Empty Space

When the silence isn't quiet And it feels like it's getting hard to breathe And I know you feel like dying But I promise we'll take the world to its feet And move mountains We gonna work it out And move mountains All we need, all we need is hope And for that we have each other And for that we have each other We will rise © Andra Day «Rise up» Когда тишина кричит, разрывая душу, И ты от боли не можешь ни выдохнуть, ни вдохнуть, Я тебе клянусь и клятвы той не нарушу — Я буду рядом. Не дам тебе утонуть. Мы справимся, нам нужна лишь надежда и вера. Мы все исправим, вернём на круги своя. Мы есть друг у друга, и это — высшая мера, Мы вместе все сможем, я рядом ради тебя. -Lisyona-

Контроль. Одиночество. Принятие. Три кита мировоззрения Северуса Снейпа. Когда ты владеешь ситуацией, тогда ты можешь выйти победителем из любой, даже самой щекотливой истории. Если ты один, то что тебе, в сущности, терять? А когда учишься ничему не удивляться, даже когда жизнь в очередной раз дает под дых и заливисто смеется, пока ты, согнувшись пополам, сплевываешь комья грязи вперемешку с кровью, горечью и отчаяньем, тогда, и именно тогда, ты — неуязвим. И это работало. Годы шпионажа, интриги, аскетичный образ жизни, четкая цель, ради которой можно закрыть глаза на кровь на руках, жертвы, преступления против своей сущности. Ты всегда знал — впереди тебя ждет забвение или страшный суд. Третьего не дано. У тебя нет будущего. Победит Дамблдор, будут бегать единороги, а дождливый Альбион станет вечными субтропиками, но в этом мире нет места для желчного, одинокого предателя-Снейпа, Пожирателя Смерти, шпиона-Снейпа, зельевара-Снейпа. Победит Волан-де-Морт, и что тогда? Да, он может занять высокий пост. Вот только ему претит этот образ жизни. Притворяться до конца своих дней? Лучше пару капель Приторной Смерти в бокал огневиски, выдержанного в ароматной дубовой бочке со стружкой вишневого дерева. Как ни крути, война — его удел. Спокойная жизнь добьет его быстрее холеры. Тогда зачем это? Почему сейчас? Неужели ты стареешь, Северус? Ведь Крам был не так уж неправ. Чего ты хочешь от неё? Принятие, Снейп. Если ты будешь честен с собой, то не так уж это и страшно. Может, дело в том, что Гермиона Грейнджер — олицетворение жизни? Весёлая, пылкая, амбициозная, умная, верная… Может, только представь на секунду, что это не ты позволяешь ей помогать тебе и быть рядом. Может, это ты цепляешься за неё, как утопающий? Может то, что ты почувствовал, когда Забини назвала её «не красоткой» — это раздражение? Может, тебе льстит то, что молодая колдунья обратила на тебя внимание и не бежит в ужасе от твоих хлестких замечаний и подначек? И, может, тебе стоит перевернуть эту чертову страницу и не делать вид, что ты читаешь… Что ты вообще читаешь? Ты не в курсе? О, Северус, это очень плохой знак. Какой же из тебя теперь шпион? Но хуже всего не это, а то, чем ты занимаешься вместо чтения. Ты… смотришь. Смотришь как тонкие, почти безжизненные пальцы переворачивают очередную страницу толстого словаря, как залегли глубокие тени под глазами, а левая рука непроизвольно сжимается, натягивая тонкую, как пергамент, кожу. Смотришь и злишься, что она строит из себя мученицу, но упрямо молчит и тянет всё на себе. Ты думал, что гриффиндорка будет оспаривать своё нежданное «материнство», признает, что ей это не по силам, выложит всё как на духу, сломается. Но Гермиона Грейнджер не умеет признавать ошибки, не любит проявлять слабость и просить о помощи. «Ради общего блага» должно быть выгравировано у неё на лбу, гордячка мелкая. Но даже рассуждая в таком ключе, ты не владеешь ситуацией. Ведь даже раздражение — это уже реакция. Принятие — это неприятно, но необходимо. За эти пять дней он смог наступить себе на горло и признать — она ему небезразлична. Гермиона, драккл ей в спину, Грейнджер перестала быть просто студенткой. Она сочетала в себе несочетаемое, раздражала его и лишала дара речи, а это не каждому под