Мой любимый младший брат

— Ты проспал больше суток. Гарри поморщился от бившего в веки солнечного света и зарылся лицом в подушку, пытаясь нагнать уходящий в темноту сон. Что-то о рыжих волосах и бесконечно доброй улыбке. Кто бы это мог быть? Несомненно, кто-то сказочный, кто существует лишь в предрассветных сновидениях. — Ну, нет, — прозвучал недовольный голос, и нагретое тяжелое одеяло сдернули вниз. — Так просто ты от меня не отделаешься. — Мама, скажи Тому, чтобы он заткнулся и спал дальше, — пробормотал парень, пытаясь нащупать рукой и вернуть теплую ткань на место — в комнате стоял лютый холод. — Том, скажи матери, что я откладываю все птичьи ритуалы до вечера. — Они оба не согласны. Если Томми разрешит своему птенцу пропустить завтрак в очередной раз, мамочка разозлится и выпустит ему кишки. Во второй раз. — Выпускай, — буркнул Гарри, в отместку опутывая конечностями невыносимо горячее тело сбоку от себя, пробравшись ледяными ладонями под одежду. Услышав недовольный судорожный вздох, парень насмешливо добавил: — Что-то по ощущениям не похоже на мать. — Ты ожидал иное? — раздались опасные нотки в голосе слева. — Есть нечто, чем ты недоволен? Юный Темный Лорд с удовольствием прошелся ладонью по чужому торсу, наслаждаясь близостью и воссоединением семьи. — Слишком жестко, на мой вкус, — нисколько не испугался он, царапнув ногтями кожу возле выступающих ребер. — Удивительно. Ты так запросто сносил все издевательства над собой? Кто ты? — Если ты возлежишь на ком-то мягком и округлом… — с угрозой прошипел Том, оттянув брата за волосы в сторону и лукаво глянув в его смеющийся взгляд. — Разве ты хочешь меня расстраивать? И я могу рассказать. Как только ты засунешь в свой иссохшийся желудок чертову еду. Гарри пожал плечами и придвинулся к подушкам, принимая сидячее положение. За все время прибывания на базе он даже и думать забыл про свое истощение. Позавтракав в молчании, братья отставили поднос в сторону и забрались обратно под успевшее остыть одеяло. У младшего волшебника вновь слипались глаза, за что он получил довольно сильный щипок. — Позже. Для начала я хочу узнать, как отец обошел Обет, — прохладно произнес бывший слизеринец, разглядывая изможденное лицо младшего родственника. — Я помню свой магический выброс. А значит отцовские амулеты были разрушены, так просто ты не снял бы их с меня. Далее. Судя по твоему ущербному состоянию, это продолжалось не первый день. И даже не неделю. Гарри мученически потер лоб, пытаясь подобрать слова для своих объяснений. Ноющая боль в груди вспыхнула и погасла вновь. — Никак. Папа не знал, что я плохо питаюсь. Он… Немного свихнулся в желании вернуть все назад, вернуться в прошлое, не знаю. Видел во мне мальчишку. Сири и Рем пропали уже давно. Ты знаешь, для меня даже колдомедика наняли. Наподобие твоих вышибал в лечебнице. — Что? Том подобрался и оцепенел, смотря прямо перед собой. Уловив дребезжание хрупких предметов в комнате, Гарри спешно добавил: — О, нет, не… Не таких. Твое состояние… Нет, конечно, нет. Мы просто разговаривали, я показывал ей свои воспоминания, и мы говорили о них. Но что они с тобой сделали? Там, в больнице? — И все же ты сумел обмануть магию родителя и сбежать, — не обратил внимания на его вопросы парень, сумев сдержать вспышку ярости от картин в своем воображении. — Из-за его состояния? Что же, меньшего от этого слабого идиота я не ожидал. — Нет, я распотрошил звенья амулетов какими-то здоровенными ножницами. Гарри вспоминал тот момент просветления с удовольствием. — Ножницами? Ты разрушил сложнейшие аврорские артефакты ножницами? — он рассмеялся, жестко и мстительно. — Так просчитаться с маггловским оружием. Дважды. Знаешь, я начинаю получать от этой тупой истории удовлетворение. — Да не было особого плана или хитрости, ничего из этого, — темный волшебник скривил губы. — Я не настолько умен, как ты. Вообще-то я рассчитывал резануть себя ими по шее, и наткнулся на цепи случайно. Я даже подумать не мог, что