Падение

В главном зале в честь личного приезда Главы ордена Не организовали приветственную церемонию, но Лань Сичэнь знал, как Дагэ относится к излишней помпезности, потому свёл весь официоз к минимуму. — Рад, что ты всё же смог найти время для визита, Минцзюэ-сюн, — Сичэнь добродушно улыбался, глядя на привычно хмурое лицо названного брата. Сидя друг напротив друга, мужчины неторопливо пили чай. Но из пузатого чайника, что стоял посреди столика, через носик уже не вытекал пар, что говорило о скором завершении чайной церемонии. — Не мог я не приехать… — хмыкнул Чифэн-цзунь, чувствуя, как благодаря умиротворённой ауре Лань Хуаня в груди остатки пламени, что до сих пор бушевало после общения с Цзинь Гуаншанем, смиренно утихали. — Сичэнь, — голос мужчины серьёзно, заставив собеседника чуть податься вперёд, заинтересованно кивнув, — сыграешь для меня «Песнь Очищения»? — Хорошо, — Цзэу-цзюнь старался не показывать удивления, ведь с некоторых пор считал, что у названного брата больше нет необходимости в целебных мелодиях. Но более его поразило то, что Не Минцзюэ сам попросил об услуге, хотя когда-то со скрипом соглашался на музыкальные сеансы. Уточнять причины перемены Лань Сичэнь тактично не стал, вместо этого, кивнул слугам убрать посуду. Длинные, гибкие пальцы Главы Лань плавно скользили по туго натянутым струнам гуциня. Благодаря пропускаемым через инструмент потоками духовной энергии, обычная мелодия превращалась в целительную «Песнь», способную унять самые беспокойные потоки ци. Но Сичэнь чувствовал, что сидящий слева Минцзюэ полностью контролирует свою некогда буйную, взбалмошную силу. Это воистину удивительное и невиданное ранее в клане Цинхэ Не явление, а особенно с учётом того, что Бася по-прежнему находилась при своём хозяине и достаточно давно не вкушала кровь мертвецов. Минцзюэ и сам уже осознал, насколько теперь выдрессирована его духовная энергия. Строптивая сабля не влияет ни на ци, ни на него самого. Но вот мысли… Их всё ещё трудно контролировать. Мелодии эрди на какое-то время усмиряли их, давая Чифэн-цзуню насладиться размеренным шёпотом, а не беспорядочным гулом в голове. После того, как Лань Сичэнь отыграл последние ноты, альфа глубоко вдохнул, медленно выдыхая. Тонкие губы Не Минцзюэ дёрнулись в вымученной, уставшей ухмылке — и всё это он испытывал из-за одного-единственного человека… — Как А-Яо чувствует себя здесь? — вырвалось у Минцзюэ раньше, чем он успел унять интерес. — Дагэ, боюсь, я не могу знать точный ответ, — покачал головой Лань Хуань, сочувственно улыбнувшись. — А почему бы тебе самому не спросить у него? На прогулке, например, — предложил Цзэу-цзюнь. — А-Яо, насколько мне известно, мало гуляет в последнее время. Возможно, с тобой он будет более охотлив пройтись по Облачным Глубинам. «Как раз наоборот, Сичэнь…» — с горечью подумал про себя мужчина, стиснув кулаки до саднящих на ладонях царапинок от ногтей. — Да, я так и поступлю, — хрипло отозвался Не Минцзюэ, стараясь не казаться подозрительно напряжённым. *** С затянутого серыми облаками неба крохотными хлопьями падал первый снег, тонким ковром укрывая землю. Раз зима добралась до Гусу, то скоро и Цинхэ ощутит на себе её характерные отпечатки. Среди постепенно белеющих построек и растений по вымощенной камнем тропинке неторопливо, нога к ноге, шли двое мужчин, тихо переговариваясь: — …Понимаю твою неприязнь к Цзинь Гуаншаню, как к кандидату на титул Верховного Заклинателя, Минцзюэ-сюн, — Лань Сичэнь, выслушав краткий рассказ Чифэн-цзуня о предположительных планах Главы Цзинь, выглядел озадаченным. — Но, возможно, на данный момент он не самый плохой вариант? — Да, «не самый», — кивнул Не Минцзюэ, признавая, что в чём-то эрди всё-таки прав. — Однако лучше ничего, чем Гуаншань! — процедил альфа сквозь зубы. Цзэу-цзюнь не стал возражать, понимая, что спор этот не приведёт совершенно ни к чему хорошему. У Главы Цзинь, при всех его