***
Это было обычное будничное утро. Джин шёл на работу; по пути решил зайти и купить себе кофе - он всегда покупал кофе в одном и том же месте, заходил туда несколько раз в неделю; Джина уже знали, и даже не спрашивали о заказе. И вот он открыл дверь, впуская солнце через дверной проём, и, мельком пробежавшись взглядом по помещению, - остановился на месте, забыв, куда только что шёл. За одним из столиков у окна сидел он, и невозмутимо читал что-то с экрана телефона. Он - человек, по которому у Джина нестерпимо болела душа - сидел один и выглядел вполне неплохо. Как и раньше, его образ сочетал в себе ангельское очарование и дьявольское обаяние. Его чёрные волосы сияли на солнце, и Джин непроизвольно вспомнил их приятный сладковатый аромат. Джин замирает на месте, загораживая проход. Сердце начинает биться так, будто вот-вот откажет, - так часто, что это физически больно ощущать. Воздуха не хватает. Ноги слабеют и немеют, горло пересыхает; но Джин откуда-то находит в себе силы, чтобы стереть с лица оцепенение и, посомневавшись несколько секунд, всё же решается подсесть. - Привет. - Привет, - ответ звучит без всякого ожидаемого как минимум удивления. Он лишь слегка приподнял брови и подвинул уголки губ чуть выше, будто сделал одолжение ради приличия. Чонгук практически не изменился. У него всё такие же отросшие чёрные волосы, всё настолько же невероятно красивое лицо, на котором уже нет и тени той застывшей безжизненной маски, что когда-то видел Джин в клинике ежедневно. Всё те же глаза. Джин с трудом, но всё же заговорил с Чонгуком; начал о чем-то расспрашивать, и одновременно пытался понять, что тот чувствует. Улыбка Чонгука была искренней, лёгкой и доброй - как будто эта встреча его не волновала и даже ничуть не цепляла, будто он знал, что Джин будет здесь сегодня, и всё, что происходит сейчас, было предусмотрено его собственным сценарием. Совершенно очевидно - он не держал никакой обиды, никакого зла. «Поразительно. Я ведь оставил его, отказался от него в момент, когда… А он спокойно улыбается мне самой равнодушной из всех своих улыбок», - Джин был, мягко говоря, озадачен. Равнодушная улыбка Чонгука резала подобно скальпелю; он продолжал улыбаться, как будто ничего не произошло, как будто для Джина только что не рухнула целая вселенная. - Ваш заказ, - к столику подходит стройная девушка с длинными светлыми волосами, и, улыбаясь, ставит перед Чонгуком чашку. - Спасибо, - тот ослепительно улыбается в ответ, запускает руку с множеством колец на пальцах в свои волосы и взлохмачивает прическу. Джин смотрит на него и не верит в происходящее. Вот - Чонгук. Тот самый. Это он. Сидит напротив и флиртует с официанткой. Исчез, а теперь, годы спустя, вернулся. В голове это не укладывается. Это… Проще поверить в то, что Джин свихнулся окончательно. Хочется обхватить голову руками и кричать. Долго и очень громко. - Так что? - А? - Будешь заказывать что-нибудь? - Нетерпеливо, даже слегка грубовато спрашивает Чонгук, наклонившись ближе. - Нет. Джин смотрит на это лицо и не верит, всё ещё не верит в то, что видит. Вот - эти глаза. Вот щёки, и скулы, и подбородок… Всё то. Но этого всего не может быть здесь и сейчас. Джин смотрит на эту улыбку и эти губы. У Джина начинает сводить пальцы, стоит только вспомнить, как Чонгук целовал его. Никто и никогда не сможет подарить ему даже крупицу тех чувств, которые давал Чонгук, мягко касаясь губами... Джину сложно дышать от осознания этого, его душит подступающий к горлу ком, его накрывает моральной болью из-за невозможности прикоснуться к этим губам снова. Противостоять накатывающей истерике сложно, но Джин старается держаться изо всех сил. И в глубине души не может прекратить надеяться, что Чонгук когда-нибудь вернется к нему и навсегда останется рядом. - Не ожидал встретить тебя здесь сегодня, - с напускным равнодушием произносит Чонгук. - Я… Тоже… - Как жизнь, что нового? Как Маргарет? - Чонгук спокойно делает глоток. Джин тупо смотрит на Чонгука, чувствуя, что голова вот-вот взорвётся от абсурдности всей этой ситуации. - Ты в порядке? Джин не в порядке. - Когда ты выписался? - Тихо спрашивает он. Напускная весёлость Чонгука замирает, повиснув где-то в воздухе; в его глазах на миг сверкнули льдинки. Джин заметил. - Когда выпустили, - глухо