Ever since I could remember, Everything inside of me, Just wanted to fit in (oh oh oh oh) I was never one for pretenders, Everything I tried to be, Just wouldn't settle in (oh oh oh oh) If I told you what I was, Would you turn your back on me? And if I seem dangerous, Would you be scared? I get the feeling just because, Everything I touch isn't dark enough. If this problem lies in me. I'm only a man with a candle to guide me, I'm taking a stand to escape what's inside me. A monster, a monster, I've turned into a monster, A monster, a monster, And it keeps getting stronger. © Imagine Dragons «Monster» Всё, чего так хотелось?.. да просто быть, А не притворяться нарочно и не играть. Но теперь, в этих попытках всё изменить, Я правда, правда боюсь тебя напугать. Вокруг мрак, и я свечой озаряю путь, От себя не сбежишь и не скроешься, как ни крути. Помнишь, ты обещала принять мою суть? Помнишь, мы говорили о Монстрах? Так вот они. -Lisyona-
Гермиона Грейнджер с трудом сделала попытку разомкнуть тяжёлые веки, пытаясь сфокусироваться на окружающей обстановке. В глаза словно песка насыпали, а в висках пульсировала тупая, ноющая боль, мешающая собрать мысли воедино. Ей приснился очень странный сон: страшный, нелогичный, холодный и до безумия реалистичный. Казалось, что ей до сих пор зябко от ледяного порывистого ветра, заключившего её тело в плотный кокон из воздуха, изолировавшего её от понятия пространства и времени, а в ушах звенит от свиста — спутника огромной скорости, с которой земля приближалась к ней. А дальше — пустота. Ей стало не по себе, потому что часть её была… разочарована, но понять природу этой эмоции она не смогла. — Если вы очнулись, Мисс Грейнджер, то выпейте это, — раздался рядом голос Северуса. Нет, не так. Это был голос Профессора Снейпа: строгий, жёсткий, хлесткий, словно пощёчина. Это заставило её очнуться и резко сесть, прогоняя сонное оцепенение, парализовавшее её. — Северус, что… — начала она, пытаясь понять, почему она лежит тут, в гостиной, а Снейп сидит на стуле, сложив руки на груди, возвышаясь над ней словно самый строгий судья. Но ей не потребовалось заканчивать фразу, потому что одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы осознать простую истину — это всё взаправду. Она, Гермиона Грейнджер, сильная, смелая, разумная, презирающая суицид как низшее проявление слабости и малодушия прыгнула с… Астрономической башни! Что за чёрт. — Вы помните, что сделали сегодня ночью? — холодно начал Снейп свой допрос. Возразить было нечего. — Я решила прыгнуть с Астрономической башни, — не веря самой себе, выдавила Гермиона, — Северус, я не хотела умирать. Тем более, я бы никогда так не поступила, — вздрогнула девушка, — Я не знаю, что со мной, но это словно… — попыталась объяснить Гермиона, с ужасом понимая, что её рот закрылся против её воли. — Какие-то проблемы, Мисс Грейнджер? Кажется, магглы называют это Презумпцией Невиновности: не можете свидетельствовать против себя, пока ваша вина не доказана, — саркастично заметил он, заставляя её поежиться. — Гермиона, — попросила она. — Что? — Называй меня Гермионой. Мне ведь тоже не по себе, Северус. Я готова разбираться и искать виноватых. Одно я знаю точно — я бы никогда не поступила так с тобой. Это стало бы показателем наплевательского отношения ко всему, что ты для меня сделал. Я бы никогда не променяла возможность ссориться с тобой на забвение, — прошептала она, глядя ему в глаза. Ей просто было необходимо растопить этот лёд в его глазах, почувствовать знакомое тепло. Но тщетно. — Хорошо, Гермиона, — издевательски обратился к ней Снейп, показывая, что это ничего не меняет, — Давай сыграем в игру. Смерть — это..? — с отвращением протянул он, вопросительно глядя на неё. На секунду ей даже стало смешно. Было в этом что-то абсурдное. — И что я должна сказать? — начала раздражаться она, но уже в следующую секунду её губы, словно живущие своей собственной жизнью, послушно приоткрылись, и девушка закончила его фразу, — Смерть — это не конец, — буквально выдохнула она, чувствуя себя лучше. Определенно лучше, — Что это? — Это наш ключ, Гермиона, — хмыкнул он, разглядывая её, словно диковинную зверушку, — Мне стоило догадаться. Ты повторяла эту фразу не один раз. Но я решил, что это какая-то личная мантра, установка, вера, если хочешь. Теперь же я уверен, что эта фраза вообще не твоя. Скажи, ты веришь в жизнь после смерти? — Нет, — пожала плечами Гермиона. Она никогда не верила в загробную жизнь, потому что верила в рациональное мышление, где не было места мифам и сказкам. Тогда откуда же взялась эта мысль? — Я вижу, что ты начинаешь понимать. Готов поставить на кон твою жизнь, что мы имеем дело с ментальным вмешательством высшего уровня. Хотя, как мы выяснили, ты совсем не ценишь собственную жизнь, поэтому это просто теория. Понятия не имею, где ты умудрилась вляпаться, Грейнджер, потому что это искусство практически исчезло. Более того, это незаконно и карается высшей мерой наказания в Визенгамоте. Попытаюсь объяснить так, чтобы ты поняла, — глумился мужчина, выплескивая на неё свой гнев, тревогу… заботу? — Кто-то создал удивительную комбинацию ключей и замков к твоему разуму. Вся твоя жизнь словно свелась к этому, подстраиваясь, меняясь. Любая твоя мысль, словно извилистая река течет в привычном для тебя направлении, чтобы в конце концов попасть в «океан», словно это единственно возможный вариант развития событий. И вот, ты уже не принадлежишь себе, потому что знаешь, на уровне подсознания, каким будет финал. Признаться, это удивительно сложная и гениальная, в своем роде, манипуляция. Ты не чувствуешь подвоха, ощущаешь себя сама собой, пока твой мозг не начинает атаковать тёмные пятна в сознании. Ты начинаешь паниковать, не можешь сосредоточиться, а после открывается замочек и выпускает на поверхность кодовую фразу… — Смерть — это не конец, — прошептала она, чувствуя облегчение. Словно вся её суть, её душа, а может, и её мозг были благодарны Снейпу за объяснение её «ненормальности». — Готов поспорить, что ты ощущаешь облегчение и спокойствие после того, как проговоришь это вслух. Твой разум обманут и спокоен до следующего раза. А вот что эта фраза делает у тебя в мозгу? Как она туда попала? Почему именно такая формулировка? И почему это убило тебя? Этим я и займусь сегодня. — Чуть не убило, — на автомате поправила она, ощущая свою вину. Чувствуя, что совершила нечто ужасное. То, чего сама ещё не осознала. Гермиона ещё не знала, где провинилась, но чувствовала ответственность за свою ошибку, чувствовала вину за холод и злость в чёрных, как ночь, глазах, — Как тебе удалось? — На твоё счастье, я — Пожиратель Смерти, о чем тебе стоило бы помнить каждую секунду. И, так уж вышло, что я буквально болел Темными Искусствами и мой ХОЗЯИН, — насмешливо выделил он, — обучил меня самым опасным и увлекательным трюкам — полётам без метлы, фестралов и прочего… инвентаря. Так что план кого бы то ни было не сработал. Ты