Мой любимый младший брат

      Гарри мягко водил кончиками пальцев по расслабленному лицу старшего брата, наблюдая, как трепещут его прикрытые веки и мерно двигается грудь в такт спокойному дыханию. Заметив на скулах легкий румянец, гриффиндорец неслышно фыркнул и прильнул ближе, оставляя на щеке невесомый поцелуй. — Ты же не спишь. — Сложно заснуть, когда ты трогаешь меня, — открыл свои чистые синие глаза Том и перехватил чужие пальцы своей рукой, притягивая их ближе, чтобы оставить ответный поцелуй. — Знаешь, это может закончиться лишь одним. — Разве я против? — рассмеялся Гарри, распознав намек и смущенно раскрасневшись. — Но, мне кажется, нам стоит поговорить, да? — Секс — это тоже разговор, только в горизонтальной плоскости, — пошло усмехнулся слизеринец, нависая над все еще посмеивавшимся младшим родственником и покрывая горячими поцелуями алое лицо. — Я слишком давно не прикасался к тебе так, как хочу. Все бегаешь со своими рыцарями, детишек спасаешь. А меня кто спасет? Гарри прервал его активность, закрыв ладонью чужой рот. Том недоуменно нахмурился, чуть отстраняясь на вытянутых руках. Парень строго покачал головой и кивнул в сторону, возле себя. Старший волшебник закатил глаза и улегся слева от младшего, недовольно поджав губы в тонкую линию. Гарри думал лишь что слишком распустил его, и распустился сам. — Это хорошо, что ты напомнил. Как все прошло? — Скучно. Пришлось обновлять Империус на магглах, он наложен был слишком топорно, — негромко ответил темный колдун, разглядывая потолок. — Эти полудурки наказали им безвылазно торчать дома, заперев все двери и окна. — Стой, а пропитание? Оплата счетов? Лекарства? Белый свет, в конце концов! — Любимый, в этом-то и дело. Пришлось разменивать в банке деньги на маггловские и переиначивать мозги простецов самому. Поэтому так задержался. — Ты смог пересилить себя, — шокировано воскликнул Гарри, приподнимаясь на локтях, чтобы заглянуть в лицо брату. — Поверить не могу! — Я не люблю людей, я никого и ничего из этого не люблю. Но это не значит, что я чего-то не могу. Я бесчувственный, а не тупой, птенчик. Том скосил глаза на все еще удивленного братца и весело рассмеялся: вообще-то он их всех до последнего убил.       Слизеринец отвернулся обратно к потолку, все еще посмеиваясь и с наслаждением припоминая крики боли этих жалких магглов, которым он перед нанесением увечий вернул рассудок. Так было куда интереснее — калечить их, когда те понимают, что неминуемо умрут. Выкручивать конечности и ломать их, сжигать волосы и выдавливать глаза. Так он их и оставил, запертых в одной комнате, не нанеся ни единого смертельного ранения, обрекая простецов на мучительную медленную кончину без надежды на спасение: уж об этом парень как следует позаботился. А дети… — Ты говорил с Кроведушцами? — Перекинулся парой слов, — голос Тома похолодел на несколько градусов. — Я мог бы тобой гордиться, но ты обрекаешь себя на смерть. Противостоять Министерству? Всему аврорату? Дамблдору? Ордену Феникса? Всем светлым колдунам? Что я по-твоему должен тебе сказать? — «Гарри, давай противостоять всему остальному миру вместе», — он рассмеялся. — Что-нибудь в твоем духе. Или: «Готовься, сейчас я твои ножки чик-чик и хрум-хрум». Гарри громко вскрикнул, когда его руку схватили и прокусили до крови. — Хрум-хрум, — зловеще отозвался Том, слизывая с губ алые капли. — Но я говорил без шуток. Будь добр, отнесись к своему будущему серьезнее. — Хорошо, — парень немного помолчал. — Ты знаешь, я не боюсь смерти. Спасибо моему Томми, сложно переживать постоянно, когда ты чего только не делал со мной. У меня два раза сердце останавливалось. Про боль даже говорить не стану. Я уже столько пережил по твоей вине, по вине магии из Небытия. Но… Это прекрасно. Сделать что-то для мира, в котором я живу. Стать кем-то значимым, нести добро и благо. Чтобы тебя любили, считали хорошим человеком, даже несмотря на мою магию. Я ведь хороший, знаешь? Мои цели правильны: обеспечить мир. Искоренить гонения на магические расы, темных магов, истребить ненависть к темной