Мой любимый младший брат

— Итак, тебя не видели? — Как же, видят каждый день, — Питер раскурил сигарету. — Но и думать про меня плохо не могут. Все говорят о новом Темном Лорде, о "малыше-Лили". Они даже не догадываются, кто по-настоящему всем заправляет. — Какое отвратительное прозвище, — Том поморщился в раздражении. — С какой стати его так называют? — Джеймс виноват. Все что и слышали о малыше-Джеймсе, трещал без умолку. А после известия о Лили... И после того как Гарри пошел против Министерства, прозвище несколько видоизменилось. — Мне плевать на клички. От него должны отстать. Если нападения продолжатся, мне придется вмешаться. Гарри переступил с ноги на ногу, ощутив холодок между лопаток. Хвост — предатель. Он темный маг. — Продолжатся, Том, — Петтигрю выдохнул дым и затянулся вновь. — Через семь дней готовится крупная вылазка, пропажу авроров заметили сразу. Их смерти подтвердили на следующий день. Больше медлить и осторожничать не станут. — Что отец? — Понятия не имеет. Скорее всего его скоро сместят с должности, даже не смотря на то, что именно он убил твою мать. Гриффиндорец застыл. Что?... Папа собственноручно казнил маму?... Том дернулся и чуть повернул голову в его сторону, но, опомнившись, принял прежний отчужденный вид. — Хорошо. Держи в курсе дела. И... Питер, — слизеринец шагнул ближе и что-то шепнул нахмурившемуся мужчине. Тот кивнул. — Не подведи. Хвост еще пару мгновений смотрел на сына лучшего друга и направился обратно в лес. Том некоторое время стоял неподвижно, перед тем как его плечи расслабились, а он развернулся к брату всем телом. — Как давно? — С тех пор как мать уличила его в использовании темных заклинаний. Он официально не состоит в нашей организации, его место в аврорате нам очень полезно. Сними мантию. Гарри стянул с себя капюшон, а затем сбросил с плеч и остальную материю, передавая артефакт в руки старшего брата. Не успев выпустить из пальцев зачарованную ткань, почувствовал, как его резко дернули вперед. Оказавшись нос к носу перед родственником, гриффиндорец вопросительно на него поглядел. — Ты стал так спокойно на все реагировать. Как прелестно, — улыбнулся Том, погладив его щеку. — Идем. Парень взял его за руку и повел в Запретный Лес. Гарри не стал сопротивляться, хотя усталость уже давила на затылок. Они шли не долго, остановились лишь когда черная громада замка не скрылась за деревьями. Том притянул брата в объятия и тихо заговорил: — Возможно тебе придется покинуть Хогвартс раньше, чем я планировал. — Планировал? Ты не можешь забрать меня из школы, Том. Что за глупости. Я должен закончить Хогвартс как полагается. Меня не возьмут в аврорат без сдачи экзаменов. Слизеринец рассмеялся, чуть дернув прядь волос недовольного парня. — Уж не думал ли ты, что можешь сбежать? Ха, глупости? — он сочувственно покачал головой. — О какой работе в аврорате идет речь? После всего, что случилось? — Это временные проблемы. Уверен, Снейп разрулит ситуацию с Министерством, когда закончит мять свои булки в школе. И почему ваши Кроведушцы такие покорные? — начал постепенно вспыхивать от возмущения Гарри. — Почему бездействуют? Так нельзя. Нельзя отсиживаться и постоянно выжидать! Пора действовать! — И кто будет действовать? Ты, что ли? Любимый, тебя ничему жизнь не учит. Через несколько дней нападение повторится, а все это — цена твоего глупого благородства. Пока малыш-Лили не представляет опасности, но тобой уже интересуются, хотят поймать и допросить. Тебя подозревают. — Нападем первыми, — Гарри поцеловал маячившую перед глазами шею. — У вас много людей, даже я могу помочь. И у меня есть парочка волшебников, что могут подсобить с войной. Том дернул за волосы сильнее, и парень мягко провел языком от ключиц до подбородка. Гарри сверкнул глазами. — Тебя это волновать не должно. Это не твое сражение, и я не позволю