SERPENT SUN

Глава 4. Ванна на двоих

      Следующие несколько дней тянулись невыносимо долго. День смешивался с ночью, а из коридора не было видно ни одного солнечного луча. Казалось, будто бы режим сна Фрэнка сбился настолько, что он бодрствовал лишь в темное время суток.       Это место поначалу отдавало резким и едким запахом страха, секса и гнили, но, спустя двое суток, Айеро чувствовал лишь вонь своего потеющего тела. Вся атмосфера безудержного ужаса медленно, но уверенно и неизбежно просачивалась под кожу.       В стенах красной комнаты не было ничего привлекательного, не было ничего завораживающего, не было ничего, что могло бы приковывать взгляд или заставить задуматься над тем, может ли все это действительно кому-то нравиться. Девушки в плотных латексных костюмах с кляпами во рту тихо мычали, пока над их телами издевались в самых неподобающих позах. Худощавые парни, носившие толстые ошейники, которые они не только не могли снять, но и не хотели. Сладкие стоны, крики боли, мольбы, бесконечные вопли «пожалуйста, не надо!» — все это заполняло мозг от уха до уха, заставляя поджилки слабо трястись.       Фрэнк ощущал себя в клетке. Лгав себе, что абсолютно абстрагировался от всего, что происходит вокруг, он спал по двадцать три минуты за раз. Просыпался в холодном поту и криках, на плоском матраце, валявшемся в углу общей спальни, а к горлу подступало лишь чувство тошноты. Все эти люди, медленно угасающие рядом с ним, говорили лишь об одном: Джерард. С их языков это имя сходило с каким-то нездоровым придыханием, и Айеро чувствовал, будто бы это слово теряло свое оригинальное значение, превращаясь в проклятье или мантру.       «Когда он придет? Скажи мне, Джерард еще придет? Я хочу его, я хочу, чтобы он меня убил! Я умоляю его об этом», — тихий плач звучал над ухом Фрэнка, пока он с дрожью в ребрах слушал непереносимые крики за стенкой.       В другом углу комнаты под тусклой ночной лампой каждый вечер сидела и раскачивалась из стороны в сторону странная девушка, ее настроение всегда менялось с больной любви к своему насильнику на безудержный страх: «Н-нет! Только не он! Господи, господи, помоги мне, пожалуйста, я знаю, что я согрешила, но, пожалуйста, только не он! Сколько я еще смогу прожить с этой гниющей раной? Господи, я согрешила, пожалуйста, прости меня. Я больше не буду принимать наркотики, никогда в жизни», — маниакальная, быстрая речь продолжалась несколько минут, затем переходила на сиплый плач и затихала. Фрэнк видел под ее ребрами на боку длинную и гниющую продольную рану — доживать остаток своих дней без почки было слишком жалко.       Вскоре, люди стали пропадать. Один за другим, один за другим их выводили за руку, и больше о них не было слышно.       «Я заберу тебя после работы, Фрэнки, в этот раз точно не забуду. А теперь, иди, играй с детьми, получай удовольствие и не хами воспитателю.»       Никто никому не помогал. Мало когда люди обменивались фразами, будто бы за ними следили, и Фрэнк сам начинал медленно стекать в липкую паранойю. Камеры ночного виденья, направленные на них в этой мрачной комнате? Могли ли люди платить деньги за то, чтобы наблюдать, как медленно умирают? Смотрел ли Джеф за ними, рассматривал ли Джерард его?       С того дня Рэй практически не обронил ни одного слова. Парень видел его один раз в день, и, пожалуй, отсчет суток можно вести лишь по тихому напеванию песен свистом в коридоре, пока уборщик драил полы. Его доброта начинала казаться гнилой, а все попытки Фрэнка намекнуть на побег обрывались грустной и короткой улыбкой, которая отрезала нити всех оставшихся надежд.       