магии, книгам, артефактам, зельям… Они полезны, если знать, как правильно те применять. Тот же яд в малых дозах лечит. А лекарство в больших убивает. Все так условно… И я докажу, что… Том, ты что делаешь? Гарри недовольно повернулся к брату, который самозабвенно вылизывал кровоточащий укус, цепляя зубами края ранок и увеличивая приток крови, похоже, уже мало вслушиваясь в слова младшего волшебника. — Твой каннибализм просто отвратителен, — парень выдернул свою обмусоленную конечность из чужого захвата, однако, никакой злости или неприятия не испытывая. — Нет ничего вкусного в крови и сыром мясе. — Но твоя плоть восхитительна, — простонал Том, вновь наваливаясь сверху и впечатывая пахнущие солью губы в рот брата. — Так бы и обглодал до костей, — он оторвался, чтобы опалить многозначительным и ужасающе серьезным взглядом. — Вообще-то я не шучу. — Так вот почему ты постоянно кусаешься. Да еще так сильно, — немного похолодел от его слов Гарри, уворачиваясь от поцелуев. — Мне опасаться за себя? — Пока ты даешь мне это делать, я держу себя в руках. Поэтому… Том оттянул край пижамной кофты и вонзил зубы в выпирающую ключицу, царапнув ими по кости и низко застонав от нахлынувшего возбуждения. От повторного болезненного вскрика кровь быстро прилила к его члену, заставив невольно потереться о чужое бедро. Он не лгал — проглотить частичку своего младшего брата казалось ему наивысшим наслаждением. Поэтому Том не мог сдержаться, не мог отказать себе почувствовать эту восхитительную родную кровь во рту, ощущать, как та стекает по горлу и оказывается в желудке. — Я не… — Больше никаких разговоров, — Том жестко накрыл ладонью чужой пах через штаны и сжал его, заставив Гарри вздрогнуть всем телом и бессвязно простонать ответ. — Да, вот так. — По-постой, — парень на удивление ловко вывернулся из чужих рук и поспешно заговорил, когда его действия были встречены злобным рычанием: — Вообще-то я кое-что хотел попробовать. Да погоди ты! Гарри вновь увернулся от попытки его схватить и спрыгнул с кровати, быстрым шагом направившись к своей школьной сумке. Том следил за его передвижениями с плохо скрываемой агрессией: вкус крови уже затмил его разум, и отказ он воспринял чрезвычайно враждебно. Однако, заметив вещь в руках брата, удивленно остановил намерение слезть с развороченной ночным происшествием кровати и повалить родственника прямо на пол. — Ты обещал, — довольным голосом произнес Гарри, но свой страх и колоссальное смущение скрыть не удалось. В руках он держал туго скрученную черную веревку и потрепанную книгу неизвестного происхождения. — Том? А старший брат несколько секунд смотрел на него с шокированным выражением лица, чтобы секундой позже громко расхохотаться, даже глаза заслезились. Он повалился обратно на подушки, схватившись за живот. Гарри раскраснелся сильнее, едва пар из ушей не пуская. — Мерлин, ты такой милый, — утирая глаза, пробормотал родственник и похлопал по кровати, приглашая. — Когда ты только успел? Гарри, я в восхищении. Он вновь рассмеялся, являя на щеках легкий румянец. Младший волшебник фыркнул на это неприкрытое веселье и деловито забрался обратно, с предвкушением нависая над слизеринцем. — И? Что дальше? — с восторгом спросил тот, наблюдая, как Гарри стыдливо замялся, не предпринимая никаких попыток к связыванию. — Давай, я весь в твоем распоряжении. Хотя нет, стой. Если нам сейчас хоть кто-то помешает, я всех убью. Том взмахнул рукой, накладывая на комнату несколько чар, и теперь сюда точно никто не мог зайти. Гарри посмотрел на моток в своих трясущихся руках и что-то едва слышно произнес. Слизеринец привстал и приблизил лицо к пунцовому парню. — Что? Ты что-то сказал? — Р-разденься до нижнего б-белья, — громче сказал Гарри, пряча лицо в кольцах веревки. — Я могу раздеться полностью, мой Лорд, — промурлыкал Том, нетерпеливо стягивая с себя верхнюю мантию и тут же принявшись за пуговицы рубашки. — Такой стеснительный, и это после всего, что между нами было. Но он перестал смущать брата еще больше, быстро расправившись с одеждой и посмотрев на родственника с предвкушающим ожиданием. Гарри взял себя в руки и несколько раз глубоко вздохнул, пролистав книгу до нужной страницы и вглядываясь в рисунок. Кивнув чему-то своему, он размотал веревку и на несколько секунд замер. Командовать братом было чем-то непостижимым. Даже страшным.       