тебе быть в гуще схватки, — слизеринец выдохнул, когда ощутил поглаживания рук чуть ниже лопаток. — Единственное, что тебе хорошо дается, это магия крови и Непростительные. Этого недостаточно. Твоя магия мощна и тяжела, но она медленная и затратная. Не для дуэлей. И у тебя фонят чувства справедливости и чести, это не позволит напасть исподтишка. — Я не собираюсь никого убивать, — не сразу ответил гриффиндорец, потеревшись носом о чужой подбородок и прикрыв глаза. Затем мягко куснул кожу у скул. — Мне чужда жестокость. Я не ты. Однако и в стороне сидеть не намерен, пока правда не будет восстановлена. Может, это и не моя война, но именно я ее начал. — Смертям быть. Твоя магия разрушительна, если надеешься ее использовать. Гарри, а убийства людей и ты сам — уже крепко связаны друг с другом. Не твоя ли псина по указке хозяина сожгла доносчика до углей? Обидно, хотел сделать это сам. Твои речи — мед, а поступки — яд. Не лги хотя бы себе. — Что, отговариваешь меня от преступлений? — парень рассмеялся. — Ты же спишь и видишь, как затащить меня в эти дебри, а сейчас что? — Меня не устраивает, что ты кого-то защищаешь. Выбешивает. Я растил тебя не с этой целью. — Да? А с какой? Трахаться что ли днями напролет? — Это лишь приятные бонусы, — хмыкнул слизеринец, чувствуя удовольствие от сухих губ и горячего дыхания младшего брата у своих ключиц. — Я взращивал тебя и твою тьму, подобие себя, словно мать, обучающая своего ребенка вести себя по уставу именно своей семьи. И всегда желал видеть в тебе свое отражение. Мне был нужен такой человек рядом с собой. На деле же ты остаешься малышом-Джеймсом с поправочкой на справедливую жестокость. Мне не нужна справедливость к посторонним. Они заслуживают смерти и страданий просто потому что живы. — И поэтому должны оказаться в моем желудке? Кровожадно, Том. Мерзко. Отвратительно. Если бы я был твоим подобием, мы давно бы сгнили в Мунго. Ты же совсем слетел бы с катушек. А так хотя бы притворяешься нормальным. — Смотри, всего год назад ты бы был вне себя от ужаса. Сейчас же спокоен, говоря такое. Ты меняешься, подстраиваясь под ситуацию и меня самого. Мой маленький монстр уже жаждет крови, разве не восхитительно? Думаю, дальнейшие метаморфозы твоего сознания будут не менее очаровательными, — Том вздрогнул, когда Гарри втянул кожу у основания его шеи в рот. Мысли прояснились. — Постой, ты чем занимаешься? Соблазняешь или от разговора отвлечь пытаешься? Если второе — учти, я церемониться не стану. Том вновь потянул за волосы голову парня, заставив его посмотреть на себя. Гарри лукаво ухмылялся. Выдержка старшего брата этой ночью просто железобетонная. — Что ты, мне просто приятно тебя касаться, ты сам это сделал со мной. Жалеешь? Том склонил голову набок и поднес руку к чуть заалевшему лицу младшего брата, обхватив пальцами его нижнюю губу и сильно вдавив в нее ногти. Гарри поморщился, но не отстранился. — Не играй со мной. — Тогда идем обратно в школу? Было бы неплохо отдохнуть, — гриффиндорец рассмеялся, когда его притянули обратно, отступи он на пару шагов назад. — Прости, нет настроения для распутства в ночном лесу. — Возбудим и не дадим? Ты все такой же смелый и тупенький, любимый, — ласково ответил Том припадая ртом к чуть покрасневшим от жестокого обращения губам. От теплой кожи отдавало солью. — Но у меня уже есть на тебя планы, — он прокусил верхнюю губу до крови и потянул ее в сторону, с наслаждением слизывая алую жидкость. От этого действия член затвердел быстрее, чем от слюнявых нежностей. — Я могу тебя связать? Гарри внезапно напрягся, и Том отстранился, смотря на него с недоумением. — Что не так? — Я... Мне не комфортно, когда меня ограничивают, — с неохотой ответил гриффиндорец, понимая, что старший брат все равно у него все выпытает. Парень с опаской коснулся горевших губ. — Ты и без того