Он начинал сходить с ума. Это помешательство было заразно. Никакое порно, никакая кровь, никакие мысли о смерти не казались такими сильными, не заставляли трепетать сердце столь сильно, как когда дверь спальни открывалась невыносимо медленно, и из-за нее раздавалось недовольное цоканье языком.       Ему было все равно. Джерарда любили абсолютно все и ненавидели тоже. Его довольная улыбка с маленькими зубами, которая вселяла крошки надежды, длинные теплые пальцы рук, которые всегда касались рук Фрэнка, когда он приносил еду. Он знал, куда нужно надавить, он знал, как пользоваться им. В один из дней Фрэнк, в ответ на крошечный сверток еды из фастфуд ресторана, обронил тихое и неловкое «спасибо». Его смех нужно было слышать:       — Глупый Фрэнки! — все люди в комнате резко повернули на него голову.       — Джерард, а как же я? Ты забыл про меня? — темноволосая девушка, сидевшая слишком близко к Фрэнку, потянулась за пакетом, но тот был слишком голоден, чтобы не вцепиться в него изо всех сил.       — До тебя дойдет время, — недовольным голосом бросил Джи этой девушке. Его глаза слегка отливали красным в этих тусклых огнях, он лишь наклонился над Айеро, с силой дергая за металлическую цепочку, на которую тот был пристегнут к ноге также, как и все остальные, — Фрэнк.       Дыхание от своего имени сводило, а сердце пропускало удар. Столь жестокий и мерзкий человек обладал столь чарующим голосом, и это выбивало остаток грязной земли из-под ног.       — Ч-что? — звуки споткнулись, но он все же старался держать себя в очень серьезном и сдержанном состоянии. Однако, его глаза, метавшиеся от рук до скул и спутанных волос Джерарда, выдавали его непереносимый стресс с потрохами.       — Тише, не бойся.       В ответ лишь судорожный вздох, и Джерард сел напротив, казалось, абсолютно не испытывая страха от других мертвецов в этой комнате. Они, возможно, могли убить его, если бы имели хоть каплю рассудка или на пару органов и конечностей побольше. Фрэнк изо всех сил пытался рассмотреть вновь мутнеющие черты Джерарда, когда тот медленно обвил тонкими пальцами его горло. Снова.       — Тебе идет страх удушья.       — Н-нет, пожалуйста, — начал было тараторить Фрэнк, а затем сделал резкий, будто бы последний, вдох.       Холодный взгляд и холодные стены, легкая краснота вокруг глаз Джи сводила с ума. Темнота замыкалась на нем.       — Эй, тише, — голос звучал слишком нежно, слишком трогательно, чтобы быть правдой, и руки Фрэнка затряслись, когда пальцы на шее стали медленно сжиматься. Ухватив его за запястья, Айеро слабо надавил, пытаясь хоть как-то дать понять, что он не хочет этого. Никто никогда не сопротивлялся по–настоящему, — Последние две сессии с твоим удушьем были отличными, но график был слишком плотным для чего-либо еще. Ты хоть представляешь, сколько там заказов? Я не уверен, что смогу выполнить их все и не убить тебя.       — Убей меня, — раздалась тихая мольба из-за его спины.       — У тебя остался один день, — процедил Джи через зубы тому парню, вновь поворачиваясь к Фрэнку со столь отвратительной улыбкой, — Фрэнк.       — Джерард… отпусти.       — В следующий раз, когда я принесу еду, я хочу слышать более искреннее «спасибо», — пальцы сжались еще сильнее, разгоняя кровь по телу, и ненормальная химическая реакция протекала в каждой клетке от давления на его расшатанные чувства, — Такое «спасибо», как будто бы ты ждал меня всю жизнь.       Последние слова прозвучали странно и не к месту, но Фрэнк понимал, что вот-вот отключится, и Джерард в самый последний момент разжал пальцы, позволяя четырем литрам воздуха с шумом ворваться в легкие. Сильный кашель, и сердце начало замедляться, вырисовывая спиральные, кровавые пятна в глубине глазниц.       — С-спасибо, — тихо прошептал Фрэнк, опуская голову перед Джерардом. Он был чертовски благодарен за еду, отметая все ужасные вещи, которые с ним происходили, и все те три раза, что он чуть не умирал от удушья различными способами.       Нельзя сказать, что он забыл, кем он является и где он находится. Фрэнк вспоминал, как он готов переломить всем надзирателям глотку пополам. Насилие над его душой нельзя было загладить, и этот человек был чистейшим исчадьем ада.       — Сегодня мы будем вчетвером. Я выебу тебя наконец-то, — Джи встал, говоря это спокойным и размеренным тоном. За спиной послышались два стона и липкие звуки, — Выбью из тебя все желание жить и смотреть на меня так дерзко. В целом, я рад, что вижу тебя каждый день, и что ты под надзором.       Мужчина потрепал его волосы, погладив, будто щенка, и удалился из комнаты.       — Стой, подожди, не уходи! — хриплый вопль, за которым последовал ноющий стон, прорвавший пелену тишины и замедляющийся стук сердца в ушах Фрэнка. Кто-то звал Джерарда, будто бы собственного отца, будто бы в этой комнате не сидит около семи человек, которые могли бы помочь, с которыми можно было сбежать, если у всех еще остались ступни ног.       Он закрыл дверь и все также недовольно цокнул языком.       Тяжелый вдох, кашель, выдох. Стены медленно расползались, искажая тонкую вуаль реальности, и Фрэнк с шумом выдохнул грязный спертый воздух. Это было похоже на тревогу, которая медленно, кровавыми нитками, вшивалась под кожу. Страх удушья действительно усиливался с каждым разом, что его подвергали всего лишь десятиминутным пыткам. Теперь он начинал чувствовать, что задыхается практически всегда. Короткие сны длительностью в двадцать три минуты, а затем снова прерывистое дыхание, словно легкие вот-вот сгорят.       «Это просто плохой сон. Я никогда в жизни не тонул, все эти чувства — ложь, и я не обязан отвечать Джерарду на его реплики, не обязан потакать его прихотям, подпитывать его извращенную натуру — одно оброненное «спасибо» чего стоило», — думал Фрэнк, пока колени предательски дрожали, а руки нервно потирали шею, — «Если я начну отвечать ему, то он найдет способ разговорить меня, он найдет любой способ, чтобы сломать меня. Мне нужно молчать. Сухие ответы. Никаких чувств. Никаких европейских болезней. Я выберусь отсюда».       И хотя трясущийся Фрэнк и не мог вспомнить название стокгольмского синдрома в этот момент, все люди рядом с ним были им пропитаны в той или иной степени, распуская споры этого чувства, заражая ими все живое.       Еще больше липких звуков и стонов. Минуты и часы пролетели незаметно, слишком быстро, чтобы успеть осознать все, что произойдет дальше, слишком быстро, чтобы хоть как-то к этому подготовиться. Вместе с тем Фрэнк ясно и четко понимал, что он не был извращенным, и что все, чтобы тут ни происходило, будет похоже на фильм ужасов больше, чем на настоящую жизнь.       Сердце отбивало острое стаккато, когда в комнату вошел Джеф с длинным черным платком и звенящими окровавленными наручниками. На его лице играла улыбка, такая же, как и всегда, а из глубины комнаты послышался тихий визг в подушку.       Фрэнка ни на секунду не покидали мысли о побеге, несмотря на истощенность. Каждый раз, когда он видел этих бодрых людей, готовых убивать, резать и насиловать, ничего так сильно не теплилось в груди, как злость. Парень молча подошел, и также молча обвязал глаза Айеро платком, как будто бы в этом было много смысла, кроме того, чтобы заставить чувствовать его дезориентированным.       