***
Если говорить кратко и по делу, то макнэ был в полнейшем восторге от собственного дня рождения. Сначала они с хёнами сели в гостиной и со всеми подробностями обсудили предстоящие на этот день дела, причём, неловкости не чувствовалось от слова совсем, лишь тепло и лёгкий смех, после же начали собираться и планировали приступить к самому выполнению плана, в который входило: А. Прогуляться по улице, как компания действительно самых обычных друзей. Б. Купить три килограмма разного мороженого и несколько топпингов, создавая что-то новенькое и вкусненькое. В. Просмотр выбранного Чонгуком фильма вместе с попкорном (!) и безалкогольным пивом. Г. …история предпочитает умалчивать об этом пункте. И хёны выполнили абсолютно всё, кажется, даже наслаждаясь этим днём. У парней ещё никогда не было таких близких отношений, когда даже Юнги с Джином не тушевались идти совсем близко и перекидываться собственными шутками, пусть и не всегда понятными как окружающим, так и друг другу. Эти полтора месяца лета сделали для участников группы гораздо больше, чем целый год со времени дебюта, а именно разрушили невидимую стену неловкости. Абсолютно каждый начал медленно понимать, кем же ему являются другие, какое место в жизни занимает группа. И, смотря на счастливо улыбающихся ребят, Тэхен улыбался вместе с ними так же радостно и широко, совсем не замечая адресованную себе, несомненно самую искреннюю из всех существующих, улыбку Юнги.***
— Хэй, это моё пиво! — как-то слишком громко провозгласил Чимин, почти всем телом забираясь на колени Мина, с целью отобрать собственный напиток у сидящего рядом Чонгука. Разумеется, то обещанное безалкогольное пиво было лишь у самого младшего, все остальные же тешились вполне себе ощутимым градусом. — Ну, хён, можно мне глотнуть хоть? У меня вообще-то день рождееение! — протянул своим мелодичным голоском, уже отпивая жидкость из жестяной банки и уж как-то слишком хитро улыбаясь. И с этой ситуации смеялись все в комнате, кроме обиженного на весь мир Чимина и придавленного тяжестью чужого тела Юнги. Последнему так было не просто не смешно, а больше как-то дискомфортно, но скинуть с себя паренька он просто не мог, вдруг тот ещё сильнее психанет, а покупка двух яблочных газировок за последний месяц — это уже перебор. Но не будем о недовольных, ведь наблюдать за постоянно шутящими и смеющимися людьми гораздо интереснее, особенно когда Джин подрывается «на слабо» Хосока и начинает как-то слишком криво танцевать под песню женской группы Miss A, и я точно могу сказать, что вы бы никогда в жизни не догадались, чья эта хореография, если бы заранее не знали ответ. И, наверное, единственный сидящий в гостиной человек, который действительно готов поддержать своего хёна в исполнении хоряги «Hush» — это Тэхён. И, к большому несчастью двух других мемберов, о чём они узнают непосредственно в процессе, этот странный парень всё-таки поднялся со своего места и приступил к исполнению танца, что получалось у него действительно хорошо, в каком-то плане даже непринужденнее, если сравнивать с Джином. И вот если один человек, исполняющий данную хореографию, смотрелся смешно и нелепо, то два уже как-то пошло, особенно в случае с этими двумя, когда игра шла напрямую на контрастах. Чимин то с 94-лайном смеялись с неуклюжести самого старшего участника, а вот Юнги с Чонгуком больше интересовал откуда-то нарисовавшийся профессионализм Тэхёна в исполнении женских танцев. А ведь и правда, рисовать в воздухе круги тазом так плавно, выгибая стройную спину, и откидывать назад голову на словах «come to me» у парня получалось даже более, чем привлекательно, даже если со всего размаху бросить в глаза наблюдателей тот факт, что он парень. Хотя, чтобы быть совсем честным, Мина в данной ситуации пол танцующего волновал меньше всего. Он просто рассматривал те части, элементы, детали, которые