все постоянно контролируешь, у меня нет никакой инициативы. Мне... Просто не надо. Это, конечно, заводит... Ну, связывание. Но не в моем случае. А ты бы согласился? — Хочешь связать меня? — Том рассмеялся, расслабившись, что причина отказа так банальна. — И откуда же такие мысли взялись? Если тебя это заводит, они появились не только сегодня. Гарри? — слизеринец с интересом подался вперед, заметив заалевшее лицо брата. — Расскажи. — О, боже, нет, — он спрятал лицо в ладонях. Покраснели даже уши. — Ни за что. — Ну же, поддайся, я заинтригован все больше. Давай, что за грязные мысли в твоей голове? — с восторгом спросил Том, отведя от бордового лица руки, пожирая его темными от возбуждения глазами. — А... — Гарри старательно отводил взгляд в сторону, закусывая губы. Слишком стыдно. — Не так давно, когда мы гостили у Сири, эм. Я зашел в его спальню не совсем вовремя. Черт, нет, совсем не вовремя. В общем, на его кровати лежала красиво связанная женщина. И ей это, похоже, нравилось. А... ну, трахались они, в общем. Это немного... взбудоражило меня. — Я. Его. Убью, — помрачнел парень, не желая даже слышать, что его младший брат возбудился, глядя на кого-то чужого. — Отлично. Мы сделаем это. Не сегодня, правда. — Что?! Ты согласишься, чтобы я тебя связал?! — Тебе придется все делать самостоятельно, — уже более довольным тоном ответил Том, предвкушая и заводясь сильнее. — Растянуть себя, двигаться, проявить инициативу, которую так жаждешь. Так что, почему нет? Правда, я не удержусь использовать на тебе и парочку своих тайных желаний. — Они включают в себя, что после секса я буду живой и здоровый? — с осторожностью спросил Гарри, все еще не веря своим ушам. — Никаких убийств. Никакой человечины. Обойдемся без птичьих ритуалов. — Я в восторге, что мы говорим о фетишах, — Том проскользил губами по тонкой шее и с силой ее укусил, вызвав болезненный вздох над ухом. — Но, пожалуй, продолжим уже в замке, — он надавил на плечи удивившегося парня, заставив его сесть на землю. — А теперь сделай своему братику приятно. — Что? — Отсоси мне, — пояснил Том, расстегивая ширинку и чуть приспуская штаны, испытывая облегчение от прохладного ночного воздуха на распаленной коже. — Оу, — лицо Гарри вновь залила краска смущения. Он коснулся налитого кровью члена пальцами, вызывая у второго волшебника мурашки по всеми телу. — Ты же понимаешь, что я не слишком опытен в этом? — Малыш, будь ты хоть на каплю опытен, я бы тебе все зубы выбил. Младший волшебник нервно хмыкнул и обхватил член ладонью уже плотнее, начав мягкие поглаживания. Он смазал с крупной головки прозрачную каплю большим пальцем, провел дальше, несильно сжав ствол у основания. Затем обхватил его уже двумя руками, усилив хватку и дроча немного жестче.       Том в наслаждении выдохнул, положив ладонь на лицо снизу, и подался бедрами вперед, ткнув членом в чуть приоткрытые губы. Гарри поднял на него захмелевший взгляд. — Нет, возьми его в рот. Парень разомкнул губы сильнее, позволяя члену брата протолкнуться внутрь его рта. Собственный пенис заныл, требуя прикосновений, но Гарри сосредоточился на ином. Помня действия Тома, он плотно сомкнул губы на стволе и втянул в себя воздух, с удовольствием услышав несдержанный стон сверху. Гарри прикрыл глаза, аккуратно двинув головой, чувствуя на языке горячую тяжесть и солоноватый привкус. Он старался не задевать член зубами, но иногда они непроизвольно царапали кожу, когда парень увлекался и забывал об осторожности. Правда, от Тома никаких возражений так и не услышал.       Гарри выпустил чужой орган изо рта и немного отдышался. Затем прижался к нему губами вновь, нежно ведя ими от головки до основания, размазывая собственную слюну. Накрыл его одной рукой, поглаживая, языком же выводил узоры, надавливая на вспухшие венки. Том тяжело дышал, зарывшись пальцами в черные волосы, поедая глазами развратную картину отсасывающего младшего брата. И на этот раз в сознании и добровольно. Кажется, почти никогда он не готов был кончить так быстро.       