Мой любимый младший брат

      Он медленно стек на пол, прижав к груди ноги и уткнувшись лицом в острые колени. Парня сильно трясло. Гарри кожей, физически ощущал присутствие трупа своего отца рядом с собой, трупа девушки этажом выше. Нужно было немедленно уходить — защитный купол рухнул вместе со смертью Джеймса, но Гарри не мог заставить себя пошевелиться.       Он убил чистого светлого человека, который всем сердцем любил его. Родителя, что воспитывал и заботился о нем всю жизнь. Который не отказался от омерзительного опороченного сына, принял обратно в свою душу. Защитил от всего мира. Привнес себя в жертву этого добровольного заточения. А он убил его.       Гарри не пытался себя оправдывать, искать какие-то неуместные утешения своему поступку. Потому что этого никогда не искупить. И он не собирается.       Гриффиндорец решительно поднялся на ноги и стянул с себя свитер, оставшись в легкой маггловской футболке: теперь факт отсутствия амулетов прятать не нужно. Отшвырнув мокрую от пота вещь в сторону, парень неровным шагом приблизился к телу, переворачивая его на спину. Лицо отца выглядело умиротворенным. Будто Джеймс всего лишь прилег отдохнуть после невыносимо тяжелого рабочего дня. Отдохнуть от этой жизни. — Надеюсь, ты встретишься с мамой, — тихо произнес Гарри, коснувшись еще теплого лба поцелуем. — Передай ей, что я тоже очень скучаю. Он сложил тяжелые руки на неподвижной груди и поднялся, окинув труп последним взглядом. Теперь нужно выбираться из этого места. Подхватив палочку Джеймса, Гарри аппарировал.       Родной дом встретил парня отчужденной тишиной и холодом. Едва войдя на его территорию, Гарри прикрыл глаза и прислушался к магическим потокам. И едва пошевелил пальцами, опуская на это место купол. Отец отказался от прямого наследника, своего первенца. Теперь сам Гарри являлся хозяином, что мог изменять чары защиты на свое усмотрение. Конечно, долгой и сильной атаки дом не выдержит, но парень успеет до этого момента сбежать. Осталось дождаться еще одного человека. Гарри посмотрел на тусклый браслет с камушком на запястье. Разумеется, со следилкой. — Экспекто патронум! Лети к Седрику Диггори и передай: На наш дом напали, я сумел скрыться. Ты знаешь, как меня найти. Усмехнувшись уголками губ, он поднялся в свою комнату, присев на прохладную кровать. Некуда было спешить. Если Гарри сразу отправится в мир магглов — его изловят. Диггори знал, где находилась та лечебница. И во второй раз обман может не сработать.       Чары поместья дрогнули спустя час, оповестив о непрошеном госте. Услышав спешные шаги со стороны лестницы, Гарри поднялся с кровати и шагнул к двери. Едва она распахнулась, на его шею налетела цепь, обматываясь вокруг и перекрывая доступ к магии. Парень болезненно зашипел, схватившись пальцами за артефакт и оттягивая его в сторону для доступа к кислороду. Весьма топорная работа, если он смог до него дотронуться. Сумеет снять, но это займет непозволительное для него время. — Гарри, — услышал парень настороженный голос и поднял глаза. — Какого… Почему ты здесь? Я думал… Диггори выглядел растерянным. Гарри же оставил артефакт в покое и глянул на прибывшего хмуро. — А где мне по-твоему быть, как не в родном доме? Хаффлпаффовец еще с секунду стоял на месте, разглядывая парня, перед тем как броситься вперед и крепко сжать в горячих объятиях. Гарри неловко обнял его за талию, но довольно быстро и резко отстранил от себя. Седрик тоже нахмурился, а глаза разозленно блеснули. — Ты не рад меня видеть? Ожидал кого-то другого? — Зато ты, я смотрю, рад, — Гарри