Падение

Сначала была тьма. Густая, непроглядная и невероятно холодная. Не Минцзюэ казалось, что он тонет в ней, будто в вязком болоте. Иногда ему слышались шепотки. Едва уловимые и хриплые, они были — точно были! — вроде везде и нигде одновременно. Минцзюэ прислушивался, вертел головой, вглядывался во тьму, но всё равно не видел ничего, что могло бы издавать такие звуки. А потом пришёл жар. Эпицентром его была грудь. Минцзюэ чувствовал, как именно там болезненно цветёт жгучее пламя, из-за которого вскипает кровь, кипятком обжигая вены… Но самое шокирующее, что произошло, это появление Гуанъяо. Не Минцзюэ сразу заметил стоящего к нему спиной юношу. Взгляд скользнул по такой родной и знакомой фигуре. И тут же Минцзюэ заметил, как поникли его плечи, как обречённо повисла голова. От А-Яо веяло болью… Альфа осторожно подошёл к возлюбленному. Он, оказывается, стоял перед какой-то ямой… На дне которой что-то было. Не Минцзюэ пришлось вглядеться в клубы тьмы, чтобы увидеть, что в ней лежит. Это был… какой-то ящик. Гроб? Похож на гроб, но только совсем маленький. Как будто для младенца… Брови Минцзюэ грозно нахмурились от жуткой догадки — это могила их с Гуанъяо ребёнка? Нет, этого не может быть… — А-Яо?.. — Минцзюэ оказался сбоку от него, но невольно отшатнулся от увиденного: Гуанъяо стоял с окровавленным ножом в руке, а по его ханьфу от локтей к запястьям ползли кровавые порезы. В нос резко ударил хорошо знакомый свежий металлический запах. Кровь быстро вытекала из ран, с каждой секундой пропитывая ткань одежды, а вскоре она уже багровыми каплями текла по ладоням и пальцам, срываясь вниз. — А-Яо! — Минцзюэ схватил Гуанъяо за руку, в которой тот держал нож, намереваясь его забрать. Но оружие само выпало из окровавленных пальцев. Ослабевший омега упал бы, но Минцзюэ подхватил его и… заметил, насколько была холодна кожа возлюбленного. Гуанъяо безвольной куклой повис на чужих руках. Но его глаза почему-то остались открыты. — А-Яо? — Минцзюэ опустился на колени и легонько потряс мужа. Тот никак не реагировал. Только лишь стеклянным взглядом смотрел куда-то вдаль. — А-Яо! — альфа приложил два пальца к тонкому запястью. Ничего… Он не почувствовал ничего… Пульс не прощупывался, как бы Не Минцзюэ ни старался его найти. И потоков духовной энергии он тоже не ощущал. Так не бывает… С живыми так не должно быть… — А-Яо… — Не Минцзюэ не верил, что это действительно могло произойти. Гуанъяо оставил его… навсегда? Стук сердца эхом барабанил в ушах. И только лишь усиливался. Минцзюэ не замечал этого. Это же такая мелочь… Особенно в сравнении со смертью любимого человека. Но в один миг звук стал настолько громким, что альфе показалось, что его уши не выдержат. Боль резко прострелила ещё и виски. Это было неожиданно. Не Минцзюэ из-за этого закрыл глаза. Но лишь на миг. Миг, за который едва ощутимый в руках вес тела Гуанъяо и вовсе исчез. Минцзюэ в неверии распахнул глаза — там, где всего мгновения назад был его муж, уже не было ничего. Альфа вскочил и одичавшим взглядом огляделся вокруг. Ничего… Даже могила А-Шаня исчезла. Это морок? Иллюзия? Ночной кошмар? Бред сумасшедшего? Но всё было так реально: и запахи, и ощущения. Скованная болью голова гудела и пульсировала, в ушах стоял гул. «Что, черт возьми, происхо?!..» — в глаза ударила яркая вспышка света. Слишком яркая… Не Минцзюэ зажмурился и, как мог, прикрылся руками. Но ему всё равно казалось, что это не помогало и он вот-вот