Догадавшись о терзаниях Гарри, Том мягко произнес, боднув его головой в грудь: — Все в порядке, птенчик, если это ты. Я не злюсь. Вообще-то твоя активность очень даже возбуждает. Что мне делать? — Я сам, — уверенно произнес тот и взял брата за левую руку, но, помедлив, продолжил: — Если тебе будет больно или неприятно, скажи. Том кивнул, а про себя фыркнул: странно предупреждать о подобном, когда сам Гарри его грыз, разрезал кожу камнем и вонзал нож.       Гриффиндорец, между тем, завел обе руки брата ему за спину и соединил их так, чтобы пальцы касались локтей. Обматывая их веревкой и накручивая замудреные узлы, сверяясь с книгой, он удивленно пробормотал: — Надо же, ты такой гибкий. Закончив с руками и немного подергав веревку, убеждаясь, что стянул не слишком туго и не слабо — самостоятельно слизеринец выбраться точно не сможет, принялся обматывать веревку по плечам и грудной клетке, перекручивая и стягивая эластичный жгут на торсе словно сеть. Том с интересом следил за его действиями, поражаясь, что связывание может выглядеть эротичным, а не запугивающим. Догадавшись в чем дело, он покосился в сторону книги с подозрением. — Тебе кто ее дал? — О, у меня такие интересные друзья, — таинственно улыбнулся Гарри, заставив глаза брата потемнеть от ярости. Он рассмеялся, успокаивая его: — В выручай-комнате. Можно ведь запросить что угодно, верно? Подожми под себя ноги. Привязав голень к бедру и фиксируя связанные ноги в чуть разведенном в разные стороны виде, Гарри связал между собой щиколотки, оставив между ними довольно свободное расстояние, чтобы можно было сменить позу, если ноги затекут. Удовлетворенно отклонившись назад, парень с удовольствием посмотрел на полностью обвязанного и лишенного движения старшего брата, а его щеки вновь покрылись яркими красками смущения: Том был восхитительно прекрасен. Черные веревки туго обтягивали мускулы, невероятно притягательно контрастируя на фоне бледной кожи, и выглядело это…       Гарри полузадушено вздохнул, сползая с кровати и вновь зарывшись в сумке. Когда он вытащил оттуда следующий предмет, Том заметно напрягся: артефакт в виде ошейника с длинной цепью, что не позволял высвободить из себя сырую магию. Гриффиндорец в оправдание ответил на мрачный предупреждающий взгляд: — Ты же не контролируешь себя во время секса, ты просто сожжешь на себе веревки. — Гарри, любимый, когда дело дойдет до выполнения моих желаний, тебе мало не покажется, — ласково произнес родственник, сдерживая в себе подступающую агрессию. Потому что именно контроль над телом Гарри он и любил, как раз таки и планируя сжечь эту чертову бечевку, когда братец наиграется. — И тебе не будет столь же комфортно, как мне сейчас. — Что, настолько больно? — пробормотал Гарри, не особо вслушиваясь в угрозы и застегивая на шее слизеринца ошейник. — О, ты этого не забудешь, — зловеще пообещал он, перестав ощущать способность выпустить из себя темное волшебство. — Разденься. Полностью. Гарри рывком кивнул и принялся неспешно стягивать с себя пижаму, раздражая своей медлительностью уже давно возбужденного Тома. Наконец, когда последний элемент одежды был снят, парень подобрался ближе и сел прямо на колени брата, кожей ощущая грубый материал веревок. Прижавшись к перевязанному торсу, он припал к вожделенным губам, которые ответили с такой порывистостью, что растревожили разум. Том проник в чужой рот своим языком, слизывая первый тихий стон, испытывая острую потребность обхватить это тело руками и как следует сдавить. Гарри придвинулся ближе, потершись о чужой живот членом и испустив более громкий стон, на миг оторвавшись от влажных раскрасневшихся губ. Опустив одну руку вниз, он легко обхватил пальцами твердый орган родственника, несильно сжимая его через нижнее белье. Провел ладонью по всей длине, ощущая повлажневшую от выступившей смазки ткань, обхватил головку пальцами и вновь спустился к самому основанию, заставив Тома шумно выдохнуть. — Хватит, — хрипло приказал он. — Растяни себя. Хотелось совершенно другого. Том скрипнул зубами от невозможности наброситься на тянущего резину младшего брата и войти в него без подготовки, порвав тугое колечко мышц. Вырвать из него крик хотелось нестерпимо. Хотелось взять его тело сразу, без нежностей и ласки. Но вряд ли Гарри это сейчас позволит, а уж насадиться и причинить себе тем самым боль самостоятельно уж точно.       