не менее гневно указал на цепь. — Так ты выражаешь любовь ко мне? Как к сбежавшей псине?! И кого мне еще ожидать, если я отправил тебе свой патронус и впустил в дом! — Я всего лишь осторожен. Тобой слишком легко манипулировать. Гарри, собиравшийся было пройти мимо взведенного парня, остановился. Он ушам своим не поверил. Диггори только что сказал, что им могли управлять? Он был единственным, кто мог это делать. И теперь сам же поверил в свою легенду? Это бред. Бред больного психопата, кем и являлся… друг. Это не было так заметно по поведению Чжоу, и Гарри уже порядком отвык от этого. Да и зачем ей было отходить от роли ласковой нежной девушки, если ее послушный парень сидел на цепи в запертом доме? А теперь, когда он на свободе и волен идти куда пожелает, Диггори попался на крючок своего психоза: он не мог пересилить себя и применить насилие над Гарри, но и отпустить от себя так же не получалось. Гриффиндорец как никогда ясно видел в глазах друга ревность и страх, что теперь все изменится.       Гарри устало потер виски и вздрогнул, когда на его напряженные плечи опустились ладони. В итоге, ничего нового. Он сам позволил парню большее в их своеобразных отношениях, сам разрешил переступить эту шаткую черту. Сбежать от Чанг не составляло труда. Но обмануть волшебника, вооруженного волшебника, что был вдобавок в несколько раз сильнее… — Хочешь чаю? — неожиданно спросил гриффиндорец, насилу расслабившись. Ссорой он ничего не добьется. Ему не ответили, и Гарри поднял взгляд. — Седрик, ты… Его слова оборвались, когда к губам прижались чужие губы. Парень невольно шагнул назад, но его притянули обратно, не позволяя отстраниться. Диггори целовал его отчаянно, жарко, пытаясь передать этим все свои чувства без слов. Гарри вздохнул и сам обнял его, отвечая. В конечном итоге он сам виноват в случившемся. Чужие руки сжались сильнее, а настойчивые поцелуи усилились — едва почувствовав отдачу, Седрик тихо застонал. Он спешно скользнул к открытой шее, впиваясь в нее сухими губами и опаляя сбитым от нахлынувшего возбуждения дыханием, а руки забрались под легкую футболку, заставив Гарри повторно вздрогнуть и покрыться мурашками от жара чужого тела. Он понял, к чему все это идет, когда к нему прижались бедра, потираясь напряженным членом, и парень мягко отстранился, не разрывая объятий. — Что? Что не так? — Седрик прижался к его лбу своим лбом, пытаясь выровнять дыхание и привести голову в порядок: от желания все задернулось липким дурманом. В собственном теле все ощущалось иначе. Резче, сильнее, чувствительнее. — Гарри, все хорошо, я все сделаю как нужно. Я хочу... Пожалуйста. Понимая, что за этим последует еще один долгий поцелуй, парень прижал голову к широкому плечу парня, осторожно похлопав его по спине: — Мне нужно перекусить. Я едва на ногах держусь. В кладовке еще осталась еда, если ты не против. — Я не… Конечно, прости, — он ласково чмокнул его в макушку и потащил за собой в сторону кухни. — Нам нужно многое обсудить. Тебе нельзя оставаться здесь, где авроры будут искать в первую очередь. — Сними с меня амулет, — хмуро отозвался Гарри, когда его настойчиво усадили на стул возле обеденного стола. — Как долго ты собираешься держать меня без магии? Диггори ничего не сказал, стоя к парню спиной и перебирая упаковки и мешочки в подвесном шкафу. Видимо, выбирая подходящий поздний ужин. — Седрик. Он повернулся к нему, подхватив упаковку с хлопьями — единственное, что на вид не было испорченным. Парень одарил гриффиндорца неопределенным взглядом, левитируя на стол тарелку и высыпая туда сухое лакомство. Но, опомнившись, призвал и ложку.       