Падение

— А-Яо? — Не Минцзюэ не поверил своим глазам, когда перед ним предстал любимый омега. Сначала мужчина замер, хмуря брови и вглядываясь в его фигуру, будто этот мираж мог испариться так просто. Затем появилось острое желание дотронуться до нежной молочной кожи, вдохнуть тонкий цветочный запах волос, крепко сжать хрупкого юношу в своих руках… Но это невозможно. Такого не случится, возможно, уже никогда. Ещё совсем недавно альфа поступил с Мэн Яо, по меньшей мере, жестоко и бесчеловечно, супруг долгое время не выходил из комнаты, наверняка всё это время проклиная Минцзюэ. Но Гуанъяо правда был здесь! Стоял стройный, словно стебель бамбука, одетый в белоснежные бархатные одежды. Юноша смущённо отводил глаза в сторону, прижимая ладони к взволнованно трепещущей груди. Складывалось впечатление, что омега думает о чём-то, возможно в душе даже спорит с самим собой, принимая какое-то важное для него решение. И Не Минцзюэ готов был смотреть на это вечно. Он так давно не видел своего супруга, так давно грезил им, что уже охотно согласился бы на что угодно, лишь бы А-Яо не прятался от него, не убегал и… не ненавидел. Но исполнить такое желание вряд ли кому-то будет по силам. Кажется ещё совсем недавно альфа настраивал себя быть терпеливее, чтобы случайно не испугать молодого мужа, но в итоге сделал всё с точностью да наоборот, уничтожая последние крохи хрупкого доверия своими же руками. Их отношения с Мэн Яо уже давно были, мягко говоря, не самыми тёплыми, но мужчина надеялся, что этого всё же хватит, чтобы рано или поздно создать «счастливую и любящую» семью. В планах это выглядело не так сложно, но всё же он не учёл то, что Гуанъяо выходил за него даже не для собственной выгоды, не то что по любви. Но, вопреки всем противоречиям, всё же теперь юноша носил под сердцем ребёнка Не Минцзюэ, но чуть не потерял малыша из-за глупой ревности мужа. И после этого сам А-Яо, конечно же, не станет искать встречи со своим насильником, потому наслаждаться обществом любимого альфа мог только во сне. Например как сейчас. В грёзах Минцзюэ омега, всё же переборов какие-то внутренние терзания, медленно и нерешительно подойдёт к мужчине. Из-за сильного смущения всё лицо Мэн Яо будет пылать алым и, надеясь это скрыть, юноша не решится поднять головы. Не Минцзюэ очень хотел бы увидеть его в этот момент, хотел бы прижать к себе, прервав эту изощрённую пытку, но с большим трудом он заставит себя сдержаться и пока что не брать инициативу в свои руки. Альфа дождётся, пока Мэн Яо сам не захочет этого. Пока не положит маленькие ладони на плечи Минцзюэ. Пока не потянется за поцелуем, встав на носочки. Только после этого невесомого, почти невинного прикосновения к своим губам альфа всё-таки даст волю всем жарким чувствам и желаниям. Но от былой ярости не останется и следа. Он будет нежен с супругом, будет потакать любой прихоти в ласках. И больше ни одна слезинка не упадёт из тёмно-карих глаз А-Яо. Но, кажется, снам навеки суждено было остаться всего лишь снами, ведь Не Минцзюэ сам же всё и разрушил. Первое, о чём подумал альфа после того, как сознание вернулось к нему, это попросить у супруга прощение. Пусть суровый Глава Не никогда не был силён в словесном изложении своих мыслей, но тут иначе было не поступить. Даже он это понимал. Но пока что решил подождать, чтобы А-Яо пришёл в себя и воспоминания о том дне хотя бы чуть-чуть померкли. Тогда мужчина ещё не думал, что всё так серьёзно… Когда Не Минцзюэ доложили, что молодой супруг вместе со Вторым господином Не покинул свои покои, он надеялся обмолвиться с Мэн Яо хотя бы парой слов, но, увидев, во что за