*I*
Дэвид Гриф допил кофе к четверти четвертого. Капитан оттягивал отправление «Раттлера», как мог, но груз уже был на борту, грузчики ушли, а Сантьяго изо всех сил пытался успокоить, очевидно, помешанного на пунктуальности мистера Кардиша. Да, и прилив ждать не будет… Поэтому капитан медленно поднялся, повернулся к выходу и натолкнулся на миловидную леди, что как раз хотела занять его столик. Кстати, самый лучший в этом баре. — Простите, вы уходите? С моей стороны невежливо бросаться на потенциально свободное место, но скоро сюда нагрянет толпа потных мужчин, что закончили загружать вон ту красивую яхту, и, боюсь, яблоку будет негде упасть… — Всё в порядке, мисс, присаживайтесь, — ответил вежливо Дэвид, польщённый, что его яхту назвали «красивой». Капитан тоже мог назвать незнакомку красивой и, хотя любовные приключения в последнее время его совсем не интересовали, всё же моряк решил не спешить на пристань. Что-то смущало в этой леди, но он пока не мог понять что. Кожа её была молочного цвета, а это любому, живущему под палящим солнцем Таити, бросилось бы в глаза. И одежда её была слишком изысканной для этих мест. Даже такому далёкому от мира моды человеку, как Дэвид Гриф, было понятно, что стоила эта элегантность баснословно дорого. Как и алый шелковый зонтик с росписью в виде летящей к солнцу стаи стрекоз. Леди держала в руке шедевр китайского мастерства с чисто английской непринуждённостью. Женщина напомнила ему Клэр Девон, когда случай свёл их на пристани Матаваи в день её приезда. Тогда на Клэр было нарядное платье и милая шляпка, ведь девушка собиралась произвести сногсшибательное первое впечатление на Джека Макгоннигала, что должен был её в то утро встретить. Но интуиция подсказывала капитану, что эта англичанка привыкла так одеваться каждое утро. Леди была без спутника, и Гриф решил не упускать возможность познакомиться с богатой дамой. Новые связи лучше нарабатывать при попутном ветре. — Меня зовут Дэвид Гриф. Я — капитан вон той красивой яхты, — представился мужчина. — А меня — Мэлоди… Миссис Мэлоди Бархем. У меня пока нет яхты, но я уже придумала, что хочу на ближайший день рождения, — весело сказала женщина. — Имя «Мэлоди» изумительно подходит для названия яхты. Нашепчите мужу, чтобы назвал подарок в вашу честь, — в тон ей ответил Дэвид. — Я — вдова, хотя не могу сказать, что меня это слишком печалит, — слегка рассеянно произнесла Мэлоди, пытаясь установить зонт вертикально возле ножки стола. — Сейчас я как раз раздумываю, чем бы заняться на Вавау… После её слов мужчина внутренне напрягся. Опять красивая вдова и опять нелюбимый покойный муж. Капитану захотелось немедленно развернуть паруса и на полной скорости уплыть с этого острова. «Это персональное проклятие? Хотя не буду же я убегать от всех вдов, приезжающих на Таити! Просто шалят нервы из-за дурацкого завещания Дженни», — попытался взять себя в руки Гриф. И всё же ему было действительно пора. — Надеюсь, вам понравится на Вавау, да, и на Таити в целом. Это место прекрасно подходит для любых начинаний, — уже спокойно проговорил Дэвид, собираясь попрощаться. — Да-да, и вам всего наилучшего, мистер Гриф, может мы ещё встретимся, — мило улыбнулась женщина капитану. — Пока вы не ушли, подскажите, кто бы мог обронить эту красоту? Мэлоди разжала ладонь и Гриф опешил, увидев серебряный медальон Изабелл Рид. История предмета была весьма занимательной. По имеющейся у Дэвида информации, Изабелл получила его от бывшего любовника, французского лейтенанта Марселя Пинэ, за убийство которого была несправедливо осуждена и, в последствии, благодаря вмешательству капитана Грифа и Маурири, благополучно оправдана. В промежутках между пребыванием Изабелл за решеткой и её окончательным освобождением, медальон перекочевал из Кале, где раньше она жила с Марселем, на Таити, побывав по дороге вместе со своей владелицей в тюрьмах и опасных заварушках. Если украшение раскрыть, можно было увидеть вложенную фотокарточку с