Halocline

Увидев огромный светящийся зáмок, Чонгук смог окончательно расслабиться. Это был каменный дворец, по которому с низа до верхушки с острыми пиками тянулись плющи и водоросли, на которых распускались прелестные хищные цветы. Они манили к себе маленьких рыбёшек привлекательным светом, что освещал тёмное дно, подобно звёздам на ночном небе. Здесь также были ряды кораллов, блестевших изнутри. В подводном мире всегда царила темень, и лишь мерцавшие цветы, хвосты русалок и сиявшие рыбы разбавляли мрак. Дворец был окружен садами с ихвой — деревьями, что давали губчатые плоды, стекавшие сладким соком. Повсюду были раскиданы кустарники игниса, дававшие золотые, немного солоноватые ягодки, насыщавшиеся минералами морской земли. Вокруг замка русалки сидели на полянах с голубой танцующей травой, используя большие морские звёзды и огромные раковины в качестве сидения. Маленькие, совсем молодые русалочки веселились: играли в прятки, салки, соревновались в ловле прытких медуз или же резвились с морскими коньками. Чонгук старался игнорировать чувство, что иной раз ему хотелось к ним присоединиться. Пока он плыл до дворца, все приветливо улыбались ему и здоровались, а он неловко здоровался в ответ. Вход в подводный каменный замок вёл через огромную арку, которая была выточена кем-то, кто давно умер, и украшена ракушками и жемчужинами. Чтобы добраться до своей комнаты, Чонгуку требовалось преодолеть множество коридоров, надеясь не попасться никому на глаза. Поэтому каждый раз, когда он без проблем проплывал через лианы в свою комнату, был для него победой. — Где ты пропадал так долго?! — прокричали из угла. Ладно, возможно сегодня это была не совсем победа. — Святой Нептун! Чимин, не пугай меня так! — Чонгук схватился за сердце при виде выскочившего из ниоткуда брата. — Это ты не пугай меня так! Ты последние мозги потерял, являться домой так поздно?! Чимин выглядел разъярённым. Казалось, даже его розовые волосы колебались от гнева, развеваясь вокруг его головы. — Да всё же хорошо, не переживай ты так. — Хорошо?! Хорошо?! Нет абсолютно ничего хорошего в том, что ты уплываешь непонятно куда, а я тот, кто вечно прикрывает твой хвост! Если с тобой что-нибудь случится — я буду виноват! — Ш-ш-ш! — Чонгук заткнул Чимина, прикрыв его рот рукой. — Тише ты! Вдруг кто услышит! Чимин отбился от него, злостно ударяя по предплечью. — Мы договорились, что ты приплываешь домой раньше, чем успеет распуститься скадоксус. Тебе нельзя находиться вне дома так долго! — Я знаю, знаю. Я просто… забылся. Извини меня, больше такого не повторится. — Точно. Потому что если ты учудишь такое вновь — я всё расскажу отцу. Ты знаешь, что я согласился прикрывать тебя на некоторое время, но не на полдня. — Я знаю, извини. Это вышло случайно. — Чем вообще можно заниматься так долго? Будто плавать и искать в песке всякую блестящую дрянь может быть интересным. По тому, как расслабились плечи Чимина, было видно, что он остыл. Чонгук улыбнулся и обнял брата примирительно за плечи, сделав Чимина похожим на вечно недовольную всем рыбу-каплю. — Ну не злись. Я же извинился. — Пф, — Чимин фыркнул и пустил в лицо брата пузыри. — И что ты нашёл на этот раз? Опять что-то абсолютно бесполезное? «Удивительные знания», — хотелось сказать Чонгуку, но он не посмел. — Ничего. Я просто плыл-плыл, пока не понял, что оказался слишком далёко. — Вот так доплывёшь до сирен, они тебя и сожрут. И знай, когда ты пропадёшь, я буду уверен, что ты, бестолочь, нагрянул на их территорию просто потому, что тебе интересно. Никогда ещё не встречал такой дурости. — Ладно, не бурчи. Давай лучше поедим, а то я так проголодался.