какого-то хрена упустил ещё на моменте знакомства. И чем плавнее взгляд опускался вниз по телу, цепляя из общей картины такие стройные, незамеченные ранее ноги и потемневший в процессе танца слишком сексуальный взгляд, тем с большей силой язык давил на внутреннюю сторону щеки, заставляя ту выпереться в не самом приличном жесте. Но Юнги быстро смекнул, что так дело не пойдёт, и спрятал непослушный орган подальше в рот, заставляя себя не использовать больше ничего, кроме узеньких глаз. И если заинтересованность рэпера была похожа на что-то адекватное в данной ситуации, то с Чонгуком дела обстояли хуже. Бедный парень, в прямом смысле этого слова, завис. Ему только семнадцать исполнилось, за всю жизнь с девушкой то «по-взрослому» не целовался ни разу, не то, чтобы задумываться о каких-то похабных мыслях, а сейчас резко гормоны в голову ударили, заставляя мозг плавиться под жаром чужого танца и медленно превращаться в нефункционирующую ни с чем лужицу. Не то, чтобы макнэ раньше засматривался на парней, да и Тэ его совсем не привлекал в сексуальном плане, но этот танец… Да, во всем виноват танец. Танец и чёртов возраст, который требует экспериментов и не важно с кем и в каком плане. — Эй, эй, эй, угомонись, король танцпола, — лидер протянул руку в сторону самого старшего хёна и с силой потянул того за рукав домашнего, местами протёртого серого свитера, заставляя сесть обратно на своё место, ибо лезть на стол в порыве страсти — это уже ту мач в данной ситуации. И Тэхёну так же пришлось опустить свой зад на диван куда-то между Чимином, сидящем на Юнги, и Хосоком, — Вроде бы и выпил всего ничего, чего так завёлся? — Эй, ну я же станцевал, а, Хо? Да ну ты видел, как я танцевал, кажется, меня уже пора записать в лайн танцоров. Всё ещё хочешь отказаться от моего предложения в помощи разработки хореографии? — это было удивительно, но Сокджин на полном серьезе считал, что сейчас его танец можно крутить по телеку с жирной пометкой «танцор года». Что же касается Юнги и Чонгука, так эти парни без каких-либо раздумий отдали бы данную награду самому младшему из Кимов. — Заебись, Джин, напомни мне завтра сказать менеджеру о замене, — проговорил Хоуп, смеясь так громко, что вряд ли кто-то разобрал сказанное, ну да и плевать, всё равно эти слова не повлияют ровным счётом ни на что. Еще полтора часа парни просидели в гостиной, болтая просто обо всём, о чём только можно было поговорить: о том, каких цветов бывают розы, продаются ли булочки с солёными начинками в той самой пекарне на окраине города, всегда ли птица киви не умела летать и тому подобное. Даже макнэ со временем отошел от действительно горячего танца своего хёна и включился в беседу. И лишь Мин как-то слишком нервно поглаживал до сих пор сидящего у него на коленях Чимина по спине, чем вызывал дикий восторг от приятных прикосновений. Но знал бы Пак, что совсем не является главным героем всех тех мыслей, которые безумным вихрем вертелись в голове мужчины. И мысли эти были настолько непривычными, что сердце неприятно заворачивалось в какой-то бесформенный комок. Какое-то волнение растекалось по венам, заставляя запястья почти болезненно покалывать. Ну не мог же Мин всерьёз заглядываться на Тэхёна? Это был бы абсолютный бред. Да, тело его стройнее, рост выше, плечи острее. Но разве это может сравниться с пластичностью Чимина, который к тому же является обладателем соблазнительного пресса и накаченных бедер? И рэпер пришёл к неутешительному выводу — может. — Чимин, — Шуга позвал сидящего у него на коленях парня настолько тихо, чтобы не обращать особое внимание других мемберов, и поманил к собственному лицу длинным указательным пальцем. — Да? — и он просто не мог сопротивляться, наклоняя небольшое ухо прямо к самому рту Мина. — Можешь подождать меня в студии? Мне с тобой нужно поговорить, — и тон голоса был настолько серьёзным, что