достоинствах, было немало недостатков, как и у любого человека. Но, в сравнении с Вэнь Жоханем, Цзинь Гуаншаня сочли бы почти идеальным Верховным Заклинателем. И именно поэтому Не Минцзюэ вдвойне был против его кандидатуры — что бы хитрый лис не вытворил, народ, пока особенно ярка память о тирании главы Вэнь, не сочтёт его действия такими уж вопиющими. Хотя, вероятно, ещё не скоро найдётся тот, кто переплюнет Жоханя. — Дагэ! Мы вас нашли! — из-за угла выскочил светящийся радостью Не Хуайсан, прервав возникшую между мужчинами тишину. — А-Сан, прошу, не нужно так кричать. И бегать тоже, — за ним семенил Гуанъяо, уставшим голосом напоминая о местных правилах. Сердце Не Минцзюэ пропустило удар, выбив из груди едва слышный беспокойный вздох. В миг он позабыл о бренном мире, что продолжал существовать вокруг, о насущных делах и заботах, коих было и будет ещё несметное число. Его интерес устремился исключительно к любимому супругу. Глаза альфы сами собой придирчиво оглядели возлюбленного: плотно запахнутая тёплая накидка укрывала его стройное тело от шеи до самых пят — в голове Минцзюэ крепко засела мысль, что А-Яо не простудится; а стоило мужчине взглянуть на такое живое, настоящее и не обрамлённое печалью личико дорого омеги, как отвернуться никаких сил не нашлось. В душе Чифэн-цзуня рекой разлилось облегчение. Его семья — и непослушный младший брат, и любимый супруг, и ещё нерожденный малыш — вновь рядом. — Ничего страшного, А-Яо, — снисходительно уверил Лань Сичэнь, посмеиваясь в рукав. — Здесь ведь, кроме нас, никого нет. Омеги, подойдя достаточно близко, синхронно поклонились. Младший Не тут же подскочил к Дагэ и, поднявшись на носочки, что-то увлечённо зашептал. Минцзюэ пришлось чуть наклонить голову, чтобы чётко слышать его лепет. При этом взгляд мужчины от супруга ни на миг не оторвался. — Эргэ слишком великодушен, — Мэн Яо, виновато поджимая губы, улыбнулся, будто шкодил тут он, а не его диди. — Расскажи лучше, как успехи в твоём увлечении? — Лань Хуань умело увёл разговор подальше от приевшихся правил и этикета. — Нужна ли помощь? — Благодарю за участие, эргэ, — Гуанъяо учтиво склонил голову. — Но я справляюсь сам. — Не сомневаюсь в тебе… — Глава Лань хотел добавить что-то ещё, однако внезапный выкрик Не Хуайсана его отвлёк: — Прошу меня простить, но я должен откланяться! — юный омега стремительно — не бегом, но быстрым шагом — удалился в ту же сторону, из которой минутой ранее явился с Мэн Яо. Лань Сичэнь вновь лишь позабавился взбалмошной выходке Второго господина Не, Гуанъяо — обеспокоенно глядел другу вслед, чуть сведя брови к переносице, и только Не Минцзюэ никак не отреагировал. — Думаю, нам не стоит долго стоять… — заключил Глава Лань, наблюдая за падающими на братьев снежинками, и неторопливо двинулся вперёд по тропе. — Ты прав, эргэ, — стряхивая с меха на плечах горстки снега, Мэн Яо одновременно с Чифэн-цзунем засеменил следом. *** «Как же это снова произошло?..» — поглядывая на застывшего рядом супруга, Гуанъяо с искренним непониманием спрашивал сам себя. Снова он оказался один на один с Не Минцзюэ… Хотя ещё меньше пяти минут назад этого ничегошеньки не предвещало: они втроём с Лань Сичэнем ходили по саду Облачных Глубин, беседовали. Но стоило какому-то адепту оповестить Главу Лань о «каком-то происшествии», как тот в миг покинул гостей, при чём А-Яо не сразу осознал, что произошло. «Почему он смотрит? — беременный юноша внешне казался невозмутимым, старался не прятать взгляд. Но… чем дольше Не Минцзюэ прожигал в нём дыру, тем сильнее в груди разгоралось раздражение, из-за которого Гуанъяо хотелось выпалить застрявшую на языке фразу: — Зачем ты это делаешь?!» Молодой омега не знал, с каких пор изумление и негодование вытеснили страх и печаль… Осознание этого пришло неожиданно. И ощущалось как что-то по-новому необычное. Что-то, что не могло произойти с ним. Как нечто странное. Странно было стоять в паре