последние несколько дней превратился его любимый омега, вся несгибаемая решимость Чифэн-цзуня неожиданно куда-то исчезла. Хотя мужчина ежедневно слушал отчёты главного лекаря о состояния Гуанъяо, он не думал, что юноша настолько плох — бледная, сероватая кожа хорошо выделялась на фоне тёмно-зелёной накидки; посиневшие губы были крепко сжаты и чуть подрагивали, как будто от холода; красные глаза с тёмными кругами под ними смотрели словно в пустоту, не выражая ровным счётом ничего. Сколько бы Не Минцзюэ не злился на всё его окружающее, а тот факт, что А-Яо в таком состоянии из-за него, он изменить не мог. Тем не менее, стоя в тени каких-то зданий и массивных деревьев, мужчина так и не смог заставить себя перестать наблюдать за двумя юношами. Но, возможно, даже хорошо, что альфа дождался, пока омеги отдохнут и решат уйти — А-Яо неожиданно стало плохо, кажется он едва не упал, а помочь Хуайсану в случае чего было бы некому, потому что та часть сада в частом патрулировании не нуждалась. Но, к счастью, всё обошлось… Острые клинки нещадно раздирали что-то глубоко в груди, когда простое и вполне очевидное осознание наконец открылось Не Минцзюэ — А-Яо после всего сделанного и сказанного уже не простит его. Из-за альфы юноша теперь больше походил на восставшего из могилы мертвеца, чем на живого человека. Разве такое можно простить? С того дня образ нежного и смущённого А-Яо как будто испарился из сознания Не Минцзюэ, заменяя сладкие грёзы жёсткой действительностью. Из-за своей глупой несдержанности и вспыльчивости Минцзюэ теперь не может помогать своему любимому омеге. Не может оберегать и защищать его. Не может даже наблюдать, как животик А-Яо растёт вслед за их малышом внутри. А подпустит ли вообще молодой папочка Не Минцзюэ к новорождённому ребёнку? Если нет, то будет абсолютно прав. Если да, это будет настоящим благословением Небожителей, не иначе. *** Мэн Яо после услышанной новости пару минут сидел молча и неподвижно. Не Хуайсан, пытаясь утешить то ли растерянного собеседника, то ли себя самого, всё это время бережно и аккуратно гладил или немного сжимал ладонь старшего омеги. Хуайсану либо показалось, либо пальцы Гуанъяо и правда похолодели. — Яо-гэ, п-послушай… — на самом деле он не знал, какими словами тут можно утешить и подбодрить, просто стало уже невыносимо находиться в этой мрачной тишине. Но Мэн Яо неожиданно перебил юношу, избавив от торопливого поиска нужных фраз: — Я хочу побыть один, — не своим голосом вымолвил Мэн Яо, мягко отстранив от себя руки Хуайсана. — Но… — Второй господин Не серьёзно опасался, что ведомый какими-то своими душевными терзаниями и переживаниями, может сделать с собой или с малышом что-нибудь нехорошее. Ещё пару минут назад младший омега верил, что рассказать о беременности это хорошая идея, но всё же он должен был догадаться и о возможном недовольстве А-Яо сложившимся положением, всё-таки их отношения с Не Минцзюэ почему-то заметно изменились не в лучшую сторону. Хуайсан теперь мысленно ругал себя на чём свет стоит за такую недальновидность, но, как бы горьки ни были сожаления, а слово не воробей, вылетит — не поймаешь. — Пожалуйста… — уже спокойно добавил старший юноша, догадываясь о переживаниях Второго господина Не. Не Хуайсан сомневался и переживал, но, утвердительно кивнув, всё-таки вышел. Прямо перед тем, как окончательно закрыть за собой дверь, он не удержался и последний раз глянул на замершего в одном положении и на прежнем месте беременного омегу. Пусть А-Яо казался скорее обескураженным, чем задумчивым, но всё же не производил впечатление человека, который готов вот-вот наложить на себя