по телу Пака прошлись редкие мурашки и тот сам поднялся на ноги, под вопросы остальных направляясь по указанному направлению. И только истинный придурок бы не догадался, в чём причина, когда сразу за одним парнем поднялся второй в пошёл буквально по пятам, заходя в тёмную дверь с огромным плакатом. — Ты что-то хот… — и Чимин бы договорил свою фразу, задавая вполне себе логичный в данной ситуации вопрос, если бы не был прерван резким толчком в грудь, который уже через секунду отозвался лёгкой болью в лопатках — спина встретилась с твёрдой поверхностью стены. Юнги всегда был таким грубым с младшим, когда в яйцах звенело нещадно и отдавало неприятным давлением на мозг, требуя разрядки. И даже сейчас эта грубость, осевшая на паковских губах неприятным укусом, не была никак отвергнута. Рэперу не нравилось целоваться, совсем не нравилось обмениваться слюнями и ощущать чужой язык в собственном рту, ибо в голове возникала сразу хуева туча брезгливых мыслей, но и эгоистом он никогда не был, позволяя не только забирать что-то себе, но так же и Чимину брать что-то взамен. И последний пользовался этим бессовестно, проводя самым кончиком языка по чужим губам, сминая поочередно сначала нижнюю, потом верхнюю, в самом конце без разрешения врываясь в чужой рот. Мину совсем не нравилось. Пак ловил нереальный кайф. — С чего так… Неожиданно?.. — еле протараторил младший, стоило минутному поцелую закончиться, а музыкальным рукам Юнги переместиться на кромку его собственных спортивных шорт, дабы медленно потянуть за плотно затянутый шнурок и заставить ткань чуть съехать по бокам вниз, и лишь острые косточки до сих пор держали элемент одежды на бедрах. — Закрой рот, Чимин, — и этих слов было достаточно, чтобы замолчать, казалось, на всю оставшуюся жизнь. А ведь глаза стоящего возле стены парня горят огоньком, что видно даже в образовавшейся темноте. Он уже находится на полпути к почти болезненной пульсации полового органа, как и каждый чёртов раз после такого страстного, правда по мнению его одного, поцелуя, который для второго парня не отзывался ничем, кроме прищуренных от неприязни глаз и легкого облегчения, ибо его часть выполнена, больше он ничего не должен. — Я ведь не готов… — вырвалось тихим шепотом из уст Пака совсем растерянно, пока небольшие ладони с таким удовольствием гуляли по стройному телу. Юнги был очень красивым. Каждый изгиб словно кричал о явном наличие чего-то королевского, благородного, и от этого атмосфера в комнате становилась всё тяжелее, дыхание с каждым разом всё учащеннее, а желание нарастало в геометрической прогрессии. Младший всё пытался плотнее прижаться собственной грудью к чужой, чтобы в полной мере ощутить стук чужого сердца, но, как и всегда, тот был абсолютно ровный, без единого намека на сбивчивость. Чимин привык. Привык настолько, что готов был радоваться любой реакции со стороны. — Плевать. Я хочу, — голос явно стал ниже, намекая на присутствующее желание, только вот… Мин явно соврет, если скажет, что хочет Чимина. Он просто хочет кончить, — Ты ведь тоже хочешь, ну же. Бессмысленно было отрицать желание Пака, когда вот прямо тут, перед ним стоит разгорячённый неизвестными обстоятельствами, уж чересчур сексуальный парень. Парень, который к тому же нравится до покалываний где-то в пяточках и учащённого сердцебиения. Вот и отказаться от чужого предложения, которое больше было похоже на завуалированный приказ, младший не смог, торопливо опускаясь редкими поцелуями вниз по белой коже и лова кайф от частого дыхания рядом с ухом. Тело медленно опустилось на колени. Мину так нравилось — минимум ласк и больше дела. Особенно когда хочется побыстрее, а в голове столько отвлекающих мыслей, что медлительность со стороны Чимина бы сейчас служила только минусом, а не сладостным растягиванием удовольствия, причём, в купе с влажными поцелуями, достаточно