Мой любимый младший брат

      Заполучить шкатулку с дневниками Лили получилось довольно просто. Снейп сразу догадался, для чего был приглашен Малфой: на добровольной основе зельевар ни за что не согласился бы передать могущество темной волшебницы новому Темному Лорду. Оставалось лишь вариться в собственной ненависти и разочаровании, что с каждым днем становилось все горше. Не уследил. Ошибся. Поставил не на того.       Дамблдор действительно выглядел довольно скверно. Бледный, изможденный, опирался на странную вычурную трость в своем неповторимом стиле, часто покидал Хогвартс. Том, тем не менее, предостерегал своего брата: каким бы слабым директор ни казался, он способен размазать их в два счета, если они хотя бы на секунду ослабят бдительность. Альбус не сводил своих задумчивых суровых глаз с Гарри при каждом его посещении Большого Зала, но вызвать на беседу попыток не предпринимал. В его взгляде не было привычного дружелюбия.       Гарри старался не обращать внимания и на косые взгляды учеников. Школьники привычно шарахались в разные стороны, источая страх, ненависть и подозрения. Ему было плевать на них. Ему вообще в последние дни были безразличны посторонние. И почти все свое время парень посвящал дневникам. Незнакомых разделов магии крови старался не касаться: руны вряд ли позволят ему практиковать нечто другое. Правда, поиск по крови успешно освоил, чем вызвал одобрительную улыбку брата, когда гриффиндорец впервые в жизни нашел его глубоко в лесу, занятого своими привычными кровавыми расправами. Гарри смотрел на это спокойно. Просто сел рядом и под светом «Люмоса» продолжил чтение маминых записей.       Тренировки по извлечению магии Небытия приобрели несколько иной уровень: теперь парень прикладывал все силы, чтобы обойти защиту артефактов. Это было невероятно сложно и энергозатратно, и под утро он возвращался едва живой в Хогвартс. Оставив свою привычную практику по обезображиванию кратерами Запретного Леса, Гарри стремился лишь к одному: перехитрить защитную магию от рун. Ничего не выходило. Том натягивал его боевые навыки, но в индивидуальные тренировки не влезал — слизеринец не пользовался рунами, оттачивая сложные связки темных заклинаний, что делали его в бою достаточно сложным и быстрым противником. Гарри смотрел на его дуэли с восхищением, понимая, что до такого уровня не доберется даже через тысячи лет.       Замечая на себе взгляды младшего брата, Томас лучился искренним самодовольством, будто ему присваивали Орден Мерлина, не меньше. Гарри находил это смешным и довольно милым. Конечно, не озвучивая свои мысли вслух, опасаясь навлечь на себя беду. Называть Тома милым все равно что Василиска — ужиком.       В одну из очередных ночей, где Гарри с упорством носорога вчитывался в кровавые ритуалы до черных точек перед глазами, потрепанный дневник внезапно захлопнула чья-то рука. Ему даже не нужно было поднимать глаза. — Хватит. Достаточно. Ты ничего не добьешься, перечитывая одно и то же по сотни раз, — мрачно произнес Том, нависая над усталым братом. Гарри все же посмотрел на него. — Мать использовала все руны, вплетала в связки магию, тебе эти знания бесполезны. Ты не сможешь применить их на практике. Гриффиндорец молча отодвинул от себя дневник и порезал запястье булавкой, что привычно торчала под воротничком рубашки. Затем нарисовал на столе три маленькие руны: Дагаз, Беркану и Райдо. Старший родственник смотрел на его действия с возрастающим неодобрением, скрестив на груди руки. Гарри улыбнулся, протягивая над рунами оцарапанную руку, и из его ранки начала вытягиваться в пространство кровь, медленно образуя аккуратную серьгу-гвоздик с крохотным темно-красным камешком. Украшение поблескивало холодом в свете свечей. Том выглядел изумленным. — Смотри. Парень приподнял пряди волос, открывая ухо, где уже красовались четыре одинаковых гвоздика. Затем взмахнул рукой, увеличивая пламя свечи до небольшого факела, и сунул туда пальцы. Слизеринец резко подался вперед, но был остановлен другой рукой волшебника. И действительно: лицо Гарри оставалось столь же умиротворенно-усталым, без малейших