Гарри поджал губы и отвернулся, подавляя дрожь возросшей агрессии, когда ему так и не ответили. Есть совершенно не хотелось. Но под пристальным взглядом пришлось давиться сухими хлопьями, которые липли к небу и все никак не проглатывались. Диггори демонстративно держал палочку в руках, не отводя распахнутых глаз от своего возлюбленного.       Когда с едой было покончено, Гарри отставил тарелку в сторону и выжидающе уставился на парня в ответ. — Ты не выглядел голодным, — сухо произнес Седрик, нависая над ним и выглядя уже угрожающе. — Зачем тебе избавляться от амулета? Хочешь сбежать? К нему, да? — К кому? — Гарри устало прикрыл болезненно сухие веки. Ему это все бесконечно надоело. Надоело так, что хотелось исчезнуть. — Я вернулся в родительский дом, после того как моего отца убили. Отправил тебе послание в первую очередь, дождался тебя, даже Кроведушцы о нападении не знают. А ты заковал меня в цепь. — Твой отец мертв? — у старосты Хаффлпаффа вытянулось от шока лицо. Парень тут же растерял всю свою подозрительность и злость. Он притянул сидящего в судорожные объятия и нежно зашептал: — Прости меня, Гарри. Пожалуйста, прости. Кто напал? Кто это был? Мы убьем их, я клянусь. Мы убьем всех, кто в этом замешан. — Ты не сможешь его убить, — пробормотал парень, вяло обхватывая торс Диггори одной рукой. — Поговорим об этом завтра? Я устал. — Идем. Седрик потянул его за собой обратно в комнату и наложил на дверь и окно несколько сильных заклинаний, в которых Гарри не видел для себя смысла: он сбрасывал подобные чары еще в школе, даже не прилагая к этому никаких усилий. Однако сделать это в артефакте вряд ли сможет.       Гарри без интереса наблюдал, как Диггори раскладывает его постель, очищая ее от накопившейся пыли и взбивая подушку. Это было… Заботливо? Парень не мог подобрать верных слов. Он не чувствовал к бывшему другу больше ничего. После предательства исчезло все тепло, что Гарри испытывал к хаффлпаффцу. Он даже успел его полюбить.       Укладываясь на прохладную постель, парень с силой закрыл глаза, решаясь. Он не мог сбежать от Седрика. Диггори не позволит ему этого. И если сейчас колдун ведет себя адекватно, это лишь по причине послушности второго волшебника. Едва что пойдет не по плану, и он взбесится. Конечно, вряд ли причинит вред Гарри, Седрик все еще не способен на это. Однако отобрать палочку и увешать дополнительными амулетами, опоить зельями или связать — вполне. Его стремления обезопасить постепенно нарушают допустимые обычной моралью границы. Ведь парень всерьез считает, что его друг болен. И что он единственный может помочь. — Ложись рядом, — тихо сказал Гарри, отодвигаясь к стенке. — Мантию только сними, ты грязный. Диггори счастливо улыбнулся и поспешно снял с себя верхнюю одежду, неаккуратно бросив ее на стул и забираясь под одеяло к парню, обвивая его руками. Гарри позволил ему прижать себя к телу и вновь закрыл глаза. В сердце было пусто и холодно.       Они некоторое время молчали. Гриффиндорец вслушивался в быстрое прерывистое сердцебиения парня, легкий шум ветра за окном и скрип деревьев. Иногда стрекотали насекомые и пели ночные птицы в дальней роще. Все это казалось нереальным, забытым. Гарри отвык от этих мирных звуков. — Утром отправимся в другой дом, — заговорил Диггори, любовно пригладив черную макушку пальцами. — Я долго проводил ритуалы и увешивал его рунами, защита так же безупречна. О нем больше никто не знает. Заброшенный, маггловский, в глуши. Мы будем вместе и