, чем Седрика. Ведь у Тома и его матери была такая способность, и она проявлялась безо всяких рун и крови. Стало быть?...       Гарри не хотел ни о чем думать. Ему просто нравилось быть сильным. Нравилось быть кем-то отличным от толпы студентов, прожигающих свои дни за написанием эссе и глупыми проделками. Хотелось быть причастным. Хотелось быть сильным.       За всеми тренировками юноша и не заметил, что подпустил Диггори слишком близко к себе. И теперь его все чаще можно было заметить в компании ловца, а на его лице не было привычного раздражения и вселенской скорби, появлявшихся в его присутствии. Том медленно закипал, но не подавал виду — все же их странные отношения едва ли можно назвать близкой дружбой.       Гарри отчетливо признавал Седрика намного сильнее его самого, но странный парень отчего-то вел себя так, будто именно гриффиндорец всем заправлял. Это было настолько неуместно, что Гарри несколько раз попытался образумить друга. Но тот только отфыркивался, называя возражения мальчика глупостями. Седрик на полном серьезе заявил, что пойдет вслед за ним в самое пекло, если тот прикажет. "Позовет" — возражал Гарри. "Прикажет" — поправлял его Диггори. Бесило.       Ближе к рождеству Лили написала несколько писем своим сыновьям, настойчиво призывая их в обязательном порядке провести праздник дома. Гарри только удивлялся — они всегда приезжали на зимних каникулах к родителям. По странным письмам мальчик понял, что происходит что-то неладное. По мрачному виду старшего брата Гарри пришел к выводам, что не ошибся.       Более того, незадолго до каникул он выловил родственника на подходе к Запретному Лесу, вырвав из рук напрягшегося и разозленного Диггори, и повел в сторону Гремучей Ивы. — Ну и зачем? — Решил кое-что. Раз уж ты стал терпимо относиться к темной магии и не сбегаешь в ужасе лишь при одном ее упоминании, — Том самодовольно усмехнулся, а Гарри спрятал кривую улыбку далеко в сознании. — Хочу ознакомить тебя со своей деятельностью. Я занимаюсь с группой студентов Хогвартса. Готовлю лучших из лучших для вступления в Кроведушцев. — Прямо под носом у директора Дамблдора? — мальчик покачал головой, но ладони из захвата не выдернул, порадовавшись, что утром додумался залечить выцарапанные на руках руны. — Ладно, допустим. Но при чем здесь хижина дяди Ремуса? — Мать расширила ее для нас. Теперь там вполне большое и удобное для тренировок помещение. — Мама... Что происходит? — Не знаю, — хмуро отозвался Том. Он ненавидел оставаться в неведении. — Она рассказывает не обо всей своей деятельности. Лили экспериментирует с чем-то. Либо что-то пошло не так, либо результат максимально близок к идеальному. — При чем здесь мы? — Не знаю. Дальнейший путь парни провели в молчании. Обезвредили дракучее дерево, прошли по удивительно ухоженному тоннелю и попали внутрь Визжащей Хижины. Слизеринец оставлял за собой тяжелую вязку защитных чар, обеспечивая себя и остальных темных магов должной защитой. Гарри вновь мысленно скривился собственным выводам: он невольно уже относил себя к темным волшебникам.       Встретившие их старшекурсники выглядели... ошарашено. Они не ожидали увидеть рядом со своим предводителем младшего брата. Более того, светлого непросвещенного волшебника. Но возмущаться в открытую не стали — себе дороже.       Гарри вяло вслушивался в приветственную речь, отстраненно заметив, насколько театральным и устрашающим мог быть старший брат. Остальные слушали, затаив дыхание. Наверное, хорошо, что так говорил. Волшебники ему в рот заглядывали. А затем началось Это.       Таких дуэлей мальчик еще не видел. И теперь тренировки жалкие подергивания с Диггори казались ему неуместным плевком в лицо действительно сильных чародеев. Студенты сражались на измор, до крови, до потери сознания. Победителю — одобрительный кивок и разбор ошибок, проигравшему, который и без того сильно покалечился, — наказание. И всех это устраивало. Одно лишь Гарри радовало — маги не использовали магию крови. Том упомянул вскользь, что этот раздел колдовства им был недоступен. Это приободряло. Гарри украдкой запоминал заклинания, чтобы пересказать их позже Диггори. Это могло быть ему полезным. Во время небольшой передышки, когда