ослепнет. Приглушённый, но искренний счастливый смех донёсся до ушей. И этот смех… Этот смех Не Минцзюэ узнает из тысячи других. Так смеялся его А-Яо. Но когда-то давно. Кажется, что и вовсе в другой жизни. Когда свет поугас, Минцзюэ тут же огляделся. И по светлым мраморным улочкам и аккуратным постройкам, по влажному воздуху с послевкусием каких-то успокаивающих трав он тут же понял, что находится в Облачных Глубинах. Но… почему? Они вернулись домой, так как вновь могли попасть сюда? Смех повторился и прозвучал громче, радостнее. А Не Минцзюэ стало всё равно, где он находится — это мелочь, если его любимый смеётся где-то совсем рядом, хотя несколько минут назад умер у него на руках! За пару широких шагов Минцзюэ оказался рядом с домом, из которого, как ему казалось, слышался смех. Бесцеремонно распахнув двери, он… встретился лишь с пустотой. Снова галлюцинации? Или ошибся домом? Но тут со двора донеслось: — А-Яо, подойдите сюда, — говорящий в речи был мягок и не повышал голос, но было его прекрасно слышно. Не Минцзюэ сразу узнал эту манеру речи… Сразу узнал Лань Сичэня. Не медля более, за считанные секунды Минцзюэ оказался на заднем дворе. Первое, что он заметил, была ровная спина Сичэня. — Мы идём! — голос Гуанъяо послышался за деревьями. Минцзюэ нетерпеливо вглядывался в зелёную рощу — неужели правда его А-Яо где-то там? Он чувствовал приятное волнение от скорой встречи с любимым. И оно усиливалось с каждой секундой, но… Когда Гуанъяо едва показался на поляне, Минцзюэ не поверил своим глазам: омега был одет в белоснежно-голубые одеяния ордена Лань, а на его лбу… крепко затянута лобная лента. Почему он так одет? Так не может быть… Гуанъяо носит фамилию Не. Он не может носить одежду чужого ордена и, тем более, лобную ленту! Не Минцзюэ не сразу заметил ребёнка на руках А-Яо. Малышу на вид не более двух лет, но на его круглом лобике уже почётно красовалась лента с голубыми облаками. — Прости, что так долго, гэгэ, — Гуанъяо виновато улыбнулся. — Ничего… — но Лань Сичэнь замолк на полуслове. Минцзюэ лишь заметил, как его лобная лента почему-то соскользнула со своего места. — А-Шань, верни папе лобную ленту! — с явным наигранным возмущением Гуанъяо погрозил ребёнку пальцем. «А-Шань? Папа?!..» — Не Минцзюэ ошарашенно уставился на названных братьев. Как это возможно? Разве мог Лань Сичэнь — самый честный и порядочный человек, которого только знал Минцзюэ! — позволить себе увести чужую семью?! — А-Яо, — Сичэнь мягко забрал ленту из крохотной ручки ребёнка, погладив того по голове, — завяжи её, пожалуйста. Нет… — Конечно, гэгэ, — Гуанъяо поставил А-Шаня на землю и, смущённо потупив глаза, осторожно, но быстро и туго завязал ленту. Лань Сичэнь наклонился, чтобы ему было удобнее. Этого не может быть! Обретя внезапную свободу, А-Шань, приметив в кустах белого кролика, нетвёрдым шагом потопал к нему. Самого кролика внимание малыша никак не потревожило — как он жевал лист лопуха, так и продолжил жевать. Усевшись рядом, А-Шань сорвал травинку и протянул кролику. Тот не сразу принял угощение, а сначала его настороженно понюхал. Но стоило кролику понять, что ему предложили, как с аппетитным хрустом травинка исчезла за его пухлыми щеками. А-Шань захлопал в ладоши от радости — кормить кроликов ему, видимо, нравилось — и погладил нового друга по голове. Минцзюэ поймал себя на мысли, что смотрит только на сына. Его жёсткое сердце, закалённое в боях, крепко было