***

— Итак, что вчера произошло? — первым делом спросил Тэхён, пока Чонгук отплёвывался от воды. — Ты про что? — Русал поднял на сирену глаза и моргнул. — Про твои слова, что ты можешь не найти дом? Разве ты… способен потеряться? — О, ну… да. — Чонгук почесал за ухом и, ухватившись руками за знакомый камень, присоединился к Тэхёну. — Ты не знал, что мы не видим ночью? По крайней мере, не на большой глубине, где от температуры у меня иногда зубы дрожат. — Не видишь ночью? — удивился Тэхён. — Да вы, русалочки, ещё более беспомощные, чем я думал. — Эй! Просто мы глубоководные создания! — Вот и сидел бы на своей глубине. Чего сюда сунулся-то? — Я настолько не нравлюсь тебе? — Чонгук сделал огромные жалобные глаза, Тэхён даже удивился, что его проняло от этого. Чонгук был похож на жалобного морского котика, и его хотелось почесать по пузику. Но тут, конечно, надо было напомнить, что никакого пузика Чонгук не имел.— Прогоняешь меня, будто это не ты согласился встречаться здесь. — Не делай такие глазки, малёк. — Тэхён ткнул пальцем Чонгуку в переносицу, отстраняя его лицо от себя. — Задавай уже свои вопросы, пока я не передумал. Тэхён был уверен, что русал знал, что делал, потому что тот сразу же довольно заулыбался, вновь заставляя вспомнить морского котика, однажды выпросившего своими милыми глазками у Тэхёна только что пойманную рыбу. — Я хотел узнать, откуда ты так много знаешь о людях. Кто научил тебя читать? Лицо Тэхёна вмиг ожесточилось. Воспоминания о тех временах всё ещё приносили боль и заставляли сердце сжиматься. Но он ответил, хотя каждое слово будто резало его: — Когда-то я жил не в этой части океана, не так глубоко. Это была часть возле острова, там было очень красиво и тепло. Однажды в тихую местность, туда, где я жил, между скалистыми утёсами, приплыл человек на лодке. Женская особь, — уточнил Тэхён. — Она пришвартовывала лодку у скал, садилась у подножья и рисовала. — Рисовала? — Ох, ну это… Вот, смотри, — сказал Тэхён и опустил руку в воду, а после начал водить пальцем по сухому камню, оставляя на нём тёмные следы, похожие на очертания осьминога. — Что-то вроде этого. Люди воспроизводят то, что видят вокруг себя. Красками. Знаешь, в древности они рисовали кровью в пещерах. Чонгук поморщился. Странные они, эти люди. — Это как мозаика? — уточнил он, вспоминая, как русалки выкладывали причудливые узоры из камней, жемчужин и ракушек. — Верно. Искусство. Люди много чего придумали, они правда очень умные. — И тот человек, что рисовал у скал — это он всему тебя научил? — Верно, — Тэхён усмехнулся, вспоминая тот эпизод своей жизни. — У меня есть удивительная способность, из-за которой мы с ней познакомились. — Какая? — Спасать. — Тэхён глянул на Чонгука из-подо лба. — Этот человек не умел плавать. Представляешь, он оказался глупее тебя! — Эй! — В общем, я спас её. Она была удивлена, увидев меня, но знала, что я не собираюсь причинять ей боли. Она поблагодарила меня и сказала, что никому не расскажет обо мне. Она спросила, что я хочу в обмен за её спасение, и я ответил ей: «Хочу, чтобы ты научилась плавать». Чонгук улыбнулся — это было так мило. Тэхён был таким добрым, что ему хотелось обнять или расцеловать его за это, хотя при мысли о поцелуях его кожа покрывалась пупырышками. Но слушая Тэхёна у него назрел другой вопрос. — Как ты понял её, а она тебя? Я не мог распознать ни слова из того, что кричали люди. — Это просто. Если между вами есть страх, то вы никогда не поймёте друг друга. Но