сомнительного. Музыкальные пальцы Юнги в торопливом жесте освободили лишь намекавший на наличие какого-либо возбуждения причинный орган, всё-таки чужие слюни в собственном рту сделали своё дело, заставляя жар, исходящий от тела, немного спасть. И Пак все понял без слов, уже в привыкшем жесте проводя широким языком по всей длине почти вялой плоти с целью возбудить. А по всему телу рэпера всё же начало разливаться тепло, но далеко не из-за жара чужого рта, совсем нет. Истинной причиной подобной реакции был тот, о ком пару месяцев назад парень даже и не думал, не то, чтобы желать. И Чимин не знал об этом. Не знал, что кто-то другой успел заменить его место так быстро, заполняя чужие мысли всем своим естеством, при этом абсолютно ничего не делая. Продолжая с удовольствием скользить пухлыми, слишком влажными от слюны губами по твёрдому органу, младший действительно наслаждался хриплыми, рваными вздохами сверху и длинными пальцами в собственных жестких волосах. Юнги не любил говорить во время подобного, а Пак и не требовал слов, уже давно привыкнув к еле ощутимому давлению на затылке, дрожи в чужом теле и степени учащённости выдохов и вдохов. Парень мог без особых усилий понять, когда нужно отстраняться, заканчивая рукой, а когда, наоборот, ускориться, доставляя всё большее наслаждение. Но в этот раз, уже ближе к концу, Чимин понял, что что-то не так. Вроде движения продолжаются, но вздохи стали ощущаться настолько невесомо, что понять состояние стоящего человека было невозможно. И всему этому была одна не самая адекватная причина: резкая потеря интереса к старшему из макнэ-лайна. Настолько резкая, что сам рэпер ахуел от буквально мгновенной смены собственных предпочтений. Как будто… Ему никогда и не хотелось Пака. Как будто сегодняшняя ситуация — она первая и последняя, настолько неожиданная и непривычная… Шуга понял, что ему не нравится происходящее. Да, он сам был инициатором, сам хотел быстрее опустошить яйца и завалиться в душ, сам хотел получить нужное удовлетворение и уложиться спать уже с хорошим настроением, но… Не нравилось. Не нравилось настолько, что кончил парень с большим усилием и только благодаря надроченным навыкам минета своего уженавернякабывшего (зачеркнуто) партнёра. Белесая жидкость неприятной неожиданностью начала растекаться по чужому рту, вызывая очевидные рвотные позывы, но Чимину было слишком стыдно сейчас выходить из студии. А если встретит кого-то по пути? А если душ будет занят? Пришлось сделать громкий глоток и опустошить ротовую полость от паршивого на вкус белка. — Ты не мог предупредить? — причина недовольного лица Пака была очевидной, но при этом старший все равно умудрился в удивлении поднять вверх бровь, мол «что ты вообще от меня хочешь?», но всё же опомнился, пусть на это и ушло несколько секунд. — А, ты об этом. Прости, — и это точно было не самое искреннее миново «прости» за всю его прожитую жизнь. Особенно, когда руки быстро натягивают спортивные шорты обратно куда-то на уровень талии, вкладывая всю ловкость пальцев в завязывание вечно не поддающихся шнурков, а после парень с таким равнодушие отходит к излюбленному старому подоконнику и достает пачку сигарет. Вот чёрт, лишь две осталось… Главное — не забыть прикупить ещё пачки две сразу на пол, а то и на целый месяц вперед. Чимину лишь остается протереть тыльной стороной небольшой ладони влажный от всякого рода выделений рот и с особой усталость — неприятным жжением в коленях точно — подняться на свои две. Да, он привык к грубости, немногословности, нежеланию нежиться после подобного произошедшему минуту назад, но к чему он точно не привык, так это к полному равнодушию со стороны своего (зачеркнуто) партнёра. Тут даже тупому, слепому, глухому или ещё кому там будет понятно, что Пак совсем не интересен этому человеку, который с таким удовлетворением вдыхает ментоловый сигаретный