отвечает тот. - Почему ты не дал знать? - А кому я должен был сказать? - Чонгук напряжённо смотрит в глаза Джина. - Тебя ведь не было. Злость, сквозившая в голосе, полоснула Джина по лицу, как лезвие ножа. - Так как у вас? Работаешь с отцом? - Прищуривается Чонгук. - Нет. - А как же тогда? Джин остаётся отстранённым и невозмутимым, но внутри ему хочется схватить Чонгука за грудки и заорать в лицо: «Почему ты исчез?»; но он понимал, что Чонгук имеет полное право заорать то же в ответ. - А ты неразговорчив, - весело заключает Чонгук. Залпом допив кофе, берёт куртку со спинки стула: - Ну, мне пора. Прощай. Чонгук встает с места и собирается уходить. Собирается снова исчезнуть. Джин только сейчас понимает, каким слабаком был всё время. Это Чонгук делал его сильнее, чем на самом деле, это Чонгук придавал сил одной своей улыбкой, даже просто своим присутствием. А теперь, когда он выйдет на улицу, Джин останется здесь, один на один со своей скучной, однообразной, бессмысленной жизнью; Джин понимает, что уже не сможет справиться со всем этим в одиночку. - Стой, - хватает он Чонгука за рукав. - Что? - Давай встретимся ещё раз. Оставь свой номер, - Джин с отчаянием смотрит в глаза. Тот колеблется, но всё-таки нехотя садится обратно за столик. - Хорошо. Джин видит явное недовольство, что сквозит в каждом жесте. Слышит утомлённый вздох, видит, как Чонгук на секунду даже закатывает глаза... «Он не хочет меня видеть. Он не хочет говорить со мной.» Но Джин не видит, что творится в этот момент в душе Чонгука. Не видит судорожно мечущихся мыслей «Как ты прекрасен, Господи» и «Ты не представляешь, как я долго тебя здесь ждал!», не видит величины душевного напряжения, с которым тот сдерживается, чтобы не дёрнуться вперед через стол и не укусить эти чувственные губы, не разбить их таким желанным поцелуем вдребезги… - Вот. - Я позвоню. Чонгук равнодушно пожимает плечами. Затем быстро встает и торопливо направляется к дверям. Блондинка, что приносила кофе, сладко улыбается ему из-за стойки; Чонгук закусывает губу, сдерживая счастливую улыбку. Девушка смущается - внимание такого красавчика ей, безусловно, очень льстит; но Чонгук её даже не заметил - его мысли сейчас были заняты совершенно другим.***
Чонгук вышел на улицу и почти бегом бросился за угол, к припаркованному неподалеку мотоциклу; подбежав к нему, он кладёт одну руку на сиденье и, задыхаясь, сгибается практически пополам. Чонгук уже жалел, что сделал это - жалел, что так долго и осторожно выискивал Джина среди шумного хаоса улиц, что выбирал момент для своего в достаточной мере эффектного появления, что оставил ему сегодня свой номер… Не стоило этого делать. Не стоило влезать в счастливую жизнь человека, которого сам же и отпустил когда-то, позволив ему освободиться от того, что было неправильно. Каждый из нас жаждет вернуться в тот самый день, - у каждого он свой, особенный, неповторимый. Мы лелеем в своей памяти запахи и звуки, которые неспособны забыть или ощутить вновь. Возвращаясь в заветный миг, мы противостоим соблазну остаться в нем навсегда. Чонгук хотел хотя бы на секунду, хотя бы на миг увидеть однажды Джина. Зная, что тот начал новую жизнь, новые отношения, Чонгук не смел портить жизнь самого дорогого и всё ещё самого любимого человека на всём свете, но больше не мог выносить своих собственных чувств. Сильные чувства толкают на безумные поступки. Иногда - на жестокие, полные боли и отчаяния поступки. Такая любовь выжигает и калечит… Выворачивает наизнанку. Да, это чудовищная любовь. И Чонгук был жертвой этого. Он потерял контроль и потерял волю, он не мог больше терпеть жизнь без любимых глаз, что стали теперь так заметно грустны, без этого голоса, без этих рук, которые хотелось прижать к лицу и, осыпая поцелуями, не отпускать… Но это было ошибкой. «Прошлое - ложь, для памяти нет дорог обратно, каждая миновавшая весна невозвратима» - всплыли в памяти строчки; и Чонгук пришёл в себя, и весь его недавний восторг и счастье моментально улетучились. Бывало ли у вас чувство, что то, что вы так давно ищете, уже встречалось на вашем пути, но было безвозвратно потеряно, упущено? То ощущение, когда результат поиска не приносит удовольствия, а только разочаровывает осознанием того, что поиск этот не стоило вести и вовсе, - именно это сомнение в правильности своего поступка медленно закрадывалось в грудь Чонгука, отравляя радость от встречи отвратительным чувством вины.***