брат закончил разбор полетов и подошел к мальчику, он спросил: — Почему ты Седрика не позвал? — Ни за что, — наотрез отказался слизеринец, а его глаза заблестели от ярости при упоминании ненавистного старосты Хаффлпаффа. Он уже поперек горла стоял. — Не собираюсь тратить время и возиться с юнцами на своем последнем году обучения. Диггори — слабый, ни на что не годный мальчишка, заигравшийся в рыцаря. Он станет помехой для остальных в получении знаний и силы. А когда ему надоест играть в темного волшебника, сдаст всех, кого здесь запомнил, светлым и правительству. Тебя, может, и прикроет. Если решит навязаться, Гарри, я убью сразу, без предупреждения. Прикажи своей шавке держаться от меня подальше.       Гриффиндорец вздернул брови, но решил благоразумно промолчать. Да, Седрик слабее всех присутствующих здесь, но он быстро и упорно учится. Как и сам Гарри.       Тренироваться с магией крови стало в разы сложнее. Пришлось оставить на время вычерчивание ножом рун на коже — бадьян достаточно редкое зелье, а заживляющая мазь действовала далеко не сразу. Том теперь постоянно брал брата на свои собрания, довольный тем фактом, что Гарри не сторонится проявления жестокости темных заклинаний. Не зная, сколько мерзости и боли его мальчик представлял себе каждый раз при заимствовании энергии из Небытия.       Так же гриффиндорец внимательно вникал в тренировки старшекурсников, чтобы позже передать Диггори часть полученных знаний. Том был бы взбешен, узнав, что Седрик успешно с ними справляется. А Гарри осторожно применял магию крови на деревьях и земле, оставляя внушительные кратеры и сожженные дотла растения. Он углублялся все дальше в лес — с каждым разом парню удавалось вырвать все больше магии, и вредила она все сильнее, стало быть и спрятать свои дела становилось труднее. Испытывать ее на животных он даже не думал — живое невинное существо не только жалко, Гарри не хотел причинять им даже малый вред. Просто ясным умом понимал, что может легко испепелить и их.       В его магии не было никакой тонкости — тяжелая грубая сила, вот, что ему дарило Небытие. Хотя Диггори безумно этому радовался, напоминая, что работа в команде лишит их всех возможных минусов. Гарри слабо в это верилось: какой прок заучивать сложные вязки чар, если он мог разбомбить все пространство вокруг взрывом? И с другой стороны: есть ли смысл собирать в себе силу для атаки, если тебя могут вырубить одним взмахом палочки, будто играясь?       Перед отправкой домой Гарри внезапно вызвал к себе декан Слизерина. Снейп был крайне угрюм и напряжен, и мальчик заметно разволновался, что его ждет наказание за самовольное изучение запретной магии. Но мужчина позвал его вовсе не за этим. — Будьте осторожнее на каникулах, — будто нехотя, через силу сказал ему зельевар. Черные глаза искрились от явственной тревоги. Гарри от этого взгляда пробрало до самых пят. — Лили что-то задумала, что-то опасное. Я не могу сказать, что именно, это не моя тайна. Но она касается и тебя, и твоего брата. Что бы твоя мать не придумала, отговори. Не время. Просто отговори. Тебя она послушает. — Почему я? Ваш студент — Том, и он тоже ее сын. — Я в курсе его проблемы, — холодно возразил Северус, недовольный лишними вопросами. — Они одинаковы с Лили в этом плане. Они поражены темной магией, это влияет на разум. А ты — чист. Твоя мать полагает, что, оградив тебя от нее, сделает лишь лучше. Я же вижу большее. В тебе есть то, что не хватает им обоим, это нужно развивать и направлять. Но главное — главное в твоем разуме и намерениях. Пока что я никогда не ошибался. Гарри напрягся, не понимая, к чему тот клонит. В смысле, "намерения"? — Что вы задумали? — Не твоего ума дело. — Я не собираюсь участвовать в ваших сомнительных планах, о которых не знаю, — упрямо возразил мальчик, но, увидев, что зельевар не собирается отвечать, свернул тему: — Вы не рассказали матери. Почему? Вы же были против моего нового увлечения. — Потому что тогда бы запретила и она, и на этот раз ты бы послушался, а это в мои "сомнительные планы" не входит, — снизошел до язвительного ответа преподаватель. — Все. Выметайся. — Но почему? Я не понимаю! Не промолвив больше ни слова, Снейп грубо выставил его за дверь.