шагов от Не Минцзюэ и ощущать лишь удивление, смешанное с каплей любопытства. Странно одновременно желать уйти поскорее и узнать истину. Странно не бояться повернуться спиной к мужу. Странно… и почему-то нервирует. Стоило бы подумать над этим состоянием. Осознать его. Попытаться принять… Но делать это в одиночестве, а не перед хмурым Главой Не, из-за которого всё запутывается только больше. — С вашего позволения… — начал было Гуанъяо. Даже для него собственный голос после унылого молчания прозвучал как раскат грома в тихой ночи. — А-Яо, постой! — тут же выпалил Не Минцзюэ, перебивая супруга. Омега послушно замер, выжидающе приподнимая бровки. Но прокрутив не один раз в голове слова, что хотел сейчас сказать любимому, альфа всё никак не мог пересилить себя и произнести их вслух — язык как будто онемел, отказываясь подчиняться. Мужчина хмурился, пытаясь разомкнуть губы, но ничего не выходило, к его огромному удивлению. — Глава?.. — Мэн Яо физически ощущал, как недовольство неотвратимо тает, преобразуясь в интерес. «Что с ним?» — юноша вглядывался в грубые черты лица Не Минцзюэ, пытаясь разгадать хоть что-то. Однако альфа выглядел… обычно. Но почему-то загадочно молчал. — А-Яо, — Чифэн-цзунь почему-то отвёл глаза в сторону. А до слуха Гуанъяо донёсся звук, напоминающий протяжный выдох. — Тебя что-то беспокоит? — А? — омега растерянно моргнул, чуть склонив голову. — Что например? — Болит что-то? Или может… — Не Минцзюэ на мгновение замолк, словно размышляя. — Ты хочешь чего-нибудь? Гуанъяо тяжело сглотнул, осмыслив заданные вопросы: в них нет чего-то особенного, они обыденны и даже заурядны. И именно поэтому по спине юноши пробежал холодок, заставляя поёжиться, ведь Чифэн-цзунь такого никогда не спрашивал. В далёкие годы войны, если юный Мэн Яо получал ранения серьёзнее царапин, ему было достаточно знать, что помощник в состоянии устоять на ногах и удержать в руках лист бумаги. В остальном Главу Не состояние юноши не интересовало. До чего же странно слышать это спустя столько времени… И столько событий. А Не Минцзюэ, судя по тому, как рвано его пальцы оглаживали навершие рукояти Бася, не терпелось услышать ответ. — Ничего подобного я не чувствую, — пожал плечами омега, честно признаваясь. — Хорошо, — коротко кивнул Не Минцзюэ, вновь поймав взгляд супруга. Это был не первый их диалог, однако альфа видел — что-то в возлюбленном изменилось. И всего-то за два дня, в которые они с ним не виделись… — А-Яо, — позвал приглушённо Минцзюэ, чувствуя, как выражение в глазах Гуанъяо словно… притягивает. Но с ещё большей силой, чем прежде. — Скажи, если что-то понадобится. — Да, — беременный омега заторможенно качнул головой. Из-за неловкого движения из высокого хвоста выбилась короткая прядь, неаккуратно спадая на лицо. Но Мэн Яо этого не заметил. Как и Не Минцзюэ не заметил бы в любой другой день, но не в этот… Мужчина, протягивая к возлюбленному руку, собирался лишь поправить непослушный завиток локона. Давно он не позволял себе подобной вольности — выдержка этому способствовала. Однако сейчас, в эту самую минуту, Минцзюэ показалось, будто невинный жест позволим. Возможно, это было наваждение. Или он забылся… В глазах Гуанъяо отразилось непонимание, когда чужая ладонь почти его достигла. А спустя миг юноша, тихо охнув, схватился за заметный из-под накидки живот. Сердце Чифэн-цзуня панически сжалось, а через миг уже пустилось в бешеный скач. Перед взором пронеслась та ночь, в которую по его вине чуть не погиб их ребёнок… Альфа оцепенел, позабыв о необходимости дышать. На негнущихся ногах Минцзюэ заставил себя отшатнуться назад и распахнутыми глазами оглядел мужа сверху вниз: А-Яо водил рукой в стороны, непонимающе хмурясь. Он как будто… искал что-то? — Здесь! — победно воскликнул Гуанъяо, расплываясь в широкой улыбке. Ладонь его замерла сбоку на животе. — Что «здесь»? — Минцзюэ отпустил болезненный спазм в груди, ведь его худшее