руки, потому Хуайсан, скрепя сердцем, всё же отлип от двери и пошёл лично контролировать приготовление ужина для Мэн Яо. *** «Ребёнок? У меня?..» — дотронувшись до того же места на животе, что и Не Хуайсан пару минут назад, омега сделал несколько круговых движений и просто начал разглядывать себя со всех сторон. Что странного он должен чувствовать? Вроде бы ни внутри, ни снаружи юноша так и не изменился. Может лекарь ошибся и на самом деле Мэн Яо не забеременел? Хотя во время последней течки юноша как раз… был с Минцзюэ, значит велика вероятность, что ребёнок всё же есть. Хотя, скорее всего, просто ещё рано о чём-то судить, потому стоит прислушаться к словам лекаря. Так или иначе, пока что супруг не тронет Мэн Яо, ведь так? Главе Не от омеги в первую очередь нужен наследник и, если таковой появится, то альфе его муж уже будет не интересен… Эта мысль вроде бы должна была успокоить Гуанъяо, но всё вышло совсем наоборот — едва ли не подавившись воздухом, юноша вскочил со своего места и обхватил руками пока ещё впалый живот, как будто пытаясь защитить крохотную жизнь внутри себя. — Это мой ребёнок… — прошипел Мэн Яо пустоте. — И только через мой труп его отнимут у меня! Но наследника Клана Не, будь то альфа, бета или омега, должны будут воспитывать по определённым правилам, всё-таки когда-нибудь этот малыш должен стать Главой (конечно, только если родиться альфа или хотя бы бета), поэтому Не Минцзюэ наверняка не допустит, чтобы из него вырос второй Хуайсан. Но всё-таки ребёнку нужны не няньки, а родной папа. Чифэн-цзунь должен это понимать, если всё ещё достаточно благоразумен. Плевать… Мэн Яо теперь глубоко плевать на то, что с ним могут сделать. Его беспокоит только родной, единственный и самый дорогой на свете ребёночек. Которого он будет, подобно дикой кошке, защищать от любой опасности. Кажется… Скорее всего, Гуанъяо и правда что-то почувствовал. И это «что-то» заставило меланхоличного юношу за долю секунды превратиться чуть ли не в смертоносного безумного зверя. Неужели это и есть один из омежьих инстинктов? Мэн Яо в своё время всячески пытался подавить всё, что связано с его природной сущностью, но беременность, судя по всему, внесла свои глобальные коррективы в организм юноши. Но, если честно, он всё ещё где-то в глубине души сомневался во всём происходящем. Не то чтобы Гуанъяо был излишне впечатлительным, просто судьба в последнее время стала таить всё больше крутых виражей, а после некоторых из них омега боялся уже никогда не оправиться. Когда неожиданный порыв гнева отпустил разбушевавшегося юношу, он сам крайне удивился своей внезапной перемене и мыслям, что посещали его голову в этот момент. Но всё-таки одну вещь Мэн Яо осознал — он искренне хочет рождения этого малыша и непременно будет любить его, заботиться о нём и изо всех сил оберегать от всего, что может навредить крохе. В том числе и от себя. Как бы ни было невыносимо тяжело и мучительно больно, будущий папочка заставит себя забыть обо всех ужасных моментах, что он пережил за последний месяц. Теперь ему категорически нельзя думать только о себе, поэтому больше ни на какие переживания и волнения омега не будет обращать внимания. Но это было далеко не единственное, что могло навредить растущему ребёнку. Мэн Яо даже уже знал, что ещё мог исправить… Вроде бы перед тем как пойти в купальню, Хуайсан что-то упоминал об ужине. На тот момент времени Гуанъяо был слишком увлечён своими мыслями, потому толком не слушал радостное бормотание Второго господина Не. Вот только… А куда мог запропаститься младший юноша? Решительно подойдя к двери, Мэн Яо без сомнений и колебаний