Empty Space

I'm gonna pick up the pieces And build a Lego house When things go wrong we can knock it down My three words have two meanings There's one thing on my mind, it's all for you…© Ed Sheeran «Lego House» Мои слова всегда неоднозначны, Но всё поймёшь, лишь мы окажемся вдвоем, И, пусть воздушный замок неудачен, Давай мы просто новый соберём. -Lisyona-

Вечер Гермионы Грейнджер обещал быть очень интересным. Чай с Профессором Снейпом. Её однокурсники забились бы в истерике от такого заманчивого предложения и уж точно бы опасались оставаться с ним тет-а-тет. Её ощущение времени замирало рядом с Северусом Снейпом. Когда Гермиона не забивала себе голову феноменом Профессора, тогда время летело стремительно, сменяя цифры на календаре, а в те дни, когда он обращал на нее своё внимание, каждая буква в самой короткой, ничего не значащей фразе, имела свой вес подобно гирькам на часах с кукушкой, продлевая минуты. Каждая их беседа — патока, каждая фраза — густая карамель, каждое слово — тягучая нуга, каждый взгляд — сладкий мёд. Гермиона всерьёз подумывала попросить у Мадам Помфри бодроперцовое зелье: её бил озноб, слабость в теле не давала возможности мыслить ясно, а ещё эта заторможенность, плохо влияющая на её способность связно говорить. Однозначно — простуда. Вот только ни жара, ни температуры, ни ломоты в теле не наблюдалось. А все симптомы странным образом появлялись именно тогда, когда Профессор Снейп был в непосредственной близости, либо в мыслях лучшей ученицы Гриффиндора. Гермиона не была дурой, её хвалёный ум не позволял включить режим «Лаванда Браун», пожимать плечами и удивляться своему состоянию. Доктор Грейнджер сама поставила себе неутешительный диагноз и мысленно написала эпитафию: «Здесь покоится Гермиона Грейнджер. Подруга, любимая дочь, сгоревшая со стыда от глупых фантазий». Диагноз был печален: Гермиона Грейнджер, умная и прилежная девочка, заинтересована в своём Профессоре. И даже от одной этой мысли захотелось залезть под подушку и прокричаться, молясь всем богам, чтобы провалиться сквозь землю. Куда? Правильно! В Подземелья Хогвартса, идиотка. Но самокритика не помогала, медицина была бессильна, а здравый смысл был беспощаден. Она не была влюблена, совершенно точно. Она не чувствовала треклятых бабочек в животе, у неё не было романтичных фантазий. Мантикора её задери! Дело было даже не в том, что Профессору тридцать семь лет, он родился девятого января, холост, женат не был, лучший студент своего выпуска, мясоед, двойной шпион, Козерог. «Соберись, пожалуйста», приказала она себе. Нет, проблема была не в их разнице в возрасте, а в их социальной пропасти. Он — Преподаватель, и сам дал понять, что она для него студентка, которую он вынужден втянуть в свои планы из-за его опрометчивого решения спасти её. Это одновременно заставило её напрячься, но, в то же время, внезапный интерес Профессора к её персоне стал понятен. Северус Снейп действовал не по своей воле, но легче не становилось, потому как её собственные мотивы висели большим жирным знаком вопроса. Он пытается заставить себя подобраться к ней поближе, заставить поверить всех, что она — его слабость? Логично. А что же движет Гермионой Грейнджер? Она нашла ответ и на этот вопрос. Это комплекс девушки, которая наравне с матанализом и древними рунами нежно любила романы Джейн Остин и сестёр Бронте. Гермионе так хотелось быть сильной, смелой, дерзкой, но при этом ранимой и чуткой. Её ровесники, зачем далеко ходить, тот же Рон или Гарри. С ними она ощущала своё превосходство в некоторых аспектах. Возможно, на этом и зиждилась их дружба: она считала их «мальчишками», а они считали её мозгом. Её первым увлечением стал Виктор Крам. В нем было так много нужных ей качеств: он был достаточно умён и силён в различных аспектах Магического искусства, Виктор был старше неё и имел за плечами жизненный опыт и карьеру ловца сборной своей страны. Он был амбициозен, любил то, чем занимался, а главное — разглядел в угловатой зубрилке что-то такое, чего она сама не замечала за собой. Гермиона была благодарна