Halocline

За один день, за короткое мгновение, разом сбылись чуть ли не все мечты Чонгука: он выбрался из океана, увидел двухвостых, которые чуть не лишили его жизни так, как и говорила его мама, а сейчас сирена — настоящий хищник во всей своей красе — смотрела на Чонгука. Русал не моргая глядел вниз, туда, где был его дом, по которому он успел соскучиться за совсем короткое время отсутствия. Вода ходила рябью и блестела на солнце, заставляя глаза болеть. Чонгук слышал, как океан пел ему из глубин и звал обратно, но Чонгук не мог. Кое-что пострашнее самых опасных морских чудовищ поджидало его. И Чонгук вновь почувствовал себя маленьким и никчемным, как планктон. Сейчас на корабле, вне своего места обитания, он ощущал себя в большей безопасности, нежели внизу, где кровавая вода билась о мыс. Его пальцы крепко сжали край, отделявший его от падения вниз, что привело бы его к немедленной гибели. Держать себя на руках, которыми он обычно не делал ничего, кроме как направлял тело в воде в нужную сторону, было сложно — они тряслись и невыносимо ныли от собственного веса. Чонгук почему-то подозревал, что его страх, его едва уловимый озноб даже издалека был прекрасно виден сирене. Она ухмылялась, и Чонгук с ужасом смотрел на её зубы. На ряд клыков. Острых, как заточенные волнами камни, и внушавших такой же дикий ужас, что и выпиравшие из пасти зубы пираньи. Чонгук хватал воздух ртом, но жабры на его шее при этом отчаянно двигались, нуждаясь в переработанном из солёной воды кислороде. Его тело отчаянно не могло понять то, что был ещё один способ, которым он мог бы дышать. Что он мог использовать что-то, помимо жабр. Медленно корабль, на котором находился Чонгук, отплывал всё дальше. Кровавый островок стал исчезать: людей медленно поглощала вода, — сирена на камне не двигалась. В оранжевом зареве заката они смотрели на друг друга, не прерывая зрительный контакт, словно выжидая, кто первый сдастся. Чонгук думал, что потерпел поражение в самом начале: он боялся моргать, потому что ему казалось, что как только он это сделает, сирена подберётся к нему и вонзит зубы в его горло. С этими мыслями Чонгук отплывал всё дальше и дальше, волны будто спасали его, унося стремительно вперёд. В какой-то момент начало казаться, что сирена — это продолжение камня. Недвижимая и прекрасная, с великолепным серебряным хвостом, она слилась со скалами и стала статуей, одной из тех, что были во дворце у Чонгука, выточенных умелыми руками русалок. Чонгука успокаивала мысль об этом. Когда место происшествия стало совсем далеко и сердце русала билось уже не так быстро, сирена отвернулась, словно ей всё это наскучило, и плавно нырнула в воду. Пребывая в диком ужасе, Чонгук ожидал, что она подплывет к нему, каким-то образом подпрыгнет высоко вверх — подлетит, подобно летучей рыбе, — и накинется на него, раздерёт в клочья за то, что он посягнул на её территорию. Но сирена уплыла в другую сторону, будто до Чонгука ей и вовсе не было дела. Чонгук смотрел в сторону скал до тех пор, пока его волосы не высохли и, потрогав их, он наконец понял значение слова «пушистый». Сирены не было. И даже если в мыслях Чонгук предполагал, что она пряталась где-то поблизости, в нём было достаточно смелости для того, чтобы нырнуть в океан. В конце концов, он был тем, кто чуть ли не каждый день находился непростительно близко к границе между миром двухвостых и сирен. Это было невероятно опасно, Чонгук и сам ясно понимал, что искал приключений на свой хвост. Он однозначно нарывался на них, потому что на следующий же день поплыл на то же место. Туда, где чуть не лишился жизни. Подводный мир казался ему скучным, полностью изученным им за семнадцать китов вдоль и поперёк. Его жизнь была однообразной. Одна и та же рыба, одни и те же русалки и вода, вода, вода. Но вчера, хоть он и пребывал в ужасе, день был действительно насыщен. Чонгуку не хватало этого: предвкушения, драйва и чего-то нового, неизведанного им. Доплыв до нужного места, он посмотрел вверх, вспоминая, каково это — напрямую вдыхать воздух, а не добывать его из воды, и его горло сжалось. Сегодня он был решительно настроен высунуть из океана не только свою руку. Бойко пропустив воду через жабры в последний раз перед рывком, Чонгук поднял себя ввысь. Когда его макушка выглянула наружу, хвост забился от предвкушения. Он открыл глаза и с улыбкой посмотрел на шикарный вид: бескрайний океан, блестевший в лучах яркого солнца, и голубое небо, встречавшееся с ним на линии горизонта. Восторженно оборачиваясь по сторонам, Чонгук обомлел, когда на глаза ему попался знакомый скалистый островок. «Он здесь!» — заверещали разом его мысли, подобно крикуньям, рассекавшим в воздухе, там, высоко на уровне неба. Чонгук поражённо замер и быстро ушёл в воду по глаза, осторожно смотря на ничего не подозревавший объект его наблюдений. Он не ожидал увидеть сирену. На самом деле, он всего лишь хотел выглянуть наружу, посмотреть на таинственный мир вокруг до того, как страх начнёт обволакивать его при мысли об этом. Он долго думал об этом. О том, что раз ему дали шанс, раз не отобрали его жизнь, то он должен прожить её без страха того, что было вне океана. И хоть поверхность и встретила его дикими