должна была умереть сегодня. Снова. Кажется, это становится твоим хобби. — Хватит! — не выдержала она, — Я даже не знаю, за что извиняться. Давай, я начну тогда, когда мы будем в курсе! А потом можешь ругать, сколько вздумается, — отрезала Гермиона, инстинктивно защищаясь от той волны неприязни, что исходила от Северуса, — И не говори так о себе. Ты вынужден служить ему. Но это не твоя суть, Северус, — убеждённо заявила она, отпрянув от чистой ярости, плескавшейся в его глазах. — Так вот что ты себе вообразила. Очень правдоподобно, и так благородно, — хрипло засмеялся Снейп, — Рыцарь без страха и упрёка. Вот только именно Пожиратель Смерти будет разбираться в этом дерьме. Именно Пожиратель Смерти спас тебя сегодня, — выплюнул он, презрительно глядя на неё сверху вниз. — Но прыгнул за мной не Пожиратель Смерти, а мужчина, которого я… которому не всё равно! — воскликнула Гермиона, прикусывая себе губу до крови. Ещё не хватало выслушивать его насмешки по поводу её чувств. И уж точно не хотелось разрыдаться при нем, оголяя свои нервы, становясь максимально уязвимой. — Мне нужно залезть к тебе в голову, — резко сменил тему Снейп, вновь становясь холодным и отстраненным, — Не сопротивляйся. Я всё равно это сделаю, даже против твоей воли, — предупредил он, заставив её тяжело вздохнуть. — Достаточно просто попросить, Северус. Учитывая, что у меня проблемы с мозгами, то это крайне логично. Я не буду защищаться. Можешь смотреть. Девушка попыталась расслабиться, мысленно убирая невидимый заслон, который она держала в силу привычки и для отработки практики. Ей было не по себе, она чувствовала себя обнаженной и обиженной. Ей так хотелось сохранить какие-то мысли, непрошенные воспоминания и надежды в тайне ото всех, в особенности от него. Но попытайся она закрыть хоть часть сознания, Северус будет стучать именно в закрытые двери, пытаясь продвинуться в своем расследовании. Что же, остается надеяться, что это не продлится слишком долго. Его присутствие не то что не потревожило её: Гермиона почувствовала буквально легкое касание, а после пустоту, словно он сбежал, едва переступив порог. Девушка подняла взволнованный взгляд на удивленного Снейпа и тихо вскрикнула, когда мужчина поднялся с места, чтобы грубо схватить её за запястье. — Что ты делаешь? Северус? — попыталась вырваться она, но безуспешно. — Кому ты позволяла копаться у себя в мозгах, Гермиона? — зло спросил он. И она испугалась, по-настоящему испугалась, потому что увидела его страх. Страх, который мгновенно передался и ей. — Н-н-никому, Северус, клянусь тебе… — Не ври мне, Гермиона. Это нетрудно. Кто-то изрядно покопался в твоей голове, оставив руины на том месте, где должно находиться сознание. Как будто часть твоего мозга вырвали с корнем, оставив огромную кровоточащую рану. Я не буду с тобой любезничать. Кто знает, через сколько ты решишь вскрыть себе вены или что-то в этом роде? Я. Тебе. Не. Верю, — отчеканил он, — Тебе тоже не следует доверять самой себе. Где ты позволила дать себе слабину? И Гермиона поняла. Осознала, а после испугалась, обругав себя последними словами. Ей так хотелось, чтобы он никогда об этом не узнал. Но что толку, если это убивает её? — Драко свел меня с одним коллекционером. Только не перебивай меня, пожалуйста. И не ругай, а я знаю — ты будешь. Мне захотелось получить одну редкую вещь, а этот коллекционер, Мэдок О’Доэрти, — Гермиона почувствовала как дрогнула рука зельевара, — Он попросил меня отдать ему самое счастливое воспоминание, но не копию, а… оригинал, — рассказывала Гермиона, до которой явственно дошло, что этот поступок будет стоить ей очень дорого, — Он, конечно, фетишист с огромной коллекцией чужих воспоминаний, но я решила, что умирающей мне уже всё равно. Что такое одно счастливое воспоминание? Разве это цена? Вот я и отдала ему его. Я даже не помню, что потеряла. Наверное, это что-то о нас с тобой, — слегка покраснела она, пытаясь найти ответы на свои вопросы в его непроницаемых глазах, — Но он не легилимент, Северус! Я не позволяла ему копаться в моей голове. — Как же он смог вычленить самое счастливое воспоминание? — спокойно поинтересовался Снейп, немного расслабляясь от искренности в её голосе. — Я вызвала Патронус и… — Что?! — закричал Снейп, вскакивая с места и начиная ходить взад-вперед по комнате, лихорадочно что-то обдумывая, — О чем ты думала? Ты хоть раз задумывалась о природе Патронуса? Ты сделала всю грязную работу за чертового старикана. Да, мне довелось с ним познакомиться. Не одна ты водишь дружбу с Малфоями. Мерлин, Гермиона, ему и не нужно быть легилиментом, если ты сама достала воспоминание, если воззвала к самой Светлой Магии и добровольно погубила своего защитника. Что ты так смотришь? Ты пробовала вызвать Патронус? Нет? А я скажу тебе, у тебя и не получится. Воспоминания не зря удаляют только временно или создают копию. Почему бы мне не удалять свои воспоминания перед каждым собранием Пожирателей Смерти? Ты не думала об этом? Мозг — это самый сложный орган нашего организма. Нельзя вырвать воспоминание, не сломав при этом все ментальные связи. Процесс фатален и необратим, пока воспоминание не вернуть на место. Разрази тебя Моргана, Гермиона. Ты сломана, Грейнджер. И это всё ради какой-то безделушки? Северус подошел к ней вплотную, хватая за плечи, словно пытаясь найти подтверждение своим словам на её лице, впиваясь сильными пальцами в хрупкие плечи. — Северус, я была не в себе тогда. Я… Мне больно, — прошептала она, взглядом указав на его пальцы, которые он тут же убрал с её плеч, делая несколько шагов назад, словно обжегшись. — Да. Да, — невпопад кивнул он, — Мне тоже. И задохнувшись от чувства вины, боли, горечи и отчаяния, ей только оставалось заламывать руки, глядя, как Снейп хватает дорожную мантию, проверяет палочку и направляется к выходу. — Куда ты? — в отчаянии спросила гриффиндорка. — Надо же тебя починить, — бросил он, предупреждая, — Я запру дверь в гостиную и пришлю сюда Малфоя. Не отходи от него ни на шаг, поняла меня? Пока я не разберусь, он проследит, чтобы ты не наделала глупостей. И нет, это не лишнее, — добавил он уставшим голосом, на случай, если она будет протестовать. Но протестов не последовало и он вышел, с шумом захлопнув за собой дверь, оставляя её наедине со своим умирающим сознанием.***
