Halocline

Чонгук уже и не помнил, сколько времени прошло с тех пор, как он начал дружить с потенциально очень опасным врагом. Но одно он мог сказать точно — Тэхён был очень добрым. И хоть он отказывался это признавать, угрожая Чонгуку тем, что сожрёт его, если тот ещё хоть раз назовёт его добряком или как-то намекнёт на это, Чонгук лишь хихикал и кивал. Каждый раз Тэхён спешил сообщить Чонгуку, чтобы он не обманывался насчёт сирен. Что среди массы есть исключения: те, кто мыслят по-другому, — и на самом деле вопиющие большинство сирен вовсе не миролюбивы. А Чонгук лишь улыбался и отвечал, что ему всё равно на других, когда у него есть Тэхён. Тэхён не мог понять, чего хотел больше: утопить его, чтобы он скрылся с глаз, или притянуть ближе к себе и… — Тэхён, привет. — Чонгук выскочил из воды прямо у Тэхёна перед носом, и сирена, плававшая где-то далеко в фантазиях, резко ударила хвостом по камню, но на лицо оставалась такой же безмятежной. — Смотри, что я нашёл сегодня! — воскликнул Чонгук и начал махать у Тэхёна перед лицом серебристой блестящей упаковкой. Тэхён поморщился — чёртов пластик. Чонгук уже не первый раз тащил к нему всякую дрянь: то пластиковые детские игрушки с оторванными конечностями, то поломанные часы, а однажды вообще непонятно каким образом уцелевшую и полную бутыль вина. Конечно, когда Тэхён сказал, что люди делают это из винограда и пьют, Чонгук немедля попросил открыть. И кто был Тэхён, чтобы отказывать? Посмеиваясь себе под нос в ожидании шоу, он без промедления воткнул коготь в пробку и дёрнул. Когда русал сделал первый уверенный глоток, его вмиг скривившееся и сморщившееся лицо нужно было видеть. Тэхён хохотал так, что у него болел живот. Сейчас, смотря на Чонгука, зажимавшего в пальцах упаковку презервативов, Тэхён думал, что это будет не менее весело. — Ну, это весьма занимательная вещица, — кивнул Тэхён, пытаясь держать рот на замке, чтобы рвавшееся наружу фырканье не смело выходить. — Правда? Что это? — Чонгук стал крутить маленький серебристый квадратик из стороны в сторону. Он красиво поблёскивал, прямо как хвост у Тэхёна, и отливал на солнце красивым стальным цветом. Тэхён бы и рад сказать Чонгуку правду. Но если серьезно, зачем она ему? Эта грязная действительность, абсолютно ненужная ему в его ярком и счастливом мирке. — Это воздушный шарик, — сказал он, зажимая рот ладонью — смех так и норовил выйти из него. — Люди надувают его, знаешь… ртом. Брови Чонгука поднялись. Недоуменно он смотрел на серебряный квадратик, даже не представляя, каким образом люди могли надувать его. — И что они делают с ним дальше? — Дальше? — Тэхён задумался: действительно, а что дальше? — Ну… играются? «Игры для взрослых», — думалось ему, пока он тихо фыркал. — Я хочу надуть его! — воскликнул Чонгук. «Счастливый глупый ребёнок», — не унимался внутренний голос. Конечно, кто бы сомневался. Тэхён выхватил упаковку у Чонгука и надорвал её, вытащил кружок из латекса и протянул обратно русалу, смотревшему на все действия широко открытыми глазами. Ну просто очаровательно. — Набери побольше воздуха и дуй внутрь. Только крепче держи, иначе улетит, — приказал Тэхён и стал смотреть на малька с весёлым блеском в глазах. Его жизнь ещё никогда не была столь увлекательна. Чонгук на полном серьёзе, отставив привычные шутки в сторону, начал надувать «шарик». Он дул, дул, словно его легкие были безгранично наполнены воздухом, а когда контрацептив достиг слишком уж невероятных размеров и лопнул — лопнул и Тэхён, взорвавшись в безудержном приступе смеха. Вскрикнувший же от испуга Чонгук смотрел на него крайне недовольно, глубокая галочка залегла меж его нахмуренных бровей. — Почему ты не сказал прекратить? — взъелся Чонгук, его глаза бросали в Тэхёна молнии. — Он лопнул! Как мы теперь будем с ним играть?! — Чонгук грустно смотрел, как свернувшийся в кружок латекс уплывал в мелкой ряби волн. Если даже Тэхён и хотел ответить — он не мог. Не мог прекратить хохотать, хлопая раскрытой ладонью по камню. — Да ну тебя, — проворчал Чонгук и брызнул прямо в лицо сирены водой. В такие моменты Тэхён думал, что потерял внутренний стержень и что Чонгук под его надзором совсем уж расслабился: то в воду за хвост утащит, то водой обрызгает. Что дальше? Сядет на его спину и будет плавать на нём? Тэхён думал, что это вполне возможная перспектива: сделай Чонгук свои просящие глазки, Тэхён его не то что на спину, на руки возьмёт.