Узел был стянут на затылке, и Фрэнк оскалился в слишком дерзкой ухмылке.       — Что на этот раз, больше удуший или ты опять будешь засовывать свой жалкий орган, куда не просили?       В ответ лишь звонкая пощечина, а все голоса в комнате тут же затихли.       — Фрэнк… тебе нужно быть тише, — это была все та же черноволосая девушка, пытавшаяся забрать еду ранее, — Просто расслабься, попробуй делать все, что они говорят, и ты будешь получать такое же удовольствие, как и я! Правда, мистер? — ее взор был обращен к Джефу, а тон был слишком покорным и отвратительным, чтобы не заставить Фрэнка не скривиться.       — Верно. Веди себя, как тебя просят, и все будет хорошо, протянешь дольше, мы говорили это тебе тысячу раз. Давай, вставай, все готово, — голос мужчины отдавал металлом, и Фрэнк с трудом поднялся на ноги. От нескончаемого сидения колени не слушались, и парень, покачнувшись, схватился за стенку. С его щиколотки сняли цепь, а рядом послышался громкий крик.       — Нет, нет, нет-нет-нет, пожалуйста, нет, я больше не выдержу, — захлебывающийся плач какой-то девушки, которую Джеф схватил за руку вместе с Фрэнком, и их обоих вывели в одну из этих отвратительных красных комнат.       — Тебе больше не нужно будет ничего выдерживать, это последний раз, а потом, — в голосе Джефа звучала улыбка, все также дребезжащая металлом, — сможешь вернуться домой.       Истошный плач девушки сменился на шмыганья носом, и только Фрэнк хотел было открыть рот и спросить, наступит ли этот день для него, как из открывшейся металлической двери его обдало отвратительным запахом хлорки, а уши заложило от шумного вентилятора и грохочущей музыки.       — Сукин сын, ты захлопнул дверь, опять! — слишком знакомый, но возмущенный и не похожий на себя голос Джерарда чуть ли не исходил на визг, — Оставь дверь открытой, тут воняет хлоркой после этого несносного работника года! Черт бы его подрал, у него одна работа — мыть полы. Ах, нет, две — не попадаться мне на глаза сегодня!       Было слышно, как он носится по комнате из стороны в сторону, пытаясь перекричать весь шум. Джеф медленно заводил их в глубь помещения, Фрэнка — из-за завязанных глаз, а девушку, судя по крикам, из-за того, что она испытывала ужасную боль при каждом движении.       — Вытяжка, черт ее дери, не работает, только шумит и раздражает меня, — громкий звук, будто бы Джи ударил что-то, и вентилятор заткнулся, — и твоя музыка! Я ненавижу твою музыку! Кто слушает этот дэткор?!       Голос Джерарда сходил на нет, было ясно, что он не в себе, или это была отличная доза кокаина. Он звучал агрессивно, слегка пугающе, но Фрэнк не мог понять, почему Джеф всегда терпит его выходки. Возможно, он и вправду был сумасшедшим, возможно, было что-то, что оставалось за занавесками, о чем Айеро не знал.       — Ты можешь включить что-нибудь свое, но ты никогда не ставишь свою музыку, Джи, поэтому мы будем довольствоваться теми альбомами, что принес я. Опять.       В голосе мужчины звучала удрученность, а Джерард лишь что-то прорычал несвязное в ответ, и Фрэнк действительно находил ненормально забавным то, что для этих двоих все, что тут происходило, превратилось практически в рутину.       — Залезайте, — Джеф подвел обоих к высокой ледяной пустой ванне, стоявшей посреди комнаты, и Фрэнк с опаской наклонился над ней, ощупывая руками и проклиная эту бессмысленную повязку на глазах. Судя по звукам, девушка рядом с ним со с болезненными стонами залезла во внутрь, что, немного помедлив, сделал и сам Фрэнк.       — Зачем все это? — Айеро попытался звучать как можно более нейтрально, хотя, само присутствие резервуара для крови его пугало, а малейшая возможность предстоящего удушья или реального утопления заставляла судорожно дышать глубже и вытянуть шею. Неужели наконец-то можно принять ванну?       