Мой любимый младший брат

      Встреча с семьей была радостной. Гарри сиял, словно галлеон, буквально повиснув у довольного воссоединением отца на шее. Мать смеялась, румяная и прекрасная, будто странного разговора с зельеваром и не существовало. Правда, искренняя улыбка адресовалась только Гарри — Тому она лишь сдержанно кивнула, да и то: отец рядом был. На это слизеринец ответил кривой фальшивой улыбкой.       Гарри сидел за семейным ужином и улыбался во весь рот, разглядывая родителей и брата. Они вели непринужденную беседу о новых зельях, что недавно открыла Лили, о забавных случаях с работы отца, об успеваемости в школе. Том говорил вежливо и даже довольно увлеченно, будто в самом деле этот разговор ему нравился. Мать смеялась и расспрашивала его о друзьях, а он радостно делился их успехами. Гриффиндорец почувствовал, что искренняя улыбка готова вот-вот надломиться и пропасть с его губ, поэтому поспешно уткнулся взглядом в тарелку, набирая в рот как можно больше лазаньи, чтобы его не втянули в разговор. Вся эта прекрасная картина семейного уюта, все эти шутки и веселье, как же это шатко и лживо. Было жалко отца. Хотелось ничего не знать.       Мать не выглядела так, будто у нее неприятности. Совершенно. Беззаботная, ласковая, нежная. Она лучилась добром и светом, неудивительно, что Джеймс без ума от нее. — Гарри, милый, все в порядке? — спросила мать уже поздно вечером, заходя в спальню к младшему сыну. Она присела на его кровать, наблюдая, как тот разбирает чемодан. — Ничего не... Случилось? — Нет, — Гарри оторвался от своего занятия и сел рядом, приобняв маму. — А ты? Как твои дела? На самом деле. Лили, с секунду помолчав, взмахом палочки заперла дверь и оградила их от прослушки. — Есть кое-что, — мальчик после ее фразы напрягся. — Скоро должно произойти кое-что важное для меня и для вас. Очень важное. Я, наконец, добилась своего. — О чем ты? — Не могу сказать, малыш, — она ласково потрепала его по непослушным волосам. — Но это решит все наши проблемы разом. Навсегда. Когда все будет готово, мы покинем это место. — А отец... — Он никогда не смирится с моим решением. Все это время Джеймс закрывал глаза, что я умею пользоваться темной магией. Но он не знает, насколько хорошо. Муж считает, что дальше легких темных ядов я не заходила. — Я не хочу, чтобы мы бросали папу. Он очень любит нас. И я его очень люблю. Лили обреченно вздохнула и знакомым жестом потерла виски. Гарри невольно сравнил ее поведение со своим — во время неприятных разговоров голова тоже начинала болеть. — Дорогой, мы не бросаем его. Просто Джеймсу потребуется некоторое... время. И нам потребуется время. Ты все поймешь, — она вновь подняла на сына потеплевшие зеленые глаза. — Тебе не о чем беспокоиться, я все улажу. Не забивай голову, ничего страшного не случится, обещаю. И вышла из комнаты, разрушив чары. Гарри некоторое время оставался сидеть на кровати, глядя на открытый дверной проем. Он так и не предупредил ее о словах Снейпа. Матери он доверял больше, чем подозрительному зельевару со всеми его планами и решениями. Он так и не рассказал ей о магии крови.       Гарри угрюмо смотрел, как ледяные капли скользят по кафельной плитке ванной комнаты, не замечая холодного потока, морозящего тело. Мать собирается совершить нечто очень темное, что не сможет скрыть от мужа. А значит, магия будет просто чудовищной — ведь до этих самых пор женщине удавалось скрывать свое положение среди темных магов. Значит, последствия ее плана могут быть катастрофическими. И что делать? Как убедить маму в обратном, если Гарри даже не знает, что она задумала сделать? И почему хочет втянуть в это своих детей?       Гарри не сомневался в ней и в ее заботе. Он знал, что она ни за что не навредит своим детям, которых та больше жизни любит. С другой стороны — она говорила и о нем, о Гарри. Мать не хотела, чтобы он сам был замешан в темной магии, стал темным волшебником. Но все равно младший сын будет звеном в ее плане. В каком плане?       