Том надавил на затылок, заставив Гарри вновь насадиться на член ртом. Тот недовольно замычал, но сопротивляться не стал, когда брат начал покачивать бедрами, усиливая трение о гортань и язык. Было настолько чарующе жарко, влажно и узко, оставаться тихим не было никакого шанса. Слизеринец постанывал от блаженства, не понимая, какого черта он не трахает этот чудесный рот ежедневно. — Твою мать, — прокомментировал Том и притянул голову гриффиндорца ближе, уткнувшись головкой ему в горло. — Я хочу, чтобы ты принял его до основания. И в подтверждении своих слов, протолкнулся глубже, насильно надавив на чужой затылок. Гарри поперхнулся и забарахтался, попытавшись высвободиться: горло сдавил рвотный позыв, когда член проехался по небному язычку. Том, казалось, этого не замечал, застонав от наслаждения и даже не двигаясь, просто прижимая голову брата к паху. Гарри, чувствуя, что совсем задыхается, предупреждающе укусил его, и слизеринец, опомнившись, отпустил его волосы. Младший волшебник тут же отпрянул и закашлялся, жадно вдыхая воздух. — Черт, ты-то как с горлом это делал? — прохрипел мальчик, утирая рот. — Неприятно. — Тебе же нравится асфиксия, — хмыкнул волшебник и, взяв покрытый слюной и смазкой член в руку, пару раз шлепнул им по чужой щеке. — Просто вдыхай носом на выходе, — он немного сместил руку и пристукнул головкой по вспухшим порозовевшим губам, вызвав немалое возмущение. — Давай, постарайся. Мы отсюда не уйдем, пока я твое горло спермой не залью. Гарри закатил глаза, но ничего не ответил, вновь обхватывая губами горячий орган, ощущая не слишком приятно остывшую слюну языком. На этот раз Том двигался осторожно, а когда вошел в чужой рот на половину, уткнувшись в преграду, протянул руку и несколько раз похлопал по горлу брата: — Расслабь его. Том довольно улыбнулся, когда судорожное давление пропало, и он так же медленно вошел дальше, несдержанно застонав. Нос брата уткнулся в пах, а его руки вцепились за мантию второго волшебника, но он не протестовал и не отталкивал, привыкая к ощущениям. Дышать вообще никакой возможности не было, а Том и не спешил вытаскивать член из горла, разглядывая покрасневшее лицо Гарри. — Ну вот, теперь все на своих местах, — и мягко рассмеялся, увидев направленный в его сторону взгляд. — Только ты можешь оскорблять с членом во рту. Не кусайся. И медленно подался назад, позволяя младшему брату судорожно втянуть носом воздух. Когда головка вновь проехалась по небному язычку, появилась легкая тошнота, но стало привычней. Решив все же не сидеть безвольной куклой, Гарри с силой сжал губы кольцом и усилил во рту давление воздуха, с удовольствием заметив, что стоны старшего брата стали громче. Том в очередной раз толкнулся в него сильнее, войдя по основание и вновь остановившись, крепко прижимая к себе голову. Вид насаженного на его член Гарри подрывал рассудок, и он не двигался как можно дольше, заставив чужое лицо заалеть вновь от нехватки воздуха. Гриффиндорец почувствовал, как колотит в легких и встревоженно хлопнул по чужому бедру, показывая свое состояние. Том улыбнулся на затуманенный взгляд темно-зеленых глаз, но руки от затылка не отнял. Другой прикоснулся и крепко сжал чужое горло, вызвав легкую панику. Сам же низко застонал, почувствовав на члене дополнительное давление.       