смог бы сбежать. Пытался заморить себя голодом или бессонницей, но ебаное волшебство как клещ вцепилось, даже подкидывало твои образы во время срывов, — Гарри внезапно заинтересованно покосился на мрачного брата. — Интересно. Том странного оживления не разделял, его льдистые глаза были наполнены угрозой и предостережением, а челюсть крепко сжата. — Это все было в моей голове. Но будь ты на самом деле, столкнул бы или не дал упасть? — Ты знаешь. Не вижу смысла отвечать. — Но я хочу. — Ты знаешь, что мое сильнейшее желание — убить тебя, — старший волшебник приподнял верхнюю губу в оскале, а его глаза потемнели в злобе на чрезмерно бесстрашного младшего брата в своем любопытстве. Этот короткий разговор успел довести его до края. — И ты знаешь намного более сильное. Спасти. Сберечь. Защитить. Хоть что-то из этого я мог бы сделать за дверьми лечебницы? Ничего из того, что я хочу, не сбылось. И не сбудется. Ты все ухудшил, испортил во мне. Все те ценности, что я по крупицам копировал у матери, этого нет. Я совершенно не помню, я не… Он запнулся и замолчал, с силой сжав кулаки. Мысли ещё не пришли в норму, и голова кружилась от них. Гарри глядел на странную реакцию темного мага с возрастающим изумлением. — У меня было время подумать обо всем. Точнее, ничего другого у меня и не было там. Ты разрушил все то, что я взращивал и копировал. Заботу нормального человека, реакцию на обыденные вещи, поведение и стиль мышления. Я не помню, что причинял тебе вред ранее. Не помню, что хоть раз выдал себя перед кем-то посторонним и оставил в живых. Мать говорила улыбаться, оберегать тебя, учиться правильно любить. А как теперь правильно? Чем больше я уродую тебя, тем правильнее мне это кажется. И тем сильнее тебя люблю, — по лицу парня прошла судорога сдерживаемых эмоций. — И тем больнее мне видеть, что мои мечты это детские глупые копирования матери. Но та ли это любовь? Любовь ли? Как мне правильнее обозначить то, что внутри меня? Каким словом назвать? То, что между нами — не человеческие чувства, не человеческие отношения. Больше нет. Я стал ею? Кажется, даже двигаемся рефлекторно, потому что привыкли. Потому что пытаемся держаться за то, что другие люди называют «правильным». Отношения между нами, их я добивался с терпеливым трудом. И теперь ты здесь, рядом. И ты любишь меня так крепко, что способен умереть. Я спас? Сберег? Защитил? — Кто ты? — вновь спросил младший брат, подбираясь ближе и обхватывая бледные щеки своими ладонями. Он заставил Тома посмотреть себе в глаза и прижался своим лбом к чужому. — Ты никогда не задумывался о таких вещах. Что правильно, а что нет. Тебя никогда не интересовали другие люди. И ты никогда не был и не будешь таким, как они все. — Этот разговор не имел бы смысла, будь мы одинаковыми, — жестко ответил Том, не отрывая взгляда. — Это не так. И я не смог стать матерью. Мое первое осознанное желание, чтобы ты смотрел на меня так, как смотришь на эту женщину. Будто я весь мир для тебя, центр вселенной. Я смотрел на вас и моим уже единственным стремлением было стать твоей мамой. — Птичья твоя голова, Господи, — вздохнул парень и прикрыл глаза. Гарри действительно успел отвыкнуть от его сумасшествия. Что лежащие на поверхности повадки брата это тщательно скопированное поведение Лили. Человеческое поведение. И чувства самого волшебника — чувства монстра, в которых не может разобраться и он сам. — Разумеется, ты любишь меня. Иначе я был бы мертв. И другие, до кого ты смог бы добраться, были бы мертвы. Но ты строил для меня семью, у меня было практически нормальное детство, представляешь? Ты мог избавиться от ребенка за пару мгновений. Я — светлый, был им по крайней мере. Достаточно было сжечь. — И? — настойчиво поторопил его Том. — И ты этого не сделал. Не потому что так идеально перенес на себя характер и поведение мамы, не потому что копировал ее чувства. Ты же в детстве едва контролировал себя, как и сейчас. Разве что в то время еще не знал, насколько может