если вы будете спокойны, всё сразу же обретёт ясность. — Правда? Всё дело в этом? — Да. Когда я научил её держаться на воде, она научила меня читать и писать. У неё было много разных книг в лодке. — А где она сейчас? — Чонгук любопытно наклонил голову, его волосы с жемчужинами коснулись плеча. Глаза Тэхёна остекленели. Он уставился перед собой на небо, но перед глазами его было не оно, а вихрь длинных кучерявых волос. Они всегда были огромными, в два раза больше головы владелицы, но тогда, на дне океана, они слиплись, выпрямились и вытянулись. Он научил её плавать — и она плавала. Каждый день. До тех пор, пока её не укусила и не парализовала ядом подводная змея. Девушка (у неё было очень красивое имя Саншайн) была ещё жива, когда он нашёл её. Её карие глаза смотрели на него, а изо рта огромными неровными пузырями выходил последний воздух. Когда он поднял её со дна на поверхность, её сердце уже не билось, тогда как его наоборот было слишком быстрым. Он положил Саншайн в лодку, и её глаза всё ещё были открыты и будто обвиняюще смотрели на него. Он закрыл их дрожавшей рукой, роняя на её щёки свои морские слёзы, и шептал слова извинений. Ночью Тэхён вернул девушку, ставшую его первым другом, на берег. В лодке остались её рисунки, где на камнях лежал получеловек-полурыба, и Тэхён оставил их, чтобы люди знали, кто был причастен к её смерти. Тогда он думал, что был виноват в её гибели. Но по прошествии долгого времени он уверился в том, что смерть слишком хотела её жизнь в свои лапы. Что она заполучила бы её в любом случае. — Она там, куда люди попадают после смерти, — в неизвестности, — ответил Тэхён, медленно переводя взгляд с неба на Чонгука. Тот, замерший и вмиг опечаленный, сначала сделал грустное лицо, а потом как кинулся на Тэхёна, отчего тот откинулся спиной на камень, и его задний плавник немного болезненно примялся и собрался в углублении позвоночника. Тэхён был удивлён, когда чужое тело, столь же холодное, как и его, обвилось вокруг него. Его пальцы неуверенно сжались, и странный комок подступил к горлу, будто он хотел плакать, хотя не чувствовал такого желания секундами ранее. — Ты грустишь по этому человеку, — тихо сказал Чонгук; его руки сжались на Тэхёне крепче. Сирена находила эту ситуацию неловкой и некорректной. Тэхён притуплёно лежал на камне, пока сверху на него привалились и щекотали ещё достаточно мокрыми волосами под подбородком. Ему хотелось разрыдаться, хотя с тех пор, как из его глаз шли слёзы, прошло не одно десятилетие. — Ты знаешь… у сирен не приняты объятия, — проворчал Тэхён напускно недовольно. — Мне всё равно. У нас, русалок, мы обнимаем тех, кому плохо. Хоть Тэхён и не хотел, но он должен был признать, что это было достаточно приятно. Он вздохнул. — Ладно, но только не порежься. Тогда Чонгук зарокотал, действительно зарокотал и потёрся о него носом. От этого Тэхёна дёрнуло похлеще, чем когда он нечаянно дотронулся до бьющей током медузы. Он не хотел этого делать, но эффект неожиданности застал его врасплох, и он скинул с себя русала, заставив того с плеском, криками и брызгами погрузится в воду. — Я понял — никогда больше не обнимать Тэхёна, — проворчал Чонгук, убирая со лба нависшие на лицо вновь мокрые пряди. Когда Тэхён посмотрел на русала, вместо ожидаемого злого взгляда, он получил игривый. Что не было удивительным, учитывая возраст Чонгука. И Тэхён мог ожидать от него всякого — правда; но не того, что Чонгук схватит его за конец хвоста и с хохотом потащит в воду.