Гриффиндорец призвал из сумки маленький пузырек со смазкой, вызвав во взгляде Тома острое недовольство. Гарри, заметив его выражение лица, приподнял брови: — Что? В прошлый раз это меня действительно выручило. Ты же с катушек слетел. Я и не думал, что с этим чудо-зельем так приятно. — Я уже жалею, что не трахнул тебя тогда насухую. Нужно было заставить тебя орать от боли. — Не всегда же делать только то, что хочется тебе, — тихо произнес парень, поморщившись от проникновения смазанных пальцев в себя: самостоятельно это было совершенно неприятно. Оказывается, до этих самых пор он и не подозревал, что именно пальцы брата приносили столько удовольствия. Заметив во взгляде младшего родственника неприятие, Том удовлетворенно улыбнулся. Через пару минут Гарри облегченно выдохнул: все три пальца входили в него безо всяких препятствий, и не слишком приятные ощущения сменились возрастающим возбуждением, когда тот нащупал бугорок простаты. Наколдовав маленький нож, Гарри просто разрезал на старшем волшебнике трусы, высвобождая крупный член и размазывая по нему остатки смазки. Помедлив, он хитро улыбнулся, склоняясь над ним и широко лизнув толстый ствол от основания до головки, с мурашками счастья услышав низкий стон сверху. — Она сладкая, — недовольно пробормотал Гарри, отстраняясь и жалея, что поспешил. — Смазка эта. — Я убью тебя, — предупреждающе прорычал темный волшебник, дернувшись в сдерживающих путах. Младший брат рассмеялся, обхватывая член пальцами и скользя по нему нарочито нежно и медленно, разрушая весь самоконтроль над эмоциями Тома. Тот смотрел на родственника страшными черными глазами, обещая тому все муки мира, если продолжит в том же духе. Но Гарри только лукаво улыбнулся, вновь наклоняясь и прижимаясь к члену в мягком поцелуе, нежно водя губами по бархатной коже, иногда проводя по ней кончиком языка, лишь раздразнивая. В голову пришла не совсем здравая идея, но увидеть ответные эмоции от ее исполнения стоит этих постыдных слов. Посмотрев на слизеринца снизу-вверх, он прижался лицом к подрагивающему члену и жарко прошептал: — Мой братик, — прикрыл глаза, обхватывая губами дернувшийся член и пару раз лизнув. Затем вновь посмотрел в расширившиеся от желания глаза Тома, продолжив едва слышно шептать: — Я так хочу тебя в себе, я хочу, чтобы ты взял меня. Скользнул к крупной головке, слизывая смазку и, наконец, обхватывая ее губами. Том толкнулся бедрами, полностью утратив контроль и ощутив долгожданное наслаждение от жара и влажности чужого рта. Однако в связанном состоянии едва ли мог протиснуться глубже, чем на пару сантиметров. Гарри сомкнул губы плотнее, втягивая в себя воздух и увеличивая его давление до максимума, но ограничиваясь лишь головкой, не впуская в себя член дальше. — Блять, возьми его целиком, — мучительно простонал слизеринец, когда и через несколько минут Гарри продолжил медленно посасывать лишь самый кончик. Хотелось вдолбиться в его горло, прижав бедрами голову к кровати, и напрочь лишить кислорода быстрыми грубыми толчками. Хотелось, наконец, перейти к активным действиям — оставаться без движения, когда агрессия лилась наружу, было невыносимо. Выпустив изо рта член с пошлым звуком, Гарри посмотрел на брата из-под опущенных ресниц и облизнул блестящие от слюны и его смазки губы, надламывая сознание только сильнее своим видом. Пожалев, скорее, свое ближайшее будущее, гриффиндорец вновь вернулся ртом к колом стоявшему пенису, повторно накрывая его губами и уже опуская голову до середины, невольно