быть многогранным страдание, какую боль способен причинить. Верно, никакая ты мне не мать, — он поспешно продолжил, едва завидев огненную угрозу в черных глазах. Вообще-то это даже ужасающе-восхитительно, что брат умудрился оскорбиться на это замечание. — Это правда. Лет до десяти ты мало на здорового ребенка походил, какая уж тут мать? — Гарри улыбнулся. — Если это не было любовью, то чем же? Том угрюмо зыркнул в сторону, недовольный ответом. — Опять эти человеческие слова и определения. Ты пытаешься обозначить мои чувства «любовью», я пытался сделать то же. По крайней мере в то время я имел на это право. Пока играл верную роль нужной ячейки. Но когда ты… Я долго и много изучал поведение окружающих. Скажи, мать смогла бы раздробить каждую кость в твоих ногах? Гарри в растерянности замялся, но его старшему родственнику и не нужен был ответ. — Или вырвать твои органы, практически съесть? Скажи, каждая вторая мать хочет вернуть дитя к себе в утробу, дабы они оставались едины, одним существом? Чтобы наша кровь смешалась, чтобы не было больше двух отдельных друг от друга личностей? Это люди называют влюбленностью? — Хорошо, теперь не понимаю и я. Чего ты хочешь? Что не так? — Помоги мне, — тут же ответил Том. — Разобраться, как называть мое отношение к тебе. Мои чувства. Я не хочу человеческого слова. Оно не подходит. — Что? Тебя волнуют слова? Блять, что?! — начал раздражаться родственник, схватившись за пульсирующие виски. — Из всего, что ты произнес, большее, что является странностью — неподходящее тебе человеческое определение? Том. Это абсурд. Ты больше не собираешься целовать меня, потому что этим занимаются влюбленные люди? Или трахаться? Обниматься? Собираешься избавиться от всей своей одежды, потому что в ней, видите ли, ходят нормальные волшебники? — Нет, — он сдвинул брови к переносице, начиная накаляться. — Мы говорим о чувствах, а не… — Мы не говорим о чувствах, в них уже разобрались. Ты любишь меня. А твой разломанный разум восстает против человеческих констант. Мне глубоко насрать как ты это собираешься называть, пока мы вместе. Гарри решительно призвал свою одежду с угла комнаты и буквально выдрал из нее старую потемневшую шкатулку и передал в руки старшему брату. Его пальцы дрогнули от узнавания. — Ты абсолютный монстр. Но ты мой монстр, каким бы нечеловечным себя считал. — Я собираюсь отказаться от всех своих тупых игр. Их больше не будет. А значит могу измениться и для тебя. Не потому что хочу или... Не думаю, что это будет осознанно. Поэтому я не знаю, как долго буду оставаться твоей матерью. Гарри неверяще посмотрел в сторону старшего брата, но тот, похоже говорил на полном серьезе. — Что, блять, с тобой сделали в той чертовой лечебнице?… — прошептал он, теряя с лица краски. Не мог же Том на самом деле называть свое отношение к нему долбаным материнством? Или это сделал сам Гарри с ним? Опять. — Я убил нашего отца. О, я любил его, я так сильно его любил! — голос надломился. — И я все равно сделал это. И все равно продолжаю любить. Скажи, я перестаю быть его сыном, только потому что моя любовь отличается от чувств других детей? Да, мать никогда бы не отрубила своему ребенку ноги. А любящий сын не убил любящего отца. Мне плевать, как ты это станешь называть, Том. Ты не моя мать. Ты нечто большее, чем я сумел бы объяснить. Но если тебе так важно обозначать себя именно так — Мордреда ради, если тебе так легче будет сохранить свои остатки здравомыслия. — Я не спятил, я лишь осознал истину. Что не могу оставаться тем, кем с рождения не являюсь. Но… — Том мучительно задумался. Остатки препаратов все еще пожирали его истощенное тело. Мысли так же путались, парень все никак не мог вывести наружу терзавшие проблемы. — Я все еще хочу быть твоим центром вселенной. Чтобы твой мир вращался вокруг меня. Быть одним человеком. Одним телом. И… — волшебник медленно повернул голову к раздраженному и напряженному младшему брату. — Убил отца? — Это было бы даже романтичным, не