распахнул её, перешагнув порог собственных страхов, тем самым оставляя их позади, в мрачной и почти ненавистной комнате. *** Не Хуайсан медленно шёл по коридору, вновь придумывая утешительную речь для Гуанъяо. Юноша то сжимал, то разжимал в нежных ладонях расписной веер, пытаясь помочь себе сосредоточиться. Время от времени омега и вовсе останавливался, что-то более тщательно обдумывал, но, вспоминая, что позади него идут ещё и слуги, младший Не всё же продолжал движение. Но когда Хуайсан наконец-таки дошёл до нужной комнаты, прямо перед его носом резко возник чем-то взволнованный Мэн Яо. — Яо-гэ! — воскликнув от неожиданности, Второй господин Не испуганно отпрянул назад, едва не врезавшись спиной в слугу, держащего поднос с едой. — Что-то случилось, гэгэ? — Ничего особенного, кроме того, что мой ужин по неясным причинам задерживается, — теперь настал черёд Мэн Яо пугаться и удивляться — в миг на лице Не Хуайсана расцвела сияющая, словно яркие звезды в ночи, широкая улыбка и, ничуть никого не стесняясь, он подхватил А-Яо под локоть, затаскивая обратно в комнату. Что послужило причиной для появления столь бурной реакции, старший юноша не представлял, но и выяснять не хотел, тем более после того, как аппетитные блюда наконец-то достигли места назначения. На столе перед Гуанъяо предстало большое разнообразие яств: мясо и рыба, рис и лапша, овощи и фрукты, а также соусы и холодные закуски. Но омега не растерялся и, к большой радости Хуайсана, охотно принялся за всё помаленьку. Однако, даже когда содержимое тарелок стремительно подошло к концу, Мэн Яо чувствовал, что хочет чего-то ещё, хотя съел он уже не меньше двух цзиней*. Но, наверное, не стоит этому удивляться, ведь юноше теперь положено есть «за двоих». — Яо-гэ, может ты хочешь что-нибудь ещё? — будто читая мысли старшего омеги, верно подметил младший. Гуанъяо кивнул, смущённо отводя взгляд на тусклое окно. — Что же это? Только скажи и всё, что ты пожелаешь, тут же принесут! —Я не знаю… — растерянно пробормотал Мэн Яо, смущаясь неясно чего. — Как же так? — ободряюще улыбнувшись, Хуайсан принялся перечислять все знакомые ему лакомства, которые можно беременному омеге. Но абсолютно на все варианты Гуанъяо отрицательно качал головой, расстраиваясь всё сильнее и сильнее. Он отнюдь не лукавил и не вредничал, ему действительно хотелось чего-то, вот только чего именно всё никак не удавалось разгадать. — Яо-гэ, к чему печалиться? Пойдём лучше я покажу тебе кое-что, — Не Хуайсан приглашающе протянул раскрытую ладонь юноше. Как раз вовремя Второй господин Не вспомнил о недавнем пополнении собственной коллекции картин и решил побыстрее отвлечь друга, показав пару весьма оригинальных работ. Мэн Яо нередко интересовался последними новинками современного искусства, потому согласился скоротать вечер за светским обсуждением и всё-таки вложил свою руку в ладонь Хуайсана. *** Вдоль широких коридоров резиденции ордена Цинхэ Не по стеночке кралась хрупкая, сжимающаяся от холода фигура. Белоснежные ночные одежды создавали представление, будто в сгущающейся тьме длинных помещений бродит ищущий покоя призрак, пришедший по души живых людей. Но свет фонарей, отовсюду падающий на прекрасное лицо молодого юноши, отчётливо подчёркивал огонёк жизни в его тёмных глазах. Умело обходя всех попадавшихся на пути сонных, а потому невнимательных адептов, Гуанъяо, словно вероломный воришка, постепенно приближался к нужным покоям, принадлежавшим младшему господину Не. На подходе к заветной цели омега ещё раз внимательно, нетерпеливо огляделся и едва заметно, словно тень, шмыгнул за порог чужой комнаты. В ночной мгле, что