все будет хорошо, я обещаю тебе. — Я не могу сбежать от мира волшебников. У меня есть обязанности, у меня есть Кроведушцы. Запереться где-то в глуши — это не предел моих планов и мечтаний. Ты должен понимать, что скрываться вечно нельзя. Гарри ощутил, как тело ловца возле него сильно напряглось. — Ну и чего ты злишься? Я ведь правду сказал. — Тебя ищут все светлые, — поморщился Седрик с горечью. — Американские маги объявили войну, они считают, мы собираемся сбросить украденную бомбу на них. Вроде у магглов сейчас то же творится, поэтому и у нас все как с ума посходили. Поэтому ты в розыске. Им нужна эта бомба, иначе ничего поставить в защиту себя Министерство не сможет. — Я справлюсь. Всегда справлялся до этого, — почувствовав, что Диггори собирается взорваться гневной речью, парень холодно предостерег: — Я Темный Лорд, Седрик. Я не собираюсь убегать. Гарри взбрыкнулся, когда его придавили к кровати: темный волшебник угрожающе навис сверху. В темноте было видно перекошенное от ярости лицо. — Ну, нет. Ты останешься со мной. Я столько лет терпел это безразличие и, наконец, когда добился своего, твоих ответных чувств, нашей близости, ты хочешь уйти? Я не позволю. Ты останешься. — Не перегибай палку! — парень оскалился, дернувшись, но второй маг был намного сильнее, а обжечь не было возможности. — Я сделаю так, как хочу. Мне отрубали ноги, выдавливали глаза, вспарывали живот и травили зельями, чтобы подчинить своей воле. Ничего из этого меня остановить не смогло. А что можешь ты? Ты, который не способен даже ударить меня. — Достаточно лишить магии, чтобы ты не сопротивлялся, — жестко ответил Диггори, перехватив чужие запястья крепче. — Твой отец на хорошем примере показал, что это возможно. — Мой отец мертв, — улыбнулся Гарри. — Хочешь оказаться на его месте? — Я заберу тебя отсюда утром, — с холодком произнес Седрик после нескольких секунд тишины. — Заберу силой, даже если будешь сопротивляться. Я не позволю тебе сбежать от меня. Мы будем вместе, будем так долго, что о тебе забудут все другие. И тогда, возможно… — Ни за что. — Будет так, как я сказал! — рыкнул парень, сдавив руки второго волшебника до синяков. — Я не позволю никому навредить тебе, прикоснуться к тебе, пытаться манипулировать! Тебя запытают до смерти, лишат свободной воли, я этого не вынесу! Я забочусь о тебе, только я это делаю и смогу сделать! — Послушай себя, ты, невменяемый! Выставляешь меня больным, но ты сам психопат! Держать человека силой взаперти — это преступление! — Преступление — это дать другим причинить тебе боль. Я знаю, как будет лучше! Я люблю тебя, блять, как ты понять не можешь?! Будь Темным Лордом, я вполне могу передавать приказы Кроведушцам, разве я сказал, что против? Мы отправимся утром в мой дом. И ты сделаешь, как я хочу, Гарри, это все только ради тебя. Я смогу позаботиться и излечить, тебе больше никто другой не нужен! — Тебе никогда не стать Томом! — прорычал Гарри со злобой, не справившись со своими эмоциями. — Сколько бы ты ни пытался имитировать, сколько бы не преодолевал свою ненависть к насилию, тебе никогда не сравниться с моим братом! Седрик ответил ему мощной пощечиной, прозвеневшей на всю комнату. Гриффиндорец ошарашенно смотрел в стенку, куда дернулась его голова от удара, а все мысли сбились в кучу. Он попросту не ожидал, что парень способен поднять на него руку. И вжался в подушки, когда чужие ладони развернули его лицо обратно, а к лопнувшей губе прижались поцелуем. — Прости меня! — отчаянно зашептал Диггори, покрывая лицо гриффиндорца поцелуями, и на него закапали