алкает

когда в следующий раз он приходит в себя, то жалеет, что не сдохнул. минувшие события мелькают и угасают — обрывками цепляются за память, но Геральт все еще помнит, отчего у него жжется шея и Ласточка в горле горчит. чужие прикосновения — острые, жадные, доминирующие. гораздо сильнее ведьмачих. по крайней мере он открывает глаза — это всяко лучше, что могло быть. слабость не проходит — из него выкачали приличное количество крови и восстановить так просто неспособен даже самый мутированный организм на свете. однако чувства — запахи, цвета, звуки — возвращаются, усиляются. запястья ноют — тоже перебинтованные, поэтому ни о каком движении рук не может идти и речи. встать Геральт даже не пытается — знает, что беспомощен. и сил нет даже на то, чтобы злиться. так или иначе скоро оклемается, а раз до сих пор жив — Регис сдержался. и сдержится в дальнейшем. (хочет верить.) кстати о птичках, думает он. нечеловеческий хрип, растягивание звуков, сбитый шепот — все напоминает о том, как Регис наслаждался происходящим. память выуживает даже те моменты, которые должны были сгинуть в забытьи. разумеется, Геральт понимает его — схожие чувства при охоте на надоевшего вилохвоста, или стаи утопцев. или что-то еще в этом духе. словом — не осуждает. не может по непонятным принципам, пускай тот проявил и небывалую ретивость в лишении его жизни. да и как еще может вести вампир, раззадоренный кровью — этого следовало ожидать, и Геральт ожидал. просто как всегда не был к этому готов. прикрывает глаза, абстрагируясь от окружающего мира: кровь пульсирует в венах — кажется, он способен это ощутить в сотни, в тысячи раз сильнее — процесс регенерации невероятно быстр, выбивает из него остатки жизни и вместе с тем — накачивает ею же. от подобного болит голова, и когда Геральт почти погружается в сон, что-то тихо шуршит около него. впрочем, как выясняется, ни состояние, ни мысли не выводят из строя инстинктов — он перехватывает чужую руку раньше, чем успевает открыть глаза. крепко сжимает кости. арбалет взведенный для выстрела. знает, что никого не слышал до этого — не архиспоры и не гули. ответ и не требуется. — ох, прости, мой друг. я думал, ты спишь, и собирался сменить повязку, — виновато бормочет Регис, отводя взор. ему определенно намного лучше — кожа приобретает оттенок, ближе к здоровому (хотя медики все еще сказали бы, что это ходячий труп), глаза по обыкновение лучатся теплотой и спокойствием. но сам он словно стал меньше — сжимается под гнетом, внимательным взглядом. не в силах вытерпеть и принять. еще бы, мысленно и невольно фыркает Геральт, даже не думая отпускать запястье, нажрался ведьмачьей крови. Регис терпеливо ждет, пока тот сфокусируется на происходящем и сказанном — Геральт должен был бы быть благодарен ему за это, но чувствует лишь тревогу: в принципе это все последствия инцидента и его собственной неспособности даже меч в руках удержать. как только он придет в себя, то сразу перестанет шугаться любых подозрительных звуков и лиц. пускай даже знакомых. (обязательно.) и, в общем-то, даже не может обидеться — последствия были предсказуемы, Регис — еще более очевиден. еще в тот самый момент, когда его сладко пахнешь, друг мой стало приговором. для них обоих и еще об этом не знающих. однако пока вампир бодр и здоров, а сам он валяется барышней на перине — Геральт нервничает. отпускает руку /когти когти когти/, но к горлу, разумеется, не подпускает. — извини, Геральт, — Регис, правильно толкуя его нежелание, протягивает бинты — интересно, откуда они здесь. в обществе-то двух регенерирующих существ. смотрит цепко — хочет что-то сказать и не говорит, а у Геральта просто сил нет играть в загадки, так что невысказанное остается им же, а они — всего лишь усталыми воинами. — порядок. кое-какой навык в перевязывании ран я все же имею. оба предпочитают не обращать внимания на маленькую ложь. в склепе сохраняется тишина все то время, пока Геральт разрывает ткань, накладывает мазь, глотает эликсир — устаканенный порядок действий, подытоженный не одной сотней битв; рука набита, и не только у него — даже Трисс и Йен приноровились штопать раны, не используя чары. игнорирует явные следы укуса, не останавливаясь на них пальцами ни на миг — знает ведь, что Регис ловит каждое его