изображением Изабелл, на обратной стороне которой была картинка острова Маленький Норфолк с намёком на место, где лейтенант Пинэ спрятал украденные у французского правительства деньги. Таким образом, стоимость этой безделушки в лучшие времена составляла полмиллиона французских франков. Дэвиду Грифу украшение досталось, как сексуальная приманка от Изабелл, и призвано было стимулировать мужчину ввязаться в авантюру по освобождению красотки из тюрьмы. Потом медальон попался на глаза Лавинии и, на правах постоянной возлюбленной капитана, хозяйка бара в ультимативной форме заявила мужчине: — Меня не волнует, спал ты с ней или нет, но беспокоит, что носишь с собой её изображение!* Дэвид Гриф тоже беспокоился по этому факту. Поэтому, когда история с кладом себя исчерпала, капитан оставил медальон в кармане штанов, а штаны зашвырнул куда-то подальше на «Раттлер». Штаны и, как следствие медальон, капитан нашёл через полтора года, когда на корабле постоянно стала ночевать Изабелл. Моряк теперь носил его при себе, но в тайне от Изабелл. Зачем лишний раз подтверждать этой независимой женщине насколько зависимым от её присутствия в его жизни стал он сам? — Да, это — моё. Сувенир на память об одном давнем приключении, — сказал Дэвид, злясь на себя, что оправдывается за сентиментальность. — Тогда я почти засунул голову в петлю ради… — Красивой женщины? — перебила его Мэлоди. — Извините, я просто открыла медальон… — Вообще-то, ради самого риска, — ответил Дэвид, стараясь, чтобы голос не выдавал волнения. «Эта миссис Бархем много на себе берёт!», — подумал капитан и нахмурился. Мэлоди поторопилась объясниться. — Мистер Гриф, я не хотела лезть не в своё дело. Просто искала владельца. Раз женщина на фотокарточке чудесно хороша, то среди посетителей бара определённо будет выделяться и тот, кому отданы её портрет и, разумеется, сердце. Ой, я опять что-то не то сказала… Под пристальным взглядом капитана Мэлоди замолчала лишь на секунду, а потом открыла крышку медальона и приблизила к лицу, чтобы повнимательнее рассмотреть Изабелл. — Хотя может она — ваша сестра? Вы внешне немного похожи… — Упаси Бог, никакая она мне не сестра! Верните, пожалуйста, — немного резко ответил Дэвид. Когда медальон оказался у него в руке, капитан не смог удержаться, чтобы не взглянуть на знакомое изображение: — Нас действительно многое связывает. Но её мысли о том, кто же мы на самом деле друг другу, мне не известны. Впрочем, так повелось с дня нашего знакомства. Боюсь, теперь это — только дела, — в голосе мужчины отчётливо слышалась грусть. — Удивлён, что у меня появилось желание рассказать вам об Изабелл. Наверное, вы торопитесь? Мэлоди отрицательно покачала головой: — Продолжайте, пожалуйста! Незнакомцу легче поведать о наболевшем. Мой муж был редкостной скотиной, но в моей семье о его выходках мало кто знает, а вам я рассказываю об этом свободно, и сразу почувствовала себя лучше. — Особо не о чем говорить, кроме того, что я разрушил именно те отношения, которые хотел защитить. Не удивлюсь, если по возвращению в Матаваи узнаю, что она продала свою часть нашего бизнеса и больше не желает меня знать. — Вы действительно виноваты, как сами на себя грешите? — Изначально, я собирался решить вопрос, связанный с моим прошлым. В одиночку. Она восприняла это в штыки. Изабелл думает, что я не поделился подробностями плана, потому что мне не безразлична бывшая. Этот бред мог прийти в голову лишь ей, женщине! — Дэвид замолчал, раздумывая, стоит ли извиниться перед Мэлоди за невежливое замечание об особенностях женского мышления. — О, понимаю, понимаю… Мы, женщины, везде ищем подоплёку. Возможно, стоило поделиться подробностями вашего плана с кем-нибудь другим. Мужчиной, мнению которого вы доверяете, — резонно заметила Мэлоди. Дэвид знал о своём промахе, но настойчиво гнал от себя эту мысль: — Велика вероятность, что если бы я рассказал Маурири, моему второму партнёру, что собираюсь принять ответственность за имущество