***

— Неправильно, — сказал спокойно Тэхён и больно дёрнул Чонгука за волосы. Чонгук захныкал и исправился, кожу головы у него жгло. Пока он читал по слогам детские книжки, Тэхён возился в его волосах. И если раньше Чонгук думал, что Чимин заплетал туго, то теперь он изменил своё мнение — по сравнению с Тэхёном его брат относился к его волосам крайне бережно и аккуратно. — Я хочу сказать, что заплетаешь ты скверно, — пробормотал Чонгук, и Тэхён вновь больно потянул его за прядь волос. — А ты скверно читаешь, малёк. Так что не останавливайся и займи свой болтливый ротик реально нужными словами. — Да читаю я, читаю. Хоть Чонгук и ответил недовольно, читать ему нравилось. Даже если пока это и давалось с трудом. В любом случае слушать рассказы от лица Тэхёна было очень интересно. Чонгук ждал того момента, когда овладеет такими же навыками. Единственное, что пока не нравилось ему в чтении и что навряд ли когда-нибудь понравится, так это книги, что были слишком уж хрупкими. Чуть что — сразу рвутся, а если намокнут, то всё — конец. А ещё Чонгуку не нравилось ждать. Он по жизни был нетерпелив и сидеть без дела на камне, ожидая, пока вода с его тела не высохнет и он не сможет без проблем листать хрупкие тонкие страницы, его не устраивало. Только Тэхён и помогал не скучать, рассказывая о дальних просторах: суше, деревьях, соломенных домах и сёрфингистах. В такие моменты Чонгуку было до ужаса завидно, ведь он и сам, своими собственными глазами, хотел увидеть всё это. Но пока целью, которую он хотел достичь, было научиться читать, и он этим усердно занимался. Выходило у него, вроде бы, неплохо, даже если Тэхён и утверждал обратное. Чонгук остановился на слове «яблоко», когда на чернильных буквах появилось пятно. Одно, второе, третье. — Откуда здесь вода. Это ты брызнул? — спросил недоуменно Чонгук, недовольно смотря на то, как по страницам расползались тёмные кляксы. — Малёк, не глупи, мои руки в твоих волосах, — ответил Тэхён, подняв взгляд на быстро темневшее небо. Вероятно, назревала буря. Не один корабль мог сегодня пойти ко дну. — Это просто дождь. — Вода с неба?! — Чонгук оживился и, забыв о книге, резко сел и высоко задрал голову. Тэхён тяжко вздохнул и принялся заворачивать книжку в пакет, чтобы она не успела промокнуть, Чонгуку ещё нужно было её дочитать, в конце концов. — Ты так удивляешься, будто никогда не видел. — Я видел! Ну, частично. Я смотрел, как капли падали в океан, но я никогда не чувствовал их. Тэхён с лёгкой улыбкой наблюдал за тем, как беспечный Чонгук ловил ртом дождевые капли и удивлялся их странному вкусу, а точнее его отсутствию. — Это удивительно! — кричал он, смотря на Тэхёна огромными глазами. — Это физика, — возразил Тэхён. — Вода испаряется, поднимается вверх, а оттуда падает обратно вниз. — Было ясно, что Чонгук не собирался обращать на занудство Тэхёна внимание, предпочитая ловить капли ртом, как малая русалочка, и тогда сирена сказала:  — Это ты ещё снежинок не видел. — Снежинки? — Услышав неизвестное слово, Чонгук тут же навострил уши. — А что это? Жадная душа Тэхёна удовлетворенно запела. Как бы он не старался это отрицать, но ему нравилось внимание Чонгука к нему. Вероятно, даже слишком нравилось. — Снежинки образовываются в облаках, — начал медленно Тэхён, вспоминая прочитанное им. — Там, высоко в небе, вокруг маленькой пылинки образуется кристаллик льда. — «Из уродства в красоту», — думал Тэхён. — Кристаллы они… по форме как морская звезда с шестью лучами, поэтому и снежинка, соответственно, тоже. Кристалл медленно растёт, а потом падает вниз. Это и есть снежинка. Каждая из них отличается от другой, и говорят, что в мире ещё не нашли одинаковых. Чонгук был зачарован. Он не моргал