поперхнувшись ударившей в горло головкой. Том громко застонал, вскинув бедра, и Гарри осторожно опустился до основания, смыкая на стволе губы. Подавив рвотный позыв от пережатого небного язычка, он медленно потянулся назад, возобновляя давление воздуха во рту и прижимаясь к горячей коже языком плотнее. Собственной рукой он обхватил свой член и сжал его, посылая по телу волны возбуждения. — Быстрее, — приказал старший брат на выдохе, не сводя взгляда с пошлой картины самозабвенно отсасывающего младшего. Он смотрел на его раскрасневшееся от удовольствия, смущения и нехватки воздуха лицо, на капельки слез на мокрых ресницах, на стекающую по подбородку слюну, вслушивался в пошлые влажные причмокивания и его глухие постанывания, которые отдавались на члене приятной вибрацией. Его горло было все так же чарующе узко и горячо. Оторвавшись от своего занятия и переведя дыхание, Гарри вытер с лица слюну и мгновенно припал языком к груди парня, широко мазнув ее вверх до основания шеи. Веревки сильно мешались, но возбуждающий вид связанного брата стоил того. Гриффиндорец оглаживал его тело пальцами, наслаждаясь его бархатистой мягкостью, вдыхал этот родной мужской запах, запах его возбуждения, не прекращая вылизывать и легко покусывать кожу. — Если ты сейчас же не насадишься на меня, я тебе глотку разорву, — прорычал Том, потеряв всякое терпение от накатившего желания. — Прости, — полушепотом отозвался Гарри и навис над братом, перекинув одну нижнюю конечность через его чуть разведенные ноги и рукой направляя его член в свое отверстие. Он немного поморщился, когда головка начала проникать внутрь, несмотря на то, что опускался на член довольно медленно. — Все равно больно, ты слишком большой. А Том просто сходил с ума от невозможности спалить эти ебаные веревки и навалиться сверху, чтобы ворваться в его тело одним мощным толчком. Его едва заметно трясло от желания втрахать брата в чертову кровать настолько грубо, чтобы тот потом сесть не смог за все эти мучения. Хотелось заставить его кричать и плакать от боли, вдалбливаясь в несопротивляющееся тело.        Гарри испустил довольно болезненный стон, когда опустился на член до конца, закатив глаза от наслаждения, ощущая в себе горячий ствол каждой клеточкой тела. Он сам подрагивал от удовольствия, вцепившись в широкие плечи пальцами и часто дыша. Парень не двигался довольно продолжительное время, не прекращая постанывать и сжиматься на чужом органе, немного запрокинув голову назад. Том был бесконечно прав: такая поза его возбуждала больше всего. Посмотрев на брата осоловевшими глазами, Гарри припал к его оскаленному во злобной ярости рту, облизывая губы и проникая в рот, за что его язык мгновенно прокусили до крови. Он поспешно убрал его из чужого рта, услышав, как зубы родственника громко щелкнули друг об друга. — Ну, нет. Сегодня ты вообще не будешь меня кусать, — немного шепеляво произнес Гарри и, не вставая с члена, призвал к себе ремень штанов, трансфигурируя его. — Посмотрим, насколько тебя хватит. И под угрожающим тяжелым взглядом сумасшедших глаз, он застегнул укороченный ремень позади головы. В середине черная кожа была расширена, поэтому полностью закрывала рот. Гарри с удивлением заметил, что даже так Том выглядел великолепно. Словно зверь, которого пытаются сдерживать. Хотя, так оно и было. Самопальный кляп смотрелся настолько уместно на его озлобленном лице, где уже не отражался полноценный человек, что — с учетом чудовищного каннибализма — захватывало дух. Том был бесконечно прекрасен даже в своей звериной ипостаси.       Гарри вновь уперся о чужие плечи ладонями, приподнимаясь до середины и довольно резко опускаясь обратно, вырывая двойной стон наслаждения. Он неспешно двигал бедрами, не отводя взгляда от глаз брата, который буквально прожигал в нем дыру. Парень пошло улыбнулся и припал губами к ремню-кляпу, вылизывая его на подобие поцелуя, чем вызвал приглушенное, но полное непередаваемой агрессии рычание. Обхватив шею руками, Гарри спустился языком ниже, оставляя засосы, помечая шею собой. Намотав цепь ошейника на руку, он дернул за нее, заставляя старшего брата склониться, и запустил в кожу шеи зубы, застонав от наслаждения, когда ощутил вкус крови. Не прекращая двигаться на чужом органе, Гарри покусывал и вылизывал все, до чего мог дотянуться, натягивая цепь и принуждая тело родственника прижиматься все ближе и плотнее. Кажется, его довольно крепко потряхивало от сдерживаемых эмоций и желаний, отчего Гарри прошиб холодный пот: да его просто разорвут на части, когда ошейник будет снят.       