Мальчик задумчиво нарисовал невидимую руну на стене, наблюдая, как вода ее постепенно смывает, не оставляя ничего за собой. Гарри нутром почувствовал чужое присутствие и устало вздохнул. — Том, ты спятил? Отец дома. Родственник пожал плечами и неслышно прикрыл дверь, повернув замок. Затем сел прямо на пол, упершись спиной в стену возле двери. Он был мрачен. Гарри сел на корточки, положив руки и голову на бортик ванной, пристально считывая эмоции старшего брата. — Устал? Он не глядя кивнул, погруженный в свои мысли. Гриффиндорец не мешал ему, понимая, теперь точно понимая, насколько Тому было нелегко. Мальчик скользнул взглядом по двери, к потолку и обратно к брату. — Я тоже. Эй, — Гарри улыбнулся и вскинул руку, окатив парня брызгами. — Совсем скоро ты закончишь Хогвартс и станешь абсолютно свободным, разве не здорово? Брат вздрогнул, а глаза расширились, и он тревожно посмотрел на мальчика. Встал, нахмурившись, и приблизился к ванне, отдернув полупрозрачную шторку. Протянул руку и подставил ее под струи воды из прикрепленного к стене душа. — Ты чего? — Она ледяная, — мрачно ответил Том и добавил. — Вода. Ты уже пару часов стоишь под ледяным душем. — Да? — Гарри повел плечами. Он не чувствовал дискомфорта, мысли были заняты совершенно другим. Мальчик не заметил, как глаза старшего брата потемнели от острого подозрения, а верхняя губа приподнялась в оскале. Потому что он сам принимал только холодный душ. — Не хочешь мне ничего рассказать, любимый? — если бы Гарри не витал среди разрозненных воспоминаний и тяжелых дум, может, и заметил бы уже явственную угрозу. Но он был далеко. — Хочу. Я хочу поговорить о маме, — задумчиво протянул тот и передал ему предостережения Снейпа вместе со своими мрачными догадками, рассказал и о странном разговоре матери в своей комнате. Конечно, исключив из рассказа собственную причастность к темной магии. Том был встревожен вмешательством Снейпа. Встревожен, что правая рука главы Кроведушцев обратился непосредственно к Гарри в обход своей хозяйки. Зельевар явно затевал нечто недоброе, включающее в себя участие мальчика. Лили затевала нечто не менее серьезное, и даже в ее планах был замешан младший сын. Все мысли о подозрительном поведении Гарри просто выпали из реальности. Том медленно сел на бортик ванной, потеснив занавеску, и не замечая, как одежда начала намокать. — Ты правильно сделал, что рассказал мне, — одобрил его доверие слизеринец и опустил ладонь на мокрые черные волосы, слегка их потрепав. Гарри невольно подставился под ласковые движения пальцев. — Мы будем осторожными. Снейп верен своей Госпоже, но мы — дети Джеймса, его он ненавидит больше всего на свете. И если ублюдок решит что-либо выкинуть в твою сторону, он пожалеет об этом. Даже не знаю, кто доберется до него первым, я или мать. — Он мог причинить мне вред в любое время, тут что-то другое, — гриффиндорец подобрался ближе и оперся головой о теплое бедро собеседника. — И он назвал вас с мамой одинаковыми, но не меня. Зачем ему светлый волшебник? Зачем я вашей организации? — Они тебя не получат, — суровым злым тоном оповестил его брат, сжав худое плечо мальчика. — Никогда. Мы сотрем их в порошок. — Хватит преувеличивать, гребаная птица-мать, — прохладно возмутился Гарри, покосившись на взбешенного родственника. — Вряд ли им есть выгода вредить сыну своего предводителя. Не думаю, что ваши Кроведушцы хотят навредить. Нет, Том, просто задумайся. Тут что-то другое. — Повторил он свои недавние слова и ванна погрузилась в тишину. — Хочу поцеловать тебя. Гарри внезапно рассмеялся, разрядив атмосферу, и даже на поджатых в злобе губах Тома появилась слабая улыбка. — Если не знать значения произнесенных тобой слов, ощущение, будто ты меня убить собрался. Слизеринец не ответил, лишь встал и шагнул в ванную, мгновенно намокнув. Гарри тоже встал на ноги и покачал головой: полностью вымокший брат с прилипшими к голове прядями выглядел совершенно не устрашающе, несмотря на абсолютно черные глаза с тяжелым взглядом. Нужно будет сказать ему не сражаться во время дождя, — появились рассеянные, глупые мысли. Гриффиндорец не оценил опасности и зря: он даже не успел уловить момент, когда оказался прижатыми лопатками к стене. Странно, но страха больше не было. Может, нелегкие мысли и предчувствия вытеснили привычное отчуждение от этих отношений, может, просто усталость. Но когда Том потянулся к нему, накрывая ледяные губы такими же ледяными губами, мальчик просто прикрыл глаза и расслабился.       