двухвостыми, сиреной и кровавыми волнами, ему всё ещё было интересно. Но он действительно не ожидал увидеть сирену на том же огромном камне, что и вчера. Беззаботную и расслабленную, с мягкими прядями серебристых волос, красиво обрамлявших овал лица. Глаза Чонгука обратились в сторону прекрасного хищника с внезапным любопытством, приглушавшим дикий ужас так же, как и вчера днём. Сирена спокойно лежала на камне, кончик её хвоста едва касался воды. С этого ракурса Чонгук отчетливо видел ряд спинных плавников, острых и крепких, вид которых заставлял трястись. При пристальном рассмотрении Чонгук обнаружил, что у сирены были острые скулы и четкая линия челюсти, на шее висела тонкая полоска из жгута водорослей, на которую была привязана перламутровая ракушка, маленькая и круглая, и настолько ошеломляюще красивая, что Чонгук удивился: неужели кому-то настолько страшному, опасному и кровожадному нравилось носить украшения? А ещё у сирены было нечто необычное в руке. Чонгук прищурился, чтобы рассмотреть, но даже когда он отчетливо увидел каждую деталь предмета, он не смог понять его предназначения. «Возможно, это какое-то хитроумное оружие», — подумал он, смотря, как длинные пальцы сирены с длинными когтями переворачивали что-то тонкое, что-то цвета песка с рядами чёрных маленьких закорюк. Чонгук видел такие на многих своих «сокровищах», но он не понимал, что они значили. Возможно, это был какой-то узор. Весьма специфический, по мнению Чонгука, но всё же узор. Как странно, что сирена находила это занимательным. Эта мысль показалась отчего-то забавной, и Чонгук, не удержавшись, засмеялся, хотя обещал себе быть тихим, как морская звезда. Но он скорее был таким же глупым*. Один пузырь, вышедший со смешком у него изо рта и поднявшийся на поверхность, лопнул отчего-то слишком громко. Настолько, что Чонгук испугался, а сирена повернулась в его сторону так быстро, что движение её головы практически не было видно. Её серые глаза уставились прямо на Чонгука, блеснув также ярко и опасно, как острые предметы, которые двухвостые днём ранее приставляли к его горлу. Русал широко раскрыл глаза и нырнул обратно в воду с быстро бьющимся сердцем, выставив ладони вперёд и поплыв с такой же невероятной скоростью, что и рыба-парусник. Он не сомневался, что сирены были быстрее, но сейчас единственное, что крутилось в его голове: «плыть, плыть, плыть». Когда его руки встретились с песчаным дном, он обернулся. Если Чонгук и ожидал встретиться с сиреной нос к носу, то все его ожидания растворились морской пеной — сирена так же спокойно сидела на камне и будто бы даже не думала гнаться за ним. Чонгук нахмурился, от негодования его рот открылся и стая пузырей тут же запестрела перед глазами. — Почему он не плывёт за мной? — спрашивал он сам себя. Пробегавший мимо краб на секунду остановился и странно посмотрел на Чонгука, но когда понял, что обращались не к нему, потопал обратно. Чонгук сел на песок в смешанных чувствах. С одной стороны, если бы его увидела мама, он бы недосчитал чешуи на хвосте; с другой же, любопытство подкармливало его утешающими приманками, говоря, что сейчас ничего опасного нет. Что эта сирена, должно быть, сыта и есть Чонгука не собирается. Что она, вероятно, даже спасла Чонгука от двухвостых, утопив их в воде своей чарующей песней. Чонгук протестующе фыркнул от этой мысли, испугав проплывавших неподалеку маленьких рыбок, тут же бросившихся прятаться в коралловые рифы. Надувшись, будто бы желал быть съеденным, Чонгук стал пялиться на сирену со дна океана. Он смотрел на её размытые из-за воды черты до тех пор, пока та не захлопнула странного вида вещь и, оставив её одинокой на камне, не прыгнула в воду. Чонгук тут же настороженно поднялся, готовый плыть, но сирена умчалась так быстро вперёд, что Чонгук мог видеть одни бесконечные пузыри от её мощного хвоста. Когда они полопались, никого не было — сирена уплыла. Подождав ещё немного, Чонгук медленно поплыл вверх. Выглянул наружу по нос и посмотрел прямо на островок скал и на большой камень, где бесхозно лежал такой притягательный для него предмет. Видели бы его другие русалки, удивились бы, как он вообще дожил до своих китов. Очень медленно — медленнее улитки — Чонгук подобрался к камню, схватился за него и поднял себя вверх, осторожно глядя на то, что так долго рассматривала сирена. Прикасаться к этому было страшно, но Чонгук был достаточно храбрым глупым, чтобы сделать это. Весь предмет был покрыт закорючками, он открывался и тонкие-тонкие, прямо как плавники золотых рыбок, предметы внутри намокали. А потом — о ужас! — они приклеились к пальцам Чонгука и оторвались. Чонгук запаниковал и открыл рот, вспомнив, что это нужно для того, чтобы дышать. Вода тут же полилась из его рта, он начал кашлять и хвататься пальцами за горло. Испугавшись, что сирена может вернуться и увидеть, что он испортил её вещь, Чонгук молниеносно сиганул в воду и поплыл домой, пообещав себе никогда больше не приближаться к границе, где рассерженный хищник мог слопать его за милую душу. Возможно, сирены были миролюбивы, но если дать им повод — они навредят. Чонгук не хотел это выяснять. Он был уверен, что при следующей внезапной встрече его бы обязательно распотрошили.