ему за пресловутых «бабочек», дрожащие от волнения руки при первых звуках вальса, трепет перед первым поцелуем. Это была красивая сказка, у которой не могло быть продолжения. Наверное, их скоротечный роман был похож на курортный. В реальных жизненных условиях Гермиона Грейнджер не разделила бы его страсти к квиддичу, а он бы понял, что девушка-энциклопедия — это не только увлекательный аттракцион, но ещё и раздражающий фактор. Кто полюбит заучку и невыносимую всезнайку? Поэтому Гермиона свела их общение до двух писем в год и могла гордо заявить, что Виктор Крам — её первая влюбленность, которая переросла в дружбу, а после – в теплые воспоминания, вызывающие в душе щемящую нежность. Гермиона Грейнджер никогда и никому не смогла бы признаться, что хочет, чтобы её добивались, хочет сильного союза, в котором она сможет уважать своего партнёра, поддерживать его, вдохновлять и получать то же в ответ. Гермиона успокоила себя тем, что Хогвартс — это всего лишь школа, она так молода, её настоящее чувство ждёт где-то там, в другой, «взрослой жизни». А Джейн Остин жила совсем в другое время. И пусть ей так хотелось стать Элизабет Беннетт, гордячкой с добрым сердцем, но искать себе Мистера Дарси она бы не стала. Человек с предубеждениями, грубый, нелюдимый, прямолинейный, глядящий на всех свысока, мужчина, который полюбил «вопреки рассудку». Мистер Дарси казался ей антигероем, недостойным любви Элизабет. А сейчас что-то неуловимо изменилось, словно герои сбросили свои маски и явили на свет то, что она никак не могла разглядеть раньше. Гермиона многое отдала бы, возможно, даже переступив гордость, за то, чтобы добиться расположения Мистера Дарси, чтобы никогда больше Снейп не смотрел на неё свысока, а признал её равной. Так, стоп, дорогая. Мы говорили о Мистере Дарси? Так вот пускай всё остаётся на своих местах. Что мы имеем? Нет смысла врать себе дальше. Она рассматривает Северуса Снейпа как мужчину. Одно это расстраивало и сбивало с толку. Раньше преподаватели виделись ей существами бесполыми. Интересно, Профессор Снейп тоже смотрит на студентов так же беспристрастно? Конечно да, Грейнджер, смирись. Однако сейчас ему пришлось выделить её, рассмотреть в ином качестве. Пускай даже Северус Снейп не считал её за существо женского пола, но теперь вдруг умница Гермиона сможет дать ему понять, что он ошибается. О да, её интерес был далек от фантазий их первого поцелуя. Её симпатия лежала в другой, качественно более высокой плоскости. Гермионе до зуда под кожей хотелось стать ему небезразличной, значимой, интересной собеседницей, цельной личностью. Она желала стать женщиной в его глазах, которой он когда-нибудь искренне предложит сходить с ним в ресторан, без всяких сторонних планов, подковерных игр и интриг. Просто потому, что достойна, потому, что нужна. Сегодняшний день принес волну облегчения от многих неразрешенных вопросов, но вместе с отливом на берегу остались мириады загадок и осколков головоломок. Гермиона сделала свои выводы и ей пришлось прервать своё путешествие по радуге, осознавая, что в конце её не ждет горшочек с золотом. Профессор Снейп недооценил её способность к рассуждению, которая привела её к простой и тяжелой правде: она — обуза, ярмо, которое повесили ему на шею. Даже не зная всего, нетрудно понять, в каком положении оказался двойной шпион. Но она не позволит ему взвалить всё на себя, Гермиона поможет ему, и, раз уж так вышло, что не только её совесть и разум хотели этого, но и её душа, то кто она такая, чтобы сопротивляться? И эта идея захватила её с макушки до самых пят. Гермиона чувствовала себя иначе, словно примерила красивое платье, которое бы никогда не смогла представить на себе, а оно село как перчатка, открывая глаза на то, что она не замечала раньше. Ведь можно начать пользоваться косметикой, совсем чуть-чуть, не забывая, что её лучшая косметика — это её юность. А волосы? Почему бы не попробовать усмирить их, придать своим кудрям форму, уделить внимание причёскам. А этот гардероб тинейджера? Мама давно внушала дочери, что ей подойдёт что-то