Монстры реальны, и привидения тоже. Они живут внутри нас. И иногда они побеждают. Он был злым, желчным, саркастичным, жестоким. Он остановился только тогда, когда увидел страх в её глазах, и поспешил убежать, хотя бы от неё, потому что от своей сущности не убежишь. Это было вполне закономерно. Уж кому как не ему знать, что такие девушки не выбирают таких, как он. Жизнь уже доказала это много лет назад. Наверное, ему так хотелось погреться в лучах её света, что он заставил себя попытаться соответствовать тому образу, который она нарисовала у себя в воображении. Гермиона вытаскивала наружу его качества, о которых он и не подозревал. Вот только он забыл, что он не обладает терпением, не умеет прощать, прогибаться и уступать, и ненавидит признавать свои ошибки. Не лучшие качества для приятного времяпровождения. Ты можешь быть сотни, тысячи раз осторожен. Но только не делай вид, что ты их хитрее. Они тебя знают. Сегодня он показал обратную сторону медали. Сторону, которая превалировала большую часть его жизни. Он был Пожирателем Смерти. Пора бы ей осознать это. Он убивал и убьет еще. Если уж он и начал забывать об этом, то Лорд всё прекрасно видит и выжидает. И, когда его руки окропит ярко-алая кровь, сможет ли он быть рядом с этой девушкой, не запачкав её и не утащив за собой на дно глубокой выгребной ямы? Он, Северус Снейп, не хотел этого знать, поэтому часть его, определенно, чувствовала утрату, в то время как другая была уверена в том, что маски в любом случае пришлось бы сбросить. Так лучше сейчас, когда всё и так вышло из-под контроля. Снейп был рад тому, что сегодня он может побыть вдали от замка. Он давно не выпускал Монстра погулять. Ему пришлось воспользоваться Темной Магией, испачкаться в липкой, вязкой, но такой сладкой субстанции силы, свободы и власти. Он слишком давно не практиковал Аваду, Круцио, Империо, да даже самое «безобидное» темномагическое проклятье. Темная сторона всегда привлекательнее: она не требует от тебя ничего, а дает больше, чем ты можешь осознать. Вот только свернув по тропе на эту сторону хоть раз в жизни, вернуться на проторенную дорожку почти невозможно. Раньше он справлялся с этим, закрывался на все засовы, усмиряя мощь, созданную только с одной целью — разрушать. И, чтобы избежать этого, он занимался собственным разрушением, мучаясь от ломки, словно самый безнадежный наркоман. Злость, сарказм, язвительность, насмешки и старая добрая бутылка огневиски стали его спутниками жизни, вплетаясь в его характер, словно нуклеотиды, образующие его ДНК. Видит Мерлин — он пытался сдержаться сегодня, но она настолько странно и по-другому смотрела на самые обыденные вещи, что это разрушало все его барьеры. Гермиона Грейнджер — разрушительная сила. В этом есть что-то очень ироничное и пагубное для них. Поэтому быть сейчас дальше от нее — это лучшее, что он мог сделать. Он злился не столько на неё. Да, Гермиона сделала глупость, но это не должно было привести к таким последствиям. Кто-то захотел уничтожить её, оставляя множество вопросов. Кто? Зачем? Как? Поэтому, заставив взъерошенного ранним подъемом Драко дать ему координаты Мэдока О’Доэрти, Северус отправился навестить старика, чтобы получить свои ответы. И он надеялся, искренне надеялся, что коллекционер окажет сопротивление, даст ему повод заставить ирландца пожалеть. Они встречались однажды на приеме у Малфоев. Опасный тип. Он уговаривал себя не убивать Драко на месте, прошипев ему идти в его покои, чтобы проследить за Гермионой. К счастью, Малфой быстро проанализировал ситуацию и, не став спорить, ретировался с максимально возможной скоростью, с которой он мог достойно уйти, не опускаясь до банального бегства. С этим настроением он и переступил порог дома, обманчиво гостеприимно распахнувшего свои двери перед мрачной фигурой, укутанной в дорожную мантию. Его встретила домовая эльфийка, любезно сообщившая, что хозяина нет дома, но эльф готова принять любое послание, чтобы доставить его в лучшем виде. — Я не буду решать дела с эльфом, — с тихой угрозой начал Снейп, впиваясь глазами в несчастное существо, — У тебя есть инструкции на этот счет? Подумай хорошенько. Это может плохо кончиться для твоего Хозяина, — небрежно бросил Снейп, улавливая в огромных глазах легкое сомнение, — Наверняка, ты — хороший эльф, но твои полномочия не безграничны. — Хозяин доверяет Милли ведение всех дел, если встреча не обговорена заранее посредством личного уведомления, — отрапортовала эльф, — Только чрезвычайная ситуация лежит вне моей компетенции, — с гордостью добавила она. Что же, стихийное бедствие вполне вписывалось в его планы на сегодня. Осталось придумать что-то, что будет неподвластно магии эльфийки. Что-то, что заставит Мэдока притащить свою трусливую задницу прямо сюда, в эту гостиную. Гостиную, полную диковинных вещичек. — Красивая ваза, — заметил Северус, — Наверняка, очень редкая. Хотя, вряд ли разумный человек станет держать что-то достаточно ценное в гостиной, — небрежно заметил он, наблюдая, как расширяются зрачки у возмущенного существа. — Мистер ошибается! Хозяин не держит второсортные вещи. Эта ваза — один из первых трофеев Господина. Он очень ею дорожит, — доверительно сообщила она, — Каждый предмет интерьера уникален! Милли давно живет на свете, сэр, чтобы быть уверенной в своих словах. Хозяин не боится, что кто-то украдет что-либо, сэр. Его репутация позволяет ему не опасаться этого, потому что Хозяин О’Доэрти имеет большую власть и обширные связи, — закончила рекламировать Милли своего Господина, еле переводя дыхание. — Я верю тебе, — серьезно ответил Снейп, направляя палочку прямо на вазу, — Бомбарда Максима, — уверенно произнес он под судорожный вскрик домовика, заставив вазу разлететься на мельчайшие осколки. — Что вы наделать! Что вы наделать! Хозяин накажет Милли, — визгливо причитала эльф, заламывая себе уши. — Успокойся и доложи ему. Передай, что каждые три минуты я буду уничтожать по одному предмету мебели, пока не увижу его лично. Мне, например, очень не нравится этот кофейный стол эпохи… раннего ренессанса? — предположил Снейп. — Барокко, — жалобно протянул эльф, сокрушенно качая головой, — Хозяин будет зол на Милли. Вы очень злой человек, сэр. — Это верно. Он тебя не накажет, — уверял Северус, испуганного домовика. — Вам хорошо говорить. У вас нет Хозяина. — А вот тут ты ошибаешься. Хозяин есть и у меня. Да не тронет он тебя, — вздохнул Снейп, с сожалением глядя на сомневающуюся Милли. Он незаметно коснулся руки домовика в ободряющем жесте, — Ступай. Эльфа не пришлось просить дважды. И Северус сверился с массивными часами, стоящими у стены, засекая минуты. Своё слово нужно держать. Да и стол действительно отвратительный. Милли вернулась спустя две минуты и сорок четыре секунды, взволнованно окидывая взглядом ценный экспонат. — Хозяин ждёт вас у себя, сэр, — вежливо поклонилась эльф, открывая двустворчатые двери в коридор, ведущий к кабинету старого собирателя. Они за душой и в душе, неотчуждаемы, неуловимы. Щурятся, ухмыляясь, обнажают волчий оскал. И если Гермиону Грейнджер когда-то встретил улыбчивый и странный тип, то Северуса Снейпа ждал насупленный и высокомерный мужчина, сурово оглядывающий незванного гостя. — Профессор Снейп, если мне не изменяет память, — ворчливо поприветствовал его Мэдок, вставая из-за стола и протягивая ему руку, которую Снейп предпочёл проигнорировать, усаживаясь в кресло для посетителей, — Ничуть не изменился, стало быть, — совсем не расстроился ирландец, усаживаясь на своё место, — Вы могли бы написать мне письмо, и я с радостью назначил бы вам встречу. К чему эти крайности с порчей