В ответ не последовало ответа, лишь тихий смешок от Джефа, затем звуки затвора камеры, и Фрэнк тут же сжался, прикрывая свое израненное тело.       — Скоро не будешь стесняться, или мне налить горячей воды в ванну для расслабления? — издевательский смех резал уши, и Фрэнк лишь осторожно дотронулся рукой до девушки рядом, хоть как–то пытаясь ощутить тепло другого человека, однако, она лишь отпихнула его, нервно зашипев.       — Не надо… — все таким же спокойным голосом ответил Айеро, поворачивая голову на звук.       Голоса пропали, и если тихий плач девицы и грохочущий рок из колонки можно было назвать тишиной, то Фрэнк чувствовал себя в вакууме. Ледяная ванна никак не согревалась от тепла его слабеющего тела, и поджилки начинали слабо дрожать, как вдруг его слуха коснулся звон металла. Ножи? Голова начинала кружиться от дезориентации, и Фрэнк в эту секунду хотел лишь посмотреть, где он находится.       — Джерард, черт тебя дери, хватит стучать этот шприц! Ты совсем под кайфом, или тебе, может, помочь? Весь воздух уже давно вышел.       В ответ Джи лишь вновь звонко и недовольно цокнул языком, а затем присел на край ванны, отбрасывая тень на Фрэнка.       — Я знаю, просто тут небольшая заминка, расслабься, я знаю, что делаю, — парень звучал недовольно, и Фрэнк слышал, как он стучит по шприцу практически прямо рядом с его ухом, — Чертов воздух, — Джи повторил уже практически шепотом, и Фрэнку действительно показалось странным то, что он так сильно на этом зациклен.       Сердце давало сбой. Все воспоминания с той ночи возвращались с удвоенной силой, а вместе с ними и липкое ощущение ушедшего наслаждения от этого наркотика. Конечно же, если это был он в этот раз. Сознание медленно раскалывалось надвое, и желание почувствовать этот прилив странных и новых чувств топило Фрэнка уже здесь, в этой пустой и грязной ванне.       Приподняв руки к лицу, он не смог сдержать любопытства, не мог не поддаться ему. Пальцы скользнули к глазам, и повязка была легко сдвинута на лоб. Алый неоновый свет заливал зрачки. Вся комната утопала в красном бархате, залитом багровыми пятнами. Помимо запаха хлорки, в нос тут же ударила вонь засохшей крови, и Фрэнк заметил белую ванну, измазанную бордовыми и шершавыми на ощупь пятнами. Фрэнк поднял глаза наверх, зацикливая свой тревожный взгляд на нем.       Все такие же черные волосы, все так же спадающие на глаза, острый нос, темные футболка и джинсы, оттеняющие болезненную бледность кожи. Все было также, как и все те несколько раз, что Фрэнк видел его, абсолютно все, кроме этого выражения лица.       Его губы расплылись в странной, слишком нежной улыбке, губы слегка поджаты, и его глаза улыбались, будто бы он думал о чем-то абсолютно другом. Фрэнк заметил, что не дышит, пытаясь разгадать всю сюрреалистичность происходящего, как вдруг поймал на себе взгляд Джерарда, который наконец перестал стучать по шприцу в этом полумраке. Его лицо изменилось в тот же момент, уголки губ больше не съезжали вверх, а глаза лишь внимательно прищурились, изображая все тот же холод, который Фрэнк так привык видеть.       — Эй, Фрэнки, тебе нельзя снимать повязку, пока нет, — он тут же поправил ее, а затем тонкая игла с легкостью вошла прямо в шею.       — Что это? — язык в следующую же секунду начинал подводить.       — То же, что и в прошлый раз. Расслабься.       — Мы в эфире, — заявил Джеф и, судя по звукам зажигалки, вновь закурил, — ты помнишь все предварительные заказы на сегодня?       — Да, конечно.       