имей ты в виду, что хочешь меня сожрать, — пробормотал парень, уклоняясь от ответа, но его дернули в сторону. Гарри потерял равновесие, и его легко притянули к быстро вздымающейся груди. Он заметил в чужом взгляде ужасающие эмоции и окончательно расстроился. — Пожалуйста, не будь горд за меня, не радуйся, не испытывай счастье. Я… Мне больно от этого. — Ты уничтожил его, чтобы быть со мной, — медленно ответил Том, впиваясь в брата широко распахнутыми глазами. Ему было мало просто услышать это. Ему вообще теперь всего было невыносимо мало. — Быть частью моего мира. Уничтожив остальные, с человеческими эмоциями и чувствами привязанности. Ты это сделал. То, о чем я так же мог только мечтать. — Как я счастлив слышать, что тот, кого я люблю, мечтал, чтобы я убил маму и папу. — Это было осуждение? — Том непонимающе нахмурился. — Это не понравилось тебе? — Нет, что ты. Разве я могу обвинять такого, как ты, в подобном? Гарри пересилил вязкую густую боль потери и надломленно улыбнулся, ласково касаясь чужих чуть влажных губ. Том со стоном припал ближе, сжимая в кулак его волосы на затылке и резковато впечатывая голову брата в свое лицо. Громко стукнувшись зубами, волшебники невольно рассмеялись, не прерывая жаркие вылизывания чужого рта. Старший брат немного судорожно проскользил руками по телу младшего, замечая вновь появившуюся ярость на состояние здоровья Гарри. Хотя, скорее, больше его разрывало осознание, что вред причинил не он. Темный Лорд, как и всегда, распознав намерения братца, мягко отстранился, все еще улыбаясь. Том же недоуменно и предупреждающе нахмурился. Он ни в коем случае не мог сейчас прерваться. — Нет, — Гарри вновь склонился, не пересилив желание, и медленно облизал чужие мокрые от слюны губы. Его дико вело от близости. Но он не мог. Только не сейчас. Нужно было успокоить расхлябанные эмоции, унять чувство вины и предательства. — Кто-то же должен быть голосом разума среди двух безумцев? — Не собираюсь. — Стой, это просто отвратительно, — в надрыве ненависти к самому себе скривился Гарри, когда тело недвусмысленно отозвалось на прикосновения. Его все еще наполняла горечь утраты, это не могло продолжаться. — И ты сам способен им быть? — Том выдохнул эти слова ему в шею, прижимаясь к ней лицом. — Способен от меня оторваться, пока я сам на грани помешательства? Если я не буду обладать тобой прямо сейчас, твоим разумом, желаниями, телом, волей, чувствами… То обязательно проглочу, — пробормотал второй колдун, невесомо обхватывая тонкую кожу зубами. — Даже имени тебе не оставлю. Только не сейчас. Я убью тебя, если попробуешь уйти, — без предупреждения Том запустил свою ладонь в штаны родственника и крепко обхватил затвердевший член, вызывая громкий стон. — Нравится? Тебе нравится, Гарри? Ты сделаешь ради меня все, что я попрошу? — Блять, я не… — он тряхнул головой, пытаясь унять дрожь желания. Гарри морально не мог себе этого позволить. Не тогда, когда они говорили о смерти родителей. Будто почуяв мысленное сопротивление и причину его, Том обхватил кисть брата своей рукой и сильно прижал к своему паху, невольно толкнувшись бедрами навстречу. Его глаза сверкали невыносимо ярко. — Да ты едва не кончаешь от этого, — вполголоса проговорил старший родственник, потирая свой колом стоявший член чужой рукой и продолжив стремительные движения на другом органе. — Будь я в тот момент рядом, выебал тебя на месте, там же. И заставил смотреть на него. — Ты ужасен! — задергался в его руках Гарри, чувствуя, что на глазах выступили злые и горькие слезы: даже несмотря на эти кошмарные вещи, что говорил родственник, возбуждение от долгожданной близости не думало пропадать. Это разбивало рассудок вдребезги. — Поверить не могу, насколько я хочу тебя даже сейчас!.. — Однако все мои пальцы в твоей смазке, — не слушая его возражения продолжил Том, сжимая ладонь крепче. — Как ты думаешь, если я возьму тебя в мантии-невидимке отца, он нас увидит? Увидит, как ты кончаешь себе в штаны от пары