***
— И чем же бедная лазанья так провинилась? Любопытствует миссис Чхве, глядя некоторое время на то, как её милый мальчик нещадно ковыряется вилкой в своём ужине. Он пришёл пару часов назад, тут же искренне извиняясь перед ней, а после они вместе готовили, смеясь и непринуждённо разговаривая. Но, когда тема плавно перелилась на отношения и вопрос о том, с кем и где ночевал Чимин, он свесил нос над тарелкой, замолкая. — Ничем, — бурчит почти сам себе тот, продолжая превращать еду в настоящее месиво, — просто представляю вместо неё кое-чье лицо. — Та-а-ак, — по-доброму протягивает женщина, отставляя от себя тарелку, — и чем же, тогда, этот кое-кто провинился? — Почему он назвал меня невыносимым?! — возмущается в сердцах ангел, а после дуется, выпячивая губки: — Я ведь очаровательный! А он, здоровый имбицил…! Договорить ему не позволяет раздавшийся вдруг дверной звонок. От неожиданности они вдвоём вздрагивают, а женщина аж ойкнула, начиная вслух приговаривать: неужели, она кого-то приглашала и забыла? Чимин уже подбегает к двери и наспех открывает её. А, увидев, кто за ней стоит, то тут же судорожно выдыхает и резко машет ею, пытаясь закрыть. Чёрный лаковый ботинок препятствует двери захлопнуться, а после, вообще не приложив усилий, ногой же и распахивает её вновь. — Как грубо, — спокойным тоном говорит пришедший, — захлопывать дверь прямо перед носом гостя. — Какого ещё гос…?! — снова не успевает возмутиться Чимин, только теперь его перебивает миссис Чхве. Она вышла в коридор и застала картину, как мальчишка крепко держит дверь, стараясь закрыть её, но в этом ему препятствует нога незнакомца на пороге. Очень красивого и сексуального незнакомца, к слову. Но что-то в нём кажется всё же знакомым. — Батюшки, — хлопает она в ладоши, — Чим, чего ж ты не пускаешь этого милого молодого человека? — Милого?! — вскрикивает ангел. — Ох, благодарю, — расплывается в широкой улыбке Чонгук, больше не церемонясь, распахивая дверь и входя внутрь, отодвигая возмущённого мальчишку в сторону. Он подходит ближе к женщине и, учтиво поклоняясь, отдаёт ей в руки бутылку дорого вина и декоративную корзину со сладостями. — Это для вас, уважаемая миссис Чхве, — всё ещё улыбается Чонгук своей невозможно прекрасной улыбкой, отчего та просто тает, смущённо приговаривая «не стоило». Дьявол самодовольно хмыкает и на пятках разворачивается к негодующему Чимину. Взяв его ладошку в свою руку, он галантно её целует в тыльную сторону, протягивая ему небольшой, но невообразимой красоты букет. — А это для тебя, мой прелестный цветочек. Ладно, да — у Чимина сердце не просто ёкнуло. Оно сделало несколько сальто туда и обратно, ударилось о рёбра и встало на место. Его щёчки покрыл милый юношеский румянец, а сам он непроизвольно, даже из безысходности, берёт в свободную руку букет цветов. — А? — хлопает ресничками миссис Чхве, кажется, отойдя от чарующего впечатления мужчины, что сейчас клеит свои ласты к «её» ребёнку. — Вы хотели пригласить меня пройти, да? — выпрямляется Чонгук, сверкая тёмными удивительными глазами. — Ах… — немного теряется та, но его обаянию сложно устоять. — Конечно-конечно. Сейчас я поставлю чай. Проходите. Как только женщина скрывается за поворотом, то Чимин, на удивление дьявола, начинает бить его тем же букетом и причитать, смешно при этом пыхтя. — Уходи, противный! — А твоей маме я нравлюсь, — непринуждённо произносит тот, заставляя мальчишку вспыхнуть ещё больше. — А мне — нет!!! — Такой маленький, а столько шума, — наигранно выдыхает Чонгук. После