Том разжал пальцы и в извинении погладил красную щеку, полностью выскользнув изо рта и позволив парню как следует отдышаться. Гарри недовольно потер покрасневшее горло, грозно зыркнув на чрезвычайно счастливого брата. Несмотря на это, собственный член уже стоял колом. Удивительно, но Том был пугающе прав — его действительно возбуждала невозможность дышать. — Давай, малыш, у тебя еще есть неоконченное дело, — крупный орган вновь уткнулся в чужие губы, надавливая на них. — Теперь хватит игр. Гарри распахнул рот, принимая в себя резко толкнувшийся пенис и вновь подавился от неожиданности. На этот раз Том его жалеть не стал и, подавшись назад, так же сильно толкнулся обратно, поддерживая быстрый ритм толчков. Сжавшееся горло с трудом пропускало в себя член, и Гарри зажмурился, ощутив непроизвольно брызнувшие из глаз слезы — реакция на раздражитель. Слизеринец опять опустил руку на затылок, помогая себе, ритмично вбиваясь внутрь и постанывая. Уловив дрожь младшего брата, он осторожно коснулся ботинком его напряженного члена через штаны, заставив испустить сдавленный глухой стон. Гарри развел ноги шире, мысленно умоляя надавить сильнее, и Том, будто услышав, подчинился, придавливая носком туфли его налитый орган к животу и не прекращая с упоением трахать чужой рот. Гриффиндорец вдруг задрожал сильнее и испустил еще один громкий продолжительный полукрик-полустон, заливая свои штаны семенем. — Боже. Ты кончил от того, что тебя ебут в твой чудесный ротик? — хрипло рассмеялся Том, усиливая толчки и ощущая приближение оргазма: все тело покалывало, яйца в наслаждении поджимались, а член даже побаливал. Гарри обессиленно облокотился о свои колени, его еще порядочно потряхивало, опухшие от трения горло, рот и губы саднило, а по подбородку обильно стекала слюна, которую он просто не мог сглотнуть. Гриффиндорец свел брови к переносице, когда Том его шлепнул ладонью по лицу, не прекращая в него вдалбливаться и порыкивать. И даже открыл осоловевшие глаза, посмотрев вверх, когда его щеку опалил более сильный удар. — Правильно, смотри на меня, будь мне покорным, — прошептал Том, вдавившись в чужое нутро особенно глубоко, но тут же выходя наполовину, понимая, что мальчик просто подавится. И в наслаждении прорычал, замерев: — Дьявол, да! Да! Глотай! Гарри поперхнулся, когда в горло ударила горячая струя, расплескав все по губам, подбородку и чужому паху, но оставшуюся выходящую пульсирующими толчками сперму послушно сглотнул, хотя вкус ему не понравился совершенно. Том тяжело дышал, не спеша покидать чужой рот, приходя в себя от оглушительного бесподобного оргазма. Затем медленно вытащил уже начавший опадать член, чуть отклоняясь назад. — Вылижи, — он указал взглядом на свой пах. Парень судорожно вздохнул раскаленный чужим присутствием воздух и потянулся вперед, вбирая опухшими губами остатки теплой спермы, стараясь ее как можно быстрее проглотить. Облизал основание мягкого члена, очищая его от белесых капель и своей слюны. Том удовлетворенно улыбнулся и приподнял лицо своего младшего брата, одним движением пальца собирая оставшееся на подбородке семя и проталкивая его обратно в рот. — Что же, теперь у тебя появился опыт, — хмыкнул старший волшебник, помогая младшему подняться на затекшие ноги и очищая его промокшие штаны взмахом палочки. Затем спрятал свой член, чиркнув молнией на брюках. — Иди ко мне. Гарри шагнул в предложенные объятия, крепко обнимая за талию в ответ и устало улыбаясь. Они постояли так некоторое время, вслушиваясь в звуки ночного Запретного Леса и успокаивая сердцебиение.       Том расслабленно лежал в своей кровати, одной рукой прижимая к себе младшего брата. Они были надежно укрыты пологом и многочисленными чарами, что огораживали волшебников от внешнего мира. Гарри отчаянно зевал, пытаясь улечься удобнее: плечо слизеринца было по-мужски жестким. Том его недовольства не разделял, слишком довольный затухающими волнами оргазма и теплом тяжелого тела на своем боку. — Так что там с нападением? — сонно пробормотал гриффиндорец, наконец, прекратив вертеться. — Что делать будем? — Пока не решил. У нас еще есть время для тщательной подготовки, не стоит спешить, — Том обозленно