движений, все еще думая обо мне и о том, как убил бесполезного папашу ради меня? Или ты хочешь это сделать в мой рот? Он рывком стянул с ахнувшего от неожиданности брата штаны и впился взглядом в эрегированный член младшего волшебника. Тот немного сжался под пристальными изучающими глазами, едва слышно простонав от усилившегося желания. Старший родственник на несколько мгновений склонился и с наслаждением облизал пах своего Темного Лорда, прикрыв глаза. — Не знаю, что бы делал, если бы не знал, что могу тебя трахать, — пробормотал Том, приспуская свои штаны и обхватывая свой сочащийся орган рукой. Он начал медленно себя гладить, все еще не отрывая глаз от младшего брата под собой. Его ломка морали привносила свою долю наслаждения. На полноценный секс их физических сил сейчас вряд ли бы хватило, но остановиться уже не могли и не хотели. — Наверное, действительно проглотил до последней кости. Парень склонился, прижимаясь быстрыми поцелуями к часто вздымающемуся животу, вызывая своими действиями ответную дрожь. Скользнув к боку ртом, он впился зубами в кожу, останавливая себя от разрыва тканей. Гарри вскрикнул от прилива болезненного удовольствия, что прогнал все губительные мысли прочь из головы, оставляя на своем месте лишь одного единственного человека.       Том жарко выдохнул на вмятины от зубов, широко их облизав и ощущая языком неровности на слегка влажной коже. Волшебник немного отстранился и некоторое время вновь рассматривал желанное тело, наполняясь неясными эмоциями. — А твой мертвый щенок на нас сейчас смотрит? — внезапно спросил он, подтягивая себя к лицу родственника, чтобы тот смотрел ему прямо в глаза. Гарри ошеломленно замер, побледнев. — Тебе так же было хорошо с ним? Так же распахивал себя? Выворачивал наизнанку? — Мне пришлось, — губы дрогнули, и он постарался избежать близкого контакта взглядов. Страх просквозил сквозь каждое судорожное движение. — Это ослабило его, мне пришлось… — В глаза, — злобно прорычал Том, сдавив его подбородок и врываясь в чужие воспоминания без малейшей пощады. Гарри зашипел сквозь зубы ругательство, но старший маг не обратил на это внимания, просматривая каждую секунду эмоций своего возлюбленного. И отпрянул.       Его начало трясти от увиденного, и это было гораздо сильнее убийства их родного отца. Гораздо ближе. Это было ужасно, но то что сделал Гарри... Перекрывало Все. Том прижал ладонь ко рту, растеряв во взгляде последние крохи рассудка. Гарри вздрогнул от неожиданности, ожидая удара и уловив краем глаза движение. Но старший родственник лишь прикрыл глаза, вновь обхватив свой член рукой, и жестко по нему задвигал, постанывая, уже не в силах сдержать переполнявшего возбуждения. Нависнув над напряженным братом, он прижался головкой органа к прокушенной коже его живота, размазывая по ней уже свою смазку, не прекращая движения, и распахнул потемневшие от похоти глаза. — И тебе понравился вкус чужой плоти, плоти человека, убитого тобою, — хрипло произнес он и порывисто проник языком внутрь рта ошарашенного такой реакцией Гарри. — Скажи, что тебе понравилось его убивать. Скажи мне это. Том вновь сжал член родственника в руке почти болезненно, заставляя тело выгибаться навстречу. Едва ли сам Гарри мог что-либо ответить. — И ты отличаешься от остальных людей настолько же сильно, насколько и я, — с трудом продолжил маг, уже с силой прикусив чужую шею, чтобы ощутить во рту вкус крови. — Потому что в отличие от щенка ты кончишь от одной единственной мысли, что я тебя убью. Он укусил его вновь, посылая по коже волну удовольствия. Том низко застонал, увидев реакцию на это. — Тебе даже не нужно просить этого. Потому что я сделаю это прямо сейчас. Гарри вздрогнул всем телом, когда челюсть сомкнулась на его горле уже в другом положении — сильно его обхватывая, будто в немом желании повторить убийство самого парня, вырвав часть горла. Несмотря на возросший до пика ужас от состояния брата, младшего волшебника неумолимо трясло от странного наваждения, и вместо того, чтобы оттолкнуть или помешать, Гарри прижал голову Тома к себе плотнее, закатив глаза от приближающегося оргазма. Тот утробно застонал, сдавливая зубы и разрывая тонкую кожу в приступе наслаждения от этой отдачи, и изливаясь на грудь младшего родственника лишь от возможной близости этого убийства.       