нескольких ударов ему это надоедает, и он слишком быстро перехватывает его руки в свои, впечатывая его тело в стену, прижимая своим. Он усмехается его вскинутым бровкам и рвано целует, сразу же углубляя язык, проходя им по его дёснам. Мужчина ставит колено меж ног ангела, надавливая на пах, выбивая сладкий стон из пухлых губ, что он терзает своими. Чимин не хочет, но по какой-то глупой причине и никому не нужной гордости сопротивляется. Он вдруг кусает его за нижнюю губу, отчего Чонгук шипит, слегка отстраняясь. Он подхватывает изящными длинными пальцами его подбородок, тем самым поднимая голову и заставляя смотреть на себя. — Ангелок, это напоминает мне начало наших отношений, — усмехается он прямо в поцелованные губы. — Ты был таким же строптивым и дерзким. — А ты как был, так и остался гадкой, приставучей пиявкой! — пыхтит мальчишка. — Да, — согласно кивает тот, — прицепился к тебе так, что теперь никто не сможет оторвать меня от тебя. Искренность и преданность в тёмных глазах вынуждает Чимина ощутить трепет внутри и лёгкое покалывание на кончиках пальцев. Так приятно от этого, что сдержать улыбку не получается. Чонгук наклоняется за своим очередным поцелуем, но голос женщины, зовущей их, препятствует этому. Он грубо ругнулся, отчего получил пухленькими пальчиками по губам, и закатил глаза. За столом обстановка между мужчиной и миссис Чхве была непринуждённой, такой лёгкой, будто бы они являлись хорошими приятелями. Первый всегда находил общие темы и что сказать, как рассмешить и войти в доверие. А вот Чимин сидел словно не с ними, прожигал глазками дьявола, удивляясь про себя его актёрским навыкам. — Чонгук, — уже почти что неофициально обращается к нему женщина, — так какие у вас намерения насчёт моего дорогого Чимини? — Только самые святые и добрые, миссис Чхве, как и вы, — лучезарно улыбается дьявол, отчего мальчишку передёргивает то ли в возмущении, то ли в иронии его слов. — Ах, вы так галантны, — усмехается та, после подмигивая Чимину, шепча ему: — Редкий экземпляр ты себе отхватил, милый: красивый джентльмен! Таких мужчин уже точно не осталось. — Конечно, только этот экземпляр стар, как мир, — бурчит ангел, поглядывая на озорные огоньки в дьявольских глазах. — Что-что? — переспрашивает миссис Чхве. — Он говорит, что знает это и очень меня любит, — влезает Чонгук с ухмылкой на губах. А Чимин давится любимым чизкейком, принесённым гостем. Он весь красный становится и глаза опускает, ощущая, как горит личико. Слово «любит» слышать от этого мужчины было так… чувственно. И правильно. И необходимо. Только он встречается с ним взглядом, как тут же в смущении отводит свой, доедая десерт. В следующий раз он уже закашливается, когда Чонгук говорит, что «украдёт Чимини на этот вечер, а может и на ночь… и на весь следующий день». И в следующий момент Пак чувствует свою ладошку в горячей большой, так нежно сжимающей, а его самого выводят из дома. — Ты в курсе, что кража ангелов незаконна? — смешно фыркает он. — Я и есть закон, милашка, — спокойно говорит он, рывком приближая его к себе, обхватывая талию. — К тому же, ты мой ангелок. Мой до конца веков. — Ухх, так долго, — хихикает Чимин, накидываясь на шею мужчины, сцепляя ручки в замке, — как бы ты мне не надоел… Чонгук выразительно изгибает бровь, а желание отшлёпать мальчишку возрастает с каждым его «невинным» взмахом пушистых ресничек. Он опускает ладонь ниже пояса, на упругий зад, и с собственнической манерой сжимает, чуть оттягивая половинку. — Шучу! — взвизгивает Чимин, подпрыгивая