Слизеринец одобрительно погладил его по щеке и провел языком от приоткрытых губ до подбородка, затем перешел на шею, где нашел ртом бьющуюся жилку, припав к ней жадным поцелуем, будто готовый вобрать в себя его жизнь. Гарри откинул голову, столкнувшись с холодным кафелем затылком и испустил судорожный вздох. Несмотря на ледяные струи воды, тело пылало будто в горячке. Он скользнул пальцами по широким плечам, натыкаясь на мокрую ткань рубашки, сжимая ее.       Том на мгновение оторвался от шеи и принялся расстегивать пуговицы, не переставая покрывать легкими, почти невесомыми поцелуями порозовевшее лицо. Наконец, покончив с пуговками, он попытался стянуть с себя рубашку, но это было не так-то просто: мокрая вещь будто магнит липла к коже, не желая сниматься. Гарри рассмеялся, когда Том взбешенно прорычал грязное ругательство в адрес рубашки и оставил ее в покое.       Он накрыл рукой привставший член, погладив его пальцами, чем вызвал слабый стон младшего брата. Тот кусал губы и жмурился, а щеки разрумянились еще сильнее. Том щелкнул его по носу, с неким сожалением отметив, что Гарри сменил выражение удовольствия на своем лице на удивление. Слизеринец ухмыльнулся и облизал его губы, перед тем, как сказать: — Я не хочу, чтобы ты на моем месте представлял кого-то другого. — Я не!... — Гарри поспешно захлопнул рот, отчаянно покраснев. Проговориться так быстро в хитро расставленную ловушку — в этом весь он. — Черт бы тебя побрал... Том мягко рассмеялся и внезапно совершенно неромантично прижал его тело к себе, сжимая в крепких объятиях. Младший брат неловко обхватил его талию руками в ответ, не зная, что старшему вдруг в голову ударило. Обычно сам Гарри его так обнимал. — Я люблю тебя, — прошептал ему на ухо Том и отпрянул немного в сторону, чтобы выдохнуть ему в лицо: — Люблю. Мальчик, бордовый до самых кончиков ушей, просто прильнул обратно, спрятав лицо у него на груди. Сердце отчаянно колотилось в груди загнанной в крепкие сети птицей. Он сам себя этой птицей сейчас ощущал. — Так не честно, — невнятно пробормотал он. — Нельзя быть таким открытым и прямолинейным, когда я совсем не готов. — Тогда в чем смысл? — Том провел рукой по его спине и сжал пальцами одну ягодицу. Затем опять зашептал на ухо: — Если тебе так неловко от нежностей, могу между поцелуями рассказывать подробности моих убийств. Когда мои жертвы захлебываются кровью в предсмертной агонии... И получил довольно-таки крепкий укус за ключицу. Слизеринец не сдержал смешка и вновь накрыл чужие губы своими, чувственно их вылизывая и даря несильные покусывания — отчего-то хотелось нежностей. Снова припал к тонкой шее, оставляя цепочку ярких алых засосов, что к утру расцветут бордово-фиолетовыми синяками. Том вдруг посмотрел в глаза брата совершенно распутным взглядом и хитро улыбнулся. — Собираюсь попробовать тебя всего. И мягкими поцелуями спустился к животу, немного оттолкнув мальчика в сторону: в ванне не особо много места для маневров. Гарри с ошарашенным выражением лица увидел, как его брат встал перед ним на колени. Коленопреклонный старший брат — самое дикое, что видел мальчик в своей жизни. А повидал он, спасибо тому самому брату, довольно многое. — Ты же не собираешься... Том, не сводя с него черных глаз, обхватил член пальцами и приблизил к нему лицо, заставляя гриффиндорца вновь покрыться пятнами ужасного смущения. Слизеринец коснулся губами горячего ствола в мягком поцелуе, а затем медленно провел языком от основания до самой головки, слизывая выступившую