Джерард звучал слишком спокойно. Его пальцы на шраме в форме буквы «G», ногти задевают тонкую корку, специально открывая затягивающийся порез. Они начали с девушки. Под ее длинной рубашкой не было абсолютно ничего. Голое, израненное тело, также лишенное обеих почек, тощее и более не столь привлекательное, как было до попадания сюда. Из ее глотки вырывался плач, который вперемешку с этой музыкой лишь заставлял кровь Фрэнка стыть в жилах, а руки и ноги цепенеть, ухватившись за края ванны. Один укол обезболивающего около виска, и ее плач переходил в непрекращающиеся мольбы, которые вскоре были заткнуты кляпом. Джерард молчал, а Джеф с ней практически не говорил, лишь просил смотреть в разные стороны и держать рот открытым.       Фрэнк услышал влажные звуки, тихий и отвратительно знакомый стон Джефа, и, осознав, что это был не кляп, судорожно вжался в другой край ванны, упираясь обнаженным позвоночником в кран. — Пожалуйста, не надо, — его голос предательски дрожал, а голова начинала знакомо мутнеть от наркотика, заставляя нервно покусывать губу.       — Прошу, я не могу дышать, не так… Не надо так глубоко! — голос этой девушки было практически не слышно музыки, а из-за ее слов «не могу дышать» Фрэнк сделал глубокий вдох. Она откашливалась, бесконечно откашливалась чем-то, что Фрэнк был рад, что не видит, но страх от этого лишь усиливался, и парень сцепил руки в замок, впиваясь ногтями в собственную кожу.       — Я ничего не вижу. Левым глазом, я ничего им не вижу! — прозвучало из ее растраханных уст, и Айеро дернулся, четко вспоминая, что эта девушка даже не носила очки, и у нее все всегда было в порядке со зрением.       В ответ лишь тихий смех Джефа.       — Слушай, Джи, ты помнишь, как это делать? Конечно же ты помнишь, тебе ведь это совершенно не впервой!       — Сделай это сам, я не буду пачкать руки о неё, — Джерард презрительно фыркнул, а его все еще чистые и прохладные руки легли на плечи Фрэнка, от чего тот съежился, пытаясь вырваться из-под прикосновений.       Одно неловкое «простите», и Фрэнк слышал лишь мерзкие влажные звуки какое-то время, никаких криков, лишь Джерард, скользящий пальцами по его шее, явно сдерживающий себя от того, чтобы не сдавить ее. Айеро глубоко дышал, и лживое приятное ощущение от наркотика и бездействия давали ему надежду на то, что сегодня ничего не произойдет. Все до тех пор, пока она не закричала.       — МОЙ ГЛАЗ! За что, за что?! За что Вы сделали это, скажите, умоляю Вас! Боже…       Фрэнк закрыл лицо руками и прикрыл рот, ощущая подступающую тошноту, когда Джерард ловкими движениями снимал с него джинсы, будто бы абсолютно не обращал внимания на то, что происходило рядом.       — Спасибо, спасибо, спасибо, — и Фрэнк окончательно терял сознание, когда услышал эти слова из ее уст, — Спасибо, он мне все равно был не нужен, он нужен Вам? Забирайте, пожалуйста, заберите второй.       Айеро вскрикнул, пытаясь вырваться, но сильные руки держали его прямо под руки, и это все начинало все больше становиться похожим на кошмар, бесконечный плохой трип, самые отвратные грибы. Его бедра были приподняты, и парень буквально взвыл, когда почувствовал горячую плоть, касающуюся его обнаженной задницы, прижимающуюся столь близко. Джерард сидел на краю ванны, и все сильнее прижимал его к себе, практически в такт этой безумной отвратительной музыки, звеневшей на заднем фоне.       — Поиграться с тобой еще? Хорошо, только это будет последняя игра.       