силу, надо признать. Он хотел уберечь её, нуждался в том, чтобы знать, что она под защитой. Снейп сильно кривил душой, заявляя Краму, что не держит её подле себя. Просто быть далеко от неё казалось неправильным, а быть рядом — совершить самый эгоистичный поступок по отношению к этой девушке. Всё, что он мог — это отталкивать её, проводить черту, ставить на место. А после — съедать себя изнутри и, как наркоман, снова сокращать дистанцию, чтобы чувствовать себя… живым, и даже почти нормальным. Гермиона каждый день появлялась на его пороге, чтобы услышать, что он не нуждается в её услугах переводчика, несколько подначек по поводу «родительской безответственности» и пару острот о зарвавшейся всезнайке. Она выслушивала, кивала чему-то и уходила, чтобы на следующий день спросить, не нужна ли ему её помощь. На пятый день Снейп впустил девушку, всем видом показывая, как же неприятно ему находиться с ней в одном помещении. А сам делал вид, что читает, и пытался впитать в себя каждую черточку, каждый изгиб, подмечал любые изменения и злился, потому что не может сделать ей выговор и заставить съесть что-нибудь, чтобы быть уверенным, что Грейнджер сможет стоять на ногах. Снейп хотел сказать что-то правильное, но не умел. Гермиона Грейнджер была скрытой аневризмой, которая ждала своего часа, чтобы нанести коварный удар. Он хотел, чтобы она «отбивала мяч» в ответ на его нападки, чтобы кричала, показывала своё истинное лицо маленькой лживой лицемерки, которая посмела снести баррикады и усесться посредине с плакатом, на котором черным по белому написано: «влезу в душу, застряну в печенках и буду делать вид, что мне не плевать». Снейп не понимал её мотивы, и это злило его. Раздражение копилось, обрастая новыми обвинениями и грозилось перерасти в лавину, которая только и ждёт толчка, чтобы обрушиться на ни о чем не подозревающего путника. И, как ни странно, этим толчком стал Драко Малфой. Казалось бы, какое ему дело? А ситуация была довольно иронична. Снейп не представлял Гермиону с Рональдом Уизли по причине его тупости, не видел подле неё Крама, потому что он не сможет разделить её интересы и выберет карьеру, задвинув амбиции девушки на второй план. Драко Малфой был бы ей отличной парой, если бы не предрассудки. И хотя Северус понимал, что вся эта ситуация беспочвенна, но сложившаяся идеалистическая картина счастливой пары Малфой-Грейнджер разбудила в нём его Темную сторону и заставила наговорить ей гадостей, просто чтобы стереть это видение из головы. Остался только пугающий вопрос: «какую роль в жизни Грейнджер ты хочешь получить, Северус? Духовного наставника или главного героя?». И этот вопрос настолько выводил из равновесия, что Снейп сделал то, что он умел лучше всего: отгородился и перевернул всё с ног на голову, обвиняя Грейнджер во всех смертных грехах. Осталось только выплеснуть своё раздражение, чем он и занялся: — Итак, вы своего добились. Сбежали от грязных подгузников и криков. Неужели мой сарказм лучше этого, Мисс Грейнджер? — Снейп не мог ничего поделать. Ему нужно было поговорить с ней, сделать больно, неприятно, чтобы освободиться. Он был в бешенстве, потому что эта заноза даже не представляла, какие неприятности доставляет ему, как разрушила его спокойный мирок, и какие там сейчас бушуют ветра неоднозначности. Грейнджер была виновна, и Северус хотел, чтобы она прочувствовала это, хотел, чтобы накричала, хлопнула дверью и ушла, задрав свой нос. — Сейчас с Драко Джинни, у него по расписанию спокойные игры. Позже я уложу его спать, — монотонно отозвалась староста, задумчиво покусывая кончик пера, — Осталось потерпеть всего несколько дней, я справлюсь, — словно обращаясь к себе, заявила она, уходя с головой в книгу. И это его не устраивало. Но у него был козырь, который он поспешил ей выдать. — Слизнорт случайно испортил зелье сегодня днём, вы не в курсе? Наверное, вам собирались сообщить завтра. Гораций вновь пренебрег мерами предосторожности, поэтому мне, как