убеждено, что А-Шань — его ребёнок. Ни лобная лента, ни белые одеяния, ни слова Сичэня и Гуанъяо не в силах были переубедить его. Не Минцзюэ присел рядом с малышом на траву. Он знал, что его не видно. Знал, что его тут нет. Там, где счастлив А-Яо, Минцзюэ быть не может. Он знал, но не мог не потешить себя сладкой иллюзией счастливой семьи, где хоть изредка, но Минцзюэ играет с А-Шанем. — На! — по-детски звонкий голосок привлёк внимание альфы. Малыш вытянул перед собой сжатую в кулачке травинку. Минцзюэ уставился на неё, будто на острый кинжал. Он не понимал, что происходит. Не понимал, что должен делать! И выходит, что Минцзюэ ошибся? А-Шань видит его? Но почему тогда не боится? Он же должен считать его… чужим. — На! — малыш ещё выше протянул ручку. Минцзюэ взял травинку. На ощупь она была настоящей — упругой и чуть прохладной. — Ням! — теперь А-Шань указал пальчиком на кролика, что при виде новой травинки уже заинтересованно уставился на Минцзюэ чёрными бусинками глаз. Чифэн-цзунь догадался, чего хочет А-Шань, и протянул кролику травинку. Тот с аппетитом сжевал её, только хруст стоял. Малыш звонче прежнего захлопал в ладоши и несдержанно засмеялся. Уголки губ Минцзюэ несмело дрогнули, приподнимаясь вверх. Никогда он не думал, что вместе с сыном будет кормить кроликов. И никогда не думал, что готов это делать хоть каждый день, если А-Шань будет так радоваться… Но тут малыш подполз ближе и коснулся пальцев Минцзюэ. Его ручка в сравнении с рукой отца казалась такой крошечной! А-Шань перевернул ладонь Чифэн-цзуня и положил на неё свою. Первые секунды ничего не происходило, но тут Минцзюэ почувствовал… толчок? Это было самое знакомое и незабываемое ощущение из всех, что испытывал он когда-то — так толкался А-Шань в животе Гуанъяо. — Как это возможно?.. — Минцзюэ уставился на их ладони. Толчок повторился. — Па… — А-Шань заулыбался широкой улыбкой, в которой недосчитывалось нескольких нижних и верхних зубиков. — Па… Папа… Не Минцзюэ с трудом поверил в услышанное. Не сдержав порыв эмоций, он подхватил ребёнка на руки, пряча в объятиях. А-Шань в ответ смеялся и тоже изо всех сил обнимал отца, хотя тот этого даже не чувствовал. — Он так быстро растёт… — раздалось вдруг совсем рядом. Минцзюэ поднял взгляд — перед ними на траве сидел Гуанъяо. Одетый в серо-зелёные одежды… — А-Яо, что снова тво-орится?.. — альфа огляделся и вновь растерянно замер. Они были в Цинхэ. Позади возвышалась стена Нечистой Юдоли, а вокруг стоял густой лес. Но не такой как в Гусу. Деревья похожи, однако всё же другие. — Гляди, А-Шань заснул! — восторженно зашептал Гуанъяо на ухо мужу. Минцзюэ уже не удивлялся, когда обнаружил, что сын тоже в одеждах клана Не. Альфа невесомо коснулся лобика А-Шаня там, где пару минут назад была лобная лента. Гуанъяо тоже не удержался и погладил малыша по голове, зарываясь в его короткие, но уже густые волосы. Пододвинувшись ближе, он положил голову на плечо Минцзюэ. «Если это сон, я не хочу просыпаться», — губы Чифэн-цзуня печально дрогнули. — Но ты должен проснуться, — сказано это было голосом Гуанъяо, но Минцзюэ знал, что говорит с ним кто-то другой. — Ты должен защитить своих родных. Ты им нужен. Всем им. Но почему Минцзюэ должен верить этому? Откуда ему знать, что эти слова не очередной мираж, который через мгновение преобразится во что-то непредсказуемое? Однако верить хочется. И не потому, что его семья пропадёт без него, а потому, что они его ждут. Все