признаков боли. — Пока мой магический резерв не истощится, мне это не повредит. Я однажды сунул руку в камин, знаешь? Конечно, ты все еще можешь обжечь меня сырой темной магией, от этого я все еще не нашел защиты, — Гарри медленно играл с огнем, не отнимая из него тонких пальцев. — И от Адского Пламени не спасет, к сожалению. — А остальные? — слизеринец присел на край стола, наблюдая за действиями родственника. — Мелочи. От поверхностного чтения памяти, более крепкие кости и ускоренный метаболизм, если кто-то вздумает травануть меня, — Гарри с намеком посмотрел на парня, чем вызвал усмешку. — Тебе тоже подойдет эта серьга, она из нашей крови. И никто, помимо нас, ее даже не увидит. Возьми ее. Том подхватил маленький гвоздик, задумчиво вращая его в пальцах. Что же, довольно бесполезная вещица, но с учетом материала, из которого она была создана… Слизеринец сжал артефакт в ладони и склонился, оставляя на макушке брата ласковый, но весьма сдержанный поцелуй. — Я сберегу ее. — Какой ты сегодня благопристойный, — пробормотал Гарри, возвращая пламени свечи свой первоначальный вид. — Нам нужно поговорить. Есть новости. Не самые хорошие. — А что, когда-то было иначе?.. Парень прикрыл глаза, снимая очки. Он все больше уставал, а постоянная нехватка крови из-за тренировок отнимала еще больше сил, нежели использование темной магии. Он ожидал чего угодно: от предательства Кроведушцев до нападения авроров. Но последующие слова Тома заставили шокировано вздрогнуть: — Мы должны убить отца. Гарри перевел дух от первого потрясения, чтобы собрать мысли в кучу. И посмотрел на брата уже сердито: — Окончательно спятил? Ни за что. Он же наш… — Гарри одернул себя, поправляясь: — С чего вдруг такая ненависть? Тебе же плевать на него. — Мне плевать на него, — легко согласился Том, все так же жутковато нависая над младшим братом. — Но теперь он стал опасным для тебя. Хвост приходил. — И? — И сообщил довольно неприятные новости. Джеймса собираются сместить с должности, если он не выполнит приказ сослуживцев. — С каких пор они имеют права приказывать главе аврората?! — С таких, что он уже третий раз отказывается прийти в Хогвартс и предать тебя наказанию. Как ты понимаешь, после нападения на подбазу, слухи о твоей причастности к магии крови разнеслись уже по всему Министерству и аврорату. Мало того, что ты обозначил себя Темным Лордом и перебил часть научного персонала института, ты использовал запрещенное законом колдовство. За него, любимый, ждет лишь смертная казнь. — Папа этого не сделает, — резко отозвался Гарри, отворачиваясь от Тома. — Он уже потерял любимую жену, он не позволит себе пережить еще одну потерю. Семья важнее должности. — Тебе не нужно ничего делать, — негромко произнес старший брат после минутного молчания. Его темные глаза неотрывно следили за выражением лица младшего. — Я нападу сам, пока Джеймс не будет этого ждать. И убью его быстро, он даже ничего не успеет понять. — Со спины, стало быть? — огрызнулся парень, ощерившись на него. — Нет. Я запрещаю. — Запрещаешь? Мне? — Том склонился ниже, заставляя Гарри смотреть прямо в его широко раскрытые глаза. Но тот поднялся на ноги из-за стола, не отводя серьезного твердого взгляда, не собираясь сдаваться или показывать свой страх перед родственником. Слизеринец некоторое время молчал, а из его глаз пропало всякое выражение. — Что же. Будь по-твоему. То, что произойдет в скором времени будет твоей виной. Это последствия. — Ты что задумал? — Спасти тебя, — безэмоционально ответил Том, повернувшись к напряженному волшебнику спиной и направляясь к своей постели. — Надеюсь, к этому времени ты… Он не стал заканчивать фразу, лишь улегся в кровать и рывком задернул полог, обрывая беседу на корню. Гарри так и остался стоять у письменного стола, в растерянности и дурным мерзким предчувствием беды.       Дневники по магии души оказались неожиданно сложными. Бесконечные формулы из заклинаний, которые Гарри никогда не видел (более того, подобные связки не встречал даже Том), составы трудноваримых зелий с невозможными ингредиентами, названия которых парень не мог найти ни в одном учебнике Зельеварения. К Снейпу даже обращаться не стал: не ответит.       