фыркнул. — Не сомневайся, они все умрут. — Их много, а нас всего двое. Прошу, не вступай в открытый бой. — Волнуешься? Это приятно, — улыбнулся слизеринец и подтянул буркнувшего что-то парня выше, зарываясь носом в взлохмаченные и чуть мокрые волосы. — Мммм, пахнешь сексом и мной. Продолжим? — Что? Нет! — запротестовал Гарри, у которого задница горела огнем. — Я же завтра встать не смогу. Старший волшебник рассмеялся и покачал головой. — Нет, мне все еще интересен список твоих тайных грязных желаний, юный извращенец. — Ну нет, говорить о таком чудовищно стыдно. Давай спать, а? Нам вставать на пары через три часа. — Тогда давай по-другому. Я сам тебе о них расскажу, а ты перечислишь мои. Так даже забавнее. Мне нужно это знать. Итак, начнем с малого: что тебя отвращает? — ВСЕ! — довольно воскликнул Гарри и с восторгом рассмеялся, уловив вспыхнувший гнев второго волшебника. — Это все настолько аморально и дико, что мы будем гореть в аду всю оставшуюся вечность. Все, что мы делаем — трахаемся, жрем кровь и деремся. Во-первых, мужеложство... Ай, чего ты опять грызешься? На мне от твоих зубов живого места нет! Гриффиндорец пристукнул распустившегося парня по голове и обиженно потер щеку. Том оскалился и несильно его обжег. — Да как ты мог испортить момент и ляпнуть что-то в своем репертуаре! — Прости, прости. Хорошо, — Гарри не на долго задумался. — Самое главное — поедать человеческое мясо. Ужасающе. Даже объяснять не стану. Быть обездвиженным, как ты уже знаешь. Ммм... Ощущать в себе чужую кровь, я в тот раз едва не блеванул. О, и если нас кто-то заметит, это меня раздавит. — Все настолько банально? Серьезно? — Том вытаращился на него. — То есть, помимо вышеперечисленного, я могу делать с тобой все, что захочу? — Полегче. Я все еще живой человек, у которого пока не сломана психика. — Судя по тому, что ты уже успел пережить, сломать тебя не так-то просто. Гарри содрогнулся, вспомнив и отрубленные ноги, и загнанную по локоть руку в тело животного, и сожженного насильника, и нож в теле. Действительно, был спорный вопрос, как он, блять, еще жив остался. — То, что отвращает меня в первую очередь — возможность, что ты будешь с кем-то другим. Не важно, в каком плане. Дело даже не в сексе, мне претит мысль, что твои разум и сердце займет кто-то, помимо меня, — без предупреждения начал говорить Том, погладив острое плечо. — Сам я вряд ли смогу отлюбить кого-либо другого, боюсь, у меня даже не встанет. — У тебя встает на твои кровавые птичьи обряды. — Мерлин милосердный, у меня и в мыслях не было трахнуть труп! — пораженно воскликнул Том. — Это лишь физиологическая реакция. Знаешь, ты можешь смеяться не только от удачного каламбура. Я тебя утешил? — Ты даже не представляешь как! — Далее. Я не потерплю, если ты будешь опоен приворотным на меня. Как говорил ранее, не терплю фальши. Уж лучше сопротивление, чем отвратительное притворство. Наверное, пока достаточно? У меня практически нет никаких моральных запретов. Ты сейчас, может, и не вспомнишь, но на самом деле у тебя их тьма. — Кстати, — Гарри пошевелился, закинув на второе тело ногу. Пока разговор тек вполне терпимо, и парень заметно расслабился. — Ты не похож на человека, которому нравится боль и ранения. Тогда с чего такая тяга к ним? — Малыш, мне нравится когда ТЫ причиняешь боль, не важно, кому. Меня возбуждает твоя тьма. Но больше всего меня возбуждает возможность причинять боль тебе. Это странно, ведь она сталкивается с моим непреодолимым желанием сдувать с тебя пылинки. Обожаю и твою беспомощность, и твою силу. — Раздвоение личности? — рассмеялся гриффиндорец, и получил еще один ожог. Затем уже не так весело вздохнул. — Иногда мне кажется, возможно, ты хотел бы убить меня. Ты же возбуждаешься от этой мысли. — Прости? — без раскаяния в голосе рассмеялся Том. — Я никогда не убью тебя. Никогда. Тебе