дым и осматривает огни, уже по классике, вечернего Сеула, явно думая о чем-то сложном. Если взаимоотношения между людьми можно назвать чем-то действительно сложным. — Что-то произошло, хён? — уже в своей привычной, слегка обидчивой манере произнес младший, так неторопливо подходя к окну и по мере приближения все сильнее морща нос. Ему НА САМОМ ДЕЛЕ не нравился запах сигарет, — Ты сегодня очень… Странный… А в ответ молчание. Такое давящее на плечи молчание, что обоим парням медленно начало плохеть: одному от осознания полнейшего пиздеца, случившегося в его жизни настолько неожиданно, что и времени переосмыслить совсем нет, а другому от тупого игнора. И вот если первый не привык торопиться, то второго совсем не устраивает эта медлительность. Особенно когда дело касается напрямую их отношений. — Юнги, не надо меня игнорировать, — небольшая ладонь как-то слишком грубо легла на чужое левое плечо, намекая на собственное присутствие, мол, «обрати на меня внимание уже», — Что с тобой? Что между нами происходит? — Чимин, — рэпер выдохнул серый дым куда-то в сторону, прежде чем посмотреть на рядом стоящего младшего, всё-таки он ведь не изверг, прямо в лицо дышать, — Спасибо за минет. Очень круто, правда, респект. Очень понравилось, ты прямо мастер. И Пака после этих слов действительно понесло куда-то не туда, куда-то далеко в Гренландию: рука с силой толкнула сидящее на подоконнике тело, заставляя парня подняться на ноги и с нескрываемым в глазах удивлением посмотреть прямо на своего младшего. И последний зол, обижен словами и готовый уже на более, чем серьёзный разговор, который не заставил себя ждать. — Юнги, какого, мать его, хуя? — и голос погрубел настолько, что на повседневный голос Чимина был не похож от слова «совсем». Всё-таки про гнев этого человека каждый из мемберов знал не понаслышке, и сейчас сложившаяся в студии ситуация действительно пугала хозяина небольшой комнаты. Не настолько, чтобы выражать этот испуг эмоциями на лице, но сердце застучало чуть быстрее. Совсем немного, — Я тебе шлюха или кто? Пришёл, увидел, выебал? Так у нас, Юнги? Так?! — слишком громко, но пока недостаточно, чтобы жившие в соседней комнате что-то услышали. И это, если честно, чуть успокаивало. — Чимин, прекрати, ведь уже миллион раз обсуждали это, — и голос уставший от всего этого дерьма. Давайте будем честными, Шуга действительно не понимал, какого хрена младший так сильно взъелся, почему именно в этот раз, ведь… По сути, ничего нового не произошло. Ничего необычного… Так казалось старшему, — Я захотел — ты помог, ты захотел — я помог. Что опять? У меня с тобой всегда так, ещё с того момента, когда ты подошёл ко мне с просьбой. Ты ко мне пришёл, Чимин, — длинный указательный палец правой руки с силой пару раз ткнул в грудь напротив стоящего парня, а собственные узкие глаза прожигали взглядом чужие, — А не я к тебе. И я не отказал и терпел всю твою неопытность на протяжении месяца, заставляя себя не забросить это всё к чёртям собачьим. — Терпел? Ты ещё и терпел меня? — белые верхние зубы прикусили пухлую губу в обидчивом жесте до неприятной боли, быстро выпуская её на свободу, — Хорошо… Да, хорошо… Всё у нас было хорошо, но сегодня что произошло? — Последний раз говорю, что нет никаких «нас». И я не обязан перед тобой отчитываться, — пальцы правой руки в аккуратном жесте поднесли ментоловую сигарету ко рту, вдыхая с особым удовольствием, как будто таблетку принимая от головной боли, и выдыхая опять куда-то в сторону, при этом совсем не отводя взгляда от потемневших глаз, — Я устал тебе повторять это. И если тебя это не устраивает, то давай прекратим. Просто прекратим и не будем ебать друг другу мозги, — и это предложение заставило камень с сердца Юнги свалиться куда-то на пол, а сердце младшего сжаться от боли. Да, между парнями была симпатия, односторонняя, болезненная и не при каких случаях неисправимая. — Прекратим… — повторил себе под нос так тихо, что сам себя еле слышал, а ноги по собственной воле двинулись в сторону выхода. Так медленно, заставляя тело незаметно пошатнуться. И без лишних слов Пак толкнул тёмную дверь от себя, делая один полноценный шаг в коридор. Парень знает, что ещё вернётся в эту студию и не раз. И от этого тошно.***