Том тяжело дышал, широко распахнув черные глаза, смотря куда-то за плечо младшего брата, ощущая его горячее нутро на себе, влажный язык и зубы. Его действия доставляли удовольствие, но больше раздразнивали едкие желания, хотелось совершенно не этого. Медлительность и нежность убивала, а невозможность выебать Гарри так, как хотелось, причиняла почти физическую боль. Но больше добивало желание ощутить в себе его кровь, почувствовать вкус кожи, слизывать пот, впиваться поцелуем в губы и тело, и, наконец, вгрызться в плоть с такой силой, чтобы рвать ее на куски.       Гарри вновь припал к кожанному кляпу, покрывая его влажными поцелуями и скользя по коже ремня языком, жарко выдыхая в мучительном желании прижаться к чужому рту. — Я хочу поцеловать тебя, — простонал Гарри, бездумно расстегивая ремень. — Если ты сейчас не будешь кусать меня, я позволю сделать с собой все, что ты захочешь. Пожалуйста, Том… Гриффиндорец отшвырнул в сторону трансфигурируемую вещь и посмотрел в почти звериное выражение лица расплавленным взглядом сладострастия. Он протянул к приоткрытым в том же оскале губам пальцы и проник ими в чужой рот, испустив стон. Нежно огладил чужие зубы подушечками пальцев, почти шалея от осознания, что Том действительно хочет сейчас сомкнуть их, и что он на самом деле способен за секунду откусить пальцы, но все еще немыслимым образом сдерживает себя. Гарри отнял руку и припал к его рту своими губами, замычав от блаженства и не прекращая двигаться, когда язык брата незамедлительно проник в его рот. Они сплелись ими, прижимаясь губами и сглатывая чужую слюну, неаккуратно стукаясь носами. Гарри втолкнул в его рот свой язык, не прекращая нежно постанывать, щекоча им небо, поглаживая язык брата и вновь, вновь касаясь чужих зубов, которые едва заметно дрожали от желания сдавить влажную от слюны мышцу и вырвать ее из второго рта. Том взрыкнул, отстраняясь и с силой сжимая челюсть. Его колотило все крепче, отчего Гарри почувствовал укол совести и страха: сам довел родственника до такого состояния, знал же, насколько тот невменяем.       Да его самого вело от желания ощутить укусы, увидеть на лице брата наслаждение и страсть, даже если ему самому при этом будет больно. Гарри, практически ничего не соображая от возбуждения, расстегнул и ошейник, стягивая его за цепь вниз. Том бросил на него сумасшедший взгляд, не сразу понимая, что, наконец, свободен. — Давай, трахни меня, как ты хочешь, — застонал парень, обнимая его за шею руками и прижимаясь ближе. И ойкнул: его кожу в нескольких местах жестко обожгло, когда родственник одним махом спалил на себе веревки. Том не обратил ни малейшего внимания на паутину ожогов на своем теле, точно повторяющей место соприкосновения веревок. Он зверем накинулся на воскликнувшего в изумлении младшего брата, придавливая его к постели и с силой вонзая зубы в мышцу груди. Гарри вскрикнул громче, когда давление зубов усилилось и едва не потерял сознание от шока, когда услышал звук с силой щелкнувших челюстей. Он ошарашенно посмотрел на отклонившегося чуть назад брата, на его окровавленный рот и острое наслаждение, почти перекашивающие лицо. Затем мотнул головой вниз, с ужасом посмотрев на рваную кровоточащую рану на несколько сантиметров выше соска. Боль полыхнула секундой позже.       