всегда, придется исправлять ваши ошибки, Мисс Грейнджер, и делать всё самому. Для вас же это означает дополнительную неделю маленьких радостей с Мистером Малфоем. Наверное, директор бы был к вам благосклонен, но он отсутствует, поэтому… — Снейп развел руками, глядя, как староста устало прикрывает глаза и пытается сохранить сбившееся дыхание. — Он меня ненавидит, — Гермиона впервые оторвалась от пергамента и встретила его взгляд. Пустота и отчаяние во взгляде притупили его иррациональную ярость, на время заставляя уязвленное эго замолчать. — Директор? — Драко. Он кричит, кидает в меня едой, устраивает истерики, дергает за волосы, не дает мне спать, — Гермиона отвела взгляд, потирая глаза, словно ей было больно смотреть, — А главное — его взгляд совсем как у «взрослой версии». Я оказалась не готова к такой ярости. Возможно, я просто делаю всё не так. — Вы ведь понимаете, что он, скорее всего, понимает, что происходит, но не контролирует себя и своё тело. Мистер Малфой находится в своеобразной тюрьме, а вы меняете ему подгузники, Грейнджер. Он ненавидит не вас, а ситуацию. Мы часто злимся, теряя контроль, — Снейп снова привлек её взгляд к себе, пытаясь разглядеть её мысли. Для этого даже лигилименция была не нужна, настолько живыми были её глаза. — Возможно, что не только он, — задумчиво протянула Гермиона, — Надеюсь, что мы сможем найти компромисс. В конце концов, к Гарри и Рону он относится ещё хуже, — слабо улыбнулась она, — Хотя Рон — идеальная нянька. — Вы действительно считаете, что мне интересно? — язвительно заметил Снейп, заставив уголки её губ вновь опуститься. — Нет. Конечно, нет. Гораздо лучше злиться на меня и упражняться в сарказме. Не смею вам мешать, — заявила она, раздраженно переворачивая страницу. — Тогда зачем вы здесь? Страдаете мазохизмом? Вам нравится слушать мои нападки? Почему бы вам не пойти поплакаться друзьям и не обсудить новые приключения на свою голову? Тебе ведь нужно быть отличницей во всем, Грейнджер: заниматься ребенком, учиться, выполнять обязанности старосты. Что же еще? Ах, да! На последнем издыхании идти на помощь своему Профессору по ЗОТИ, потому что было дано непреложное обещание, — патетически декламировал он, давая выход беспокойству за её здоровье. В своей манере, конечно же, — Хорошо, что мы на палочках не клялись, Грейнджер. Так какой план? Отключиться от усталости в моем кабинете, чтобы я бросился вас спасать? Отчитал вас и трогательно подержал за руку? Ради этого можно даже забыть поесть, а вдруг ещё и поцелуй перепадет, — распалялся Снейп. Он видел, что делает ей больно, и злился ещё сильнее. — А вы сами? — фыркнула Гермиона, — Взвалили на себя уроки, поиски крестражей, выполнение поручений для Профессора Дамблдора, заданий для Того-Кого-Нельзя-Называть, обязанности декана Слизерина, а теперь еще и зелье должны варить вместо Профессора Слизнорта. И где же тут справедливость? — шепотом закончила она. То, что он видел у неё во взгляде, сбивало его с толку. Гермиона Грейнджер считала, что понимает его, хотела угнаться за ним. Возможно, взять часть его ноши? Идиотка. — Ты просто идиотка, Грейнджер. Считаешь, что меня нужно пожалеть? Решила, что нужно спасти меня от одиночного пикета во имя Победы? Я варюсь в этом дольше, чем ты живешь. Но плевать ты на это хотела. Ты. Просто. Ребёнок. Я сам решу, что мне под силу, а что нет! И тебя я спрашивать точно не буду. — шипел он. Мысль, что он выглядит в её глазах жалко, была невыносима, — Хватит строить из себя спасительницу, оставь это Поттеру. Занимайся защитой эльфов, а не трать свою лицемерную заботу на кого-то вроде меня. Играй с друзьям в Плюй-камни, устраивай неприятности, ходи на свидания, Мерлин тебя «заавадь». Оставь эту жертвенность, потому что ты должна знать, что этого никто не оценит, — и, видя её побледневшее, но решительное лицо, почти зарычал, — Думаю, на сегодня довольно, Мисс Грейнджер, — процедил Снейп, заставляя девушку дернуться, словно от удара. И она сделала