на месте, но не отстраняясь. — Ты скоро дошутишься, детка, — хмыкает тот, всё же с силой шлёпая его по одной ягодице. Как же заводит этот тон с хрипотцой, опасные огоньки в манящих глазах и рука, держащая по-хозяйски аппетитную попку. Ангел всё же нарывается, вспоминает слова своего лучшего друга, своей семьи, Тэхёна: «Малыш, ты понимаешь, что в твоих руках его яйца? Главное держи их и не отпускай, ведь этот дьявол тебе весь мир к ногам положит». Но Чимину не нужен весь мир. Достаточно лишь одного этого мужчины рядом. И кто ж знал (точно не ангелок), что Тэ говорил это образно… Чимин со всей своей какой-никакой, но силой сжимает пах мужчины, давя на его возрастающее возбуждение. Дьявол давится воздухом от неожиданности, удивлённо выпячивая глаза. — Ч-что? — как-то даже смущается мальчишка, растеряв весь свой порыв решительности. — Я… Тэ-Тэ говорил, что своего мужчину нужно держать за яйца… Вот я и… да. Ангел стыдливо краснеет и быстренько убирает ладошку с твердеющего бугорка. А Чонгук просто смеётся со своего мальчика, воспринимающего такие вещи всерьёз. Он гладит его по голове, взъерошивая блондинистые волосы, после крепко обнимая в порыве сильных чувств. — Может, подержишь их своим прекрасным ротиком? — Извращенец, — миленько давит смешок тот, утыкаясь носом в его шею. — Но я подумаю. — Ты такой очаровательный, — шепчет Чонгук, прикладываясь губами к виску, ведя губами дальше к уху, лизнув его по хрящику. — Но это не значит, что мне не хочется грубо вдалбливать тебя в кровать и выбивать из твоих губ стоны.***
Чимин старательно ведёт по твёрдому стволу язычком, вбирая головку и причмокивая. Дьявол откидывается на спинку кожаного дивана в его кабинете, судорожно выдыхая. Между его раздвинутых ног стоит на коленках самый сексуальный, желанный и прекрасный мальчишка, что так вызывающе изгибается в пояснице. Одной ладошкой он упирается в мощное накаченное бедро, пальчиками другой сжимает основание члена, заглатывая его почти полностью. Чонгук низко стонет, опускает руку на макушку ангела, гладит сначала, а после сжимает его волосы в пальцах, начиная вести его голову вверх-вниз. Он всё ускоряется, непроизвольно пытается и тазом двигать, трахая разгорячённый ротик. Ангел уже две руки поставил на сильные бёдра, жмурясь от боли в горле и перебарывая рвотный рефлекс из-за размера члена. Зато Чимин слышит гортанные стоны дьявола и радуется, что делает ему приятно. Тот уже некоторое время просто оттягивает светлые мягкие волосы, позволяя ангелу заглатывать самому своими непростительно пухлыми губами и юрким язычком облизывать выпирающие венки. — Давай, детка, — хрипло выдыхает Чонгук, чувствуя, что близок к разрядке, — быстрее… ещё… И он останавливает резкие движения мальчишки, задерживая его за волосы, с громким стоном кончая в ротик. Чимин немного давится, а часть спермы попадает и на его лицо. Он обмякает на полу, и его коленки больше не держат — сводятся вместе, отчего он плюхается на задницу. Кажется, Чонгук сам задыхается от такого ангела. Послушного, порочного, но в то же время невинного и святого. Тот сглатывает белую жидкость, зная, как его мужчина это любит и приоткрывает опухшие и покрасневшие губки. По их краешкам ещё блестит сперма, она стекает и по подбородку, и по щеке. Чимин тянет ручки к дьяволу, который моментально подхватывает его, поднимая с пола, и размещает на своих бёдрах. Своей же скинутой в порыве страстного поцелуя рубашкой он бережно вытирает остатки своего семени с личика напротив. Он прислоняется губами к выступающим