Во время этого небольшого конфликта в последней по коридору комнате-студии, в комнатушке самых младших из макнэ-лайна так же происходило кое-что интересное. Если, конечно, считать интересным пьяный бред Тэхёна и слишком внимательный при этом взгляд Чонгука. — Эх, ещё год, Чонгук-а, и можем вместе по барам ходить… — как-то слишком мечтательно произнёс парень, сидя на собственной кровати в уже привычной позе: кривая поза лотоса с локтями где-то на коленях, поддерживая большими ладонями потяжелевшую голову, которая была направлена больше вверх, чем ровно вперёд. Макнэ нравилось наблюдать за таким хёном, немного странным в повседневной жизни, но таким домашним и уютным наедине. С ним было комфортно, это можно было сказать без раздумий. — По барам, значит? Думаешь, Джин-хён не будет бить за это? — послышался лёгкий смешок, а тело, что до этого сидело на кровати, приняло горизонтальное положение. — Конечно будет, — темноволосая головушка повернулась на девяносто градусов так, чтобы её обладатель мог полностью рассмотреть парня, лежащего на твёрдом матрасе — личная прихоть его обладателя, — Но так разве не интереснее? Ты только представь Джин-хёна с первым попавшимся под руку предметом, с таким лицом ещё. Как у него это… — Ким расширил и без того большие глаза и чуть приоткрыл рот в возмущении, — «Ну и где вы шлялись так поздно? Думаете, нам двух пьяниц в группе мало, хотите умножить это число? Валите в душ, паршивцы, пока я вам лопаткой уши не поотбивал!» — и интонация голоса, поведение, жестикуляция Тэхёна были настолько похожими на Сокджина, что Чонгук просто не смог сдержать смеха, мило щуря тёмные глаза и выпячивая верхние зубки вперёд. Всё так же, по-ребячьи, и в ответ получил неизменно искреннюю широкую улыбку. — Да, да, да, а потом ещё будет пару дней ходить и бубнить по этому поводу, — из-за смеха мало что можно было разобрать из слов, но при этом Тэ все понял практически идеально. Правда всю эту тираду из смешков, хлопков и избиения бедного матраса услышал Хосок, который как раз жил соседней комнате с парнями, и практически незамедлительно застучал в тонкую стенку, крича что-то невнятное про тишину. Но жизнь была бы совсем малиной, если бы самые младшие из макнэ-лайна тут же замолкли и прекратили свои разговоры. А они не замолкли. — «Встали уже, посмотрите на них. Ну что, как головушка? Не болит? Пивка не хочется, алкаши?» — и снова время прекрасных пародий самого младшего из Кимов, которые так нравятся Чонгуку, что сдержать даже смех, не то, что обычную улыбку, сложно. До самой полночи разговаривали парни в своей собственной комнате, с каждым новым возмущением от Хосока всё снижая громкость голосов. Болтали обо всём, о чём только можно было поговорить, особенно когда на мозг давит алкоголь, а под задницей удобненькая кроватка, которая так и тянет тело вниз, заставляя голову лечь на подушку. Но две головушки всё равно были повернуты так, чтобы их обладатели могли смотреть друг другу в глаза при разговоре. И первым начал сдаваться Тэхён, медленно закрывая потяжелевшие от давления темноты, градуса и лёгкой усталости веки. — Хён… — после недолгой молчаливой паузы голос подал Чонгук, так медленно подтягивая к собственным плечам тяжёлое одеяло. — Мм? — Тэ ответил, как мог, скорее мыча, чем проговаривая что-то действительно похожее на слова. Мозг уже наполовину выключен, а тело и вовсе обмякло. Даже руки не могли подняться, чтобы подтянуть одеялко поближе к телу и поудобнее обхватить его ногами, как