чужие горячие слезы. — Прости, прости меня, Гарри! В конечном итоге, это последствия. Гарри стиснул зубы до боли, перед тем как ответить на влажные поцелуи друга. Тот судорожно вздохнул и прижался ближе всем телом, вжимая его в кровать. Гриффиндорец мягко прервал парня: — Я не говорил, что мой брат лучше тебя. Лишь намекал, что тебе не переспорить его жестокость. И как бы ты ни пытался меня ограничить, с действиями Тома тебе на самом деле не сравниться. Ведь я сейчас не с ним, а здесь, с тобой. — У тебя глаза черные, как школьные чернила, — прошептал староста первую пришедшую в голову мысль, вглядываясь в лицо под собой. — Я читал, что у человека расширяются зрачки, когда он смотрит на того, в кого влюблен. Но… — Диггори тряхнул головой, отгоняя наваждение, а в глазах вновь стали просыпаться эмоции ревности и подозрения. — Я люблю тебя, Седрик. Я пойду с тобой, куда ты захочешь. — Ты только что настаивал, что поступишь по-своему. Я должен верить? — голос надломился, когда до него дошли только что произнесенные слова. — Постой, Гарри, что ты только что сказал? Гарри широко улыбнулся и внезапно скинул с себя чужое тело, уже самостоятельно придавливая его к кровати и нависая над ним. Диггори выглядел смущенно-ошарашенным. Гриффиндорец слизнул выступившую на губе кровь и порывисто стянул с себя футболку, радуясь, что в темноте не особо заметны непривлекательно выступающие ребра. Зато темнеющие шрамы было никак не скрыть. Седрик пробежался по ним взглядом почти с болезненным видом. — Что ты?.. — Ты же был в моем разуме, — усмехнулся парень, оседлав бедра друга. — И знаешь, что я люблю «сверху». Гарри почти с грустью наблюдал за выступившим румянцем хаффлпаффца и его сбившимся дыханием: Том на подобное не повелся бы даже на пике сумасшествия. Уж если в нем пробудится хоть крупица ревности или подозрения, слизеринец своего брата наизнанку вывернет, но добьется ответов. И накажет по мере тяжести лжи или предполагаемой измены. И уже потом допустит близость и — тем более — контроль над собой.       Гриффиндорец медленно провел рукой по торсу Диггори и зацепился пальцами за верхние пуговицы его рубашки, неспешно их расстегивая. Волшебник под ним сглотнул и вздрогнул, когда холодные ладони соприкоснулись с горячей грудью. Гарри с удовлетворением разглядел возрастающее возбуждение в глазах парня. Он на пробу двинул бедрами и улыбнулся шире, ощутив задницей твердый член под собой. — Черт, — сквозь зубы зашептал Седрик, опустив руки на пояс гриффиндорца и с силой сжав на нем пальцы. — Не останавливайся. — Не собираюсь, — игриво ответил тот, продолжив движения тазом и потирая тем самым чужой орган собою. — Тебе нравится? Гарри приподнялся и завел руку назад, накрыв ею пах парня и сжав его, вызывая громкий стон наслаждения. Седрик подался бедрами вперед и прижал гриффиндорца к себе крепче. Тот склонился к его грудной клетке, покрывая медленными поцелуями и поднимаясь выше, но Диггори резко дернул друга к себе, к своему лицу, впиваясь в губы. Гарри с недовольством ответил, подметив, что ловец даже сейчас не был расслаблен. Что же… — Чего ты хочешь? — жарко шепнул тот в губы Седрика, продолжив неторопливо потирать его член через штаны ладонью. Темный волшебник не мог сдвинуться с места, прижимаемый сильными руками — от незапланированной голодовки и постоянного бездействия мышцы успели ослабнуть. — Скажи, мне, любимый. Седрик вновь простонал, покрывая порывистыми поцелуями доступную ему шею и плечи, пытаясь не задевать губами рубцы рун, порезов и рваных шрамов-укусов. Потому что