движение. хотя позже, в поместье, с интересом рассмотрит — похожи ли на те, что обычно оставляют альпы? в голове все еще туман, но теперь ведьмак способен полностью сконцентрироваться на происходящем. первым делом на Регисе — вот он, сидит напротив, сгорбившись и смутившись. смотрит печально и понуро — приговоренным к казни беглецом, но по крайней мере теперь не больным покойником — хоть какая-то польза от дурацкого эксцесса. за окном каркает ворон. вторым — на себе и ситуации. Отзвук придется доделать. Бестию — поймать. и для того, и другого чья-то помощь да потребуется, пускай даже внутри все еще голосят отголоски паники, Геральт усмиряет их. Регис единственный из привлеченных, кто разбирается в обеих ситуациях. Анне-Генриетте придется очень долго объяснять тот факт, откуда у него кровь Бестии (и ты не сказал, что нашел руку? я разочарована, ведьмак). Дамьену — что все совершенно законно (почти-законно). и не факт, что получится. а выдергивать кого-то из чародеек — Геральт хмурится сам себе, не оставшийся без внимания молчащего Региса. тому интересно, но еще больше — стыдно. выдергивать кого-то из чародеек — значит, пускаться в и причины, и следствия, и поднимать много старого, много дерьмового. ни к чему из этого готовым себя не чувствует. конечно, ничто не мешает ему самому доварить эликсир и принять в Корво-Бьянко в окружении слуг — точно так же, как не мешает откинуться от неправильно рассчитанной дозы или побочных эффектов. создавать проблемы тем, кто не умеет их решать, Геральту хочется меньше всего. впрочем, он сильно сомневается, что Регис еще хоть раз позволит себе потерять над собой контроль, но лежать беспомощным около вампира, который не пил чертову тучу лет — перспектива не слишком соблазнительная. не для него так уж точно. (но разве его спрашивают.) — прекрати, Регис, — устало вздыхает он, видя, как вампир все теснее и теснее прижимается к стенке, замечая гнетущее молчание. затравленным взглядом скользит по доспехам, стенам кладбища, огням свечей. — Геральт, это счастливая случайность, что ты выжил, — осипшим голосом бормочет он. торба соскальзывает с плеча. медленными движениями поправляет лямку. — значит, поблагодарим ее и продолжим варить микстуру. я не считаю тебя виноватым — в конце концов сам прекрасно знал, что это может произойти. — и поэтому так безрассудно пренебрег Черной Кровью? — слабо шипит Регис. непонятно — зол он или расстроен. скорее оба сразу, смешанное со смущением. — может, это одно из моих пристрастий — быть укушенным вампиром. в рамках секса, знаешь ли, звучит жутко эротично, — ухмыляется Геральт. у него нет намерений задеть Региса, и уж тем более он ни на что не намекает. просто не знает, что делать — как объяснить собственному убийце (почти-убийце, напоминает мозг, в отличие от тебя), что не считаешь его действия противоестественными. вампир, тем не менее, его каламбура не ценит. — Геральт, понимаю, что тебе смешно, но я бы не хотел в один день проснуться и обнаружить в своей обители мертвого ведьмака из-за моей неконтролируемой жажды. — я бы тоже, а еще меньше хочу терять такого друга, как ты, — фыркает Геральт. и как назло — давится воздухом. обжигается раскаленными струями воздуха. слабость накатывает с утроенной силой, видимо, спровоцированная большим количеством трав. как бы не помереть от интоксикации, думает он, хотя ее признаки должны были проявиться гораздо раньше. да и белый мед, кажется, все еще лежит в сумках у Плотвы. в шее стреляет — он интуитивно тянется пальцами к месту укуса — там, где кровь пульсирует с утроенной силой. встревоженный взгляд Региса смазывается, мир покрывается темными пятнами — при каждом вдохе в легкие заливается огонь. вновь начинает ныть голова. — ох, блять, — ни на что большее сил нет. — ты потерял много крови, — Регис тут же оказывается рядом. его холодные прикосновения снимают боль, так что Геральт думает, как бы по-деликатнее об этом сообщить, не сопроводив изрядной порцией мата, но тот, кажется, понимает все без слов. пальцами касается лба, заботливо ведет вдоль волос — улыбается невесомо и незаметно. — отдохни, пожалуйста. собственно, это звучит как просьба, но на деле — констатация факта. в таком состоянии Геральт не прибьет и мышонка, так что ему не остается ничего, кроме согласия.