Казалось, Джефу было все равно, и все их красочные интонации снова стали смешиваться воедино, заставляя сердце делать один мерзкий удар тысячу раз в секунду. Фрэнк почувствовал руку на своей заднице, и молчание Джерарда лишь выводило из себя, он скалил зубы, сильнее хватаясь за край ванны и пытаясь вырваться, как вдруг прохладные и измазанные в чем-то пальцы скользнули во внутрь, сразу несколько.       — Блядь! Вытащи, вытащи! — накачанное веществами тело расслаблялось быстрее, чем он этого хотел, но недостаточно быстро, чтобы удовлетворить терпение Джерарда, который, в следующее же мгновение, вошел в него сам. Горячий член был слишком большим, и было слишком больно, Фрэнк крикнул, а затем закусил губу, стаскивая идиотскую повязку с глаз. Все та же алая комната. Обернувшись, он увидел лишь только сжатые губы Джерарда, его глаза, скрытые влажными от жары волосами, он тихо постанывал, пока член с невыносимой болью вдалбливался в бледное тело Фрэнка. Все было пропитано тревогой, Айеро хватал ртом воздух и изо всех сил пытался не смотреть по углам комнаты, на камеры, расставленные вокруг них, снимающие каждую интимную деталь его тела. Он наклонился над ним, с силой вводя член до конца, и Айеро всхлипнул, чувствуя свое жалкое возбуждение от происходящего. Острие ножа коснулось лопатки, и кожа медленно разошлась в тонком порезе, оголяя часть всего, что было спрятано внутри. Легкий и растворенный яд, к которому Джерард тут же припал губами, слегка кусая, он втянул в себя капли крови. Язык прошелся по спине и позвоночнику, а бедра держали медленный и резкий ритм, заставляющий все тело содрогаться от боли.       — Я люблю Вас, поэтому я сделаю все, что Вы захотите, — девушка всхлипнула, и Фрэнк лишь сквозь затуманенный взгляд видел, как она вновь вытаскивает член изо рта, а по всей половине лица стекает ненормальное количество крови, пока глазница заткнута тряпкой.       Руки дрожали, но с одним кивком этого парня, она воткнула нож прямо и ровно, в самое сердце, словно бы больше не хотела уходить домой, будто бы все крики «нет» до этого говорила не она. Нож выпал из рук и выскользнул из тела, бездыханный труп упал на край ванны, и кровь хлынула по запятнанному акрилу, омывая колени Фрэнка и ступни Джерарда.       Он зажмурил глаза и отвернулся, слыша влажные и пошлые крики из своего же горла. Голос Фрэнка мог бы сорваться, но он был слишком откровенным, пока его насиловали в луже крови, и сознание оставляло его, смешивая мольбы со стонами и алым ядом. «НЕ ПЫТАЙТЕСЬ извлечь яд. Ни один пластиковый шприц для этого не подойдет. Не пытайтесь высосать яд. НЕ НАКЛАДЫВАЙТЕ тугую повязку. Если у вас займет более тридцати минут, чтобы получить медицинскую помощь, обвяжите конечность повязкой около пары дюймов над укусом. Не завязывайте слишком сильно, чтобы не замедлить отток крови. НЕ НАКЛАДЫВАЙТЕ холодный компресс. НЕ РАЗРЕЗАЙТЕ место укуса. Я не могу представить, почему хоть кто-то может подумать, что это хорошая идея…»       — Ах! — отвратительный хриплый стон, и на следующем порезе Фрэнк почувствовал, как изо рта стекает слюна. Руки по локоть в крови, он не чувствовал себя. Ощущение члена внутри него было настолько болезненным, что он судорожно вытирал руками слезы, проклиная весь тот кайф, который он ловил в эту минуту, проклиная все вокруг.       — Джерард, прошу тебя, остановись…       В ответ лишь невнятный стон, и его ядовитые пальцы сжались на глотке снова, и он трахал его слишком глубоко, как все ножи, что он медленно и методично всаживал в спину.       — Пожалуйста… Я больше не могу, я потеряю сознание! — Фрэнк громко застонал, срываясь на крик.       — Поэтому, черт, — судорожный стон мужчины, и член вошел еще глубже, и Айеро почувствовал, как горячая сперма растеклась по его органам, отвратительно заполняя изнутри, стекая будто бы до самого желудка и глотки, — Поэтому я просил тебя оставить повязку, Фрэнки.       