правильные выводы и ринулась собирать вещи, решительно бросая их как попало в сумку, вытирая непрошенные слёзы, выступившие на глазах. Было ощущение, словно Гермиона злится на себя за это. Он ненавидел, когда его жалели, поэтому в его жизни практически не осталось людей, которые были способны на жалость к нему. И если он мог стерпеть, сквозь зубы, что-то подобное от Альбуса, то от неё он просто не сможет. Пускай катится к черту со своей гриффиндорской жаждой обелить его святой лик. — А знаешь. Ты — идиот! — раздалось за его спиной. Снейп медленно повернулся к источнику звука, неверяще глядя на нахалку. Да что она себе позволяет?! — Да-да, можешь подобрать свою челюсть с пола, — девушка небрежно бросила свою тяжеленную сумку в угол, усаживаясь на ближайший стул. Гермиону колотило, а глаза метали молнии, — Давай проясним некоторые моменты, Сеееверус, — насмешливо протянула староста, — Я — не ребенок, я — женщина, и тебе нужно, просто необходимо это, наконец-таки, принять. Мы уже выяснили, что ты играл в свою игру, а я имела неосторожность влюбиться в «своего профессора». Это типично почти для любой студентки, — зло шипела она, — Поэтому хватит уже считать, что я ищу способы подержать тебя за руку и обниматься в пустых коридорах замка. Поверь, ты умеешь доносить суть, я поняла, что эта моя влюбленность — просто детский лепет. Больше я тебя преследовать не буду, можешь быть спокоен. Урок, что ты никогда не ответишь мне взаимностью, я усвоила. Что я тут делаю? Давай посмотрим. Джинни считает, что между мной и Драко что-то есть. О, она мне, конечно, верит, но своим глазам тоже. Как же объяснить ей, что Драко Малфой — всего-навсего единственный, кто знает о той прекрасной игре, в которую втянуты мы с тобой? Это очень иронично, но с Драко можно не скрывать наши «взаимоотношения», тем более, что он, как и все твои змееныши, должен верить в реальность нашей великой любви, — выплюнула она, переводя дыхание. И он не хотел слушать дальше. — Ты не должна… — Нет, Северус, я хочу высказаться! И ты выслушаешь меня, потому что ты мне должен! — взвилась гриффиндорка, — Драко задолжал мне кое-что и дал полезную информацию. Правда, мне пришлось сдать ему с потрохами одну рыжую девицу, но это уже другой вопрос. Теперь подруга общается со мной насторожено и недоверчиво. Сложно её винить. Мальчики во мне… разочаровались, — Северус видел, что это признание расстраивает её больше остального, — Гарри считает, что я настолько «низко пала», что влюбилась в ужасного задиру-Малфоя. Рон тоже не в восторге. Как думаете, им было бы легче, если бы я сообщила им, что всему Слизерину доподлинно известно, что я «влюбилась» в другого слизеринца? Поэтому я не могу пойти поиграть в Плюй-камни с друзьями, сэр, как вы выразились. Ах, да, Малфой, как вам опять-таки известно, стал младенцем, который занимает всё моё время и переворачивает мир с ног на голову. Наверное, из меня получилась бы ужасная мать, — содрогнулась она, — Потому что временами, то есть довольно часто, я ненавижу его, — призналась она, успокаиваясь, — Но самое ужасное даже не это. Вы — человек, который должен всё это понимать, видеть картину полностью, просто вымещаете на мне злость, хоть я и не могу понять, за что. Вы сказали, что мы в одной лодке. Вы обещали сотрудничество и поддержку. Вы обещали защиту, в конце концов! Я готова была к реакции друзей, но не готова была к тому, что вы отвернетесь от меня тогда, когда мне это нужно больше всего! Мне нужно было только, чтобы вы позволили мне приходить сюда и отвлечься от той атмосферы, которая царит сейчас на факультете, — девушка замолчала, словно переваривая то, что только что вывалила на него. А его злость испарилась без следа. Сосредоточившись на себе, Северус не думал о том, в какой ситуации оказалась Гермиона. Он хотел контролировать ситуацию, но пошел не тем путем. Может, часть его верила, что если она отдалится от него, то и её власть над его миром исчезнет, оставляя только шлейф