имущества? Признаюсь, я буду требовать у вас возмещение ущерба, юноша. «Юноша» только хмыкнул, закончив изучать своего собеседника. Если бы Дамблдор был ирландцем, то выглядел бы именно так. Мэдок не выглядел, как человек, которого легко запугать. Жизнь коллекционеров всегда полна опасностей, поэтому определенный иммунитет у них всё же имеется. Но у известности есть и другая сторона — тщеславие и комплекс «Бога», которыми страдают такие значимые в своих кругах фигуры. — Не заметно, что вы появились тут всего пару минут назад, — указал Снейп на махровые изумрудные тапочки на ногах старца, — И я бы написал, если бы мне нужна была услуга. Но я пришел сюда вернуть то, что вы насильно забрали, а значит я в своем праве выражать недовольство, — холодно процедил Снейп, выдерживая взгляд умных зеленых глаз. — Понятия не имею, о чем вы. Я ничего не краду, — высокопарно заявил ирландец, гордо вскидывая подбородок, — Я — бизнесмен, а не головорез вроде вас. Поэтому ваши претензии пока весьма расплывчаты, — настаивал О’Доэрти. Но бьющаяся венка на правом виске выдавала его с потрохами. — Я буду краток. Мне нужно то, что вы забрали у Гермионы Грейнджер. Отдаетё воспоминание и называете мне имя заказчика, я вас прощаю, и мы расходимся с вами, как самые лучшие друзья. Препятствуете, лжете, выгораживаете того, кто стоит за этим, и я не смогу отпустить вам ваш грех. Придется заплатить за это самым банальным способом: через кровь, боль, мольбу, — скучающе перечислял Снейп, оставаясь полностью невозмутимым, чувствуя абсолютную власть над человеком, сидящим перед ним, — Надо просто сделать правильный выбор, чтобы остановить меня. Я не люблю насилие. — Грейнджер. Первый раз слышу. Отдать воспоминание… Вы явно перебрали лишнего, или вам что-то привиделось, — участливо предположил старик, — Вы, наверное, считаете себя очень грозным и устрашающим, мой юный друг. Увы, я видел людей пострашнее, — Северус только вежливо ухмыльнулся, чувствуя приятное покалывание в кончиках пальцев. Монстр рвался с поводка, требуя дать ему желанное. Что же, он рассчитывал на это, — Если это всё, то я прошу вас уйти. — Боюсь, это невозможно, — обронил Снейп, молниеносно выхватывая палочку из рукава мантии, посылая первый луч Оглушающего в старика. И если он что-то понимал в людях, то этот бой не будет простым. И Мэдок не разочаровал его, ловко соскальзывая со своего кресла на пол, перекатываясь в сторону, уклоняясь от второго луча. В следующее мгновение уже Снейпу пришлось выставлять щитовые чары против мощного Остолбеней, полетевшего в его сторону. — Я смотрю, ты не прочь покуситься на старость, как и всё ваше пожирательское племя. Вы просто крысы, танцующие под чужую дудку, — раздался запыхавшийся голос из-за стеллажа, который старик использовал в качестве укрытия. — Я не уважаю такую старость, — согласился Снейп, неспешно обходя письменный стол, — Я видел, как работают некоторые из твоих вещиц, смотрел, как люди умирают в муках благодаря тебе и твоему ремеслу. Ты хуже любого Пожирателя Смерти, потому что ты борешься не за идеалы. Ты просто продажная проститутка, готовая за деньги убивать женщин, детей, да всех, без разбора. Ну, если это добродетель… — пожал плечами Снейп, посылая сноп искр ровно туда, где секунду назад мелькнула голова ирландца. — Обидно, но честно, — сипло откликнулся Мэдок, — Ты, вроде, должен приветствовать мои методы. Так почему же ты направил на меня палочку? — Приветствовать? Я же сказал, я не люблю насилие, но иногда это — единственно верное решение. Инсендио, — взмах, и «укрытие» старика загорелось, словно кучка хвороста, заставляя мужчину отбежать за старинный сервант, — Ты не удивился, увидев меня. Ты знал, что Грейнджер связана со мной, догадывался, что я могу потребовать ответы, понимал, какие беды ты можешь на себя навлечь. Агуаменти, — потушил Северус догорающий предмет мебели. Спалить комнату дотла было не лучшей идеей, — Выходи, сколько можно бегать. Твой антиаппарационный барьер на доме сейчас играет с тобой плохую шутку, Мэдок. Сектумсемпра, — уверенно произнес он, попадая в ногу ирландцу, неосмотрительно оставившего её в зоне поражения. Пронзительный крик подсказал ему, что режущее заклинание достигло цели, — Я не собираюсь тебя убивать. Но будет неприятно. — Боюсь тебя разочаровывать, но эльфам не писана никакая защита от аппарации, — торжествующе прошипел Мэдок, — Милли! — крикнул он и, не добившись никакой реакции, повторил свою попытку, — Милли! Соплохвост тебя задери, Милли! — начинал нервничать он. — Можешь не звать своего домовика. Она спит сейчас в гостиной. Я немного одурманил её. Уже должно было подействовать. Но гонять тебя по комнате было довольно забавно, — признал Северус, доставая платок и протирая ладонь, которой он совсем недавно касался эльфийки, — Она очнется к вечеру, а пока не усложняй себе жизнь. Выходи, — попросил Снейп, вновь усаживаясь в своё кресло и предлагая Мэдоку последовать его примеру. Коллекционер не был глупцом, поэтому, взвесив все аргументы «за» и «против» и осознав, что находится в западне в своем же доме, он со вздохом вышел из укрытия, настороженно сжимая волшебную палочку в руке и волоча больную ногу к креслу аккурат напротив зельевара, — Больно? — заботливо поинтересовался Снейп, получая высокомерный, но вместе с тем затравленный взгляд, — Хорошо. Начинай говорить. — Конечно, я помню Мисс Грейнджер, — покладисто начал Мэдок, — Признаться, интересная девушка, хорошая, чистая… — Я прекрасно осведомлен о прекрасных душевных качествах Мисс Грейнджер. Дальше, — потребовал Снейп, аккуратно доставая из рук ирландца его палочку, которую тот с неохотой выпустил, принимая своё положение. — Она была подавлена и больна. Такие вещи видно невооруженным глазом. Она хотела сделать подарок тебе. О, да ты был не в курсе, — довольно ухмыльнулся Мэдок, радуясь тому, что может чем-то удивить человека, унизившего его, — Разве я мог отказать? Юная Гермиона могла отказаться, но она согласилась отдать своё воспоминание добровольно, без давления с моей стороны. Это была честная сделка. — Я хочу знать, как. Как ты сумел запрограммировать её на самоуничтожение. Признаюсь, эта мысль не даёт мне покоя. — Это одна из моих гениальных идей, — с некой бравадой признал Мэдок, — Я забираю воспоминание, нанося мозгу травму. Конечно, это сложно заметить сразу, это абсолютно безболезненно. Но я должен был заставить девушку… самоустраниться. Поэтому, я подсадил одну простую, ничего не значащую мысль. Идея — самый мощный катализатор. Я могу подсадить мысль, а мозг человека разовьет её по-своему. Вот только исход всегда один — разрушение, — засмеялся ирландец, — Вот, например: «Жизнь — это сон». Пространно и бессмысленно, скажешь ты? Но вот что произойдет. Ты начнешь прокручивать эту фразу, она будет настигать тебя в самый неподходящий момент. Ты будешь задумываться о том, почему эта фраза вообще посетила тебя? Что тебя на это натолкнуло? После, ты начнешь находить в своей жизни нелепые