капельку смазки, и растянул губы в такой же распутной улыбке: — Весьма собираюсь. Гарри сжал рот обеими руками, когда брат мягко втянул в рот головку его члена, легко посасывая и облизывая ее языком. Ощущения — катастрофические. Воздуха не хватало и будь мальчик хоть немного в адекватном состоянии, даже порадовался его отсутствию, иначе стонал бы на весь дом. Том крепко сжал губы и впустил член глубже, увеличив давление воздуха во рту, и Гарри едва на колени не ухнул, вовремя схватившись за перекладину рукой. Слизеринец сделал несколько движений головой, с силой втягивая в себя член и притянул брата к себе за ягодицы, погрузив его себе в рот до основания. — Том!... — громко застонал Гарри, ощущая жаркую тесноту чужого рта, ярко контрастирующую с ледяными каплями, бьющими в спину. Слизеринец вновь распахнул глаза и не отводил их от глаз мальчика, быстрыми движениями головы вбирая в рот чужой пенис. Том едва не мурлыкал при виде выражения лица сверху, в котором от здравого рассудка не отражалось ничего: мутные глаза с поволокой иступленного удовольствия, приоткрытый рот, из которого доносились стоны и шумное прерывистое дыхание, отчаянно краснеющие щеки.       С пошлым звуком медленно выпустив истекающий смазкой член изо рта, Том вновь улыбнулся невероятно пухлыми и красными губами, огладил руками бедра и закончил движения пальцев на поджавшихся ягодицах. — Растяни себя, малыш, — хриплым от желания голосом попросил он, прижавшись лицом к члену и глядя на брата снизу-вверх. — Давай, сделай это для меня, сам. Гарри тяжело сглотнул, подавляя еще один сильный стон: картина перед его взором приближала его к развязке даже быстрее чужих губ и языка. Том потерся щекой и носом о ствол подрагивающего члена, словно кот, все еще не сводя диковатых глаз с его лица. — Ну же, я хочу, чтобы ты сделал это сам, — старший брат мягко обхватил пальцами запястье его руки и завел ее ему за спину, ласково попросив: — Давай, вставь в себя пальчики. Гарри поджал губы и плотно закрыл глаза от смущения, когда прижал свои пальцы к анусу. Он протолкнул внутрь один и судорожно втянул носом воздух, когда чужой рот вновь опустился на его член, приняв в себя до основания. Из-за своего состояния Гарри едва ли мог себя нормально растянуть и подготовить и лишь проникал пальцем в свое отверстие, не в силах отказать и остановиться — он этого и не хотел.       Гриффиндорец замычал что-то неразборчивое, когда в его анус проникло сразу два пальца старшего брата, потеснив его собственный, растягивая тугие стеночки и привнося в предоргазменное удовольствие еще больше наслаждения: найдя бугорок простаты, Том несильно на него надавил, посылая по чужому телу крупную дрожь. Гарри, не прекращая трястись, бурно кончил ему в рот, прикусив губу до крови, чтобы сдержать рвущийся наружу крик. Старший брат проглотил сперму одним глотком и поднялся с колен, тут же припав к покатившейся по подбородку капельке крови. — В спальню, — грубовато приказал он гриффиндорцу и внезапно подхватил его на руки. Тот отчаянно на них забарахтался. — Да ты чего? Не дергайся! — Спятил?! Что за ребячество? — от оргазма еще потряхивало, а голос дрожал, поэтому выразить свое возмущение в полной мере у Гарри не получилось: — Я тебе не малолетка и не девчонка! Опусти меня на пол! — Не хочу. Так быстрее. Ты, после того, как кончишь, едва на ногах держишься. Заткнись, — с легкой угрозой он прервал открывшего было рот брата. Том сделал вид, что разжимает руки, и Гарри испуганно вцепился ему в плечи. Фыркнув, темный волшебник поудобнее перехватил совершенно не легкое тело и направился к себе в комнату, не опасаясь встречи с родителями — те давно спали.       