и слушал Тэхёна с приоткрытым ртом. В его глазах читалось изумление. — Вау! А ты видел их, эти снежинки? — спросил он, его хвост нетерпеливо похлопывал по камню. — Один раз, — ответила самодовольно сирена. — Мне было интересно посмотреть на «Титаник». — Чонгук приподнял бровь, и Тэхён поспешил пояснить: — Самое грандиозное и огромное судно, которое когда-либо удалось потопить сиренам. Но на севере ужасно холодно — высунешься из воды и превратишься в льдинку. Однако это стоило того — снежинки были всё же очень красивыми. Они белые и блестящие, а ещё очень тонкие. На тебя похожи. — Такие же красивые? — заулыбался Чонгук и примкнул к Тэхёну близко-близко, носом касаясь носа. Сирена вообще заметила, что русалки были какими-то чрезмерно тактильными. Не то чтобы Тэхёну не нравилось, просто близость с Чонгуком заставляла его чувствовать себя слишком взволнованно. — Такие же хрупкие, — зубасто улыбнулся ему в ответ Тэхён, отчего лицо Чонгука вмиг стало кислым. — Да ну тебя, — ответил Чонгук своей коронной фразой, отстраняясь от Тэхёна с надутыми щеками. Дождь тем временем усиливался и нещадно бился об их тела. Чонгуку нравилось его чувствовать, он не мог сравнить это ощущение ни с каким другим, но оно определённо было приятным — то, как капли соприкасались с сухой кожей и чешуёй, беспрерывно тарабаня по телу. — Знаешь, у людей почему-то принято целоваться в дождь, — начал медленно Тэхён. От его слов Чонгука передёрнуло, а трепетное сердце замерло. — Они считают это романтичным. Что думаешь насчёт этого? — Ну… — Чонгук обратил свой взор на Тэхёна. От дождя его волосы стали темнее, практически такого же цвета, что и сгущавшиеся на небе тучи. Капли стекали по лицу, задерживаясь на длинных чёрных ресницах дрожащими каплями. Влага собиралась в углублении верхней губы, и Чонгуку было интересно, каково это — испить дождь оттуда. В целом, Чонгук видел Тэхёна таким каждый день — в конце концов они были окружены водой. Однако он понимал людей; понимал то, почему они считали дождь романтичным. Ведь сейчас капли с неба, сплошняком закрывавшие всё вокруг, падали в океан, и тот радостно встречал их, как давно заждавшихся гостей. От туч всё становилось темней, покрывалось тайной завесой, и под этим покровом хотелось творить что-то опасное и рискованное, надеясь, что тёмные облака спрячут от любопытных глаз. Молчание затянулось. Тэхён моргнул, и капли с его ресниц проворно поползли по щекам. Чонгуку хотелось дотронуться до них кончиками пальцев. — Ты когда-нибудь целовался под дождём? — задал вопрос Чонгук с замиранием сердца. По молодости Тэхён много с кем целовался, но в дождь ему не доводилось. Обычно в такую погоду ему хотелось быть одному, но сейчас, сидя на камне рядом с перламутровым глупеньким русалом, у него впервые не было желания страдать под аккомпанемент грозы. Когда он отрицательно помотал головой, ему показалось, что что-то в глубине глаз Чонгука сгустилось. Его первой мыслью было то, что в них отражались заволакивающие небо тучи, и когда он поднял глаза вверх, чтобы проверить и сравнить, его губ коснулся прерывистый вздох. Глаза его широко распахнулись, он быстро опустил голову вниз. Впервые за долгое время он чего-то испугался. Тэхён даже не успел понять, что происходит, настолько внезапно его губы мягко встретились с другими, и он не знал, был ли сам в этом виноват, так резко дёрнувшись, или же это всё Чонгук. Это не должно было происходить, но это происходило. Тэхён мог почувствовать чужую дрожь даже через незначительное соприкосновение. Он всё ещё не знал, кто был виновен в их поцелуе. Хотел ли этого Чонгук, или же он просто как всегда приблизился слишком близко, чтобы подтрунивать? Дразнить и говорить, как это