Джин не знал, сколько он просидел за тем столиком после ухода Чонгука. Весь его день теперь был вывернут наизнанку. Первое, что почувствовал Джин, приходя в себя - страх. Ему было страшно. Чонгук ведь был здесь только что, а теперь его снова нет, он вышел за дверь и исчез, ушел просто в никуда. Мысль о том, что вряд ли эта дверь распахнётся и Чонгук вернётся, была абсурдной; но эта мысль бьёт по Джину слишком сильно, и ему не удаётся укрыться от этих ударов. Так или иначе, но Джину пришлось соскрести себя с этого жёсткого деревянного стула, собрать осколки разума в кучу, взять вещи и выйти из кофейни. Он был совершенно потерян. Стоя на тротуаре, некоторое время зачем-то озирался по сторонам, как будто пытаясь сообразить что-то… Он побрёл домой, благо Маргарет была на работе. «Ах да, работа… Надо позвонить, предупредить...» - Джин порылся в кармане, вытащил телефон, но, уставившись в экран на пару секунд, засунул телефон обратно в карман. - «А, уже всё равно…»***
Джин вошёл в квартиру, гремя ключами, захлопнул дверь и безвольно сполз по стене, опускаясь на корточки. Во всех комнатах царила тишина. Джин не знал, что ему делать. «Позвонить? Ещё рано, пожалуй, лучше вечером… А то это как-то… Слишком, наверное», - отрывки мыслей в голове Джина утратили всякий порядок. Джин прошёл в комнату и сел за письменный стол. Ему нужно было отвлечься, убить время; он вспомнил об одной книге, которая пришлась бы сейчас кстати, и потянулся к книжной полке. Отодвинув несколько бездарных женских романов, что читала Маргарет, Джин попытался достать из глубины шкафа нужное ему издание за старый, обветшавший переплёт, но был неаккуратен, и несколько книг выпали на ковёр с глухим стуком. Джин опустил голову и заметил какие-то квадратные бумажки, разлетевшиеся вокруг; то были совсем не оторванные страницы - слишком маленькие, и листы слишком пустые… Джин поднял их, и усевшись за стол, лениво развернул несколько.***
1. «…Я всегда ждал рождественских дней как самых хороших в году. Это правда самые радостные дни, я считаю - дни милосердия, доброты, всепрощения. Это единственные дни во всем календаре, когда люди, словно по молчаливому согласию, свободно раскрывают друг другу сердца. Это Рождество я, видимо, проведу без тебя… Но я понимаю, я всё понимаю. Я, наверное, буду у себя в общежитии, и лягу спать пораньше - не хочу веселиться без тебя; зато, когда ты вернёшься, сможем отпраздновать вместе ;) » 2.«Она неслась сквозь тернии, сквозь грозы, Неслась сквозь алых роз колючие шипы»
- вот что я сегодня вычитал. Это из той книги про герцогиню Девонширскую. Если честно, мне не нравится совсем, но эту книгу ты мне дал, поэтому я её больше остальных люблю…» 3. «Как ты, как твои дела? Когда мы по телефону разговариваем, мне кажется, что ты совсем не читаешь мои письма. Если тебя утомляет всё это, то я не буду писать, но ты скажи хотя бы. Там ещё фотографии есть - вот эту, что в конверте, я на пляже сделал, где мы гуляли с тобой…» *Джин держит двумя пальцами фото серого, штормового моря 4. «Привет, Джин. Вот я сел писать тебе очередное письмо... Мне надо поделиться с тобой. В моей комнате как будто ничего живого нет, я сам как часть мебели безжизненной. Тишина круглые сутки, мне ничего не слышно, непроходимая тишина угрожает поглотить всё… Джин, я больше не могу. У меня больше нет сил. Я практически спиваюсь, я думаю, но всё равно… Я жду ответа, а его всё нет. И надежды моей уже почти нет. Но ничего, скоро всё это закончится.» *У Джина перехватывает дыхание 5. «Как твои дела? Нашёл там друзей? (Что за глупый вопрос, конечно же ты найдёшь друзей, это же ты!) Так, сейчас я надену свитер… Всё. Сделал кофе (если будут пятна от кружки - прости). Книги все прочитал, что ты мне сказал прочесть перед отъездом. Начал слушать джаз, как тебе и обещал, чтобы не ругать его зря; послушал - понял, что ругаю не зря. Так что не заставишь ты меня его полюбить, понятно? Не-за-ста-вишь.» *Джин смотрит на круглые кофейные разводы на обратной стороне конверта***
Это были письма Чонгука. Опоздавшие на несколько лет. Джин видел их впервые, Джин не получил ни одного из них.