Эльфийские сказки

       Вечер вечного лета. Сонное мерцание ранних огней в окнах, тонкий аромат спелых яблок в остывающем воздухе, ускользающие воспоминания о долгом, полном самых разных событий дне.       Бесшумно распахнутая калитка — петли заботливо смазаны хозяйской рукой — и извилистая дорожка, уходящая вглубь тенистого сада…       Едва Кано шагнул под сень раскидистых деревьев, как на нём повис маленький Турко, которому надоело играть одному в саду. Макалаурэ с улыбкой подхватил малыша, но братишка, обвив шею старшего руками, потребовал поднять ещё выше! И Кано со смехом усадил Турко к себе на плечи.       В таком виде братья и предстали перед бабушкой. Ненарэль оглядела внуков с ног до головы и… отправила в купальню. Когда они вышли оттуда, уже переодетые в чистое, феанариони ждал накрытый к вечерней трапезе стол на открытой веранде.       Быстро переглянувшись, оба потянулись к чашкам с десертом.       — А повара во дворце дедушки Финвэ совсем не умеют его готовить… — зажмурился от удовольствия Тьелкормо. Польщённая похвалой Ненарэль с улыбкой махнула рукой:       — Не выдумывай! — но вслед за младшим и Кано с жаром заверил бабушку, что у неё самый лучший десерт на свете.       Когда из-за деревьев сада показался вернувшийся из мастерских Аулэ Махтан, Макалаурэ поднялся со своего места, приветствуя деда, а Турко тут же стал просить рассказать сказку.       — Наконец-то мы снова вместе, мельдо, — Ненарэль встала из-за стола навстречу мужу и обняла его, вдыхая родной запах угля и окалины. В вечернем полумраке оба, медноволосые, стоя рядом, продолжали гореть от радости ярко-рыжим огнём:        — Тьелко, какие сказки можно просить у усталого мастера?       — Бабушка, тогда ты расскажи! А ты знаешь страшную-престрашную? — Турко залпом допил сок и продолжил: — Если мне понравится, то обещаю сразу пойти спать!       Кано с улыбкой поглядывал на Тьелкормо. И откуда у братика столько сил, чтобы целыми днями вовлекать всех, кого захочется, в свои игры? Маленький, а такой хитрец — «если сказка понравится»… У самого Макалаурэ после долгого дня уже понемногу слипались глаза, и он редко отрывал их от чаши с ароматным взваром. Ему нравилось иногда заглянуть к родителям аммэ вот так, без приглашения, зная, что ему рады и готовы дарить заботу. Как только домашняя разноголосица — рабочие споры, беседы гостей, громкий смех учеников отца и матери — начинала утомлять, Златокователь приходил к бабушке с дедом, готовясь до поздней ночи слушать невероятные истории. Недаром прозванный Лисом Махтан рассказывал их с совершенно серьёзным выражением лица — каждый раз было до конца непонятно, где правда, а где вымысел.       — Ловлю тебя на слове, маленький пострел, — бабушка принесла из кухни тарелку с ужином для мужа, вновь села за стол, и Тьелкормо тут же перебрался к ней на колени. Ненарэль поудобнее устроила младшего внука и бросила быстрый взгляд на мужа:        — Страшную хочешь? Я начну, а ты, мельдо, если что, поправляй меня.       Сармо согласно кивнул в ответ, приступая к трапезе, а Кано собрал со стола опустевшие чаши с десертом.       — Когда мы шли в Благой край, много препятствий встало на нашем пути. Дремучие леса, высокие горы и быстрые реки… — начала бабушка, слегка покачиваясь в такт сказу.       Вернувшийся из дома Макалаурэ присел рядом и поднял к губам флейту. Послушав, как бабушка перемежает певучие слова паузами, подстроился под ритм повествования и повёл тихий загадочный мотив.       — Но страшнее любых бед, что ждали в дороге и грозили разлучить нас друг с другом и нашими родными, была Тьма. Она тянулась к путникам сотнями рук и следила тысячью глаз, — подал голос Сармо.       — Не страшно! — помотал головой Турко. — Не пойду спать!       — Не торопись. Это присказка, не сказка. Сказка будет впереди. Среди квенди было много охотников, которые каждый день уходили в тёмный лес, чтобы добыть еду для оставшихся на стоянке мастеров и жен с детьми. Но и жены не сидели сложа руки в ожидании добытчиков. Они копали коренья, приносили хворост для костра и помогали тем, кто мастерил копья и наконечники стрел, лепил горшки и красил шкуры… Детям было строго-настрого запрещено отходить от стоянки, потому что очень часто в холодной мгле мгле вокруг костров с жутким воем проносились чёрные тени, — как ни в чём не бывало продолжила Ненарэль.       «Турко, тебе не страшно, потому что ты ещё малыш, — тем временем думал Кано, вторя мелодией словам бабушки. — Я взрослый, сто раз слышал такие истории, и то мне страшно…» Но Макалаурэ понимал, что их, конечно, не хотят напугать — скорее научить чему-то.       — Тьелко, я бы тебе шагу не дал сделать от стоянки, — все-таки не выдержал Златокователь, на пару ударов сердца прекращая играть.       — Да я бы взял из костра горящую ветку и по мордам их, по мордам! — расхрабрился Турко, подпрыгивая на коленях бабушки и яростными взмахами рук показывая, как сражается с гнусными тварями.       — Тише, Тьелко, тише, — попыталась его успокоить бабушка, а Сармо бесстрастно придвинул к себе кубок:       — Мастера делали красивые вещи не только для себя, но и для других квенди. И однажды поехали они меняться с племенем татьяр, а дочь одного из охотников попросили присмотреть за маленьким сыном соседей-мастеров.       — И не вспомнить теперь, что смогло отвлечь вендэ… — Ненарэль вздохнула так, что стало понятно: и дочь охотника, и сына мастера бабушка не выдумала, а знала сама. — То ли девочки принесли ей на обмен разноцветные камешки, то ли она сама сбегала в свою палатку за пёстрыми пёрышками, да только исчез от костра соседский малыш. Бросилась искать его вендэ — всех обежала, никто не видел ребёнка.       — Вот глупая девчонка! И где она теперь будет его искать? — возмутился Тьелкормо, а бабушка лишь с грустью улыбнулась в ответ.       — Ты не прав… Не было в том вины дочери охотника, — усмехнулся Сармо. — Улундар хитростью заманили ребёнка в лес, превратившись в серых зайчат. Пушистые зверьки сначала дали маленькому квендо себя погладить, стали весело скакать вокруг, зовя поиграть. И вот уже сын мастера возжелал взять одно из ласковых созданий на руки, чтобы показать находку остальным детям. Умайар крутились у ног, но поймать себя не давали, убегая всё дальше и дальше в лес. Как только малыш оказался в густых тенях леса, улундар стаей накинулись на него, вцепились длинными когтями…        — И съели?.. — Тьелкормо во все глаза уставился на деда. Тот умолк, неспешно, маленькими глоточками смакуя ароматный взвар, а когда повисшая тишина стала совсем невыносимой, продолжил:       — Нет, не для того заманивали маленького квендо в ловушку. Не на ужин он предназначался. Повелел своим тварям владыка Тьмы выискивать по всей земле искусных мастеров или детей мастеров, дабы склонить эрухини творить во благо Зла. Посадив ребёнка в ловчую сеть, помчались улундар на север, во владения Тьмы.       Внук притих, живо представив себе похищение и торопливый бег умайар во тьме, а дед кивнул жене, и Ненарэль вздохнула:       — Быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Всю стоянку обежала вендэ, но не нашла соседского сына… Недоглядела… А раз недоглядела, нужно идти да искать малыша в тёмном лесу. Припоминая, чему отец-охотник научил, нашла на одном кустике сломанную веточку, на другом… Так и побежала дальше по следам умайар.       — И она не боялась, что её тоже схватят? — вновь опустил флейту Кано.       — Боялась, как не бояться… Но страх навеки потерять чужое дитя был того сильнее, — нолдиэ положила ладонь на плечо музыканту, чтобы немного успокоить его, а другой рукой прижала к себе Тьелкормо. — А ты что замолк, неугомонный? Подрастёшь — поймёшь: едва кто-то устаёт бояться, как смелости у него начинает прибавляться…       — Маленький квендо времени даром не терял. Когда пушистые зверьки превратились в рычащих тварей и потащили его прочь от родных, малыш испуганно заплакал. Но слезами улундар не разжалобишь — те лишь прибавили бег. И сын мастера стал тихонько ослаблять путы, которыми его связали, — горько усмехнулся Сармо, а Тьелкормо обрадованно встрепенулся:       — Деда, он сбежит и спасётся?       — Не спеши, торопыжка. Путь на север даже для умайар неблизкий, вот и остановились они у переправы отдохнуть. Тут маленький квендо попросился воды попить. А пока пил, снял узорный поясок, что вышила ему мать, да завязал на ветке ивы.       — А твари его точно не сожрут? — вновь озадачился Тьелкормо.       — Нет, малыш. Велено было доставить сына мастера живым и невредимым…       — Сармо, ты забыл про ошейник, — как-то разом погрустнев, проговорила бабушка. Заметив, что муж не хочет об этом рассказывать, Ненарэль прибавила: — Твари заметили, что путы стягивают маленького эльда не так немилосердно, как прежде, и страшно разозлились. «Тогда привыкай к ошейнику, будущий раб Владыки…» — прошипел один из них и надел на пленника…       Тут рассказчица поняла, что дети давно смотрят на нее удивлённо, и немного срывающимся голосом объяснила:       — Такую широкую железную полосу с шипами по краю. Эльдар для тёмных как непокорные звери… Да что-то я заговариваюсь, милые. Разве бы был для сына мастера помехой несчастный кусок металла?       Тут братья, не сговариваясь, облегчённо вздохнули.       — Бежит вендэ по лесу, и вдруг — что за диво? — за деревьями будто пламя разгорается, а дым глаза не застит… Подошла ближе эльдэ, и возникла перед ней сотканная из чистого пламени дева. От дыхания её веяло жаром, а глаза сияли, как цвет Лаурелин…       — Прямо, как аммэ после кузницы, — хихикнул Тьелкормо и заслужил укоризненный взгляд Кано, снова начавшего играть на флейте.       — «Вижу я, что ты не просто так решилась одна идти к чёрным скалам, — промолвила майэ, а вам ли не знать, что то была именно она. — Как же быть во мраке Севера без живого огня? Вот, прими от меня в дар кремень и используй, когда станет тяжелее всего…»       Но вендэ испуганно убрала руки за спину, боясь коснуться раскалённой добела ладони: «Благодарю тебя, но атьо строго-настрого наказывал не брать ни у кого дары!» — и напрямик бросилась через чащу, лишь бы не видеть больше это жуткое создание…       — Маленький квендо был готов потерпеть ошейник, лишь бы тёмные твари не заметили его оставленный пояс, — вдруг раздался голос деда. — Те продолжали бег, словно подгоняемые кнутом владыки Тьмы. Чем дальше на север, тем меньше неба виднелось за ветвями больных, скорченных в три погибели деревьев, а кое-где, заставляя даже чудовищ фыркать от омерзения, свисали над дорогой липкие нити паутины…       — Новое чудо повстречалось эльдэ: орешник с девичьим лицом, раскинувший над пригорком тонкие руки-ветви. Зашелестев листвой, он склонился к дочери охотника и внимательно её оглядел, блестя глазами в расщелинах коры. «Пусть голод не помешает тебе завершить благое дело, — наконец заговорила лесная майэ. — Собери немного моих плодов, не съешь сама — так другу дашь».       Не поверила её доброте квэндэ: «Не приму я и твоего дара, хоть и благодарю тебя. Прощай!»       — А маленького квендо улундар уносили всё дальше, будто к самому краю мира, и всё ближе были чёрные скалы, окружавшие владения Тьмы — подхватил дед, заметив, как внимательно слушают внуки. — Но всему приходит конец — даже умайар могут утомиться. Они неслышными тенями проскользнули в одну из расселин в скалах, чтобы улечься на отдых.       — Твари себя пожалели, а вендэ - нет, — не без торжества заметила бабушка. — Хоть лицо её было исхлестано ветками, она не побоялась к тому же изрезать ноги прибрежной осокой, лишь бы добраться до реки. А там девочку ждала награда - поясок малыша, наскоро завязанный на ветку ивы. «Нет у меня для тебя дара, отважное дитя, — пропел бурливый речной поток, когда вендэ наклонилась испить водицы. — Лишь одним могу я тебе помочь: слуги Тьмы пробегали здесь совсем недавно и отправились вверх по моему течению». Прижала к сердцу ладонь девочка и от души поблагодарила и речного духа, и друга за то, что додумался оставить знак. А переходя реку вброд, подарила водному майа свой самый любимый браслет с разноцветными камешками.       — Когда добежала дочь охотника до чёрных скал, позвала она осанвэ сына мастера. Откликнулся ей квендо, но запретил даже близко подходить к пещере, где отдыхали твари. Крепко держал его железный ошейник, — покачал головой Сармо. — «Уходи! Иначе схватят тебя. Утащат нас двоих в рабство к владыке Тьмы».       — Да как она убежит, если уже нашла малыша! — возмутился Тьелкормо.       — Гляди-ка, Сармо, наши гости всё не спят, — мягко улыбнулась Ненарэль, а Макалаурэ выдал на флейте бравурную трель, чтобы немного успокоить братишку.       Тем временем бабушка с благодарностью кивнула мужу, который успел сходить в дом и вынес богато вышитую накидку. Когда тёплая ткань легла на плечи Ненарэли, она куда более весело повела сказ дальше:       — Горячо возразила неразумному малышу вендэ. Не зря она проделала такой долгий путь, чтобы одной вернуться обратно. Крепко зажмурился малыш и, вспомнив отцовские слова, обратился с песней к железу, что стягивало его горло. А девочка в это время попросила водного духа усыпить пением злобных умайар. Река зажурчала громче, убаюкивая улундар. От заветных слов ошейник послушно соскользнул с шеи ребёнка и освободил сына мастера.       — Тихо. Очень тихо прошёл квендо мимо спящих тварей. Каким же долгим показался ему путь из расселины! Но вот он увидел свет звёзд, а отважная вендэ кинулась навстречу беглецу… — Сармо остался стоять за спиной жены, положив натруженные за день руки на плечи Ненарэль.       — Тут вендэ крепко сжала ладошку несмышлёныша в своей и потянула прочь от чёрных северных скал, от Тьмы, от плена… Да только хозяин ошейника почуял, что кто-то одолел его чары, потянул носом воздух, как хищный зверь…       — И вскочил на лапы, яростным рыком будя всю стаю. Улундар быстрее ветра вылетели из пещеры и бросились в погоню за беглецами.       — И почему глупенькая вендэ не взяла кремень! — возмутился Тьелкормо, во все глаза глядя на бабушку. — Вот как бы развели они костёр да испугались бы злобные твари его света!       — Тихо, тихо! Слушай, что было дальше, — покачал головой дед. — Очень скоро настигли смелых квенди.       — Догнали-таки, — в непритворном отчаянии пробормотал Кано, хоть он и знал эту сказку наизусть. Братик сжал кулаки: он не простил бы сказке плохого конца.       — Но вновь помог маленьким храбрецам водный майа. Подхватила на закорки сына мастера дочь охотника и смело шагнула на камни, чтобы перейти реку. И как только дети оказались на другом берегу, ушёл под воду брод и гневно взвыли тёмные твари, — напевно продолжила Ненарэль.       — А от орешника улундар тоже попало? — засмеялся от радости Тьелкормо. Кано, почувствовав прилив сил, заиграл так, будто его музыка могла поторопить юных эльдар.       — Верно, малыш, — усмехнулся дед. — Дети побежали по лесу, а умайар вдоль берега - искать переправу. Быстро бегают квенди, да улундар ещё быстрее.       — Нагнали беглецов, да не тут-то было! Полные горсти орехов нарвали дети, горячо поблагодарили орешник, и разрешило им дерево спрятаться на самой вершине. Не заметили их улундар, повернули назад - след искать. Слезли беглецы с дерева и побежали домой.       — Но оглянулись прислужники зла и вновь погнались за детьми: не хотелось им упускать такую лёгкую добычу.       — Однако орешник так отходил их ветвями да забросал плодами, что громко завизжали чудовища от боли и злобы.       — Насилу вырвались, но погони не прекратили. Вот ещё немного — и схватят детей!       — Но встала перед умайар стена белого огня, что не вредила деревьям, и навечно отрезала тварей от беглецов.       — За то, что помогла им майэ огня, маленький квендо дал обещание стать кузнецом…       Тьелкормо раскраснелся от чистого счастья и крепче обнял бабушку за шею:       — А я знал, знал, что они спасутся!       — Дед, так эта история… про тебя? — прекратил играть Кано.       — Кто тебе это сказал? — от души расхохотался Руско-Лис. И прибавил чуть слышно: — А орехи и правда были вкусные, таких в Благом Краю не сыщешь…       — Совсем внукам голову заморочил, — обернулась к нему Ненарэль. — Сказка - ложь, да в ней намёк… Скажу напоследок, что дети прибежали домой как раз к возвращению родителей. Получили они по гостинцу и больше не разлучались. Так и живут в любви и счастье по сей день.       — Бабушка, я тебя люблю! — Тьелкормо расцеловал Ненарэль и слез с её коленей.       — И я тебя, мой родной, — нолдиэ с нежностью провела ладонью по плечику внука. — Теперь-то спать пойдёшь?       — Я всегда исполняю свои обещания, — с серьёзным видом кивнул малыш и, подойдя к Сармо, прижался к могучему кузнецу. — Я люблю тебя, деда. Кано, пойдём домой?       — Точно дойдёшь? — поинтересовался Макалаурэ.       — Да кто вас гонит домой, глупенький! — Ненарэль ласково взъерошила малышу светлые волосы. — У нас оставайтесь ночевать.       — Кано, а как это - на закорках? — не успокаивался Тьелкормо, когда они с братом вошли в дом.       — А вот так! — Макалаурэ подсадил младшего к себе на спину и, неся братишку по совсем не тёмной, залитой уютным светом лестнице наверх, Златокователь всё равно видел перед собой мрачную лесную глушь. Одно не давало покоя: смог бы он не опустить руки, если бы потерял брата, и пойти за стаей умайар, как та дочь охотника? Которую, может быть, звали Ненарэль…       А Тьелкормо, проваливаясь в мягкие лапы сна, не прекращал думать о том, что никогда бы не отказался от волшебного кремня и горсти самых вкусных в мире орехов и что, владей он этими богатствами, никакие чудовища не смогли бы его победить…

Сладким мёдом тягучий воздух Летним полднем сад окружает. Запах яблок пророчит отдых, Струны лютни чуть слышно вздыхают. Тихо. Благостно. Очень мирно. Но ты знаешь, брат, там далеко В темноте убивают невинных… Холод, страх, темнота — заодно. Ты не бойся, но всё же послушай, Тьму прогнать могут свет и любовь… На столе ароматные груши, Отвар трав наливается вновь. Ты пойми, дорогой непоседа, Мы готовы должны быть всегда Защитить и семью, и соседа, И на север отбросить врага. Победить? Да, мне тоже б хотелось, Только знаешь — не время ещё. Ты представь, как об этом бы пелось… (Жаль, что сам слышу лишь воронье). Ты смеёшься над страшною сказкой И так рад, что те квенди спаслись… Я ж смотрю с тоской и опаской — Не хочу, чтобы страхи сбылись. ( стихи - Master-of-the-Wind)