любил делать старший, чтобы заснуть. — Ты уже спишь, хён? — Ммм… — да, сказать, что Тэхён ничего не соображал — значит совсем солгать, но соображал он всё-таки совсем мало. Особенно, находясь в почти полностью сонном и расслабленном состоянии, когда хочется уже просто отключиться и не слушать никого и ничего. И макнэ всё понял, сразу затыкая свой небольшой рот и позволяя себе лишь смотреть и любоваться милым личиком своего хёна, который в таком привычном жесте разомкнул влажные от слюны губы, чтобы дышалось легче. Но самым очаровательным во всей этой картине Чонгук считал то, как по-детски Тэ причмокивает во сне и как действительно смешно щурит ровный нос. — Дурак, хён, — прошептал парень совсем тихо, чтобы ни в коем случае никто его не услышал, вплоть до собственных ушей, — Зачем ты так мило спишь? — это были последние слова перед тем, как младший закрыл свои большие глаза и наконец-то провалился в резко нахлынувший сон. И вроде бы на этом прекрасном моменте можно закончить первый день осени и приступить к утру второго, если бы не одно но. Одно худощавое, слишком много думающее о сложных вещах, до сих пор выпивающее но. Юнги всё ещё сидел на своём любимом подоконнике с небольшой бутылочкой спизженного из холодильника соджу, которое наверняка принадлежало Хосоку, смотрел в чистое окно и думал о сегодняшней прогулке по улице, о том танце своего младшего, о случившимся с Чимином в конце концов. Только сейчас он начал осознавать, что действительно что-то с ним происходит. Что-то меняется и, ей богу, рэпер бы никогда не додумался до чего-то адекватного (зачеркнуто), если бы не порция горячительного. В голове сразу всплыла мысль: нужно проверить и исключить варианты. Сразу. Прямо сейчас. Пусть эта идея совсем бредовая, пусть завтра на трезвый ум Юнги будет корить себя за такое тупое поведение, но сейчас ему настолько насрать, что больше слов и не нужно. Он просто поднялся на свои две ноги, наконец-то полностью допивая оставшийся алкоголь и откладывая небольшую бутылку куда-то на подоконник, и вышел из студии. И куда он направился? Нет, не в комнату Чимина и Хосока. Не на кухню. Даже не в грёбаный туалет, а в комнату самых младших, открывая дверь и после закрывая её за собой так тихо, что любой мастер по стелсу разинул бы рот. Убедившись, что парни спят, что было понятно по редким посапываниям и гробовой тишине, Мин совсем медленно подошёл к кровати того самого, что постарше и потупее, и совсем легко опустил собственное тело на матрас. Ну вот так бывает, мозги у парня отключились под действием алкоголя и не хотят включаться обратно. И, пожалуйста, ёбните кто-нибудь Шугу по его умной голове, пока он не сделал то, о чём, возможно, будет жалеть ещё несколько недель. Только вот проблема в том, что никого рядом нет и, как следствие, ёбнуть его никто не может. Именно поэтому сейчас Юнги так медленно наклоняется лицом к чужому телу, лежащему на левом боку, почти касаясь носом правого плеча. Руки же нашли свое место по бокам от младшего, для поддержания равновесия, ведь с пьяным мозгом и свалиться можно, а так совсем неудобно получится. И вот, кончик носа практически касается ткани безразмерной футболки… Вдох. Глубокий вдох наряду с прикрытыми в непонятном удовольствии глазами, и чересчур аккуратный выдох. Тэхён слишком приятно пахнет для спящего в состоянии алкогольного опьянения парня. Настолько приятно, что Мин незамедлительно вдыхает ещё раз, прокручивая в голове мысль о том, что этот аромат нравится ему гораздо больше едкого дыма ментоловых сигарет. Мин Юнги, ныне грубоватый рэпер с отсутствием платонического влечения к кому-либо, находится сейчас в полной, беспросветной заднице. И не выходит из неё даже вернувшись в собственную комнату, где тело с грохотом падает на чёрный жёсткий диван. И вместе с телом падает мозг, стоило Шуге осознает причину своих изменений.