ключицам, оставляя на них влажные дорожки. Одна рука обнимает за талию, другая подбирается выше и в пальцах прокручивает чувствительный сосок, заставляя мальчишку закусить губу. — Ты у меня такой чувствительный, — опаляет дыханием шею, на которой оставляет свои метки. — Не терпится связать тебя и хорошенько выпороть, мой сладкий. У ангела от этого мурашки бегут по коже в предвкушении, и он растягивает губы в игривой улыбочке, не скрывая возбуждения снизу и похоти во взгляде. Чимина трясёт. Трясёт от испытываемых ощущений, когда сильные руки связывают его. Верёвки из джута так приятно натирают кисти и лодыжки, соединяя их вместе, тем самым заставляя тело сексуально прогнуться. Эти кнуты перетягивают грудную клетку, идут дальше по плечам и на спину, где и соединены руки, составляя красивую картину из сплетения верёвок. Мальчишка взволнованно выдыхает, когда одна петля затягивается туже на спине, заставляя мальчишку непроизвольно выгнуться в пояснице. При этом изящные пальцы Чонгука никогда не переставали гладить свободные участки кожи, задевая иногда джутные верёвки, пуская электрические заряды по всему телу. Мужчина касается его нежно, плавно ведёт подушечками пальцев по юношеской коже, в то время как верёвки пережимают прекрасное тело, не позволяя ему двигаться. — Как же ты изящно смотришься в «этом», крошка, — шепчет мужчина, выпрямляясь на кровати и разглядывая свою работу с нескрываемым обожанием. Под «этим» он имел в виду эстетично переплетающиеся верёвки в узорах, являя эротическую картину. При дыхании ангела грудная клетка вздымается и жгут перетягивает её больше. От необычных ощущений внутри всё трепещет, а сердце заходится в бешеном ритме. Тело будто бы и не его вовсе, оно до безумия приятно ноет и болит. А когда Чонгук наклоняется и целует спину, опускаясь ниже и ниже, прикусывая выпяченную попку, то Чимин стонет от контраста чувств: влажных поцелуев и сухих верёвок на коже. Эмоции зашкаливают, когда пальцы мужчины обхватывают его аккуратный возбуждённый член, начиная водить по нему, поцелуями теперь покрывая острое плечико. Чимин извивается и открывает рот, издавая протяжённый, такой заводящий стон, что дьявол непроизвольно вгрызается страстным поцелуем, вбирая в себя этот стон. Его собственный член отзывается уже давно на искушённо связанного мальчишку, желая войти в него, ощутить горячую узость и сойти с ума окончательно. Не прекращая надрачивать своему мальчику, он хватает с тумбочки ароматное масло, что было здесь зажжено со специальными палочками для вкусного запаха, и разливает на выпяченную попку. — Ч-Чонгук~а… — скулит ангел под манипуляциями своего искусителя. — Чонг…гук, агх! Он закатывает глаза от удовольствия и срывает горло, когда его хватают за связку верёвок на спине, связывающие запястья и тянут на себя, одновременно входя на половину в не до конца растянутое колечко мышц. — Потерпи, мой маленький, — судорожно хрипит Чонгук, сдерживаясь из последних сил. Член углубляется до основания вместе с чарующим стоном мальчишки под ним. Дьявол сжимает в ладони сильнее верёвки и тянет на себя, отчего весь джут стягивается и приносит юношескому телу невообразимое удовольствие. Чонгук рычит и делает резкий глубокий толчок. После ещё один и ещё. Он срывается на дикий темп, выбивая скулёж из открытого рта, из уголка которого стекает слюнка, а глаза закрываются от бессилия и чертовски огромного наслаждения, прежде не испытываемого. Его горло уже дерёт от криков, сознание почти что покидает его, а коленки уже натёрлись от