ждут. Значит, А-Яо тоже. Как Минцзюэ хотелось верить в это! До сладкой дрожи в теле, до ноющей боли в сердце… А даже если это не так, если надеждам не суждено осуществиться, альфа поклялся защищать и оберегать своего мужа до тех пор, пока родовое безумие не заберёт его из этого мира. Поклялся ещё в храме, когда их с Гуанъяо руки связывали алой лентой. Поклялся предкам и, что ещё важнее, самому себе. Как он может нарушить своё же слово? Как сам великий Чифэн-цзунь может дать обещание и тут же его нарушить, словно торгаш на базаре?! Нет, этому не бывать. — Да, я должен проснуться… — не успел он закончить, как пространство вокруг погрузилось в изначальную темноту. Вес А-Шаня на руках, а Гуаньяо — на плече, исчез. В конечностях Минцзюэ теперь чувствовал тяжесть, будто они были скованы чугунными кандалами. Жгучая боль в груди вернулась, но теперь почему-то была уже не такой сильной. Минцзюэ хотел было открыть глаза, но веки тоже оказались неподъёмными. Он понимал, что явно не в том состоянии, чтобы бодро вскакивать с постели, потому набрался терпения и дал телу прийти в себя. — Господин? — но дежурящий подле Чифэн-цзуня слуга заметил даже незначительные изменения. Послышался удаляющийся топот, а затем шуршание открывающейся двери: — Позовите лекаря! Глава очнулся! И сообщите господину Не! *** Двумя днями ранее — Эргэ, я не ожидал увидеть тебя так скоро, — Гуанъяо говорил честно. В спешке, в которой они с Главой Лань торопились в покои Не Минцзюэ, ничего иного на ум и не приходило. — Что ты, А-Яо! — в голосе Лань Сичэня удивление смешалось с возмущением. — Как же я мог не приехать? Наконец они подошли к заветной двери. Грустными, полными тревоги глазами Сичэнь взглянул на Гуанъяо и встретился с надеждой и воодушевлением в его взгляде. Лань Хуаню стало чуть легче… В комнате, кроме Минцзюэ, ещё был слуга, дежуривший подле кровати Главы. Он должен был следить за состоянием Не Минцзюэ и сообщать, если вдруг оно изменится. Гуанъяо резким кивком головы указал слуге на выход. Сичэнь уже осматривал Не Минцзюэ, в мыслях ужасаясь его критичному состоянию. Но он не чувствовал ничего чужеродного, что могло бы довести Дагэ до такого. Однако его ци текла по телу беспорядочно. И… рвано? Она металась в разные стороны, будто искала «пятый угол». Это, конечно же, не нормально! Даже во время искажения ци происходят другие процессы, пусть и похожие. Лань Сичэнь вдруг подошёл к столу и поочерёдно вытащил из рукава ханьфу толстую книгу с чуть пожелтевшими страницами и совсем ветхий свиток, к которому, как показалось Гуанъяо, даже прикасаться нельзя — рассыплется в одночасье. — А-Яо, пожалуйста, поищи в этих записях о проклятии, которое походило бы на то, что сейчас мучает нашего Дагэ, — Лань Сичэнь взмахнул рукой и в его ладонях возникла Лебин. — Эргэ, почему именно проклятие? И ты уверен, что я найду его именно в них? — Гуанъяо первым делом взялся за свиток, тот ведь короче увесистого фолианта. — Я предполагаю, что это проклятие, — Лань Хуань встал перед кроватью Минцзюэ. — А моих лет мне было достаточно, чтобы изучить библиотеку ордена Лань. Если об этом проклятии что-то и сказано, то разве что в этих рукописях. На этом братья обоюдно замолчали. Сичэнь поднёс сяо к губам, а Гуанъяо, заставив себя не слушать успокаивающую мелодию Лань Хуаня, приступил к чтению. Но прочитав совсем немного, Гуанъяо осознал, что ничего не понимает… Он перечитал текст свитка ещё раз. Затем ещё и