Юный Темный Лорд сдавленно закричал — собственное завершение вышибало дух и сознание. Том сомкнул челюсть сильнее в явном желании разорвать горло — его так же крупно потряхивало и перекручивало от последней прошедшей грани безумия. Испустив еще один стон, но уже сожаления, он с трудом оторвался от окровавленной шеи, чтобы тут же припасть обратно языком, собирая им алую жидкость.       Он вздрогнул, когда почувствовал на спине судорожную хватку и впившиеся в кожу ногти. Парень чуть отпрянул, заглядывая в практически звериное выражение лица под собой. Гарри оскалил зубы и рванул вперед, впиваясь ими чуть ниже правого плеча брата, резко выдирая из руки кусок плоти. Том нежно рассмеялся, утягивая парня поверх себя для удобства и позволяя тому рвать свою кожу и мышцы небольшими укусами, ласково поглаживая пальцами непослушные черные волосы и счастливо улыбаясь. — Да, Гарри, все правильно. Не останавливайся.       Они тяжело дышали в объятиях друг друга, лениво ведя пальцами по израненным и окровавленным телам. Гарри бездумно вжимался губами в неглубокую рваную рану на груди родственника, иногда проходясь по ней языком. Когда слушать оглушающую тишину стало нестерпимо, он заговорил первым, не мог не сказать: — Ничего подобного я не испытывал к нему. Никогда. — Я знаю, — пробормотал Том, потревожив дыханием чужие волосы. — Я предполагал, что щенок в итоге затащит тебя в постель. Предполагал, но справиться с ревностью все равно не мог. — Что, а это человеческое слово тебя устраивает? — тихо фыркнул волшебник. — Я все еще способен изъясняться как нормальный человек, любимый, — не повелся на провокацию Том, однако царапнул ногтями распоротую зубами плоть у шеи. — Ты не хотел его душу, остаться с ним и распахнуть свою в ответ. Не так, как со мной. Это вернуло рассудок. — Зато мой изничтожило, Том. — Прости? — нисколько не чувствуя вины рассмеялся старший брат, сползая ниже, чтобы поймать губами рот Гарри. — Я говорил тебе однажды. Я всегда знаю, что для тебя хорошо. Однако наказания ты не избежал. Веревки, птенчик. Много веревок. Тебе же они так сильно понравились? Но я предупреждал, что на этот раз тебе не будет так же комфортно, что и мне. — Да ладно! — раздосадованно застонал тот, вызывая очередной смех. — Может мне еще кого оседлать и убить, чтобы ты угомонился? — А вот тут тебе лучше заткнуться, — голос брата растерял смешинки и наполнился угрозой. — Я говорю сейчас на полном серьезе. Разорву на куски, если подобное даже в намеке на правду повторится. Гарри помолчал немного и, вывернувшись из несильных объятий, сел. Его исцарапанная спина сгорбилась, заставив родственника привстать следом на локтях и напрячься. — Что с тобой? — Это не было тем, что я мог захотеть. Диггори предал меня. А я трахнул его, и до того момента секс всегда был для меня отражением моих чувств к тебе. Это почти убило меня. Он предал. В итоге случилось все именно так, как ты говорил. Отец должен был умереть. Смерть Седрика, если он втянет меня в темные искусства или захочет близости. Мое отношение к тебе, к другим людям, мое… — Гарри посмотрел на свои перепачканные в крови руки, пытаясь остатками себя самого ухватиться за оправдание. Он разрушался. — Лишь к тебе. Мне противна плоть других. Они чужие. Они не семья. Я не… Я, кажется, окончательно сошел с ума. — Ты прав, — Том притянул его к себе, спрятав свое лицо на израненной шее и вдыхая от воспаленной от ран кожи свой собственный запах. Парень не сдержал торжествующей мрачной улыбки. — Чужие. Не семья. Ведь теперь остались лишь мы вдвоем против целого мира. Нам больше никто не нужен и ничто не нужно. Вот теперь все идеально.