того, как жёстко его трахают, но тело наливается приятными ощущениями и желанной болью от джутных верёвок, сковывающих движения. Последние толчки рваные, грубые, и Чонгук кончает внутрь, стоня в унисон с обмякшим мальчишкой. Чимин тяжело дышит, приходя в себя после ощутимых эмоций. Рядом опускается мужчина, медленно принявшийся развязывать путы и высвобождать затёкшее тельце. — Ты как? — беспокоится дьявол, аккуратно поглаживая его синяки, понимая, что всё же перестарался. — Больно? — Кажется, я чуть не потерял сознание… — ослаблено произносит тот, позволяя Чонгуку подмять себя под свой бок и прижать ближе, — … от удовольствия. Мужчина хрипло усмехается, не отрывая глаз от своего обворожительного ангелочка. А Чимин тает от нежных ласк и его преданного взгляда. Кажется, мальчишка ещё не до конца осознаёт, насколько же сильную власть имеет над ним. Что одно только его слово — дьявол все Небеса для него свергнет, людской мир на колени поставит и Ад ему подарит. Ангелок просто влюблённо улыбается, щекой трётся о руку Чонгука, положив его себе под голову вместо подушки. — Тэ-Тэ и Юни женятся в конце месяца, — вдруг говорит он. — У них будет красивая свадьба. — И что? — изгибает бровь Чонгук, как вдруг переводит тему на вопрос, давно интересующий его: — И почему ты всех называешь мило, но не меня? — Нас с тобой приглашают — вот что, — а после закатывает глазки: — Потому что ты не милый. Красивый и сексуальный, но не милый, — успевает он добавить прежде, чем тот возмутился бы. Чонгук на это лишь фыркает, зарываясь носом в густые светлые волосы. — Да и тебе же не нравятся все эти милости! — Эй, это ты сделал меня таким! — каким-то обиженным голосом произносит дьявол. — Я был непробиваемой скалой, а ты превратил меня в размякшую губку. — А по-моему ты непробиваемая губка, — Чимин забавно посмеивается. — Уж скорее размякшая скала, — бурчит другой. Некоторое время они лежат в молчании, дыша в унисон и поглаживая друг друга, пока мальчишка вновь не напоминает о свадьбе его самых близких друзей. — Кроха, я не думаю, что мне стоит идти. Я вряд ли впишусь в вашу ангельскую секту… — Ну пожалуйста, — найдя в себе силы пошевелиться, Чимин, немного кривясь от боли в мышцах, поворачивается к мужчине лицом, умилённо выпячивая нижнюю губу, — я не хочу идти туда без тебя. — Нет, — всё же стержень внутри у дьявола крепок и непоколебим. — Гук~и-и-и, — хлопает медовыми глазками, — пожалуйста-пожалуйста, мой Чонгуки… Возможно, стержень мужчины всё же не так крепок и очень даже поколебим. Но один лишь только маленький ангелок способен на такое. Лишь только Чимину поддаётся страшный внутренний зверь Чонгука, который стал для него всем. Просто его Богом стал сам дьявол. — Ты — подобие Рая, — тихонько напевает мужчина, убаюкивая сопящего мирно в своих объятиях своего ангелочка, заправляя блондинистую прядку за ухо. — Это всё, что мне нужно. Это есть в тебе, это я нашёл в тебе... И пускай почти что с самого создания мира была война между ангелами и демонами, пускай они разные, как вода и огонь, свет и тьма, но они вместе. Они дополняют друг друга и больше не могут порознь. Теперь они — одно целое. Ведь в этом мире ангелы не всегда святые, а демоны не всегда плохие. В каждом заложено начало как плохого, так и хорошего. Необходим баланс добра и зла для равновесия в мире. И этот баланс опасно разрушать: невозможно быть только плохим или только хорошим. В каждом есть порок, даже в маленьком и невинном ангеле. И в каждом есть добродетель, даже в кровожадном и злобном дьяволе.