бывшей, то не нашёл бы поддержки. В прошлом году я почти разрушил нашу дружбу, защищая интересы той женщины, поэтому не хотел впутывать его. И Изабелл. Пока не буду уверен, что всё — законно и некто, весьма опасный, не ведёт таким способом свою игру. Поймите, — тут Дэвид замялся. — Ситуация застала и меня врасплох. Я среагировал неадекватно, алкоголь усугубил проблему, и вот я стою посреди осколков моей гордости и личной жизни. Снова. — Думаете, ваша мисс вас не простит? — На её месте я бы не простил. Возможно, она поджидает меня на берегу, чтобы всадить пулю в мою беспокойную голову. Ведь я даже не попрощался. — О, Боже, — засмеялась Мэлоди. — Если она — хороший стрелок, тогда вам вообще не стоит возвращаться! Но продолжила серьёзно, потому что капитан побледнел, будто в него действительно только что попала пуля: — Уверена, вы не совершили ничего непоправимого, чего не сможет простить любящее женское сердце. — Вы не знаете Изабелл, — покачал головой Дэвид. — Тогда сами покажите ей, как она вам дорога! Хоть вы и уплыли внезапно, но думали о ней! Это правда, иначе мы бы разговаривали о достопримечательностях Таити, а не обсуждали ваше кровоточащее сердце! Мэлоди высказалась в прямолинейной манере, которая могла задеть гордость капитана, если бы мужчина не осознавал, как отчаянно нуждается в подобном пинке, чтобы буквально броситься исправлять огрехи в личной жизни. — Вы правы, — глаза Дэвида вспыхнули блеском внезапного озарения, что воодушевлял его порывистую натуру в очередной тупиковой ситуации. — Если найти способ показать, что несмотря на мой план, который так и останется лишь моим, тут я не изменю решение, именно о её безопасности и благополучии я беспокоился всё это время… Что ж, может получится. Дэвид был неподдельно благодарен любопытной женщине, что за несколько минут знакомства стала экспертом в его любовных делах, и которой он практически исповедался в чувствах к Изабелл Рид. Наконец-то, капитан был готов вернуться домой. — Спасибо, Мэлоди, я рад, что поговорил с вами. Хотел бы продолжить нашу беседу в более подходящее время. Поверьте на слово, залив Матаваи — достойное место, чтобы начать знакомиться с достопримечательностями Таити. — Мистер Гриф, я обязательно побываю в Матаваи и, надеюсь, что вы представите меня вашей избраннице. — Договорились! Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, спросите любого моряка в баре Лавинии Тимото Трент, где обретается капитан яхты «Раттлер» — ваш вечный должник! — весело произнес Дэвид Гриф, направляясь к выходу из бара. — Всего хорошего, Дэвид! — почти ласково попрощалась с ним Мэлоди. Интуиция ей подсказывала, что мужчина не шутил, и на него действительно можно рассчитывать, окажись она в затруднительном положении. Дэвид Гриф покинул бар в три четверти четвертого. Куда позже, чем сам капитан рассчитывал, но приблизительно тогда, когда на это рассчитывал Натаниэль Кардиш. «Кажется, я прекрасно справилась», — мысленно поздравила себя вдова Бархем, урождённая мисс Кардиш.*II*
— Кем бы он ни был, благотворитель, что оплачивает адвоката для Генри Серо, это — ещё одно имя в цепочке, а там, по звеньям, по звеньям, и доберёмся до Дьявола, — уверенно говорил Натаниэль Кардиш. В отличие от молодого бизнесмена, Хуан Нарсисо Сантьяго Майора был настроен гораздо более скептически: — Предположим, мы узнаем имя, где гарантии, что он — истинный Дьявол? Только ближайшее окружение знает этого нечестивца в лицо. Те приспешники, о ком нам известно, разве не горят они в аду? Курт Гюнтер мёртв, ему помогла утонуть Дженни Дюваль. Она тоже мертва, её застрелил, как считается, капитан Дэвид Гриф. Мёртвые ничего нам не поведают. А Генри Серо, хотя и не в геенне огненной, но быстро там окажется, если начнёт трепать языком о личности босса. — Для такого религиозного человека, как ты, Сантьяго, — Натаниэль слегка повысил голос, начиная терять терпение, — у тебя слишком мало веры в чудеса. Как знать, вдруг в ожидании неминуемой казни