нравится боль, даже сильная, — с удовольствием подытожил Том. — Ты кончил от ножа в животе. Тащишься, когда я груб и жесток к тебе. Твое тело очень отзывчиво к боли. Ты так же как и я вряд ли кончишь от телячьих нежностей, они нам и не нужны. — Наверное, моя психика все же сломана. Угадай, кем? — Что же, не жди от меня извинений. Я полностью удовлетворен твоим состоянием. Зачем избегать того, что нравится? Ты, к примеру, открыл в себе страсть к асфиксии. Тебе нравится моя жестокость к тебе, пусть ты и отказываешься это признать. Нравится быть сверху, хотя ты пока не особо умелец в этой позиции. И отчего-то тебе она кажется извращенной. Это забавно. Гарри стремительно покраснел, спрятав лицо на чужой груди. А Том с довольством продолжил: — И самое пикантное: ты кайфуешь от того факта, что спишь с кровным братом. Именно поэтому тебя возбуждает моя кровь, малыш. — О, замолчи! Не смей этого говорить! — Гарри пережил гулкий звон от сумасшедшего стыда в голове и, когда неприятные ощущения раскрывшейся правды прошли, недовольным голосом поинтересовался: — Почему ты продолжаешь звать меня малышом? У меня совершеннолетие через год с лишним, это раздражает. — Ну хорошо. Это привычка. Так называла тебя твоя мать в моменты нежности, а потом стала обращаться к тебе так постоянно. А я некоторое время копировал мать и ее действия. Пытался быть таким же. Гарри медленно приподнялся и сел, впившись в него глазами. Том недоуменно приподнял брови. А тем временем в голове гриффиндорца стали всплывать странные действия брата и произнесенные им слова. "Мать тоже обещает своему ребенку, что защитит его. Но потом наказывает." "Я взращивал тебя и твою тьму, подобие себя, словно мать, обучающая своего ребенка вести себя по уставу именно своей семьи." "Копировал мать." — Бог. Ты. Мой. Гарри прижал ладонь ко рту, а Том нахмурился еще сильнее, заметив, как заслезились его глаза и заалело лицо от едва сдерживаемого смеха - в горле буквально булькало и клокотало в попытках его унять. Гриффиндорца всего трясло. — Объяснись. — Птица-мать, — сиплым голосом прохрипел парень, затрясшись еще крепче. — Ты гребанная птица-мать, на полном серьезе. О, Том, это самый твой странный фетиш, длиною в жизнь. Я страшно боюсь, что во время секса ты попросишь назвать тебя не папочкой, а мамоч... Гарри взвыл и почти безумно расхохотался, чуть ли не плача от смеха. Слизеринец слегка покраснел и закатил глаза, откидываясь обратно на подушки. Дождавшись, пока его младший брат не прекратит истерику, заинтересовался: — Птица? Почему птица? Ты постоянно о них говоришь. — Ты кормил меня мясом из клюва в клюв, — сочувственно, как душевнобольному, ответил Гарри, и погладил его кисть. Он продолжал сильно веселиться. — У нас не клювы! — взревел в ярости темный волшебник, отдергивая руку. — Как скажешь, мамочка. Том удержал себя от желания придушить наглого подростка. Хотя доля юмора в этом имелась. Пересилив себя, он с кривой улыбочкой ласково произнес: — Называй меня так, как тебе будет угодно, мой птенчик. Гарри заскулил от смеха, схватившись за живот. Даже дыхания не хватало. — Смотри яйца от радости не отложи! — Твой грязный клювик уже готов быть сожженным? — Том с явственной угрозой приложил пальцы к его губам, удерживая себя от магического ожога. — Я тебе всю морду спалю, если продолжишь в том же духе, птенец. Гарри в примирении приподнял руки, насилу себя успокаивая и уговаривая больше не испытывать странными шутками судьбу. Дождавшись, пока взъяренный брат остынет, поинтересовался: — Какое твое самое кошмарное желание? — Ты не захочешь знать. — Ну? — Гарри. — Том? Чего я не слышал от тебя? Том неестественно нежно улыбнулся и почти пропел: — Оттрахать тебя верхом на трупе, который ты убил собственноручно, а затем скормить его тебе. Да, клювом в клюв. Ты удовлетворен? — О, ГОСПОДИ!