изысканное, что-то в стиле Коко. И Гермиона, ещё недавно задиравшая нос, услышав разговоры сверстниц о последних модных тенденциях, с азартом нового эксперимента не стала откладывать дело в долгий ящик. Спустя всего два часа, одну сломанную расчёску, груды испорченного тряпья в попытках трансфигурировать себе платье, восемь шпилек, которые «вот тут же лежали», но умудрились кануть в никуда, десять «да пошло оно всё к василиску!», семь «Мерлин», четыре «в пекло!» и один сломанный ноготь, Гермиона Грейнджер была удовлетворена результатом. Из зеркала на неё смотрела лучшая версия себя, Гермиона 2.0.1. волосы усмирены и убраны в прическу, открывающую шею, темное, иссиня-черное атласное платье красиво открывает хрупкие плечи и подчеркивает изящные ключицы. Длинные рукава не дадут ей замерзнуть в холодных подземельях, а целомудренная юбка чуть ниже колен придает особый шарм, привлекая внимание к аккуратным лодыжкам. Ах, если Профессор не заметит в ней женщины, то он просто кретин. И пусть последнее прозвучало только в её голове, Гермиона опасливо оглянулась. Надо бы держать свои мысли при себе. Не то чтобы она верила в то, что Снейп — телепат, но легилимент он, должно быть, впечатляющий, раз именно ему в прошлом году отдали Гарри на растерзание. И, подумав ещё немного, она накинула мантию, дабы не наткнуться на удивлённые взгляды профессоров или болтливых портретов. После последней, пятой по счету, проверки, глубоко вздохнув, Гермиона Грейнджер отправилась в подземелья, чувствуя небывалый душевный подъем, не свойственный ни одному гриффиндорцу во владениях слизеринских гаденышей. Страх затаился где-то глубоко и выпрыгнул с громким «Бу!», когда неповторимый тембр, в ответ на её стук, произнес «войдите». Гермионе Грейнджер показалось, что она спит. Первой её мыслью было — «а где же каменный пол, мебель изумрудного цвета и змеи? Определённо, у декана Слизерина они обязаны не только отпечататься на всей твердой поверхности, но и ползать вокруг вычурного кресла Северуса Снейпа». Но ничего подобного. Гостиная была теплой, светлой, кресло было глубокое и на вид очень удобное, а за окном, наличие которого попросту сбивало с толку, небесные тела отбрасывали таинственный серебристый свет, причудливо переплетаясь с отсветами от языков пламени в камине. Вокруг всё было синее, серое, коричневое. Словом, ничего менее клишированного она не могла себе вообразить. Вторая её мысль громким набатом гремела в голове. Где. Его. Чертов. Сюртук. Похоже, не одна она готовилась перевернуть сознание своего оппонента. И хотя Профессор предпочел не надевать платье или, хотя бы, шотландский килт, но образ Северуса Снейпа в простой белой рубашке шокировал её не меньше. Когда он поднялся ей навстречу, вставая против света, Гермиона возблагодарила камин за то, что завораживающая игра теней подтвердила её далёкие от благоразумия предположения о его телосложении. Кажется, роль двойного агента включала в себя хорошую физическую подготовку, спасибо Дамблдору и мутанту-садисту. Так что ты там говорила совсем недавно про отсутствие фантазий о мрачном Профессоре? Всё этот жуткий сюртук летящего фасона, который создал Снейпу непревзойденный образ Гигантской Летучей мыши. Как хорошо, что Профессор не появляется в таком виде на уроках. Гермиона словно наяву представила, как Парвати и Лаванда обсуждают такое открытие в общей гостиной факультета. И эта картина оказалась настолько неприятной, что Гермиона Грейнджер ощутила теплые чувства к многопуговичной броне Профессора, защищающей его от поклонниц среди студенток старших курсов. Нет уж. — Добрый вечер, Мисс Грейнджер. По правде говоря, похоже на заклятие оцепенения, но это не точно, — ухмыльнулся Профессор, жестом указывая ей на одно из двух кресел у камина, занимая противоположное. — Сэр? — и, очнувшись от своих открытий, прибавила, — Я имела в виду, и вам добрый вечер, Профессор. — Я просто думал, что мы вас потеряли, — пояснил он, а она досадливо поморщилась, поняв, что попалась на пристальном разглядывании своего преподавателя, — вы остались довольны? — ну