убийца решит покаяться? Если не перед священником местной церкви, так пред Ангелом Карающим. В рясе священника местной церкви. — Хочешь, чтобы я одел рясу, пробрался в тюрьму к Генри Серо и исповедал сего грешника? — зрачки тёмных глаз Сантьяго расширились в предвкушении опасной авантюры. — Конечно — нет! Как ты мог подумать, что я предложу ревностному католику такое святотатство! Притворяться священником будет твой покорный слуга. Я как-то внешностью поскромнее. В этих обносках, при твоём росте и львиной гриве, ты похож на рыцаря Orden Militar de Santiago*, а не на тихого миссионера. Твоя задача — обеспечить моей неприметной персоне доступ в камеру смертника. В твоём стиле, Санти. Мужчины эмоционально обсуждали стратегию решения нескольких насущных вопросов, хотя со стороны могло показаться, что у них религиозный диспут, так часто в их разговоре всплывали упоминания дьявола. — Хорошо, Нат, допустим, мы сумеем вырвать из уст Генри Серо описание Дьявола, — Сантьяго нахмурился, как всегда, когда приходилось произносить говорящее само за себя прозвище преступника. — Но, если у него нет никаких дьявольских примет? Может он, как ты, — обычный гражданин мира, путешествует с сестрой-вдовой, ходит на званые обеды, жертвует сиротским приютам и обеим конфессиям*? По-твоему, словесный портрет: рост выше среднего, телосложение средней упитанности, лицо европейское, глаза миндалевидные, уши оттопыренные, нам очень помогут сузить круг подозреваемых? Даже если он — лысый, ты представляешь сколько подобных пассажиров курсирует туда-сюда между Европой, Америкой, Австралией и Полинезией?! — Уж не думаешь ли ты, Санти, что я не приберег выиграшную карту в рукаве? Есть кое-кто, кто точно видел Дьявола и даже говорил с ним… Капитан Дэвид Гриф, помнишь такого? Сантьяго рассмеялся: — Если Гриф и есть недостающий туз в твоей комбинации, то пора сбросить карты!* — Не скажи! Я долго изучал стратегию игры нашего Дьявола. Он задумал провернуть классический роял-флеш*: Курт Гюнтер был явно десяткой, то есть «шестеркой». Ну, ты меня понял. Перевозил его контрабанду, прикармливал головорезов, такого легко заменить, при желании. Валет — это Генри Серо. Успешные деловые связи и прочные корни на Таити. Почему лишь Валет? Это Дьявол подбил его вернуться на Таити, ментально и финансово поддерживал его начинания, пока тот не убил кузена и попутно не раскрыл свои нелегальные сделки. Если бы Серо был более старшей картой, ценной для Дьявола, местные жандармы уже бы собирали тюрьму по кирпичикам. Ну, а кто у нас была Пиковая Дама, объяснять не стоит… — Ты прав, не стоит, — Сантьяго сжал кулаки. Так уж повелось, что имя Дженни Дюваль бесило моряка куда больше, чем прозвище её хозяина. — Эта дрянь виртуозно убирала тех, кто Дьяволу мешал, или уже был не нужен. По-тихому, как произошло с Куртом Гюнтером. Или с размахом, как было, когда она отправила дрейфовать несчастных пассажиров захваченного ею «Винджаммера». Что же касается туза… Себя Дьявол, конечно же, считает самой старшей картой. Большим боссом. Он появится в игре в конце, для пущего эффекта. Только без Дамы не получится королевского расклада, поэтому Дьяволу срочно нужно заменить погибшую любовницу кем-то столь же жестоким и с впечатляющими навыками убаюкивания бдительности мужчин. — Ты забыл об ещё одной карте. Без Короля в руке Дьявола, какой же это — роял-флеш? — Сантьяго пытался подловить Натаниэля на хлипкости умозаключений. — Кое-кто подходит на эту роль. Некто — Борис, определённо он — из Восточной Европы. Болгарин, поляк, или может русский. Тот, кто провернул похищение Дэвида Грифа и удерживал его в плену более месяца. В подчинении Бориса были отряд наемников и рабы-азиаты, что работали на плантациях тростника, а в распоряжении — целый остров. Вот тебе и маленькое королевство! Чтобы развлекать подданных, он устраивал бои без правил. Я с удовольствием посетил бы подобное мероприятие… — По-твоему, Борис так глуп, что остаётся на том