ещё. Однако так не смог понять ровно ничего. Немыслимо! Отдельные иероглифы он понимал, но, если складывал их в предложения, получался несусветный бред. Похоже, свиток зашифрован, но, как бы ни было интересно, тратить время на разгадку шифра Мэн Яо не может. Стоит спросить об этом свитке попозже. Гуанъяо взялся за книгу. Её многочисленные листы приятно тяготили руки. В нос ударил запах пыли и затхлости — А-Яо захотелось чихнуть, но он зажал рот рукой, чтобы не потревожить Лань Сичэня. В книге подробно рассказывалось о разного рода последствиях после соприкосновения как с тёмной энергией напрямую, так и с тёмными артефактами. Оказывается, последствий может быть огромное множество… А проклятие лишь одно из многих. Если бы Гуанъяо не знал, что примерно ищет, то просидел бы за справочником трое суток, не меньше. Но он знал. И, прошерстив весь список проклятий, понял, что ни одно не подходит по симптомам. Гуанъяо снова прочёл и на этот раз вдумчивей. Снова ничего… Закрыв книгу, он поднялся с места и встал сбоку от Лань Сичэня на достаточном расстоянии, чтобы не мешать. Взгляд Гуанъяо лениво скользнул по кровати Не Минцзюэ, но он заметил то, что заставило волосы шевелиться ото всюду — сгусток тёмной энергии, занимающий почти всю грудь Главы Не, чёрной дырой кружил и перетекал с места на место. «Почему её так много?! — холодный пот побежал по спине Гуанъяо. — Как такое возможно?! Так не должно быть…» Такое количество тёмной ци пропустить нереально, а это значит, что она была будто бы не видна ни для кого. «Будто убежище лисиц-оборотней, » — вспомнил Гуанъяо отчёт адепта Ван. — Тёмная энергия проявилась после пары куплетов «Песни Очищения», — внезапно прервавшись пояснил Сичэнь. — В книге ничего нет, — Гуанъяо воспользовался паузой в игре. — Я догадывался, что так будет… — в голосе Лань Хуаня слышалась искренняя горечь. Гуанъяо, взглянув на эргэ, не узнал в нём Первого Нефрита клана Лань, не узнал доблестного Цзэу-цзюня — Сичэнь поник, опустил широкие плечи, бессильно повесил руки, в ослабевших пальцах одной из которых огромным грузом лежала Лебин. Его лицо, некогда светлое и доброе, ныне изучало лишь усталость и смятение. Гуанъяо ощутил, как тает надежда в его груди. Как страх беспощадно поглощает её. Как в голову приходит осознание — Лань Сичэнь не знает, что делать. — Но… — Глава Лань сжал кулаки до боли в костях и, подавляя горестные нотки, прошептал: — Я не намерен терять ещё одного брата. Гуанъяо поразило ещё одно осознание — эргэ всё тот же несгибаемый Цзэу-цзюнь, но он устал, ему нужна капля поддержки и чуточка помощи. Гуанъяо, проглотив горький ком в горле и смахнув едва заметные слезинки с глаз, шагнул чуть ближе. — Я тоже не намерен, — в его груди после этих слов потеплело. Страх, трусливо поджав хвост, отступил. Вместо него решимость надёжно заключила надежду в свои объятия. Лань Сичэнь глянул на Гуанъяо широко распахнутыми глазами. Он был не просто удивлён, а поражён до глубины души, услышав это и почувствовав от А-Яо огромную решимость. Выйдя из временного замешательства, Лань Хуань встал ещё ближе к кровати Не Минцзюэ. — Я попробую вытянуть тёмную энергию из тела Дагэ, — рука Сичэня легла на рукоять Шоюэ. — Но, чтобы это сделать, я должен видеть её. Гуанъяо заметил, что всего за пару минут тёмная ци вновь стала практически не видна. Лишь редкие, тонкие чёрные нити, будто змеи, кружили вокруг золотого ядра Чифэн-цзуня. — А-Яо, — твёрдость и собранность