предположение так предположением и осталось. Но расслабляться он не спешил. — Двигается… — выдохнул омега, с нескрываемой дрожью трепета в голосе. Мэн Яо распирало радостью — его малыш, его А-Шань впервые дал о себе знать: внутри как будто сначала слегка толкнуло, а затем с другой стороны погладило. Эти ощущения юноша не забудет до конца жизни. Из-за резкого переизбытка эмоций в глазах юноши заблестела влага, но сдерживаться он не намеревался. Такое событие только однажды случается! — Что… это значит? — Не Минцзюэ всё ещё не представлял, о чём толкует супруг. — А-Шань шевелится внутри. Я это отчётливо чувствую, — пояснил А-Яо, позабавившись недоумевающим видом Чифэн-цзуня. — Ах, снова! — омега положил руку на верхнюю часть живота, надеясь почувствовать ребёнка вновь. Смочив пушистые ресницы, на щеку сорвалась крохотная слезинка, оставляя за собой тонкий шлейф. — Почему ты плачешь? — Минцзюэ наклонился к возлюбленному, почти поравнявшись с ним взглядом. В голосе его звучала растерянность: — Это так больно? — Нет-нет! — спохватившись, Мэн Яо смахнул рукавом влажную дорожку. — Я счастлив, — искренняя улыбка всё продолжала сиять на его личике. Не Минцзюэ опешил, услышав последние слова омеги. Он не ожидал, что возлюбленный скажет ему подобное. А-Яо ведь серьёзен? Но он же плакал… Пусть и недолго. Альфа недоверчиво свёл брови к переносице, поджал губы — чем дольше юноша жил в Цинхэ, тем сложнее было его понимать. Или дело в беременности? Гуанъяо заметил сомнения мужа, но истолковал их по-своему: — А-Шань ещё мал, чтобы пинать сильно, — желая подкрепить свои слова весомыми доказательствами, омега юрко схватил чужое запястье, прижимая к месту недавней активности малыша. — А, нет, теперь здесь! — Мэн Яо сам направлял ладонь альфы, позволяя при этом себя гладить. От мозолистой руки, что занимала половину живота, шёл обжигающий жар, согревая беременного юношу. И Шань-Шань вскоре откликнулся на инородное тепло — зашевелился, меняя положение. Не Минцзюэ, тем временем, по двум причинам был близок к смерти от удушья: во-первых, его коснулся возлюбленный. И это не случайное мимолётное прикосновение. А-Яо осознанно взял его за руку, позволил до себя дотронуться и почувствовать их ребёнка. А это и была вторая причина, по которой сердце альфы вновь утратило покой, а сам он боялся лишний раз вздохнуть: Минцзюэ ощущал, как что-то крошечное перекатывалось под его ладонью. И пусть через слои одежды движения прощупывались не так отчётливо, как могли бы, но мужчине и этого хватило сполна. Теперь он разделял радость любимого, но неизвестно, кто из них ликовал сильнее… Через минуту Чифэн-цзунь осознал, что руку его Гуанъяо уже не держит, но и от прикосновений не уходит. Минцзюэ поднял глаза на его лицо: омега неотрывно смотрел на свой живот из-под низко опущенных век и невесомо улыбался — возможно, он задумался. Взгляд альфы зацепился за розовато-бежевые тонкие губы А-Яо. Он помнил, какими они были мягкими, податливыми. Помнил, как они могут целовать. Но… как же давно это было! По ощущениям, как будто в другой жизни. В далёкой и теперь недостижимой жизни, в которой Минцзюэ не разрушил своё счастье. — Думаю, — сквозь ком горечи выдавил мужчина, — стоит поскорее рассказать Хуайсану радостную новость. — Вы правы, — оживлённо закивал Мэн Яо, удивившись, что сам до этого не додумался. Не Минцзюэ разглядывал удаляющуюся фигуру юноши, пока тот не скрылся из виду. Наконец, мужчина заметил, как на макушку неугомонно ложатся кусающие холодом иголочки снега. Он приподнял голову, подставив им лицо — осадки усилились, грозясь превратиться в белую непроглядную стену. «Вовремя А-Яо ушёл», — промелькнуло в мыслях Минцзюэ, когда шквальный ветер впился в неприкрытую одеждой кожу. *** Ещё три дня для Гуанъяо минули быстро — музыка, дружеские беседы, укрытые туманом пейзажи Гусу закружили в водовороте окрыляющих впечатлений. Он практически не замечал, как