острове? После спасения Грифа? — Бизнес есть бизнес. Думаю, он — в деле, только сменил дислокацию. Подобные бои — возможность тренировать наемников и уничтожать неугодных у всех на глазах, зарабатывая на их смерти. Обидно, что эта идея ранее пришла в голову одному из подручных Дьявола, а не мне! — Не расстраивайся, Нат, ты ещё можешь заработать на этой идее. Предлагаю пустить по Французской Полинезии слух, что есть боец, которому всё равно, кого избивать, лишь бы хорошо заплатили. Когда приманка для последнего крупного агента Дьявола на Таити сработает, мы окончательно разрушим его роял-флеш, — сказал Сантьяго, готовый сражаться на любом ринге и с любым противником. — Остынь, Санти, мне бы не хотелось подтверждать нашу связь перед табуном тёмных лошадок, любая из которых может, в итоге, оказаться новым Вальтом. — Тогда какую же роль в предприятии ты отводишь мне? Следить за Дэвидом Грифом? Это — место для десятки, или «шестерки», ну, ты меня понимаешь? — взгляд Сантьяго стал жёстким. — О, мы — карты одного достоинства и участвуем в моём любимом раскладе — каре*. Каких бы других агентов Дьявол не присылал на Таити, готов поспорить, нашу пятую карту — Dame de cœur*, ему не перебить. Пока сердца королей верны ей, La Belle Dame sans Merci*. — Ты, Натаниэль Кардиш, оказывается, — король-романтик. — Приходиться, Сантьяго Майора, ведь роль короля-скептика, увы, — твоя. Мужчины понимающе кивнули друг другу, почти по-дружески. Вдруг Натаниэль расплылся в очаровательной улыбке, обнажая белые крепкие зубы, какими предпочитал вгрызаться в бифштексы с кровью в лучшем ресторане Папеэте, с чувством и со знанием дела перемалывая, при этом, кости конкурентов. — Наконец-то! Как видите, мои люди успешно справились с погрузкой, а Вы в нас сомневались, — заговорил Натаниэль, знаком показывая Сантьяго, что Дэвид Гриф стоит за его спиной. — Рад, мистер Кардиш, — спокойно произнес капитан и, как ни в чём не бывало, будто заказчика и не было рядом, переспросил матроса: — Сантьяго, можем уплывать? — Да, капитан, груз на лодке, — подтвердил Сантьяго, повернувшись в сторону подошедшего. Как обычно, кратко и безэмоционально, когда рядом был кто-то не из команды «Раттлера». — Всегда недоверчивы, мистер Гриф? Хотя — без разницы. Я-то вам доверяю, раз выписываю чеки на такие суммы. Надеюсь, не напрасно, — не упустил возможности съязвить Дэвиду его «золотой» заказчик. Очевидно, Натаниэль Кардиш умел быть как приятным, так и невыносимым собеседником. Длинные ресницы густой каймой обрамляли глубокие светло-зеленые глаза молодого мужчины, поэтому мистер Кардиш умудрялся выглядеть обворожительно и обезоруживающе, особенно, если слегка щурился, улыбаясь собеседнику лишь уголками губ. Те, кто были знакомы с Натаниэлем дольше, чем капитан Гриф, знали, что это был его излюбленный тактический прием, особый контроль над мимикой, выработанный скрывать, когда нужно, как волчью агрессивность мужчины, так и его лисью хитрость. Чутье подсказывало капитану, что мистер Кардиш — куда более сложный человек, чем могло показаться при знакомстве, но у Грифа не было ни времени, ни желания разбираться в своём шестом чувстве. Тем более, что постоянно демонстрируемые предпринимателем высокомерие, наглость и заносчивость подходили под общепринятые причины для неприязни. Между мистером Кардишем и Сантьяго чувствовалась какая-то недосказанность. Как будто капитан своим появлением нарушил важный разговор, а не обсуждение банальностей о цикличности приливов, или целесообразности дополнительных мер предосторожности, которые возможно ввести на «Раттлере» ради сохранности имущества мистера Кардиша. Затянувшуюся неловкость прервал один из грузчиков Натаниэля Кардиша. Крепкий загорелый мужчина лет тридцати подбежал к своему нанимателю, вручил ему какую-то записку и зашептал что-то на ухо. Губы мистера Кардиша едва заметно дёрнулись в злой усмешке. — Плохие новости? — спросил Дэвид, разглядывая лицо Натаниэля Кардиша, вновь приятное глазу, как