вот зачем ему нужно это делать? Казалось, Снейп упивается её смущением. Что же, надо принять мяч. — Вполне недурственно, сэр, — дерзко парировала она, снимая мантию и вешая её на спинку своего кресла. Гермиона не знала, что хотела увидеть в его глазах. Восхищение? Удивление? Интерес? Реальность была сурова. В его глазах — ничего, ровным счётом. Но ты же не думала, что все будет так до смешного просто? Завтра будет новый день и новая попытка. Не робей, Грейнджер. — Наверное, мне стоит надеть свой сюртук. Очень интересный выбор наряда, Мисс Грейнджер. Слишком празднично. Мы что-то отмечаем? Тогда я поспешил предложить вам чай, — казалось, Земля остановится, если этот невозможный человек не будет язвить и иронизировать. — Не менее эффектный, чем ваш, Профессор. — Я хожу так каждый вечер у себя в покоях. Вряд ли вы делаете макияж, прическу и надеваете платье каждый день? — Конечно же нет, сэр. Но декан Слизерина так редко приглашает меня к себе на чаепитие, что я позволила себе наглость отнести это к разряду «праздники и особые случаи». Они играли в гляделки, словно прицеливаясь друг к другу. Северус Снейп неожиданно улыбнулся ей чуть кривоватой улыбкой, но улыбкой. Настоящей! — Туше, Мисс Грейнджер. Кофе или чай? — Чай, пожалуйста, — Снейп указал палочкой на стеклянный сервант, из которого выплыли две фарфоровые чашки, чайник, сахарница и мед. Вот так просто, без слов. — Мед? Сахар? — Мед, — ответила она, ощущая себя ученицей за партой, и постаралась расслабиться, глядя как ложка меда опускается в кружку и помешивает чай по часовой стрелке. — Что празднуем, Мисс? — спросил Северус, задумчиво взяв свою чашку и грозно посмотрев на ложку, которая чуть было не положила ему сахар в чай. — Празднуем наше… сотрудничество, профессор. — Забавно, Мисс Грейнджер. Что ещё ждать от маленькой Мисс-Я-Все-Знаю? — Для начала, раз уж мы с вами играем в игру «я и моя любимая ученица», то давайте вспомним, что мне скоро восемнадцать, и Мисс-Я-Все-Знаю теряет свой «маленький» эпитет, — огрызнулась она, впрочем, сразу же замолкая. А вдруг выгонит? — Не выгоню, Мисс Грейнджер, — усмехнулся он, заметив огонь негодования, промелькнувший в её глазах. — Не читайте мои мысли. Это невежливо и не солидно для человека вашего статуса и возраста, — стало как-то неприятно, и паника, что он узнает о её бредовом увлечении, тяготила. — Вы очень громко думаете, все эмоции бегущей строкой видны у вас на лице. Мне не пришлось ничего «читать», но на будущее, если смотрите прямо в глаза, будьте готовы закрыть свои мысли на замок. И надо же одной фразой так оскорбить своего преподавателя. И про возраст намекнули, а мне, если вам известно, тридцать семь лет. Я ещё не собираюсь отращивать бороду и покупать себе очки, Гермиона. Она смотрела на него во все глаза. Гермиона Грейнджер всегда сердилась на свою мать за это идиотское имя. Елена Грейнджер посчитала, что очень романтично назвать свою дочь в честь греческой принцессы, дочери царя Менелая и его жены Елены. Ну, связь очевидна. То, что Миссис Грейнджер и древнегреческое «яблоко раздора» двух царств — Елена Троянская, оказались тезками, решило её судьбу, даровав труднопроизносимое имя. Бедный Виктор чуть язык не сломал, пока выговорил. Но если её имя каждый день будут произносить ТАК, то она напишет маме благодарственное письмо на двух свитках, честное слово. — Плюс, вы что-то упоминали о статусе и положении. Подразумевается моя должность? Но это никогда не мешало мне делиться своими остротами с вами и вашими друзьями, — казалось, Снейп чувствовал себя вполне комфортно. — Я имела в виду то, что вы, как любой уважающий себя чистокровный волшебник… — Откуда вы это взяли? Я — полукровка. Моя мать была волшебницей, связавшей свою жизнь с идиотом-магглом. Поэтому, как ни поразительно, вы ошиблись, — Северус Снейп усмехнулся удивлению, проступившему у нее на лице. — Просто вы же декан Слизерина. Я и подумать не могла, что вы имеете представление о жизни магглов, — обескуражено ответила она, пытаясь вспомнить, почему этот факт никогда не поддавался сомнению с её