вернулись и теперь чётко звучали в голосе Лань Сичэня, — играть «Песнь Очищения» будешь ты. Глава Лань знал, что Гуанъяо блестяще знает эту мелодию, потому без опаски протянул ему сяо. Тот, чуть растеряв пыл, уставился на белоснежную Лебин. Если Гуанъяо просто исполнит ноты «Песни», ничего не произойдёт. Нужна музыка, щедро приправленная духовной энергией. — Но я же… — Гуанъяо пробила нервная дрожь. Он отступил на ослабевших ногах на пару шагов. — Эргэ, я же не могу… Мне нельзя. Если кто-то узнает… — Кто? — Сичэнь мягко коснулся чужого плеча. — А-Яо, в этой комнате нет людей, которые препятствовали бы использованию тобой духовной энергии. Гуанъяо понимал, что времени с каждым часом всё меньше и меньше. По словам лекаря, у Минцзюэ остались сутки. Значит, чем дольше Гуанъяо мешкает, тем меньше у Чифэн-цзуня шансов выкарабкаться. — Хорошо… — тихо выдавил из себя Гуанъяо, чувствуя, как сухость сковывает горло. Нефрит прохладой обжёг пальцы. В голове зажужжали выученные когда-то ноты «Песни Очищения». Уж не думал он, что вновь будет играть для Дагэ… Лань Сичэнь ободряюще улыбнулся и, вынув Шоюэ из ножен, встал сбоку от кровати. — Начинай, — кивнул он, держа меч наготове. Гуанъяо всё ещё не понимал, что задумал эргэ, но повиновался. Прикрыв глаза, он поднёс Лебин к губам. Из сяо полилась мелодия, усиленная духовной энергией. Гуанъяо уже успел позабыть, каково это — когда ци вытекает из тела, преображаясь в нечто большее. В огромную силу, иногда смертоносную, а сейчас — целительную. Шли минуты. Гуанъяо чувствовал, как напряжено его тело с непривычки, как духовной энергии с каждой секундой становится всё меньше. «Песнь» медленно, но верно подходила к концу. Когда Гуанъяо открыл глаза, понял, что играть ему ещё долго: тёмная энергия снова выступила наружу сквозь бинты, но её было заметно меньше, чем в прошлый раз, значит, показалась лишь малая часть заразы, что засела в теле Не Минцзюэ. Лань Сичэнь стоял всё там же. Лицо его выглядело сосредоточенным: брови нахмурены, губы крепко сжаты, будто и не было никогда привычной мягкости и приветливости. Но тут Гуанъяо заметил, что во второй руке эргэ появилось что-то. Одновременно приглядываться и играть на сяо для него не было большой проблемой — всё-таки не всю сноровку он растерял. Этим «что-то» оказался небольшой мешочек. Неужели мешочек цянькунь? Зачем же он эргэ? Ещё пару минут спустя, когда тёмная энергия снова заполнила грудь Минцзюэ, Лань Сичэнь занёс меч над его телом. Он не сводил взгляд прищуренных глаз с Дагэ, будто что-то ища или вычисляя. И тут Сичэнь сделал… надрез? Сердце испуганно встрепенулось, но Гуанъяо продолжил играть — его вера в Лань Хуаня крепка. Эргэ сделал ещё пару надрезов. А Гуанъяо заметил, что режет он вовсе не плоть Не Минцзюэ: Шоюэ погружался в пучину тёмной ци, скрывая в ней конец лезвия, но до груди Дагэ оно не доставало. Значит, Лань Сичэнь режет тёмную энергию? Гуанъяо никогда не слышал и не видел ничего подобного. Невольно он подался ближе, чтобы лучше разглядеть происходящее, и чуть не отстранил губы от Лебин. Спустя всего пару секунд тёмная энергия как будто стала рассеиваться. Гуанъяо даже подумал, что совершил ошибку в «Песни», но она не исчезала, а просто взлетала выше. «Выходит из тела», — догадался Гуанъяо. Камень с души начал потихоньку скатываться, но ещё рано расслабляться. Когда тёмная ци поднялась на расстояние одного пальца от груди Минцзюэ, Лань Сичэнь поднёс