и минуту назад. — Нет-нет. Мне телеграфировали из Папеэте, что очередной французский чиновник хочет провести ревизию на моём складе. Представляете, они там все считают, что я поставляю некачественное виски! — Хм, как будто французы, а тем более чиновники, разбираются в хорошем виски, — поддержал Натаниэля капитан, внимательно следя за его реакцией на достаточно провокационные слова. Мистер Кардиш, по всей видимости, решил не раскрывать перед капитаном Грифом истинное мнение о законе и его местных представителях. Он с чувством произнес: — Мистер Гриф, на вас вся моя надежда! Как только груз с «Раттлера» окажется в моём баре в Папеэте, гарантирую, что все французские чиновники, от губернатора до его секретаря, признают великолепное качество моего виски.*III*
«Раттлер» быстро сокращал расстояние до Папеэте. Ветер был попутным, матросы занимались привычными обязанностями, а капитан стоял у штурвала яхты и даже улыбался своим мыслям. Настроение Грифа за последние три недели рейса без Маурири и Изабелл, по мнению его матросов, менялось из благостного в раздражительное с ураганной скоростью, по крайней мере, сейчас капитан отдавал им команды, будучи трезвым. С момента отплытия с Вавау прошло несколько часов, но Сантьяго не спешил попадаться на глаза капитану. Он нашёл повод спуститься в трюм, убедился, что никто его не видит, и что он может прекрасно просматривать проход к выбранному им укромному месту, и тогда решился изучить записку, переданную Натаниэлем Кардишем при прощальном рукопожатии. Записка дословно воспроизводила сообщение телеграфной связи: «Труп в заливе Матаваи. 10,5 in *. 14-й исчез. Ищем тело. Версия М. — 14-й убийца. Пакет для D.G. забрал М. Немедленно ответ.» «Вот тебе, Натаниэль, результат круглосуточного наблюдения. Набрал дилетантов — теперь расхлёбывай! Представляю, как ты, мой предусмотрительный друг, сейчас бесишься!» — позлорадствовал Сантьяго, мысленно обращаясь к Натаниэлю, а потом сосредоточился на главном:Дьявол оборвал очередную ниточку к себе. Сеньор Майора вычленил из текста сообщения именно то, что читалось между строк, и так разозлило Натаниэля Кардиша, пусть и на несколько секунд, что тот забыл о своей роли беззаботного богача перед Грифом. К тому же, молодой бизнесмен при прощании сильно сжал руку Сантьяго, будто хотел вдавить в кожу моряка текст полученной записки. Из этой шифровки Сантьяго стало понятно, что труп в заливе Матаваи — нотариус Исаак Райхаузер, за которым должен был следить человек Натаниэля, занесённый в его личный список полезных субъектов под номером 14. «Итак, Исаак Райхаузер оказался разменной картой, — продолжил беседу сам с собой Сантьяго. — Какого черта 14-й пошел за Райхаузером один? По-моему, это тот светловолосый верзила, что недавно освободился из колонии в Макема. Кстати, он не вернул мне карточный долг. Радует, что люди Кардиша не рассматривают вариант с предательством 14-го. Значит свой, жаль его. Очевидно, появились свидетельства слежки 14-го за Райхаузером, или ещё какие-то доказательства. Морлейс слишком педантичен, чтобы состряпать обвинение в убийстве на пустом месте. Пока лейтенант преследует живого человека, чтобы официально обвинить этого беднягу, но если Морлейс найдёт труп 14-го, вдруг ему повезет быть первым, хотя ищейки Натаниэля порасторопнее будут. Если окажется, что 14-го убрали тем же способом, что и нотариуса… Не дай Бог, но я подозреваю, что именно так оно и окажется, тогда лейтенант это дело не оставит и запросит поддержку из Папеэте. В любом случае, убийство Исаака Райхаузера — богатого джентльмена-юриста, подданного кайзеровской Германии*, из категории случайных преступлений перейдет в категорию умышленных, что привлечёт лишнее внимание к событиям на Таити. Не завидую Натаниэлю, навалилось столько задач: найти тело 14-го первым, восстановить его репутацию и позаботиться о семье, если таковая имеется; найти убийцу нотариуса и своего человека по характеру раны. Может есть и другие