Гарри поражался знаниям матери. И все больше убеждался, что та была обыкновенным ученым, пусть и Темной Леди. Да, она могла вести сражение на должном уровне, но ее это и вовсе не интересовало. И если гриффиндорец был буквально влюблен в практическую мощь своей руны, мог часами призывать запретную магию, то Лили тяготела к поиску всего нового. Создавала, усовершенствовала, изменяла. И все — было в ее записях. Непонятных, странных и таких восхитительных.       Магия души основывалась на жизни. Именно она, как говорил Том, помогала матери излечивать смертельные раны и возвращать к жизни волшебников. Однако с этим и были сложности. Требовался громадный магический резерв, а у излеченного пациента отнимался немалый срок жизни. Конечно, в сравнении со скорой смертью это было совсем даже неплохо. Но попытавшись воспроизвести одно из долгих песнопений на латыни, Гарри потерпел неудачу: практически все его магические силы разом вышли, отчего парень хлопнулся в долгий обморок. Рана так и не была излечена.       Оставив сложные ритуалы на будущее, он подналег на совершенствование магии Небытия. Артефакт обязательно нужно перехитрить. Так как сражение было отложено на неопределенный срок, у светлых появилась возможность создать амулеты в приличном количестве, разумеется, в недостаточном для обеспечения всех волшебников разом, но для крупной битвы это могло стать масштабной проблемой. Гарри мог перебороть лишь шесть из сорока амулетов: такое количество избрал сам, ибо более магический фон колдуна выдержать на себе не мог. И если парень сумеет обойти все сорок, мощь рун станет непреодолимой. Но даже эта маленькая победа далась с громаднейшим трудом и потом: Гарри отчетливо ощущал, что еще немного и потеряет рассудок.       Это случилось неделю назад, после того, как отчаявшийся неудачами Темный Лорд хапнул из Небытия слишком большой сгусток. Испустившее до этого немало магии тело было физически не готово вытолкнуть из себя превышенную в несколько раз дозу энергии. Вместо темного потока через вытянутые и привычно обгоревшие руки, магия вырвалась из всего тела разом. Это напоминало по ощущениям лопнувший шарик, развалившуюся плотину, рухнувший с проломленной крыши снег. Гарри повалился на землю и долго надрывно кричал, не в силах перекрыть поток и прервать изъятие магии из Небытия. Никого не было рядом, чтобы как-либо это остановить, да и вряд ли это хоть у кого-то получилось бы.       Он ощутил себя человеческим существом вновь, когда начал раздирать о кору дерева свои ладони почти до костей. Провел всю ночь в Запретном Лесу, не приходя в сознание и калеча тело всеми доступными методами. А когда понял, что с собой сотворил, упал на колени и взвыл зверем. Так и кричал, пока не охрип и не потерял голос. Лежал, уставившись в ночное чистое небо потерянным взглядом, не ощущая никакой боли. Гарри не хотел сходить с ума. Он не хотел верить Снейпу, который предупреждал его об этом. Он не хотел становиться подобием брата.       Призвав на помощь текшую без остановки кровь, парень просто пошел в сторону потянувшего за ребра крючка, выйдя прямиком к Хогвартсу, где находился старший брат. Ввалился к уже спавшему профессору зельеварения, который без слов обработал бадьяном все увечья, и попросил тот же амулет, укрывающий сознание от воздействия Хагалаз. Снейп также ничего не сказал на другие раны на теле молодого Темного Лорда. Об отвратительных отношениях двух родственников знали уже все Кроведушцы.       