несостыковки, станешь плохо спать, плохо есть и всё чаще задумываться над тем, а не спишь ли ты? И достаточно будет случиться чему-нибудь плохому в твоей жизни, как ты начнешь думать о том, что это просто сон, и тебе надо проснуться. А проснуться во сне можно, зачастую, завершив свою «сюжетную линию». Иначе говоря — умереть. Забавно, да? Наш мозг — великий манипулятор. Так я сделал и с Мисс Грейнджер. Даже любопытно, как смогла развиться мысль о том, что смерть — это не конец? Она могла создать новую религию или поверить в загробную жизнь, могла довести себя до мысли, что всем будет лучше без неё или что смерть — это логичная ступень её существования. Понимаешь? Вариантов миллион, но итог всегда один — смерть. Красиво, правда? — Что же, очень познавательно, — снисходительно заметил Снейп, удерживая себя от порыва стереть это выражение лица у старика навсегда, — Ты не окклюмент, — полувопросительно произнес Снейп, получая отрицательный кивок, — Однако я не могу проникнуть к тебе в голову. — Наш разум не ограничивается лигилименцией и окклюменцией, юноша. Я не смог овладеть этим искусством, что черевато при моем роде деятельности. Опухоль мозга, — пояснил старик с горечью, — Конечно, колдомедицина не стоит на месте и лучшие целители смогли купировать почти все симптомы, но мой недуг обнаружили далеко не сразу, поэтому им пришлось удалить часть мозга. Невелика беда, если бы не частичная амнезия, стеревшая некоторые моменты моей жизни. Легилименция со мной возможна, но крайне неприятна для самого легилимента. Уж ты-то должен это понимать, — холодно добавил старик. — Я должен проникнуться сочувствием? — приподнял бровь Снейп, — Потерянные воспоминания стали оправданием для того, чтобы калечить жизнь здоровым людям? Нет, — прищурился Снейп, внимательно оглядывая собеседника, — Готов поспорить, что ты калечишь жизни не случайных людей. Ты избирательный, одинокий, закомплексованный маленький человек с дефицитом внимания. Всё твоё положение — просто иллюзия, и ты знаешь это, — Северус с удовольствием наблюдал, как гнев проступает на беспристрастном лице Мэдока, — Поэтому твои жертвы — девушки, о которых ты можешь лишь мечтать в своём больном воображении. Ты — маньяк. Не слишком хитроумный, но с претензией на оригинальность, — отдал должное Снейп, — Мне нет до этого дела. Я пришел за воспоминанием Мисс Грейнджер. Она не станет частью твоей коллекции. Отдай мне его. — Ничего я тебе не отдам, — в бешенстве закричал Мэдок, сжимая подлокотники с неестественной для старика силой, — Можешь пытать меня Круциатусом, но твоя девка умрет, а ты поймешь, что такое жить с дырами в душе, — пообещал О’Доэрти, вздрагивая от холодного смеха своего мучителя -Действительно, и откуда мне это знать, — язвительно заметил Снейп, наводя палочку на ирландца, — Инкарцеро, — лениво бросил Снейп, нехотя поднимаясь с кресла, пока жесткие путы обвивались вокруг Мэдока, — Думаю, не ошибусь, если предположу, что ты — чистокровный волшебник? — тоном светской беседы вещал Северус. — Потомственный лендлорд, — настороженно подтвердил старик, не сводя взгляда с палочки, которую Снейп задумчиво вертел в руках. — Слышал, что в некоторых семьях даже практикуют Круцио для профилактики и знания, так сказать, от большой любви, — хмыкнул зельевар, — Но самые эффективные пытки всегда достигаются вручную, — поморщился он, гипнотизируя свою жертву и демонстрируя небольшой аккуратный нож, — Беллатриса — настоящая мастерица. Я обычно не занимаюсь пытками. Но нужно же когда-то начинать, — кивнул Снейп, словно самому себе, — Лезвие пропитано ядом одной змеи, приближенной к Темному Лорду. И вот что забавно — раны не заживают. Это очень долгий и болезненный процесс при необходимой медицинской помощи, конечно. Давай я просто покажу, — внезапно «очнулся» Снейп, делая быстрый шаг к О’Доэрти, полоснув того по щеке. Протяжный удивленный стон вырвался из плотно сжатых губ ирландца, пытающегося совладать с болью, но порез словно жил своей жизнью: кровь потекла тонкой струёй по щеке, не останавливаясь, а кожа по краям раны пузырилась, словно оплавленная, принося страдание. И Мэдок заметался в попытках унять жжение, как раненый зверь. — Забавно, да? Почти так же забавно, как обрекать невинных девушек на смерть, — процедил Снейп, чувствуя почти осязаемое отвращение к этому маньяку, стараясь не думать о том, как выглядит сам, — Если ты прекратишь орать, то услышишь шкворчание. Такое тихое «шшшш», словно змея щекочет ухо. Мне. Нужно. Воспоминание. Иначе я оставлю такие порезы по всему твоему телу, — пригрозил он, морщась от запаха крови, повисшего густым туманом в комнате. — Хорошо, — выкрикнул Мэдок, сумасшедшими глазами следя за ядовитым лезвием, — Развяжи меня. Я всё отдам. Хорошо! — ещё раз со смесью боли и досады простонал он. Снейп взмахнул палочкой, заставляя путы исчезнуть, и снова опустился в кресло. Его лицо выражало смертельную скуку. Ирландец проковылял к заветному шкафу, бормоча заклинания, снимая защиту с самой ценной коллекции. В старике была спесь, помноженная на чувство превосходства. Северусу не впервой было добиваться чего-то от людей такого склада. Большинство чистокровных грешили этим, а Лорд умел убеждать. Он не хотел использовать Круцио, потому что для создания любого Непростительного нужно по-настоящему ХОТЕТЬ этого. Но никто даже не представляет себе, что это значит в действительности. В это время Мэдок снял последний магический замок, являя Северусу свою коллекцию из колбочек с серебристыми нитями. Почти все они были потухшими, и только несколько колб оставались сияющими. Снейп видел такое всего несколько раз в жизни. Тусклые нити означали, что их владелец мертв. И сейчас он видел сотни поблекших склянок, отчего хотелось взять нож и заставить чертового ублюдка прочувствовать боль каждой из его жертв. Видит Салазар, он не хотел вмешиваться, но планы изменились. — Держи своё воспоминание, — с отвращением и страхом выплюнул Мэдок, отдавая Снейпу заветную колбу с серебристой искрящейся нитью, — Убирайся из моего дома и никогда больше не переступай этот порог, — почти затопал ногами ирландец, весь вид которого выражал отчаяние. — Отдай мне склянки живых девушек, — потребовал Снейп. — Да пошел ты к черту! — заорал старик, направляя свою палочку на Снейпа. Северусу оставалось лишь заслониться щитовыми чарами, бросая поверх щита Сногсшибатель, поваливший старика навзничь. Старик с ужасом наблюдал, как Снейп забирает четыре «живые» склянки, и завопил от горя, когда решительное «Бомбарда» разнесло труд его жизни на сотни тысяч осколков. — Ах ты сукин сын! — кричал Мэдок, подползая к осколкам, — Да они заслужили это! А твоя девка и подавно! Все они продажные шлюхи, а твоя — просто венец грешности. Тоже мне, светлая добродетель! Влюбиться в преподавателя! Потаскуха. Ты даже не представляешь, как я могу испортить тебе жизнь. А главное ради чего это всё? Ради грязнокровки? Ради той, что стала колдуньей по случайной ошибке? Уж в