окутала всё вокруг, само собой не было видно обширного разнообразия роскошных вееров, прекрасных картин и изящных фарфоровых статуэток, но Мэн Яо было достаточно единожды увидеть всё это, чтобы уже не забыть. А остальной мебели тоже это касалось, потому, более менее свободно, юноша смог сориентироваться в кромешной темноте и бесшумными шагами приблизиться к большой кровати. Не Хуайсан лежал на боку, сжимая в объятьях скомканный край собственного одеяла. Половину его лица скрывали распущенные на ночь густые локоны, но безмятежное выражение всё равно читалось на нём. На секунду Мэн Яо передумал будить младшего господина Не из-за такой мелочи, но, повинуясь странному желанию поправить чужие непослушные волосы, юноша всё же дотронулся до щеки Хуайсана, тем самым тревожа чуткий сон. — Яо-гэ? — хриплым, нетвёрдым голосом вымолвил младший омега, в непонимании уставившись на старшего. Сладкая дымка сна всё ещё держала в своих руках сознание Не Хуайсана, потому он на несколько секунд замер, пытаясь осознать происходящее. — Гэгэ! — резко сев на кровать, Второму господину Не наконец удалось окончательно проснуться. — Что случилось? Почему ты здесь? О, нет! Только посмотри, во что ты одет! — соскочив со своего нагретого места, Хуайсан усадил на него А-Яо, прежде, чем тот успел хоть что-то ответить. Укутывая беременного омегу в одеяло, младший Не продолжал причитать: — Что же ты так? А если бы ты мог заболеть? Подожди здесь, я скажу принести горячий чай. — Не нужно, — наконец сумел вставить хоть слово Мэн Яо. Ухватив за рукав нижнего одеяния, старший юноша остановил уже собравшегося убегать Не Хуайсана. — Прошу прощения за то, что побеспокоил в столь поздний час, но я не смог удержаться… — виновато склонив голову в поклоне, робко вымолвил А-Яо. — Ничего страшного, гэгэ! — младший Не присел на край кровати и, взяв холодные ладони беременного омеги в свои, принялся успокаивать, утешать. — Если что-то случается, не нужно откладывать. Хорошо, что ты сразу пришёл ко мне. — Я понял, что хочу… — поддержка отлично помогла Гуанъяо преодолеть робость и смущение, потому, собравшись с мыслями, он тихим голосом продолжил. Но, сгорая от стыда из-за нелепости ситуации и собственных желаний, юноша запнулся, крепко сжимая губы. — Ну же, Яо-гэ… — мягко улыбнувшись, подбодрил Не Хуайсан. Кажется, он был единственным в комнате, кто совершенно не считал потребность Мэн Яо в чём-либо неважной. По большей степени, если беременный омега чувствовал, что очень чего-то хочет, то это, по сути требовал не он, а развивающийся в нём малыш, потому пренебрегать этими «желаниями» лучше не стоило. По крайней мере, так объяснял главный лекарь. — Хочу танхулу**… — едва слышно пробормотал Гуанъяо, с трудом сдерживая непонятно откуда взявшиеся слёзы. Но они были отнюдь не печальными — такой нежности, внимания и понимания по отношению к себе юноша никогда не рассчитывал ощутить. Тем более, в этом месте… — Всё в порядке, Яо-гэ! Скоро твоё угощение будет доставлено, только не расстраивайся! — Хуайсан легонько приобнял друга за плечи, надеясь успокоить. — Может, пока отдохнёшь и поспишь? — дождавшись согласного кивка Мэн Яо, Второй господин Не поспешил в покои старшего брата, чтобы посоветоваться, где посреди ночи можно найти танхулу. Если бы повара Нечистой Юдоли умели готовить подобные лакомства, то дело бы стало значительно легче, но даже во всём Цинхэ на рынках не всегда можно было встретить торговцев с такими вроде бы распространенными угощениями. В Юньмэне, например, всё что угодно — от сладостей до пряностей — можно найти. Но, наверняка, и там ночью мало что можно купить…