оставило их существо, которое вызывало лишь ненависть, ревность и отвращение. — Я хочу тебя, — смог, наконец, произнести старший маг, притягивая к себе чужое тело еще крепче. — Всегда хотел, уже очень давно. Гарри, пожалуйста… Он вновь толкнулся бедрами вверх, хрипло и низко застонав от накатившего желания. И не будь Седрик так сильно влюблен, попросту бы набросился на объект своего невыносимого возбуждения. — Что? Скажи, — младший волшебник сжал член сильнее. — Я могу войти в тебя? Но если ты… Черт, я могу быть снизу, если ты хочешь. Гарри был рад, что Диггори не видел его лица. Быть в активной позиции парень физически не мог — не было ни капли возбуждения, никакого отклика ни от тела, ни от сердца. Парень сумел отстраниться, приложив немалые усилия, отчего мышцы на руках отозвались тянущей болью, и нежно улыбнулся, когда уловил на себе потемневший от желания взгляд. — Я хочу доставить тебе удовольствие в наш первый раз, — горячо шепнул он и пошло улыбнулся, расстегивая на штанах друга ремень и стягивая их к коленям вместе с боксерами. — Ты ведь больше жаждешь обладать, а не подчиняться. Гарри обхватил налитый кровью член ладонью, вызывая громкий ответный стон, и сделал несколько неуверенных движений рукой, совершенно не зная, как обыкновенные люди занимаются сексом. Какие у них прелюдии? Явно не удушение или прокусывание до костей. Парень старался не думать, что сделает с ним брат, когда узнает. Он не был возбужден, не был влюблен или очарован. Для Гарри все происходящее сейчас даже сексом не являлось. Быть может, это каким-то образом его спасет?       Гриффиндорец взял неспешный нежный темп, наблюдая за лицом партнера: если возбуждение последнего спадет, одурачить второй раз так просто может не получиться. Диггори не был глупым. Сейчас его эмоции были одурманены, поэтому не распознал лживости резкой смены настроения друга. Позже этот психопат на самом деле может додуматься усыпить или обездвижить. И если сумеет добраться с ним до защищенного дома, навесить амулеты… Гарри не мог сейчас противостоять Седрику в силе. Зато в чувствах — вполне. Он уже перешел грань, решил все для себя. Пытался отговорить друга, пытался и не смог. Это последствия. — Хватит, я хочу почувствовать тебя, — отвлек мысли Диггори, сжимая руками его бедра. — Гарри, прошу. Если ты не сядешь на меня, я на тебя точно наброшусь. Я… Слишком долго этого ждал, прости. Я не могу больше. Гарри улыбнулся и отстранился, сбрасывая с себя низ. Затем перекинул ногу через бедра парня и одной рукой направил в себя чужой орган, прикусив губу до крови: пожалуй, за то, что он сейчас делал с лучшим другом, волшебник заслужил боли. Гриффиндорец не сдержал стона, рывком опускаясь на член и впиваясь ногтями в бока парня под собой. В глазах потемнело от режущей боли в анусе и полыхнуло жаром от разрыва мышц. Диггори тяжело дышал, прикрыв глаза от наслаждения и удовольствия, едва не теряя сознание от счастья и любви. — Господи, да! — простонал он, толкаясь бедрами вперед, принуждая Гарри двигаться. Гриффиндорец сделал пробное движение, едва слышно зашипев сквозь зубы ругательство. — Да, прошу, да! Младший волшебник уперся руками в чужой мускулистый торс и взял размеренный, но ритмичный темп, ощущая, как из ануса потекла кровь. Диггори, так же почувствовав горячие капли на своем органе и бедрах, распахнул глаза, в которых вперемешку с похотью проскользнула тревога. — Смазка, — выдохнул Гарри, улыбаясь. — Я ждал тебя, поэтому хорошо подготовился. — Ты не… — он громко простонал, когда парень сжал его собой, но мысль не