обещания и одиночества. Мысль о том, что он является её единственным, за исключением Малфоя, собеседником, которому нет нужды врать, не приходила ему в голову. Северус Снейп так сильно привык жить во лжи, что не смог увидеть, как тяжело эта жизнь дается ей. — Простите. Я тут наговорила вам. Вы не идиот. Я… — девушка неуверенно посмотрела на него, закусив до боли губу. И это сломало ту последнюю хрупкую грань, которая отгораживала его от неё. Было так просто считать, что во всем виновата она. Обвинять другого — всегда проще, чем обвинять себя. Мы все — нарциссы, ставящие себя и свои интересы выше других. Он справится с этой слабостью, восстановит контроль, но не так. — Хотите чаю, Мисс Грейнджер? А лучше, плотный ужин? Эльфы сейчас всё принесут, — ответил он, заставив девушку удивленно вскинуть брови, — Вам просто необходимо поесть. В одном вы правы. Это я затащил вас в эту лодку, впутал в игру, в которой вам придется лгать каждый день своим друзьям. Именно поэтому я пытался «влюбить» вас естественным способом. Чтобы вы жили, искренне веря в то, что вы влюблены, и я в вас. Если бы я знал вас тогда чуточку лучше, я бы понял, что это тщетно. Но я хотел дать вам хотя бы немного времени. Теперь же любой слизеринец станет для вас удобным собеседником, нежели ваши друзья. И, вы правы, я должен был вас поддержать. Если нам повезет в этой Войне, то вместе с кончиной Темного Лорда вы получите свободу от нашего тандема. А пока — мы с вами не имеем права пренебрегать друг другом, — Снейп жестом пригласил её пройти к столу, позвав школьного домовика, — Эрни, приборы на две персоны, — бросил он появившемуся эльфу, который с поклоном исчез, не задавая лишних вопросов. Гермиона послушно села за стол, наблюдая как он следует её примеру, снимая сюртук и оставаясь в безукоризненно белой рубашке. — Не надо так смотреть, Грейнджер, — фыркнул он, заставляя её залиться румянцем, — Я не ужинаю в сюртуке. — Надеялась на водолазку, Профессор, — Гермиона решительно встретила его насмешливый взгляд и расслабленно улыбнулась. И только закончив с восхитительным ростбифом и жареным картофелем, Гермиона нарушила уютную тишину. — То, что я испытываю к вам — далеко от жалости. Вы правы, я жалею эльфов, которые не осознают свое рабское положение, мне жалко бездомных щенят и котят, а еще мне жаль, что я физически не могу съесть больше ростбифа, — улыбнулась она, — К вам я испытываю уважение, восхищение и доверие. Это три кита, на которых держится планета под именем «Северус Снейп». Я знаю, что не только я учусь жить сейчас по-другому. Я знаю, что вношу смуту и в вашу жизнь. Теперь вы вынуждены постоянно поддерживать нужный «имидж», общаться со мной, ужинать с невыносимой всезнайкой и раздавать баллы Гриффиндору. Я разрушаю вашу жизнь, а вы мою. Но кто сказал, что это плохо? — с воодушевлением закончила она. — Это очень похоже на тост. Давайте выпьем за это. За разрушение? — ухмыльнулся он, поднимая бокал вина. — За разрушение! — засмеялась Гермиона. И стало как-то очень тепло, хорошо и необычно. Конечно, всему виной красное сухое. — Что будет, когда ваши друзья узнают о нас с вами? А они узнают, это вопрос времени, — поинтересовался Снейп у девушки, с удовольствием отмечая здоровый оттенок, вернувшийся к её коже. — Будет непросто, — признала староста, — Очень непросто. Хуже, чем сейчас. Впрочем, после мыслей о моём несостоявшемся романе с Малфоем, думаю, они оправятся быстрее, — отшутилась девушка, но после, тяжело вздохнув, признала, — Я знаю, что они поймут, потому что мы — друзья, иного не дано. — А если нет? — напирал он. — Тогда это будет означать, что мы никогда не были друзьями, — серьезно заключила девушка, — Мы можем ссориться, мы всегда ссоримся. Правда, обычно на конфликт идет Рон, а не Гарри, но мы всегда миримся, потому что это — ничто. То, через что мы прошли вместе, меняет нас навсегда. Поэтому мальчики обречены понять меня и принять мой выбор. — Хорошо, оставлю вас со своей