подкрадываются вечера и проходят ночи. Для него существовало лишь проведённое с семьёй время. Но настал момент возвращаться в Цинхэ. Гуанъяо, наблюдая за тем, как слуги складывают вещи в паланкин, окончательно это осознал. Улыбка исчезла с осунувшегося лица, грусть и тоска отяготили сердце, захватывая то в давящие тиски — так он представлял себе прощание с эргэ и Облачными Глубинами. Но в действительности Мэн Яо принял отъезд как должное, ничего при этом не ощутив. — А-Яо, — сзади раздалось приветствие Лань Сичэня. — Эргэ, — омега резво повернулся, склонив голову. Но, как оказалось, вместе с Главой Лань пришёл и Не Минцзюэ. — Дагэ, — добавил он тут же. — Я буду рад в будущем вновь видеть вас гостями, — признался Сичэнь, глядя из-под опущенных ресниц на Минцзюэ. Он продолжал по-доброму улыбаться, но уголки губ поглядывали вниз. — Ворота Нечистой Юдоли открыты для тебя в любое время, — заверил старший Не в ответ. Лань Хуань, услышав это, воодушевился, просияв в лице. — А где же А-Сан? — спохватился Гуанъяо, заглядывая за спины названных братьев. Сичэнь и Минцзюэ переглянулись — один озабоченно приподнял брови, второй недовольно нахмурился. Погрузка вещей завершится с минуты на минуту, адепты ордена Не на местах и ожидают слова Главы, чтобы встать на мечи. И только Второй господин куда-то запропастился. — Я мог бы сходить за ним, — вызвался Гуанъяо, опасаясь, что если диди не явится поскорее, то получит нагоняй от Не Минцзюэ. Чифэн-цзунь хмуро глянул на юношу и, мгновение о чём-то рассудив, одобрительно кивнул. Альфы расступились в стороны, намереваясь пропустить омегу, однако на поиски идти так и не пришлось — Не Хуайсан показался из-за ближайшего сооружения. — А-Сан, вот и ты! — Гуанъяо нежно улыбнулся. Старший омега, едва глянув на младшего, подметил волочащуюся походку и поникшие плечи, сделанный наскоро пучок, из которого неопрятно торчали пряди, и тёмные круги под глазами. Для Хуайсана, судя по его виду, это утро началось не самым лучшим образом… Приветствуя братьев, юноша отрывисто поклонился, неуклюже качнувшись вперёд. Говорить он пытался чётко и звонко, но хрипотца всё же слышалась. — Нам пора домой, диди. Где же ты ходишь? — Гуанъяо подхватил подошедшего под локоть, направляя к паланкину. Очевидно, нигде Хуайсан не «ходил». А-Яо лишь отвлёк Минцзюэ, если тот собирался-таки отчитывать брата. По лицу альфы понять намерения непросто, потому он подстраховался. Перед тем, как скрыться во мраке паланкина, Мэн Яо глянул через плечо и, поймав взгляд Лань Сичэня, улыбнулся на прощание. Проведённые в Гусу дни оставили множество следов в памяти молодого омеги. Они значат даже больше, чем он может себе представить… Гуанъяо привычно не посмотрел на Не Минцзюэ. А из-за этого не увидел, как на чужом лице разгладились складки меж бровей, как тонкие губы чуть приоткрылись. Как предельное замешательство разгорелось в распахнутых глазах. *** Лань Сичэнь неторопливо возвращался в ханьши, приветливо отвечая кивками на приветствия попадающихся на пути слуг и адептов. За прошедшую неделю, пока в Облачных Глубинах гостили названные братья, у Главы накопилось дел. Хотя не случалось и дня, чтобы он совершенно не притрагивался к отчётам. Приходилось оставлять родственников ненадолго и идти работать — высокая должность не терпела пренебрежения к своим обязанностям. Но на пороге ханьши Лань Сичэня неожиданно остановил слуга: — Глава, — молвил он с низко опущенной головой, — вам письмо от молодого господина Не. — От А-Яо? — мужчина уставился на протянутый конверт из жёлтоватой бумаги. Никаких иероглифов на нём не было. — Молодой господин Не велел отдать его после отъезда, — виновато-торопливым тоном пояснил юноша. Лань Сичэнь не понимал, что заставило саньди передать послание таким образом. Почему он не сказал всё сам? Почему именно после того, как он уехал? Мужчина, протянув руку и чуть помедлив, забрал письмо. Нужно его прочесть, иначе