Грубовато кинув парня на кровать, он движением палочки высушил на себе одежду и принялся ее с себя поспешно снимать — собственный член требовал немедленной разрядки. Гарри вдруг будто очнулся: — Это что, твоя комната? Но... — Хочу трахнуть тебя на своей кровати, — вкрадчиво пообещал ему Том, отшвырнув в сторону трусы. Затем быстро оказался сверху, нависнув над желанным телом и окидывая его оценивающим взглядом. Гарри внезапно обнял его за шею и притянул к себе вплотную, впившись в его губы и проникая внутрь языком. Вкус собственной спермы чувствовался странно, но не отвращал. Том простонал нечто одобрительное, сжав пальцами простынь по обеим сторонам от лица мальчика. — Давай, — прошептал Гарри, несмело коснувшись его члена рукой и проведя по всей длине пару раз. — Давай, Том. Он вновь застонал, подавшись бедрами вперед и задевая головкой плоский живот. Слизеринец уже действительно был на грани, поэтому растрачиваться на долгие прелюдии не стал: развел длинные ноги брата в стороны и приподнял его бедра, притягивая ближе. Том приставил к анусу ноющий член и несильно толкнулся внутрь, на несколько секунд прикрыв от всепоглощающего удовольствия глаза. Гарри судорожно втянул в себя воздух, когда вместо боли ощутил расползающиеся от паха волны удовольствия от чувства заполненности и давления. И громко застонал имя брата, выгнувшись дугой, когда тот вторым толчком вошел до основания, шлепнув бедрами по ягодицам. — Ты такой развратный, — прошептал старший волшебник, начиная медленно двигаться, смакуя острое наслаждение от узости и жара тела младшего брата, что сейчас мечется под ним и выстанывает родное имя. — Так тащишься от ощущения моего члена внутри себя? Тебе нравится, когда тебя на него натягивают прямо над родительской спальней? Знаешь, если ты не будешь вести себя потише, родители услышат, как тебя имеют. А ты, похоже, вовсе и не против этого. Гарри тут же сжал зубы, ибо остановить вырывавшиеся из груди звуки просто был не в состоянии. Член вновь напряжен и требовал к себе прикосновений, и мальчик обхватил его ладонью, успев сделать несколько скользящих движений, перед тем как его руку оттолкнули прочь. — Нет, малыш. Ты кончишь, не прикасаясь к себе, только от моего члена, — Том вернул свою руку под таз и ускорился, ударяя бедрами о чужие бедра, оставляя на коже полумесяцы от впившихся в нее ногтей. — Удивительно, ты так меня хочешь. Слизеринец опустился на него всем телом, чтобы дотянуться до чужой груди и лизнуть капельку пота, в нетерпении возжелав почувствовать вкус Гарри у себя во рту. Тот вцепился пальцами в его плечи, а ноги обвили его за талию, прижав к себе плотнее и мешая двигаться как хотелось. Однако подобная отзывчивость и желание нравились так же сильно. Но долго выдерживать размеренный медленный темп было выше его сил. Поэтому выйдя из тела, Том перевернул братца, заставив того встать на четвереньки. Поцеловав в выступающий позвонок у основания шеи, он резко вошел внутрь, пошло шлепнув яйцами по ягодицам. И сорвался на рваный быстрый темп, удерживая бедра подростка на месте — его от сильных толчков подбрасывало вверх по кровати. Гарри стонал все громче, запрокинув назад голову и широко распахнув рот, который Том все-таки накрыл ладонью, заглушая вырывавшиеся из него звуки. Младший брат продолжал глухо кричать в чужую руку, уже не сдерживая себя, иногда покусывая чужие пальцы, доводя тем самым второго волшебника до края. Движение крупного члена внутри доводило до исступления, он даже человеком себя в тот момент не чувствовал. — Неужели настолько нравится быть оттраханым родным братиком, Гарри? — жарко зашептал ему на ухо Том и втолкнул во влажный стонущий рот два пальца до костяшек. — Мой греховный младший брат. Тот вздрогнул и вскрикнул особенно громко, забрызгав своим семенем чужую смятую простынь. Том удовлетворенно улыбнулся и отклонился назад, вновь обхватив руками бедра и не сбавляя резкого ритма. — Том, ты не... — Я выносливее тебя и нескольких минут мне мало, — он перевернул расслабленное тело на бок и пристроился поудобнее, подхватив одну ногу под коленом. — Черт, хочу опять тебя придушить. Том обхватил пальцами его горло и несильно сжал, впрочем, не перекрывая доступ кислороду. Гарри покусывал нижнюю губу, ощущая затухавшие волны удовольствия от бьющего внутри него члена, позволяя брату делать с своим телом все, что тот захочет. — Знаешь, если сюда прямо сейчас зайдет отец, я просто сожгу его и продолжу тебя трахать. А если попытаешься остановить меня, то я тебя изнасилую.       