чем я понимаю Темного Лорда, к его чести, так это в желании истребить всё это племя. Одно их существование ставит под удар чистоту крови таких уважаемых волшебников, как я! Жалкое подобие человека… Они здесь, под кожей, поверь мне, вы неделимы. А только расслабишься — сразу бьют резко и наповал. И где-то тут он сорвался, слетел с катушек, дал себе волю. Северус Снейп не имел очень многого в этой жизни, но то, что имел — ревностно оберегал. И пускай он сам не был святым, и Дамблдор точно не одобрил бы его методы, но это… существо просто не имело шансы на жизнь, не имело права даже имени её произносить, не говоря уже о том, чтобы смешивать с грязью и угрожать. Эти гребаные аристократы со своей идеей фикс, со своим надуманным превосходством. Все эти чурбаны даже не понимают, что это их кровь забита грязью и желчью. Будь его воля, он бы переловил их всех — этих заносчивых ублюдков, чтобы поставать на них клеймо, словно на скоте. Грязнокровки. Кто сказал, что это относится к магглам? Это чертово слово дорого обошлось ему много лет назад, дорого обойдется оно и Мэдоку О’Доэрти. Поэтому, развернувшись к ирландцу, оплакивавшему своё отвратительное детище, разбросанное по полу, Снейп с силой пнул его ногой под дых, заставляя того скорчиться от приступа боли. Ещё секунда потребовалась на то, чтобы лезвие послушно легло ему в руку. И ещё одна секунда на то, чтобы подавить в себе желание убить подонка. Но она не позволила ему этого. Даже сейчас, находясь за сотни миль от Гермионы Грейнджер, он не мог предать то неоправданное доверие, вложенное ему в руки непонятно за что. Поэтому Снейп прижал левую руку маньяка к полу, уверенно нажав одним коленом на плечо, фиксируя руку, а другой обхватывая приятно-холодящую рукоять ножа. Кровь в ушах бурлила от адреналина, а крик Мэдока стал самой приятной песней для его слуха. Он был почти одержим, царапая кожу, аккуратно выводя заветное слово на предплечье. Мэдок так презирал Пожирателей Смерти и грязнокровок, что получит и то, и другое сразу. Снейп знал, что он делает. Понимал, как нужно надрезать кожу, чтобы ни один магический шов не смог залечить багровую надпись, оставив отвратительный рубец с позорным словом. Это было его обещание, его напоминание, его предупреждение. — Ты никогда не произнесешь вслух её имя. Ты пачкаешь его своим грязным ртом. Даже думать о ней не смей. Иначе я вернусь и вырежу твой поганый язык, чертов ублюдок. Считаешь её низшим сортом? Не нужно было трогать моё, грязное отродье! Тебе так повезло, потому что я открою тебе глаза на твою сущность. И каждый день, глядя в зеркало, ты будешь помнить о том, кто ты есть, — прошипел Северус в ухо корчащегося мужчины, — Мне нужно имя! Имя того, кто это сделал! — прорычал Снейп перепуганному старику, который больше и не думал спорить. — Персефона Забини, — прохрипел ирландец, проваливаясь в спасительное для него беспамятство. На его левом предплечье красовалась зловещая надпись «грязнокровка».***
Монстр был недоволен: он рвался с цепи под названием «самоконтроль», отчаянно цепляясь когтями за его злость и гнев. Монстр взывал к своему хозяину, спрашивая, по какому праву Мэдок О’Доэрти имеет право жить. И Снейп не знал, что возразить на это. Теплые карие глаза обладали большей силой, чем он думал. И это было страшное откровение, неприятное и смущающее. В глубине души Снейп ожидал услышать имя Персефоны Забини, но если он сейчас попробует прижать к стенке и её, то это может закончиться плохо для всех участников этой истории. Монстр требовал справедливости, отказываясь от капитуляции. Ему приходилось напомнить себе о том, что темная сторона всегда кажется проще и приятнее. Он должен бороться и вспомнить, хотя бы, случай с поимкой Сириуса Блэка. Видит Моргана, он готов был убить его на месте, а покрывательство Дамблдора стало для него ударом под дых, чертовы гриффиндорцы, всегда стоят друг за друга горой, даже если им уже больше ста лет. К слову о гриффиндорцах. Он обещал себе держаться подальше от Грейнджер, не хотел усугублять ситуацию. Вот только он не был готов к тому, что маньяк окажется таким упертым. Снейп не жалел о содеянном, но мысль о том, чтобы вернуться и закончить начатое, становилась навязчивой. Она была нужна ему. Сейчас. Гермиона Грейнджер была островком безопасности, тихой гаванью. И тот факт, что Монстр протестовал против этого, только укрепил его в желании быть с ней. Вот только он не учел того, что сейчас он — оголенный нерв, не способный сдерживаться. Все чувства стали гипертрофированными. Он понял это поздно, когда переступил порог своей гостиной, сумев сделать это незаметно для горячо спорящей парочки. — Не надо это открывать, — уговаривал Драко, с которого слетела привычная спесь. Это было очень подозрительно. — У тебя моя палочка, — хмуро ответила Гермиона, обвиняющее тыча пальцем в блондина, — Ты проверил посылку. Она на моё имя. Так какого обвислого Мерлина ты не даешь мне посмотреть содержимое? А вдруг там что-то важное! — убеждала она. — Я уже и так влип из-за тебя, — обвиняет Малфой, и она задыхается от возмущения. — Влип?! Судя по всему, твоё сводничество чуть не убило меня! — Гермиона потрясенно кивает головой, но Северус видит, что в её глазах заплясали веселые искорки. И чувство спокойствия, которое он мимоходом ощутил при взгляде на девушку, тут же исчезло, уступая место Монстру. Потому что с ним она никогда не была такой свободной и беззаботной. «А ты чего ждал?», шипит Монстр. Все эти Малфои, Лестрейнджи, Нотты, Паркинсоны… На них всех нужно вырезать «грязнокровка», чертовы лицемеры и выблюдки. — Да откуда мне было знать? Тебе хорошо говорить, тебя Снейп спас, а меня он ещё может убить, — трагически заключает слизеринец под её возмущенное фырканье. — Очень проницательно, Мистер Малфой, — холодно роняет он, пока Драко бросает на Гермиону страдальческий взгляд, словно говоривший: «Ну вот, помяни черта». Прерывать их диалоги становится уже какой-то традицией, — О чем идет речь в вашем споре? — интересуется он, — Дядя Руди прислал подарок, — многозначительно тянет блондин, — Пытаюсь убедить Грейнджер подождать тебя. Мало ли что, — льстиво заканчивает он, но лесть отскакивает от Северуса рикошетом. Драко вмиг становится серьезным, — Я просидел тут весь день. Не то чтобы я жаловался, — кидает он быстрый взгляд на Гермиону. Но и этот взгляд остается без внимания, заставляя Драко продолжить, для проформы, — Раз ты вернулся, я пойду? — Да. Мы потом поговорим, — зло обещает Северус разочарованному крестнику. Впрочем, Малфой-младший явно рад подобному развитию событий. Его выдает короткая вспышка радости и облегчения, когда он неспешно, но уверенно пробирается к двери, взмахнув им рукой на прощание. Гермиона же не произносит ни слова, пристально глядя в его глаза, а он отвечает ей тем же. Сколько они не виделись? Часов двенадцать? Что же изменилось? Впрочем, ответ лежал на поверхности, точнее рычал и рвался наружу, предлагая проучить девчонку, показать ей