суждено до скончания веков метаться между догадками. Взмахом ладони Лань Сичэнь дал слуге знак удалиться, а сам шагнул за порог пропитанного сандаловыми благовониями цзинши. Бережно огладив шуршащий под пальцами пергамент, Цзэу-цзюнь развернул письмо. В конверте обнаружился ещё один сложенный вдвое лист. Он, пока мужчина пребывал в замешательстве, с тихим шелестом соскользнул на пол. Не отрывая от иероглифов прищуренный взгляд, Лань Сичэнь поднял беглеца. А-Яо не писал о чём-то тайном. О чём-то, что постыдно упоминать при братьях. Он прямым текстом давал понять, что надеется на дальнейшее продолжение переписки. Только и всего. Однако… «Я сочинил мелодию для тебя, эргэ, — гласили слова под конец повествования. — Сыграй её, если тебе станет одиноко. И не суди меня строго». Затаив дыхание, Лань Хуань вновь и вновь перечитывал фразы. Убедившись, что понял их верно, Глава Лань улыбнулся — благодарно, чуть смущённо. На миг светло-карие глаза кольнуло влагой. Но лишь на миг… Сичэнь, догадавшись где именно написана песня, торопливо развернул ранее упавший лист. Витиеватые ноты, каждая из которых, как на подбор, отличалась невероятной красотой, заполонили его от края до края. Трудно не заметить старание, с коим вырисовывались символы. Лебин, словно из воздуха выпорхнув, легла в ладонь Лань Сичэня — он намеревался исполнить мелодию, не желая дожидаться повода. Усевшись за стол, Цзэу-цзюнь уложил ноты перед собой так, чтобы не приходилось низко наклонять голову. Флейта коснулась губ — музыка неторопливым ручейком полилась из инструмента. Она оказалась по-своему простой, легко уловимой для слуха. Тягучий, словно патока, темп постепенно нарастал, не теряя при этом мягкого, нежного звучания. Но вскоре мелодия запела на нотах выше, предвещая близость кульминации. Музыка затихла, гулом оседая в ушах. Восхищённый вздох слетел с губ Лань Сичэня, сердце в груди затрепетало. Полный обожания взгляд метнулся к лежащему подле письму А-Яо — подарок саньди встрепенул в душе Лань Хуаня самые чувствительные струны. Хотелось вскочить на меч, догнать процессию Клана Не и от всей души отблагодарить Гуанъяо. Но, возможно, передавая послание через слугу, именно этого и хотел избежать юноша… Он ведь, стоило Сичэню или Хуайсану отметить его достижения в живописи или музыке, так очаровательно краснел. Кажется, у Главы Лань, чтобы объясниться в своих чувствах, имеется только один вариант — написать письмо. *** «…пора домой…» — Не Минцзюэ всю дорогу прокручивал в голове сказанную возлюбленным фразу. Даже ледяной поток встречного ветра не сумел выбить из него терзания. А-Яо действительно считает Цинхэ своим домом? Или это просто слова, небрежно брошенные в подходящий момент? Альфе до скрежета зубов хотелось знать ответ. Он готов был задать волнующий сердце вопрос, но вспоминал радостные слёзы мужа в саду Облачных Глубин и сомневался — стоит ли? Стоит ли лишний раз напоминать Гуанъяо, за кого ему не повезло выйти замуж? Стоит ли расспросами рушить хрупкое взаимопонимание, что титаническими усилиями возникло между супругами? Наблюдая за тем, как А-Яо заботливо придерживает под руку полусонного Хуайсана, пока тот выползает из паланкина и ковыляет в цитадель, Минцзюэ осознал, что время для личных вопросов ещё не настало. — Глава! — обеспокоенный возглас сбоку заставил Чифэн-цзуня отвлечься от размышлений. Он перевёл взгляд на поклонившегося ему адепта. — Во время вашего отсутствия пришло тревожное известие с границы. — Говори, — коротко бросил Минцзюэ, хмуря брови в предчувствии чего-то не хорошего. — За последнюю неделю из поселения без вести пропало пять человек. В их числе двое солдат Клана Не, — отрапортовал мужчина. — Из какого поселения? — хищно сузив глаза, уточнил альфа. — Из Цинханя, господин, — без запинки отозвался адепт. Не Минцзюэ перевёл хмурый взгляд на серый горизонт — за сердечными терзаниями он определённо пропустил что-то важное.