так, Тэхён же такой старый и не целовался под дождём. А в итоге… В итоге губы Чонгука, согретые дыханием, были слишком тёплыми и мягкими, и Тэхён не хотел от них отрываться. Его голова непроизвольно наклонилась под нужным углом, губы зашевелились, углубляя поцелуй. Всё было замечательно до той поры, пока он не понял, что Чонгук напротив него не дышал, замерев каменным изваянием. С вероятностью в сто процентов Тэхён был уверен, что Чонгук забыл, как делать вдохи и выдохи. — Эй, дыши, — прошептала сирена, немного отстранившись и заглянув в лицо напротив. Щёки у Чонгука изменили оттенок и стали немного, едва заметно розовыми. Что было удивительно, учитывая, как давно Тэхён не видел румянца. С дрожащим не то всхлипом, не то хрипом Чонгук вдохнул. Его глаза были крепко зажмурены, а ресницы подрагивали. Когда Тэхён забеспокоился его состоянием и захотел было потормошить, отчитывая себя за неправильный выбор, Чонгук неожиданно резко примкнул обратно, его губы вновь легли на губы Тэхёна с осязаемой решительностью и напором. Когда Тэхён понял, что Чонгук хотел этого, внутри его грудной клетки разлилось щекочущее нутро тепло. Пальцы потянули русала за волосы и аккуратно приблизили, чтобы не ранить острыми когтями. Чонгук же, отвечавший на поцелуй робко и неуверенно, но одновременно с этим бойко, схватился подрагивающими пальцами за чужое стальное предплечье. Ему казалось, что он в любой момент может упасть в бушующую воду, если не будет держаться за что-то. Тэхён же был для него самой надёжной опорой. Дождь, казалось, сошёл с ума вместе с ними: капель было так много, что они обильно текли по их лицам, затекая в рот мимо неуверенно сплетённых языков. Волны бушевали, бились о камни и о хвосты, наполовину спущенные в воду. Океан ревел — ему словно не нравилось, чем эти двое здесь занимались; не нравилось, что они — абсолютно разные, едва ли в них можно было найти хоть каплю схожести — целовались, и это казалось им правильным. Чонгук не знал, где он и что делает. Было так много чувств, что он запутался в них. Из всего он мог различить только песню, что звучала в его голове. Томное и тихое пение без слов — просто звуки. Он не знал, что это, но отчаянно стремился к её источнику. Ему хотелось больше, ему хотелось, чтобы она стала громче, чтобы он приблизился к ней и услышал её более отчетливо. И он тянулся к Тэхёну за ней, а тот не противился, и чарующий голос — голос сирены — в голове Чонгука и правда становился отчетливей. А потом в один миг магия разрушилась и произошло сразу несколько вещей: Чонгук по неосторожности укололся о зуб Тэхёна губой, пустив из неё кровь, и в тот же момент небо украсила огромная сверкающая разъярённая молния, прошедшая между их лицами, будто Зевс присоединился в решении Посейдона разъединить их. Чонгук резко отпрянул. По его подбородку бежал алый ручеек; ноздри Тэхёна расширились, зрачки налились чернотой, когда он смотрел на неё. Кровь Чонгука пахла сладко, он хотел наклониться к нему и слизать её, попробовав на вкус. Но Чонгук, неестественно красный Чонгук с широко распахнутыми глазами не дал ему осуществить желаемого, пролепетав быстро и боязно, прежде чем шустро ускользнуть в воду: — Уже п-поздно… Мне пора домой. И он уплыл, прощально махнув плавником, оставив после себя лишь светлый отпечаток хвоста на камне, куда ещё не успели добраться дождевые капли. Но и тот вскоре исчез. На скалах, о которые яростно бились волны, остался лишь Тэхён. Капля алой крови, упавшая с губы Чонгука — единственное яркое пятно среди массы серого — извилисто катилась вниз, стремясь окунуться в океан. Сирена поймала её пальцем прежде, чем та успела уйти за своим владельцем. На вкус она была сладкой. Тэхён ненавидел это.