Том двигался в едином размашистом темпе еще некоторое время, перед тем как глухо зарычать и ускориться, проникая в тело уже болезненными насильственными толчками. И уже спустя секунд десять громко простонал имя младшего брата, заполняя его нутро своей спермой. Толкнувшись по инерции в него еще пару раз, замер, опустив чужую ногу и погладив подрагивающий живот. — Как ты? — Вытащи его, — поморщился мальчик от легкого раздражения в анусе и перевернулся на спину. Том послушно отстранил бедра и выскользнул из покрасневшей от ударов кожи о кожу задницы, и уселся на постель, выглядя при этом настолько довольным и сытым, что Гарри фыркнул. — Ты так любишь болтать во время секса, — поддел он брата, мстя за постыдные слова, от которых уши в трубочку сворачивались. — Просто рот не закрывается. Слизеринец в ответ на дерзость проник в ахнувшего от боли мальчика сразу четырьмя пальцами и развел их в стороны, с удовольствием наблюдая, как наружу вытекает его сперма. Гарри обиженно поморщился и отполз от неприятного прикосновения к подушкам. Том самодовольно улыбнулся и очистил тела и кровать от начинавшего остывать семени. Затем подтянулся к изголовью и улегся рядом, беспрекословно утянув вяло сопротивлявшегося родственника к груди.       Они полежали в тишине, слушая успокаивающееся сердцебиение друг друга, наслаждаясь прохладным воздухом, постепенно остужавшим их тела. Гарри ловко подцепил ногой тонкое одеяло и накрыл их обоих, развернулся лицом к чужой груди и уткнулся в нее, с наслаждением вдыхая родной запах Тома. — И когда это все началось? — пробормотал мальчик, а кожа темного волшебника покрылась от чужого дыхания мурашками. — Когда у тебя такие желания появились?... Гарри явно не требовал ответа, задавая вопросы в пустоту, но Том, все же, произнес: — Наверное, когда ты впервые поцеловался с той девчонкой и рассказал об этом родителям. — Чего? Мне тринадцать было. — Я не хотел тебя трахнуть, — фыркнул Том. — Я даже целоваться не любил, о чем ты вообще? Зато впервые в жизни задумался, что однажды ты покинешь родной дом и меня. Создашь собственный с какой-нибудь глупой разукрашенной шлюхой и мерзкими орущими личинками с моей фамилией. — Господи, я тогда и думать не думал о свадьбе. У меня на хвосте сидел психованный брат, который затаскивал меня в лес смотреть на убиваемых им животных. Я просто в ужасе был. А потом Миртл в том же лесу закапывал. Какие уж тут отношения? — Дети взрослеют, повзрослели и мы, — Том пожал плечами. — Чем больше я об этом думал, тем яснее осознавал, что не могу позволить твоему сердцу полюбить кого-то, кроме меня. И довольно долгое время на меня будто тонну камней взвалили — когда осознал, что желаю отношений с тобой. Не братских, не родственных. А таких, как у супругов. Чтобы навсегда. Чтобы ты смотрел на меня так, как смотрят друг на друга идиотские слюнявые парочки. — Как романтично, — хмыкнул Гарри. — Мог бы валентинки присылать, птица-мать. Том внезапно нахмурился. — "Птица-мать"? Что еще за выражение? — О, оно тебе больше всего подходит, — младший брат смеялся уже в открытую, за что получил тычок в бок. — Ладно, ладно, не злись. Что дальше-то было? — Да ничего не было. Просто пришло осознание, что моя любовь к тебе отличается от родственной. А однажды представил нас в одной постели. И это... Вызвало определенную реакцию тела. Только представь, как я себя первое время чувствовал, дроча на собственного брата? — Вау, у тебя был стыд? — не удержался Гарри, и его тут же больно укусили за мгновенно покрасневшее ухо. — Ай! — Спи уже. Том поцеловал укушенное место и сполз ниже, укладывая голову на подушку. Младший волшебник еще немного повозился, устраиваясь удобнее, и тоже затих. А потом сильно затрясся от смеха. — Да чего еще?! — Только не заклюй меня ночью до смерти, птица-мать! АЙ!!