мешочек ближе и она тонким потоком направилась… Внутрь него?! Как же так? Мешочек-цянькунь не приспособлен для чего-то нематериального! Разве что, это мешочек-ловушка для духов. Выглядит он так же, как и мешочек-цянькунь, но создан для совсем иных целей. И он-то точно способен сдержать в себе тёмную энергию. Как ловко придумал Лань Сичэнь! Да ещё и на ходу. Но процесс «вытягивания» тёмной ци оказался совсем не быстрым. Гуанъо с горечью заметил, что силы его уже на исходе, а тело отзывается нарастающей болью в пояснице. Однако по виду Лань Сичэня стало заметно, что ему тоже очень тяжело: лоб мелкими каплями покрыла испарина, на щеках выступил подозрительный румянец, грудь медленно вздымалась от тяжёлого дыхания. Как бы тёмная энергия не прокралась в тело эргэ… Вероятно, Лань Сичэнь знает, что это может произойти, и не теряет контроль над процессом, а потому и выглядит так потрёпанно. Минуты стали тянуться долго. Очень долго. Из-за боли в спине уже подкашивались колени, а слабеющие пальцы с трудом двигались и удерживали сяо. Но Гуанъяо и не думал останавливаться. Он видел: ещё не всю энергию вытянул Лань Сичэнь. А это значит, что если Гуанъяо прервёт «Песнь» хоть на пару секунд, какая-то часть тёмной ци останется внутри Не Минцзюэ. Что придётся делать в этом случае, Гуанъяо не знал. И знать не хотел. Лучше он вытерпит и покончит с этим раз и навсегда. Вновь прикрыв глаза, Гуанъяо отдал мелодии всего себя. Отдал мысли и чувства, физически с ней срастаясь и делая ноты продолжением себя. Не сразу, но Гуанъяо заметил, что привычное восприятие мира изменилось, став более… тонким, полным, но в то же время непонятным, чуждым. Веки были всё ещё закрыты, но перед глазами Гуанъяо различил силуэты: один ярким своим светом ослеплял, свет другого словно был прикрыт слоем грязи, которую кто-то старательно отчищал. Опустив «взгляд» ниже, Гуанъяо едва не подавился воздухом: в его животе тоже был свет, менее яркий и его не так много… Но он был! Вдруг плечи что-то сжало, легонько встряхивая. Гуанъяо, встрепенувшись, распахнул глаза и попытался отстраниться, но сильная хватка удержала его на месте. — А-Яо! — голос Лань Сичэня беспокойно сорвался на крик. — Ты меня слышишь? — Эргэ?.. — перед глазами плыло, но Гуанъяо осознал, кто его держит. — А что случилось? Он глянул за спину Лань Хуаня. С виду в состоянии Не Минцзюэ ничего не изменилось. — Всё закончилось? — Гуанъяо закусил губу, напрягаясь в ожидании ответа. — Да, — Сичэнь отпустил его и мягко забрал Лебин из чужих рук. — Но я скажу, чтобы привели лекаря. Он подтвердит. Плечи расслабились, с губ сорвался тихий вздох — всё закончилось. Гуанъяо знал это, ощущал каким-то образом… Ему не верилось, но теперь он больше не будет бояться за жизнь своего сына и лучшего друга, вновь у них есть куда более сильный защитник. Теперь он может отдохнуть… — А-Яо, присядь пока что, — Лань Сичэнь усадил его за стол, а сам подсел рядом. Приложив пальцы к чужому запястью, Лань Хуань ненадолго замолк. — Ты в последний раз давно использовал духовную энергию? Гуанъяо кивнул. Ему не хотелось издавать ни звука. Казалось, что сил у него не осталось даже на последующий вздох. — Тебе нужно отдохнуть как можно скорее… — виновато склонив голову, Лань Хуань отстранился, но его удержали за рукав ханьфу. Был вопрос, беспокоивший Гуанъяо уже несколько дней. — Эргэ, найди пещеру тех оборотней и убедись, что… — пересохшее горло запершило, пришлось