верой. И, наверное, мне стоит извиниться за то, что я сказал вам после инцидента с Мистером Малфоем, — небрежно заметил Снейп, а сердце предательски забилось. Однажды он уже просил прощения у девушки за то, что назвал её грязнокровкой, но она, сложив два и два, сделала правильный вывод о том, что он собирается стать Пожирателем Смерти, и не смогла принять его выбор. Не смогла сделать для него исключение. Не дала шанс свернуть с того пути. — Вы сказали, что я недостаточно хороша для Малфоев? Что же, меня это не слишком задевает. Драко пытается вдолбить мне это в голову с первого курса, — Гермиона пожала плечами, любуясь бликами от стекла на стене, — Я знаю о своем происхождении. И если на втором курсе меня обижало понятие «грязнокровка», то сейчас я горжусь этим, — Гермиона поймала его в ловушку, гипнотизируя своими удивительными глазами, в которых плескались расплавленный янтарь и… искренность, — Другое дело, что это значит для вас? — Вы — умнейшая девушка своего поколения, — просто ответил он. Мерлин знает, что он не умеет говорить правильные вещи, не умеет льстить и говорить комплименты, и тем более не знает как объяснить ей, насколько она нетривиально и зрело мыслит. — Тогда, мне этого достаточно, — заверила его Гермиона. Их отвлек треск дров и зеленая вспышка пламени камина, из которого вышла Персефона Забини, элегантно шагнув в комнату, отряхиваясь от пепла. — Северус, надеюсь ты еще не спишь… — начала Забини, но, увидев перед собой открывшуюся картину, ненадолго потеряла дар речи, — Мисс Грейнджер, добрый вечер. Северус, мы договаривались встретиться сегодня просмотреть чек-лист по спортивному инвентарю. Если я не вовремя, то могу зайти завтра, — приподняла бровь красавица. Впрочем, не было заметно, что она собирается уходить. — Добрый вечер, Мисс Забини. Мне уже пора. Спасибо за ужин, Профессор, — протараторила Гермиона, поднимаясь из-за стола. Снейп не стал её останавливать, хотя предпочел бы эту беседу другой. — Приходите завтра, Мисс Грейнджер, — напутствовал он, урвав напоследок короткую улыбку, прежде чем дверь за гриффиндорской старостой затворилась, — Мы должны были встретиться завтра, ты что-то напутала, — вместо приветствия сказал Северус, пересаживаясь в кресло у камина. — Наверное, перепутала запись в ежедневнике, — охотно согласилась ведьма, занимая кресло напротив, — Мне стоит спросить, давно ли ты ужинаешь со студентками, Сев? — прищурилась Персефона, — Это даже немного больно. — Больно? О чем ты? — вступил в игру Северус, понимая, что она всё равно вытащит из него хоть что-то. — Я так стараюсь, чтобы произвести на тебя впечатление, а ты увлекся студенткой, — тяжело вздохнула она, — Скажи, что это несерьезно. — Это тебя не касается, — отрезал он. — Вот Тьма, — сокрушенно заметила женщина, — Было бы лучше, если бы ты отрицал, — Персефона привычным жестом, словно находилась на своей территории, призвала шахматы, начиная расставлять фигуры, — Что тебя в ней привлекает? Не пойми меня неправильно, но у тебя на факультете есть девочки и поинтереснее, и пофигуристее, — пожала она плечами. — Всё дело в сексе, — покаянно ответил Снейп, разрешая ей играть белыми. — Побойся Морганы, Сев, говорить такое главе Попечительского Совета! — засмеялась красавица, — Ты не такой. Ты с ней не спишь, и это-то самое ужасное. — Ужасное? — Если бы ты с ней спал, то я бы вздохнула спокойно. Тогда мне просто нужно было бы переспать с тобой, чтобы выбить эту дурь из твоей головы. А раз у тебя платонический интерес, то… — Персефона «съела» его коня, — Обожаю играть в нападении. Так о чем это я. Ах да, если интерес платонический, то мне придется драться за тебя, Северус, как настоящая дикая кошка, — и она заливисто рассмеялась, наблюдая за его выражением лица. Впрочем, оно ничего ей не рассказало. И было принято два важных решения. Северус поклялся себе присматривать за Гермионой еще внимательнее, а Персефона решила заняться пресловутой гриффиндоркой, покусившейся на её добычу.