потерял, проговорив, задыхаясь от волн удовольствия: — Ты же не… Черт, да! Стой, ты не возбужден… — Мне хорошо, мне никогда не было так хорошо, — волшебник увеличил темп, заметив как изменилось лицо друга в преддверии оргазма. Гарри склонился ниже и зашептал: — Я люблю тебя. Диггори рыком повторил его слова, до хруста прижимая его к себе и изливаясь внутрь. Он тяжело дышал, а тело подрагивало от оглушительного оргазма. Гарри прикрыл глаза, вновь начав покрывать поцелуями влажную от пота грудь, выуживая своими действиями еще один стон. — Знаешь, ты считал мои воспоминания, — между легкими поцелуями начал говорить гриффиндорец, зная, что его услышат. — Был так близко, что мне показалось странным твое использование цепи. — О чем ты? — слабо прошептал Седрик, способный лишь прижимать к себе второе тело. — Ты ведь хотел обезопасить себя? Боялся, что я могу как-то навредить тебе? Поэтому скрыл мою магию, — парень лизнул выступающий кадык, уловив дрожь старосты. — Это так странно, ведь твоя магия намного сильнее моей. Ты справился бы со мной в два взмаха волшебной палочки. Сердце дрогнуло, когда в мыслях всплыло лицо Джинни, что глядела на бывшего лучшего друга с ненавистью и презрением. — И даже после просмотренных воспоминаний… — Гарри вздохнул, опалив нежную кожу горячим дыханием и вызывая мурашки. — Ты же видел. Что использовать нужно было вовсе не цепи. — Гарри? Что ты… Он не успел договорить: парень что было силы вгрызся ему в горло, погружая зубы в плоть и смыкая их в желании выдрать ее прочь. Диггори захрипел от боли и схватился за плечи, пытаясь от себя оторвать, но из-за послеоргазменного состояния и от неожиданности мог только судорожно цепляться, цепенея от ужаса. Гарри сдавил челюсть сильнее и резко отстранил голову, разрывая чужое горло и отдирая из него большой кусок плоти. Ему в лицо сразу брызнула кровь из надорванной артерии, а хрип и бульканье снизу усилилось. Гриффиндорец проглотил часть шеи бывшего друга не жуя, не отрывая глаз от шокированного болезненно-белого лица. — Это должен был быть кляп. Седрик пытался что-то сказать и прижимал ладони к горлу, силясь закрыть страшную рану и пережать брызжущую кровь пальцами, но движения были смазанными — парень даже за собственные мысли уцепиться не мог, в ужасе глядя в черные глаза Гарри, в его залитое кровью лицо, шею и грудь, глядя на его улыбку. — Прости, я знаю, это больно, — тихо произнес он и протянул свою руку к разорванному горлу. — Я помогу. И сжал пальцами края раны, разрывая ее еще сильнее. Диггори задергался в припадке агонии, уже не пытаясь остановить кровотечение или самого Гарри. Из глаз покатились слезы, а губы безостановочно что-то шептали. Младший волшебник молча смотрел на предсмертные судороги, обливаемый ослабевающим потоком крови, не чувствуя ничего. Его лучший друг умер намного раньше.       Вновь заметив на себе взгляд замутненных болью и осознанием скорой смерти глаз, Гарри склонился ниже и впился в чужие губы, проникая в окровавленный рот языком и сжимая пальцы на чудовищной ране сильнее. А оторвался, разрывая односторонний поцелуй, только когда судороги под ним прекратились. Седрик был мертв. Поморщившись, Гарри поднял бедра, снимаясь с чужого члена, и устало рухнул рядом на кровать, закрывая глаза тыльной стороной ладони. — С днем рождения, Гарри… — беззвучно произнес он, уверенный, что часы перевалили уже за полночь. Безумно хотелось спать. Тьма давила на спутанное сознание, разрушая его сильнее, и он даже не уловил того момента, когда измученное тело погрузилось в неспокойный сон.