стороны. — Вы — заложница стереотипов. Сначала вы поразились тому, что комната не в патриотических цветах моего факультета, потом удивились, что я ношу рубашки, считаете, что в Слизерине одни чистокровные, хотя, с чего бы вдруг? И полагаете, что за полукровкой не будут следовать чистокровные отпрыски благородных семейств? Да бросьте, у Темного Лорда прекрасно же выходит, — он усмехнулся, когда румянец коснулся её щек, — Вам пора привыкнуть к моей манере общения. Я и сарказм неразделимы, придется смириться. И Гермиона поверила этому твёрдому «придется». Словно у неё не было другого выбора. — Я обязательно привыкну, не сомневайтесь. Вы правы, я никогда не задумывалась о многих вещах. Быть может, пора это изменить? Никогда не думала, что вы спасёте магглорожденную ведьму и будете нести такое…наказание? — удар вслепую. — Ваше трио так тесно сплелось с моей жизнью, что, так уж вышло, к вам троим у меня более пристальное внимание, чем к другим ученикам. Я это признаю, — задумчиво протянул он, но продолжения не последовало. — Вы бы спасли Рона, будь он на моем месте? — Не думаю, что семейство Уизли заметило бы отсутствие одного отпрыска, — ядовито заметил он, глядя куда-то в языки пламени. — Без шуток, сэр. Вы бы спасли его, рискуя собой? — ей казалось, что она ждала ответ вечность. — Нет, — сказал как отрезал, а Гермиона посчитала бессмысленным продолжать углубляться в эту тему. Да и вообще, она не услышит сегодня, пожалуй, ничего более важного. — Я стала вашим наказанием, Профессор? ОН так захотел? — она не заметила как перешла на шёпот. Каково же было удивление, когда в ответ на это получила загадочное: — Ну что вы, Мисс Грейнджер, вы стали наградой. П озже она сломает голову над этой фразой, пытаясь подобрать ключик к этому замку, но безрезультатно. — Вы хотели помочь мне. Если это всё ещё входит в ваши планы… — Конечно! — Не перебивайте! — Простите. — Я же просил, — она сделала вид, словно закрывает невидимый замок на губах и выкидывает вымышленный ключ, вызвав у него приступ веселья, — Ах, знать бы про этот ключ раньше, на моих уроках, Мисс Грейнджер. Столько упущенных возможностей, — сокрушенно покачал он головой, — О чем я говорил? Да, мне пришлось сказать Темному Лорду, что вы моя протеже, моя любимая ученица, если хотите. Ученики тоже должны поверить, как ваши друзья, так и дети Пожирателей Смерти, — она сглотнула ком, образовавшийся в горле, — Это может принести вам массу неудобств. Я могу рассчитывать на вашу игру? — он вопрошающе приподнял бровь, а Гермиона постаралась вложить в свой ответ всю уверенность. — Да, Профессор, даже если это означает вводить в заблуждение моих друзей. Я понимаю, что на кону стоит очень многое, — быть может, даже его жизнь, внезапно осознала она. — Хорошо. Я… доверяюсь вам, и мне хочется верить, что вы оправдаете мои чаяния. Но хватит о грустном, Мисс Грейнджер. Вы станете одной из трёх моих учеников в этом году. Я просто уверен, что у вас миллион тем, которые вы хотите взять. Защита от темных искусств очень многогранна. — Простите. Сэр, мне не послышалось? Вы сказали «Защита от темных искусств»?! Я была уверена, что буду писать проект по Зельеварению, — она удивила его, вцепившись в подлокотник. Её реакция была нелогичной. Казалось, все острые углы пройдены, а тут, на пустом месте. — Да, это один из сюрпризов нашего директора, — ворчливо заметил Снейп. Впрочем, недовольство выглядело фальшиво, — Наконец-то запас желающих занять проклятую должность ЗОТИ иссяк. Теперь, раз уж я и так играю со смертью, то могу занять этот пост. А уж если я к концу года умру, то это будет даже забавно. Боюсь, после такого тяжело будет найти соискателя, — казалось, Снейпа это забавляло, а на её глаза предательски стали давить слёзы. — Профессор, не говорите так! Вы будете жить и нарушите это дурацкое стечение обстоятельств. У нас давно не было квалифицированного учителя, и я… Я хочу, сказать, что это честь, — из горла вырвался тихий всхлип. — Вы плачете? — Казалось, маска безразличия пошатнулась на лице профессора зельеварения, то есть ЗОТИ, — Не