Том утробно застонал, проглатывая кусок мяса, и припал к ране вновь, вгрызаясь в нее глубже. Гарри закричал от боли, ощущая как член внутри него затвердел еще сильнее, а фрикции увеличились. Старший брат стонал не прекращая, погружая зубы в плоть и отхватывая небольшие куски кожи и мышц, возбуждаясь до предела от криков боли младшего брата, от его отчаянного сопротивления, от божественного вкуса у себя во рту. Кажется, никогда ранее он не получал такого удовольствия. Он мало понимал, что кричит ему родственник, цепляясь к разным участкам его тела и отрывая вожделенную плоть, не прекращая вдалбливаться в узкое поджимающееся отверстие грубее, так, как желал воспаленный разум. В припадке немыслимой животной похоти глотал кусочки восхитительной плоти почти не прожевывая, прикрывая веки и слизывая с губ кровь, не позволяя и капле пролиться мимо.       Гарри в испуге попытался оттолкнуть от себя спятившего и озверевшего от вкуса чужой плоти брата, но его жалкие попытки даже не воспринимались всерьез: Том на его сопротивление разве что ускорял движение бедер и стонал громче, искренне наслаждаясь насилием. Гриффиндорец отчаянно скулил от боли и страха, что его сейчас просто живьем сожрут, чувствуя как из глаз безостановочно катятся слезы. Но когда крупный и напряженный до предела орган брата с силой проехался по его простате, Гарри громко вскрикнул, закатывая глаза от острого, смешанного с болью наслаждения. Услышав другой оттенок криков младшего родственника, Том зарычал в удовольствии сквозь сомкнутые на окровавленном мясе зубы, обхватывая чужие бедра удобнее и вбиваясь в тело брата хаотичными толчками, приближаясь к развязке. Гарри захлебывался криками, прижимая к себе второе тело и позволяя Тому себя калечить, разведя ноги шире и выгибаясь, подстраиваясь под нужный угол, чтобы член бил прямо в простату. Наконец, сомкнув зубы на остром плече и прокусывая его до кости, Том, содрогаясь и наполняя нутро дрожащего в ужасе и возбуждении Гарри горячей спермой, громко простонал что-то бессвязное. Гриффиндорец смотрел в потолок широко распахнутыми глазами, рвано и тяжело дыша, все еще подрагивая от боли под тяжелым телом брата. Тот не спешил разомкнуть зубы, еще по инерции двигая бедрами, трахая опадающим членом залитое семенем нутро родственника. — Том, дай мне кончить, я же сейчас просто умру, — прохныкал Гарри, попытавшись сдвинуть с себя слизеринца. — Выйди из меня, ебаное чудовище! Тот ничего не ответил, оставшись лежать на нем и постепенно приходя в себя от пережитого сумасшествия и животных эмоций. Гриффиндорец испустил стон, когда брат приподнялся над ним на руках, пожирая его изувеченное окровавленное тело голодным взглядом. Нет, раны были нисколько не смертельные и даже не тяжелые, но приносили вяжущую боль. Гарри дернулся, когда ощутил, что член старшего брата в нем вновь твердеет: похоже, его повело от одного вида истерзанного тела родственника. — Только не снова, — протестующе ругнулся парень, пытаясь отползти в сторону, но его дернули обратно, грубо насаживая на полностью вставший орган. Не ожидая от себя таких звуков, Гарри в наслаждении громко застонал. Он мгновенно закрыл рот руками, раскрасневшись от стыда, что такое насилие приносит ему удовольствие. — Кричи, — выдохнул слизеринец, шлепнув его по рукам. — О, да, кричи, малыш. Ты заслужил это. — Залечи раны, — надорвано ответил Гарри, вскрикнув, когда из него вышли и резким ударом вбили член обратно. — Мне больно, блять! — Да, — со стоном согласился с ним брат, приостанавливаясь. Он с широко открытыми глазами смотрел на распластанное под собой тело. Том рыкнул и припал губами к самой глубокой ране на груди, в наслаждении втягивая в себя горячую кровь. Он вновь задвигал бедрами, ударяя ими по чужой попе, ощущая чувственное трение мышц о свой пенис, ответные жалобные постанывания. Проехавшись головкой по набухшей простате, он услышал шумный всхлип, и это распространило по его телу новые волны блаженства, заставляя его увеличить темп несдержанных толчков. Когда Гарри с силой вокруг него сжался, то громко прорычал ругательство, совершенно неожиданно для самого себя кончая в него вновь. Обхватив чужой все еще напряженный член рукой, Том довел младшего брата до оргазма всего за пару движений. Тот выгнулся дугой, вскрикнув, и притянул к себе второго волшебника за плечи, врываясь в его окровавленный рот своим языком.