улики, что ведут к наемнику Дьявола, но тогда почему в записке указали именно длину лезвия ножа, каким предполагаемо зарезали нотариуса? Не в первый раз с таким оружием сталкиваются?» Сантьяго сжал пальцами переносицу. Мужчина предчувствовал близкую поступь мигрени, что преследовала его с тех пор, как он пропустил удар рукояткой охотничьего ножа в лобную кость, правда, по касательной. Он успел увернуться, разозлиться и в отместку сломать нос нападавшего. Тогда Сантьяго участвовал в захвате китобойного судна, и в наследство от неудачливого противника ему достался нож 10,5 in кустарной работы. Сантьяго узнал, когда решил его оценить, что сие творение — дело рук русского мастера Самсонова для любителей охоты на медведей. «Ножи этого русского сейчас пользуются популярностью, их удобно держать в руке и ловко можно рубить, колоть, резать и вспарывать натиском кверху или книзу. Сам проверял. Надо будет рассказать эту историю Натаниэлю, » — подумал Сантьяго. «Раз я привёз на Таити нож, что почти на тот свет меня отправил, может и ещё кто-то такой же сентиментальный. Некто из Восточной Европы.» Понимая, что дальше оставаться в трюме у него нет причин, Сантьяго подкурил трубку и попутно поджёг записку. Теперь её недосказанности осыпались пеплом. «Ах, да», — продолжал раздумывать Сантьяго, поднимаясь на палубу. «Есть какой-то пакет. В записке не указано, знают ли люди Натаниэля что в нём, имеют ли к нему доступ, или почему его забрал Морлейс. Опять всё завязано на D.G.! Мне нужно, чтобы капитан оказался в Матаваи как можно быстрее и, на правах получателя, востребовал пакет от французских властей.» Сантьяго, не спеша, подошёл к Дэвиду Грифу, кивнул ему и взял паузу, чтобы полюбоваться, как ветер треплет парус «Раттлера». Про себя матрос сразу же отметил разительную перемену в капитане, когда тот, после вынужденного бездействия на суше, оказался в привычной стихии. Хотя было кое-что ещё, что бросалось в глаза. Не тот факт, что Дэвид Гриф дышал полной грудью, как человек, оставивший тяжкий душевный груз на берегу Вавау. И даже не тот, что Дэвид Гриф снова имел цель, и по его сосредоточенности можно было предположить, что капитан прокладывает к своей цели точный маршрут. На груди капитана сеньор Майора заметил серебряный медальон. Как Сантьяго догадывался, это украшение для мужчины было неразрывно связано с Изабелл Рид. С «сеньоритой Исабо»*. Так Хуан Нарцисо Сантьяго Майора окрестил хозяйку яхты, что пленила сердце испанского моряка глазами цвета моря в штормовую погоду и волосами, словно песок в заливе Матаваи. Сильной волей, дерзким характером, что сочетался в ней со скрытностью, даже загадочностью натуры и, конечно же, верностью своим друзьям и выбранному мужчине. Сантьяго завидовал Дэвиду Грифу, ведь его любила такая удивительная женщина, но и радовался, что капитан наконец-то решился открыто проявить чувства к деловому партнеру. Ведь разрыв их отношений многое менял и в судьбе Сантьяго. — Красивый медальон, — как бы между прочим произнес Сантьяго. — Не замечал его раньше у вас, капитан. Несмотря на то, что матрос ходил под парусом «Раттлера» уже несколько месяцев, а в этой поездке даже исполнял обязанности первого помощника, Сантьяго всегда обращался к капитану с подчёркнутой вежливостью. — А я не замечал у тебя такого интереса к моим личным делам, — ответил Гриф с улыбкой, так что Сантьяго не понял раздражен ли капитан, или польщён вниманием к своей персоне. Похоже, что у Дэвида Грифа было слишком хорошее настроение, чтобы обращать внимание на нюансы поведения своего матроса. — Простите за любопытство, капитан, я всего лишь хотел сказать, что Вам идёт. И медальон, и улыбка. — Знаешь, Сантьяго, я — того же мнения. Определенно, того же мнения, — Гриф по-дружески хлопнул матроса по плечу. — Давай за штурвал, твоя смена. Сантьяго смотрел в след идущему в сторону своей каюты капитану и думал о том, что Дэвид Гриф, как никто другой, заинтересован побыстрее вернуться в Матаваи.