Тепло чужого тела покинуло его, оставив лишь горячую кровь, все еще стекающую по ногам Айеро. Парень упал на колени, скатываясь вниз. На сердце были самые противоречивые чувства, которые только могли посетить того, кого только что изнасиловали. Проведя рукой по животу, он заметил, что кончил сам, но не помнил даже когда. Было больно, спина гноилась новыми ранами, а на губах Джерарда виднелась его кровь. Прошло несколько минут. Джи улыбнулся и вывалил труп из ванны. Девушка упала на пол, ударившись головой, и Фрэнк ощутил горький укол совести о том, что он больше не волнуется о других. Он никогда не волновался. Дребезжащий дэткор не прекращался, и парень с черными волосами и милыми ямочками на щеках вновь сидел на краю ванны, пока включал воду на полную, ни на секунду не отводя взгляда с полумертвого от ужаса Фрэнка.       — Ты был хорошим мальчиком сегодня.       Ванна медленно заполнялась, а наркотик вливал все счастье, которого ему так сильно не хватало. Джерард казался спокойным, будто бы его кто-то подменил. Небольшая ухмылка на губах, и он проверял температуру под краном, пока ванна медленно наполнялась грязной медной водой. Оглянувшись, Фрэнк заметил, что они одни, не считая трупа.       — Я боюсь.       Тяжелый вдох. Выдох.       — Я знаю, Фрэнки.       — Почему ты это делаешь?       — Чтобы ты задавал такие глупые вопросы, — он ухмыльнулся, и Фрэнк понял, что Джи явно осознает, насколько же сильно он очаровывает.       — Я боюсь задохнуться в ванной, ты будешь меня топить?       Тяжелый вздох.       — За это никто не платил. Не буду.       — Пожалуйста, мне т-так больно, — голос вновь дрожал, и Фрэнк отвел взгляд, чувствуя, как его сознание дает абсолютно полный сбой от оргазмов и бесконечной боли, от этого чертового голоса над его ухом, от его ненависти, от бесконечного желания вернуться домой в его скучную и монотонную одинокую жизнь, — Джи… ты не убьешь меня? Ты можешь прекратить все это?       — Я не могу, — и вновь вопрос про убийства остался без комментариев.       — Ты можешь!       — Не могу! И с чего ты взял, что я хочу это останавливать?! — его голос вновь, за долю секунды, начал звучать раздраженным, а в глаза вернулся безумный огонь. Он не был человеком.       В ушах стоял тихий писк, боль начинала ясно и четко вырисовываться внизу живота и на костлявых лопатках. Теплая, красноватая вода набралась уже по пояс, в такой все вскрывают вены и не чувствуют боль. Голова Фрэнка упала на бортик ванны, и он закрыл глаза. «Как ни странно, даже если вы укушены, не означает, что яд был введен в ваше тело. Иногда змеи кусают и без этого. Тем не менее, если вас укусила ядовитая змея, звоните 911 немедленно и следуйте следующей инструкции: ОСТАВАЙТЕСЬ СПОКОЙНЫ. Думайте об этом так — если змея ввела под кожу яд, то паника лишь заставит его распространяться по телу быстрее с учащенным пульсом. ОЧИСТИТЕ УКУС. Промойте место мылом с водой. ДЕРЖИТЕ МЕСТО УКУСА НИЗКО. Старайтесь держать место укуса ниже вашего сердца. ДОЖДИТЕСЬ ПОМОЩИ».       В комнате были слышны только шаги, и сердце Фрэнка вновь позволило себе замедлиться и начать успокаиваться, когда грязь из его тела вымывалась такой же грязной водой, а затуманенное сознание проваливалось в крепкий сон, больше не состоящий из двадцати трех минут.       — Не контроль, но и не беспорядок. Черт, ты такой беспорядок.       Джерард выключил музыку и позволил себе выдохнуть лишь тогда, когда как можно тише прикрыл скрипящую дверь красной комнаты за собой. В его голове никогда не было порядка.