Еще одна неделя прошла в анабиозном состоянии. Гарри практически ничего не осознавал. Где он, что с ним, что происходит. Волшебная палочка слушалась плохо, а вырезанные на теле руны сильно опухли и изредка кровоточили. Диггори едва не рвал на себе волосы, пытаясь добиться внятных ответов о самочувствии лучшего друга, даже сунулся к Тому, но тот дал ему другие доступные «объяснения» на языке боли и агрессии. Гарри не заметил и этого. — Наконец-то. Это было первым, что парень смог услышать чистым ясным разумом. Он обнаружил себя в объятиях старшего брата, который сжимал его ладонь и пристально разглядывал пальцы. Гарри присмотрелся, с каким-то странным безразличием обнаружив на них простенькое кольцо. — Артефакт, — тихо сказал он тогда, и Том кивнул. — Почти ничего не помню. Кажется, был у мамы. — Мать мертва, — строго одернул его Том и оскалился в припадке ярости, увидев улыбку на губах младшего волшебника. — Знаю. Пошутить пытался, — Гарри смеялся все громче и громче, выплескивая наружу истерику, пока не случился магический выброс. Его буквально рвало магией. Он трясся, а тело выкручивало болью, оно выталкивало из себя остатки убивающей сознание силы, излечиваясь. И вот тогда все пришло в относительную норму. По крайней мере парень ощущал себя все тем же Гарри. Магия слушалась, темная энергия откликалась, но больше перетруждать себя не осмелился. Том так и не объяснил свое странное поведение. Все чаще пропадал в Хогсмиде, а возвращался донельзя уставшим и больным. И как Гарри не тряс его, сколько не умолял открыться, старший брат упорно молчал. Привычной агрессии не было, Том витал где-то глубоко в себе, строя какие-то свои немыслимые планы.       И вскрылось все почти под конец учебного года. Том так и не рассказал. Зато Гарри увидел все своими глазами.       Он сидел на паре Чар, когда в его руки из открытого окна впорхнул бумажный пегас. С недоумением и холодным потом парень развернул послание. Так с ним связывался отец. «После ужина мы с Бродягой и Лунатиком явимся за тобой с арестом. Они будут под оборотным с лицами Кингсли и Фрэнка Лонгботтома. Меня не заподозрят, я убил твою мать. Мы должны бежать. Моя аврорская мантия утеряна, но до завтрашнего утра об этом никто не узнает. Дамблдор дал согласие на твою казнь. Не пытайся сбежать раньше, защита Хогвартса усилена. Едва покинешь стены, на тебя наложатся сигнальные чары и это оповестит остальных авроров. В нужный час готовься сопротивляться. Так, как я учил тебя, три на четыре и по два раза шесть. Не отсылай никому сохатого-младшего и сов. Не вызывай подозрений. Предупреди брата. Я люблю тебя.» Едва Гарри дочитал, бумажка воспламенилась. Он смотрел перед собой шокированным взглядом, не в силах пошевелиться. Его собираются казнить. Дамблдор дал согласие на его убийство. Отец выбрал семью.       С последним наказом он ничего не мог сделать. Имя старшего брата не отражалось на карте весь день. Ни один из слизеринцев не дал внятного ответа о местоположении Тома. Выслав Седрика скитаться в его поисках по Запретному Лесу, Гарри не добился ровным счетом ничего: Диггори вернулся к ужину с уставшим и потерянным видом. Он лишь покачал головой, не произнеся ни слова, смотря на свои чуть подрагивающие руки застывшим взглядом. Сев рядом с ним за хаффлпаффский стол, Гарри едва не колотился от напряжения и ужаса за жизнь Тома. Собственная участь теперь мало волновала: старший брат не явился даже к ужину. Он так ни о чем и не узнал.       Парень старался не смотреть в сторону преподавательского стола, краем глаза следя за дверьми Большого Зала. И, наконец, они распахнулись.       Гарри почувствовал, как под столом его ладонь сжала рука Седрика, когда несколько кубков с тыквенным соком зазвенели. Насилу успокоив начавшийся бесконтрольный выброс, парень поднял голову, встретившись взглядом с холодными мрачными глазами отца. За ним и правда стояли Лонгботтом и Бруствер. Все трое были в рабочих аврорских формах, что показывало на их официальный визит. В Большом Зале постепенно воцарилась неровная тишина, прерываемая шепотками. Все поглядывали в сторону стола Хаффлпаффа. — Ты идешь с нами, — процедил отец, с ненавистью глядя на своего младшего сына и нацеливая на него волшебную палочку. — Без разговоров. В тишине его слова прозвучали достаточно отчетливо. — Что происходит? — взволнованно отозвался Гарри, медленно поднимаясь на ватные ноги. Если сейчас в Большой Зал войдет Том… — Папа, ты… — Парень, давай без лишнего трепыхания? — пробасил Кингсли, положив ему на плечо крупную ладонь. — Будто ты на самом деле не знаешь, что сейчас происходит. Гарри молниеносно вывернулся и ушел вниз, когда над головой просвистело заклинание. Он вскинул волшебную палочку и послал залп «Экспеллиармус», «Петрификус Тоталус» и «Протего». Три. Джеймс сделал быстрый взмах палочкой. Три на…       Внимание волшебников отвлек мощный взрыв со стороны входа в Большой Зал. Гарри, буквально кожей ощутив, что сейчас происходит, стиснул зубы до боли. Он ничего не мог сделать. Если попытается предупредить отца или брата у всех на глазах, вмешается Дамблдор. И Гарри не уверен, что его дядюшки с Джеймсом справятся даже с ослабевшим директором.       