прокашляться и смочить его слюной. — Что они мертвы. Все! Нельзя, чтобы хоть кто-то спасся. Пожалуйста, мне больше некого просить… Гуанъяо боялся отправлять отряд без сильного предводителя прямиком в пещеру. Пусть все разведчики докладывали, что вокруг неё всё тихо и спокойно, Гуанъяо всё равно беспокоился. Но и Лань Сичэнь тоже думал о существах, что подвели их непобедимого Дагэ к опасной черте между жизнью и смертью. Но пока не выдалось минутки расспросить диди подробнее. — Конечно, — кивнул Сичэнь. — Я позабочусь об этом, не беспокойся. — Хорошо… — губы Гуанъяо сложились в кривоватую улыбку. — Я собрал отряд лучших адептов. И они… — снова запнулся. — В твоём распоряжении. Дверь с шорохом отворилась, впуская главного лекаря с помощниками и Не Хуайсана. — Что за переполох? Почему вы тут были? И… Яо-гэ, что с тобой?! — младший Не с другой стороны от Гуанъяо упал рядом с ним на колени и обхватил его бледное лицо ладонями. — Не суетись, Хуайсан, — по-доброму упрекнул Сичэнь. — А-Яо переутомился и много волновался в последние дни, ему нужен отдых. — Конечно! Да… Как я сразу не догадался?! — Хуайсан приобнял гэгэ за плечи. — Давай я отведу тебя в твои покои? Гуанъяо кивнул и, оперевшись на плечи диди и эргэ, аккуратно встал. Хуайсан тут же взял его под локоть и повёл к выходу. Дождавшись, когда дверь за младшими братьями закроется, Лань Сичэнь подошёл к лекарю. — Как состояние Главы Не? — он заметил, когда меняли повязки, что кровь из раны больше не шла. — Это… чудо, господин Лань! — лекарь выглядел озадаченно, но глаза его горели радостью. — Что бы вы ни сделали, но состояние Главы нормализовалось. Не думаю, что его полное выздоровление займёт много времени. Благодарно кивнув, Лань Сичэнь тоже вышел из комнаты, но направился к выходу из Нечистой Юдоли. *** Прошёл день, время клонилось к вечеру. Закрывая горло от ледяного ветра тканью плаща, Гуанъяо вглядывался в горизонт. Алый закат огненными пятнами отражался в его влажных глазах. Прошёл целый день, эргэ всё ещё не вернулся. Никаких вестей не было, что и обнадёживало на его скорое возвращение, и пугало приключившейся бедой. Гуанъяо знал, что Сичэнь не откажет. Знал, что в пещере всё ещё может быть опасно. Знал, что будет волноваться и корить себя за эту просьбу. Знал всё это, но иного выхода не видел. Лань Сичэнь достаточно сильный заклинатель, чтобы справиться с непредвиденной бедой, и достаточно честный, чтобы не выдать кому не следует подробности происходящего в Нечистой Юдоли. Лань Сичэнь единственный человек, не принадлежащий Клану Не, которому Гуанъяо доверял… Стиснув зубы, он сделал глубокий вдох. Самобичевания тут ни к чему! Ими Гуанъяо уж точно никому не сделает лучше. Нужно лишь ждать и верить в эргэ. — Господин! — свежевыпавший снег звонко хрустел под ногами Сяо Линя, когда он бежал через весь сад. — Господин, наконец-то! Наконец-то… Глухой удар чего-то большого разнёсся по округе — иногда под снегом скрывался скользкий лёд. На котором и поскользнулся слуга. «Надеюсь, он ещё жив…» — вздохнул Гуанъяо, подходя к облепленному снегом Сяо Линю. — Господин… — он потирал ушибленный локоть. — Простите, я не заметил, что тут скользко. — Ничего, — Гуанъяо смахнул с плеч и волос слуги самые крупные хлопья снега. — Главное, что ты ещё можешь сказать мне то, что собирался сказать. — А, да! — встрепенулся А-Линь, убирая с глаз побелевшую чёлку. — Чифэн-цзунь… — Гуанъяо напрягся, замерев в ожидании. — Он очнулся!