стоит, Мисс Грейнджер, я не собираюсь героически умирать. Предпочитаю выжить, чего бы это ни стоило, — усмехнулся он, протягивая ей платок, — вот, держите. — Спасибо. Простите, просто я подумала, что вы постоянно рискуете жизнью и воспринимаете это как данность. А я сама совсем недавно подставила вас под удар и понятия не имею, какими словами мне описать, как же я сожалею. — Орден Феникса должен был позаботиться о вас. Это их промах. Вам не в чем себя упрекнуть, это война, — жёстко ответил он, взмахом руки прервав её словесный поток, — а на войне трудно всё рассчитать. Поэтому каждый несёт свой крест, и, поверьте, этот инцидент не стоит взваливать на свой. Позвольте взять немного мне, — перевел он всё в шутку, оставив на душе Гермионы Грейнджер что-то похожее на восхищение и лёгкость. Неужели этот человек не видит того, насколько он смел? Он забирает все их проблемы и, не задумываясь, бросает в свой багаж, не жалуясь на тяжесть поклажи. Воистину, это заслуживает восхищения. — Признаюсь вам, я получила единственное Выше Ожидаемого за СОВ по ЗОТИ, — нахмурилась она в ответ на его покашливание, которым, она готова поклясться, Снейп замаскировал смешок, — Гарри лучший в этом, мне не хватает реакции, — наверное, не стоило упоминать Гарри Поттера. Кажется, их неприязнь идёт из глубин минувших лет. — Так это же прекрасно. Гермиона, вы привыкли бросать себе вызов. Чего только стоит этот маховик времени на третьем курсе и Минерва, как жаба, раздувшаяся от гордости. Вы хотите испытать себя. Проект по ЗОТИ — это то, что вам необходимо. Тем более под моим руководством. Возможно, я смогу преподать вам окклюменцию? А что, ментальная защита от воздействия — это мощная тема для проекта и очень полезная. Кто знает, может, когда-нибудь это спасет вам жизнь. Гермиона пыталась держать себя в руках. Ей было очень приятно и лестно от таких слов, а уж изучать окклюменцию… Да она весь прошлый год завидовала Гарри, а он так ничему и не научился. — Сэр, я была бы так счастлива. Прекрасная тема! — он чуть расслабился, а она почувствовала себя так, словно за ней захлопнулась дверь невидимой клетки-ловушки. Но Гермиона отбросила эту несуразную мысль. Какой тут может быть подвох? — А можно спросить, кого вы ещё берете в ученики? — перспектива учиться со Слизерином удручала. — Это болезненный вопрос. Мало того, что я взял вас, — Северус усмехнулся, — Я позволил себе взять Драко, а сегодня, после нашей прогулки в Косой Переулок, Директор решил, что сделает мне одолжение, заставив взять Золотого Поттера, который не способен писать проект ни по какому другому предмету, — процедил он, становясь мрачнее тучи, — Альбус, конечно, закрыл свой камин, погрузившись в «очень важные исследования, Северус». Он даже не захотел сказать мне это лично, — Снейп нахмурился, услышав её смешок. Но прежде, чем он успел что-то сказать, часы пробили ровно восемь раз. — Время очень быстро пролетело, Мисс Грейнджер, — заметил он, — К сожалению, я вынужден заняться своими опытами. — Это потому что компания была приятная, Профессор, — под его сомнительное хмыканье заявила она, — Когда мы сможем попить чай ещё? — она от всей души надеялась, что вопрос не прозвучал жалко. — Я пришлю вам письмо с совой, если у меня найдется время. До скорой встречи, Гермиона. Ей так не хотелось уходить тогда, когда тепло от камина уже давно достигло сердца, и Гермиона от всей души наслаждалась их беседой. Но Профессор Снейп поднялся с кресла, и ей не осталось ничего, кроме как последовать его примеру. Почти у самой двери он внезапно развернулся и вернулся вместе с забытой мантией, раскрывая её в приглашающем жесте. Повернувшись к нему спиной, она почувствовала, как мурашки пробегают по позвоночнику, а его руки невесомо касаются плеч, накидывая мантию поверх платья, буквально на секунду задержавшись на её плечах дольше, чем требовала ситуация. А затем голос за спиной произнес: — Великолепное платье, Мисс Грейнджер. И дверь за Гермионой мягко закрылась, оставив её с довольной улыбкой посреди холода Подземелий, которого она больше не ощущала.