Все посмотрели в сторону развороченных дверей, где стоял Том, без какой-либо эмоции разглядывая развернувшуюся драку. Его лицо было окровавлено, а мантия изодрана и сожжена в нескольких местах до неузнаваемости. В одной руке он тащил по полу за собой какую-то темную ткань. Том улыбнулся, а Гарри едва слышно застонал, нисколько не обманываясь: старший родственник был взведен до испепеляющего бешенства. — Томас, что это значит? — с угрозой выкрикнул Джеймс, рывком развернувшись к старшему сыну лицом. — Ах, отец, ничего, продолжайте, — рассмеялся слизеринец в оглушающей тишине и направился к столу преподавателей. Те остались сидеть на своих местах, взирая на спокойного парня с тревогой. Они не направили на него волшебные палочки несмотря на ужасающий внешний вид, ибо сам Том не был вооружен, держась показательно расслабленно и невозмутимо. Никаких боевых стоек он не занимал. — Я всего лишь хотел пожелать директору хорошего ужина. — Какого черта с твоим видом?! — грозно взревел бывший глава аврората, напротив, направив на Тома палочку. — Кто тебе позволил столь вызывающе вести себя?! Немедленно объяснись, сын, иначе мы заберем тебя в аврорат для дальнейшего разбирательства. — Я был за пределами Хогвартса, папа, — максимально вежливо ответил парень, повернув голову в сторону авроров и продолжая улыбаться. — Наткнулся кое на кого. — Пятьдесят баллов со Слизерина за неподобающее поведение и неопрятность, — поднялся из-за стола Снейп, на лице котором застыл непонятный контраст эмоций. И Гарри его за это нисколько не осуждал. По Большому Залу прошелся громкий шепот неверия и шока. — Поговорим в гостиной, а сейчас… — Снейп, не мешай! — рыкнул Джеймс. — Я как-нибудь сам разберусь со своими детьми! — Томас, немедленно иди в свою гостиную, пока я не лишил тебя значка старосты. Мы поговорим позже. Этот ученик принадлежит моему факультету, господин аврор, — с едва сдерживаемой злобой прошипел зельевар. В его пальцах была зажата волшебная палочка. — Вы пришли за Темным Лордом, а раз так… — Темным Лордом? — рассмеялся Том, склонив голову. И в воцарившейся уже абсолютной тишине раздался приглушенный звук быстрого бега. Волшебники недоуменно посмотрели в раскуроченный дверной проем, когда туда вбежал запыхавшийся и бледный как смерть мальчишка. Он попытался что-то сказать, но из-за быстрого бега едва мог нормально дышать. Упершись ладонями в колени, он с хрипом переводил дыхание, не оставляя попыток что-то выдавить из себя. И совершенно внезапно его вырвало на пол. Мальчика дико беспощадно трясло будто в припадке темного проклятия. — Ди!.. Дирек!.. Директор Дам!.. — он глотнул больше воздуха и выпалил единым махом: — Директор-Дамблдор-Хогсмид-уничтожен! — Что? — Альбус поднялся из-за своего стола, тяжело опираясь на резную трость. — Что ты только что сказал? — Все!.. Все м-мертвы! — он оглушительно разревелся. — Все, до… До единого! Потом г-громыхнули в-взрывы со всех сторон... Они… Я побежал т-туда!.. Там везде к-куски… Его вновь вырвало уже чистой желчью. Упав на пол, он прерывисто взвыл во весь голос, судорожно и громко вздыхая. Дамблдор посерел лицом и медленно перевел взгляд на Тома. А тот, будто очнувшись и что-то вспомнив, подошел ближе к директору и остановился прямо напротив него. Он не сводил безмятежной улыбки с губ. — Ах да, — Том с небольшим трудом подтащил волочившуюся до этого ткань, которая оказалась измятым мешком, и приподнял его, весело рассмеявшись: — Приятного аппетита, господин директор! И высыпал оттуда несколько отрубленных человеческих голов прямо на накрытый ужином преподавательский стол.