своё лицо. Мерлин, он всё-таки сошел с рельсов, а самое страшное, что он признает это. Признает и подчиняется. Он видит, как Гермиона немного вздрагивает, и румянец заливает её щеки, делая её такой юной. Он должен попытаться запрятать себя в кокон ради неё. — Ты можешь открыть, — произносит он неожиданно охрипшим голосом и хмурится, пока девушка недоверчиво смотрит на внушительный сверток, завернутый в плотную упаковочную бумагу. — Ты думаешь, это не опасно? — спрашивает Гермиона, искоса глядя на него. Кажется, его она боится куда больше, чем содержимое «подарка». — Руди не причинит тебе вреда, — нехотя выдавливает Северус, и даже находит в себе силы растянуть губы в ухмылке в ответ на её удивление, — Судя по тому, что я слышал, Малфой уже проверил её обнаруживающим заклинанием? Вот и чудно, — добавил он в ответ на её кивок, — Руди не станет вредить тебе таким способом. Всех сов проверяют на подлетах к школе. — Не пойми меня неправильно, — бормочет она, принимаясь распаковывать сверток, — Но когда ты говоришь о Лестрейндже… Это звучит так нормально, — пытается сформулировать она. И он знает, что именно ей хочется вложить в это. — Ты пытаешься понять, как я могу доверять человеку, который уже два раза покушался на твою жизнь, мучил твоего отца и стал причиной безумия четы Лонгботтомов? — Гермиона смущенно кивает, — А кто тебе сказал, что он чем-то отличается от меня? — холодно спрашивает он, и Монстр довольно поднимает голову. — Не говори так, — хмурится Гермиона, — Ты можешь убеждать меня сколько угодно, но это не так. В конце концов, ты можешь просто не отвечать, — пожимает она плечами, заканчивая с оберткой, — Что это? — бормочет она, доставая увесистую, довольно старую на вид книгу и небольшой футляр. Книга мгновенно завладевает её вниманием, а глаза фанатично вспыхивают, когда гриффиндорка, неожиданно для него, наклоняется к ней и вдыхает, мечтательно прикрывая глаза. Впрочем, её смущение снова с ней, стоит ей встретить его вопрошающий взгляд, — Она так прекрасно пахнет древесиной и нотками какой-то травы, — восторженно шепчет Гермиона, забывая о том, кто отправил ей это. Легкий укол ревности неприятно тычет ему куда-то под ребра. Гермиона внимательно исследует обложку, но словно спотыкается в воздухе, водя глазами по названию снова и снова. — «Редкие яды и противоядия», — зачитывает Гермиона, поднимая удивленный взгляд на Северуса, — Это такая шутка? — девушка только качает головой, услышав его утвердительное хмыканье, — Псих, — сердито добавляет она, но пальцы нежно поглаживают старинное издание. — Кстати, очень редкое издание, — он мысленно пересчитывает кости Рудольфуса, но не то, чтобы он удивлен, — Открой вторую часть, а после — открытку, — последнее интересовало Северуса больше всего. Гермиона благоговейно отложила книгу, словно только заметив бархатную черную коробочку, в которой обычно продают серьги или кольца. Она открывает её и восхищенно ахает. В коробке изящное платиновое кольцо в виде лозы с шипами вместо обруча и мутноватым белым камнем, кажущимся слишком большим для такой тонкой оправы. И этот подарок нравится ему куда меньше, чем безобидная книга. Руди и его тараканы играют в какую-то игру, и в этот раз он должен быть на два шага впереди, а не разгребать последствия. Монстр недовольно ворчит и клацает зубами. Она. Только. Его. Вот Тьма. — Это камень настроения, — решает прояснить он, — Милая вещь, очень дорогая. Меняет цвет под действием твоих эмоций, — его раздражает то, как она улыбается, рассматривая чертову побрякушку. Он уверенно сокращает расстояние между ними, в то время как Монстр настоятельно рекомендует стереть в порошок кольцо и эту улыбку с её лица. — Очень красивое, — всё так же улыбаясь, Гермиона поднимает глаза от кольца, вспыхивая, когда замечает его совсем рядом. — Оно тоже с юмором, — Северус тянется к кольцу, настойчиво тянет за ободок металла и, зажав камень с двух сторон, аккуратно сдвигает податливый минерал из пазов, показывая небольшой тайник, — Раньше в таких кольцах женщины хранили яд. Сейчас это уже не так распространено, мир претерпел изменения, а женщины научились убивать по-другому, — хмыкнул Снейп, небрежно бросая кольцо на кофейный стол перед ними, — Как, например, Забини, мантикора её задери… Ты закончила рассматривать свои подарки? — недовольно буркнул он, возвышаясь над ней в своей излюбленной позе со скрещенными руками. Чего он от неё хочет? — Нет, я ещё не посмотрела открытку, — огрызнулась Гермиона, обиженно поджимая губы и протягивая руку за небольшим прямоугольником плотной бумаги, — Простите за то, что отравил Вас. Примите эти дары в качестве моих извинений. С наилучшими пожеланиями и с надеждой на скорую встречу, Рудольфус Лестрейндж, — зачитывает она, насмешливо поднимая взгляд на возвышающуюся над ней фигуру, — Не каждый день можно получить подобные извинения, — выдыхает Гермиона и устало прикрывает глаза, — Как всё прошло? — аккуратно спрашивает она, небрежно убирая коробку в сторону и поднимаясь с пола, на котором предпочитала сидеть, игнорируя предметы мебели. — Забавно, что ты спросила, — саркастично заметил он. Ему хотелось уколоть её, заставить разозлиться. И только Монстру было известно зачем, — Тебе понравился подарок? — ушел он от ответа, кивая на стол, — Ты так быстро забыла, что только что спрашивала о том, как можно доверять такому мерзавцу. Пара побрякушек, и вот уже он не так уж и плох? — он сам не знает, что несет. И это злит. Черт, как же тяжело не взорваться. Гермиона же абсолютно спокойна. Она задумчиво прикусывает губу и сокращает расстояние между ними, заглядывая в его глаза снизу вверх и пару раз, словно невзначай вздыхает и смотрит так, что Монстр замирает и тушуется, словно загнанный хищник. Её рука осторожно смахивает пылинку с его мантии, невесомо проводя указательным пальцем по его предплечью, плечу, груди… Снейп перехватывает её за запястье, не позволяя ей делать… да что бы она там ни делала. Если она решила отвлечь его таким «женским» способом, то выбрала самый неудачный день для этого. — Спятили, Мисс Грейнджер? — его голос упал на две октавы, и он морщится, видя, как загораются её глаза, словно у нашкодившего ребенка. — Хм, — неопределенно выдает она, еле заметно пожимая плечами. — Я надеюсь, это не попытка соблазнить преподавателя? — вкрадчиво интересуется он, и её вспыхнувшие щеки сбивают его с пути раздражения, — Крайне неудачная и дилетантская, — пытается уколоть он, чтобы вернуть себе остаток контроля. — У кого-то просто дудка, а у меня человек-оркестр, — выдыхает Гермиона, улыбаясь одной ей известной шутке, — Чертов Малфой, — жалуется она, — Но зато ты теперь не хочешь убивать, — оправдывается она. Очень спорное замечание. — Смотрю, вы обрастаете интересными знакомыми, Мисс Грейнджер. Малфои, Лестрейнджи, моя фамилия тоже не значится в списке святых. Перебежите к оппозиции? — бормочет он, не отпуская её руку. — Ну, у меня же мозги набекрень, — напоминает она, пытаясь перевести всё в шутку, — Как всё прошло? — она аккуратно высвобождает свою руку и берет его ладонь, потянув за собой в направлении дивана. И он подчиняется, расстегивает дорожную мантию, снимает её и садится рядом с ней. — У нас был долгий разговор с Мэдоком, в ходе которого мне пришлось усыпить домовика, разнести одну комнату и выбить информацию, с которой чертов ирландец никак не желал расставаться. Он оказался настоящим маньяком. Ты видела его коллекцию? — Гермиона неуверенно кивает, вмиг побледнев, — Там сотни воспоминаний и почти все мертвы, — Северус слышит её судорожный вздох и мрачно усмехается в надежде, что она осознает, насколько глупый проступок совершила, — Я достал твое воспоминание и ещё несколько «живых», а остальное ликвидировал. Оказывается, ты очень сильно мешаешь жить Персефоне Забини, — Снейп смотрит на белую, как полотно, девушку, пытаясь решить, сколько ей нужно и можно услышать и узнать. — Думаешь, она это делает уже не в первый раз? — спрашивает Гермиона. — Уверен, хоть и бездоказательно, что нечто подобное она проворачивала уже, как минимум, семь раз. — Черная вдова, — кивает Гермиона, приходя к тому же мнению, — Но её мужья ведь не наложили на себя руки? — Как сказать. Игры с разумом — это тонкое искусство. Твой мозг может многое. Его власть распространяется не только на ментальное воздействие и психосоматику. Мозг может остановить сердце, вызвать атрофию нервных окончаний. Думаю, так она и поступала раньше. А сейчас решила добраться и до тебя. — Он так просто тебе об этом поведал? — спрашивает Гермиона, но он видит, она догадывается, что всё прошло не так гладко. Монстр удивленно поворачивает к нему голову. Монстр больше не рвется предстать перед ней во всей красе. Он уговаривает затаиться до поры до времени и не показывать ей своё обезображенное обличие. — Конечно нет, Гермиона, — вкрадчиво заверяет её Снейп, — Я немного погонял его по комнате, потом пустил в ход Сектумсемпру, затем мне пришлось достать нож и кромсать его, выпуская снобизм и раздувшееся эго путем кровопускания, а после я оставил ему на память шрам и попинал по ребрам для острастки, — Гермиона зажмурилась, и Монстр клацнул зубами, а его рука поймала её за подбородок, мягко разворачивая её лицо к себе, — Он угрожал тебя убить, он посмел угрожать мне, он убил сотни невинных девушек. Мне следовало убить его, и это было бы справедливо. А после мне следовало поступить точно так же и с Забини, — процедил он, глядя в её широко распахнутые глаза, — Не нужно делать вид, что ты не знала о том, в кого ты так неосмотрительно влюбляешься, — выплюнул он, презрительно кривя губы. — Но ты не убил, — твердо говорит она, — Почему? — Почему? — он отпускает её подбородок, пока Монстр с симпатией смотрит на Гермиону, вставая на её сторону, — Неожиданная кровожадность. Я не убил его ради Дамблдора. Альбус бы узнал, и у нас был бы неприятный разговор. Я не рискнул предать его доверие, — Гермиона только с сомнением покачала головой. — Неправда, Северус, — мягко говорит она, — Тебе претит убийство, потому что ты знаешь, где-то в глубине души, что это не решение проблемы. Зло нельзя истребить злом, — он чувствует спазм в животе, словно она ударила его. — Ничерта ты не поняла, — огрызается он, — Я убивал много раз, Гермиона. Моралисты вроде Альбуса верят в торжество добра над злом и прочие сказки. Я не верю в абстрактное. Я верю в силу, власть и наказание. Все эти аристократы-чистюли, стремящиеся изжить грязнокровок и устроить геноцид, заслуживают смерти. И если я не кричу об этом на каждом углу, это не значит, что я так не думаю, — ему хочется взреветь, когда она качает головой. — В тебе говорит злость, Северус. Ты только что предложил тот же геноцид, — пожимает плечами Гермиона, встряхивая копной непослушных волос, — Если бы ты верил в то, что говоришь — ты бы не посвятил всю свою жизнь борьбе с Темным Лордом. И кровь на твоих руках всегда была вынужденной. Я это просто знаю, — подняла она ладонь в защитном жесте, увидев, что он собирается протестовать, — Скажи, ты когда-нибудь убивал, преследуя свои цели, защищая свои идеалы? — Монстр затравленно молчал. И Снейп тоже, — Вот видишь, Северус. Просто, ты сталкиваешься со злом, и оно оставляет на тебе свой отпечаток. Но война — это грязь, а ты на передовой. Ты пытаешься меня напугать? Вот только этот этический момент я для себя давно решила. Я не боюсь, Северус. Позволь мне помочь, — просит она и смотрит прямо и ласково. Монстр лежит возле ног, словно укрощенный зверь в ожидании ласки и тепла. Странная Гермиона Грейнджер. Так, в каждом из нас — свои битвы, свои сражения. Будь вежлив. Всегда. Ты о них ничего не знаешь. В ком-то монстры сильней, в ком-то — в шаге от поражения. Пока есть сострадание — значит, ты своих побеждаешь. — У тебя мозги набекрень, — повторяет Северус её слова, и она с облегчением улыбается, — Давай их починим. Северус достает заветную склянку, на которую он заботливо наложил заклятие неразбиваемости. Процедура не должна была быть сложной, подобное всегда тянется к подобному. Так и её утраченное воспоминание, которое он легким движением палочки отлевитировал к её виску, поспешно просачивается внутрь, а Гермиона блаженно закрывает глаза, свыкаясь с новым ощущением. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он с интересом, когда девушка радостно смотрит на него, улыбаясь. — Ох, это так чудесно, Северус! — её искренний восторг заставляет его улыбнуться кончиками губ, — Как будто я собирала паззл, состоящий из тысяч деталей, а в конце потеряла одну, и вот теперь нашла. Как думаешь, я теперь принадлежу сама себе? — неуверенно спрашивает она. — Ну-ка. Смерть –это… — предлагает ей он, а она заливисто смеется. — Это полная остановка биологических и физиологических процессов жизнедеятельности организма, — «заучка», произносит Снейп одними губами. Монстр убрался восвояси, позволив кокону закрыться. На этот раз. — Думаю, теперь нам нужно решить что делать с Персефоной, — задумчиво произносит он, — Улик против неё нет и вряд ли будут. Придется брать хитростью и выпытывать. — Битьём по ребрам? — деловито интересуется Гермиона. — Очень кровожадно, дорогая, но здесь так нельзя. И я не хочу думать об этом сегодня. Лучше расскажи, что было в том воспоминании? — внезапно вспоминает он, поднимая бровь в ответ на её порозовевшие щеки. — А ты больше на меня не сердишься? — на всякий случай уточняет гриффиндорка. — А ты торгуешься? — Да, сэр. — Запомни эту вежливую форму. Мне нравится. Нет, Мисс Грейнджер, не сержусь. По крайней мере, не на тебя, — добавляет он, — Так что, расскажешь? — Я лучше покажу, — улыбается Гермиона и это звучит очень многообещающе. И он позволяет себе снова стать привычной версией себя и лучшей версией себя специально для неё. Потому что монстры реальны. И привидения тоже. Они живут внутри нас, и иногда они побеждают. Ты можешь быть сотни, тысячи раз осторожен. Но только не делай вид, что ты их хитрее. Они тебя знают.