На углях моего сердца

Едва стрелка часов, висевших в углу комнаты, достигла полудня, за дверью, ведущей в коридор, послышались торопливые шаги, смешанные с громким женским голосом. Анис не обратила на это никакого внимания, продолжив своё занятие, которое служило её «наказанием» — переписывание книги Уильяма Шекспира «Король Лир», усердно выводя буквы. Их приют был далёк от большого государственного финансирования, а те крохи, которые поступали к ним из разных фондов, сразу распределялись по чужим карманам. Тут денег даже на еду не хватало, чего уж там говорить о новых книгах и учебниках. Поэтому был придуман своего рода ритуал — вместо телесных наказаний, которые всё же применялись при особо «тяжких» проступках, дети должны были переписывать имеющиеся старые фолианты в комнатке, где кроме стола, стула и часов не было ничего. Не полностью конечно, но большую его часть. Анис, согреваемая своей предстоящей местью, которая хотя и противоречила всему её естеству, давала цель столь необходимую в такое тяжёлое время, не заметила, как неведомые силы помогли ей собраться. Теперь руки девочки были сбиты в кровь — на каждое унижение она отвечала кулаками. Причём как-то совсем беззлобно, скорее отчаянно, стараясь вырваться из порочного круга, доказать самой себе, что она хоть чего-то да стоит. Только всё это было тошно, неприятно, словно она сама опустилась до их уровня, стала такой же жалкой. Но разве, когда Анис терпела избиения, насмешки и слухи, она была бравой? От одной такой мысли пробирало на смех. На дикий, истерический и какой-то жалкий. Анис любила переписывать книги. Ради этого была готова снова и снова терпеть всё произошедшее с ней за день, лишь бы хотя бы на пару часов погрузиться в чужой мир, где она не сирота и вообще её не существует в прямом смысле этого слова. Она скорее что-то неосязаемое, простой наблюдатель, который может заглянуть сразу в конец, пропустив пару десятков страниц. Вот бы и в жизни можно было так сделать. Тогда избежать ошибок было бы проще. Но Анис больше не жалуется. Толку от этого всё равно нет. Дверь со скрежетом открывается, и миссис Грин, которая была директором их приюта и появлялась с периодичностью раз в три месяца и то в нетрезвом состоянии, входит в помещение с презрительным взглядом, разглядывая свою воспитанницу. Девочка даже не дописывает слово, настолько удивлена прерванным уединением. — Пошли за мной, Поттер, — с каким-то пренебрежительным видом выплёвывает директриса и, не дожидаясь ответной реакции, разворачивается на своих каблуках, а затем выходит из комнаты. Анис ничего не остаётся, как бросить своё занятие и поспешить за ней. Коридоры встречают её тишиной. Ничего удивительного — все наверняка на обеде или в саду. Им редко разрешали шататься без дела, всегда находилась работа даже для самых маленьких. Анис хорошо помнила, как часто приходилось возиться с малышами, особенно с теми, которые подхватили простуду. Они плакали не переставая, поэтому приходилось укачивать их всю ночь, жертвуя собственным сном, чтобы утром полностью разбитой пойти работать в их маленьком огороде. Девочка не заметила, как оказалась в «запретной» части сиротского дома, а буквально через минуту после этого осознания, миссис Грин затолкнула её в кабинет и захлопнула дверь. Затем послышались отдаляющиеся шаги. Вздрогнув всем телом, Анис осмотрелась. Взгляд зацепился за пожилого человека, сидящего в кресле и смотрящего на неё сквозь очки-половинки. Странная мантия служила его одеянием, и тут в голове промелькнул образ матери, носившей подобную одежду. Он был так мимолётен, что вскоре осел где-то на краю сознания лёгкой дымкой. — Здравствуйте, мисс Поттер, — произнёс мужчина, наливая пахучий чай в две кружки. — прошу, присаживайтесь, разговор предстоит долгий и, к сожалению, малоприятный. Анис, словно загнанный в клетку зверёк, чувствовала опасность. Всё её нутро буквально кричало, что нужно бежать, ведь ещё есть маленькая возможность на спасение, пока незваный гость потерял бдительность. Иначе будет поздно, и ей уже не выпутаться из его силков. Но вместо этого девочка спокойно садится на предложенное место. Она дочь своих родителей, и капелька гордости в её душе ещё осталась. Лучше пускай убьют её, освободив от порочного круга, но уж точно не придётся расставаться с последними своими принципами. — Я вас знаю, — голос неуверенный, но стойкий вырывается откуда-то из груди рокотом, и Анис не успевает его остановить, — вы - Альбус Дамблдор. — Поражён вашей памятью, мисс Поттер, — старик добродушно улыбается, но девочка знает, что верить ему нельзя. Он опасен своей показной беззащитностью, стоит только расслабиться, довериться, как он сожмёт руку на горле, заставив задохнуться, захлопнет свою ловушку. — мы виделись с вами очень давно, но я помню ваш взгляд, такой же как у вашей матери. Она была потрясающей волшебницей. — Не говорите о моих родителях. Это из-за вас я сирота, — сталь полыхнула в глазах Анис, и Дамблдор добродушно улыбнулся. Ему симпатизировала та сила, что таилась на дне зелёных глаз. В ней не осталось ничего от её родителей, она стала самородком, которому пришлось выживать в тяжёлых условиях и для этого приспосабливаться к окружающим людям, терять те ценности, что прививали с детства и приобретать новые. — Очень жаль, что вы такого плохого обо мне мнения, — с досадой произнёс Дамблдор, отпивая из своей кружки чай. А затем, словно вспомнив что-то важное, стукнул себя по голове и принялся рыскать по карманам своей дорожной мантии, — куда же я их подевал? Мисс Поттер, хотите лимонных долек? — Зачем вы пришли, мистер Дамблдор? Вы не навещали меня ни разу с тех пор, как я оказалась в приюте. Никто не навещал. — О, девочка моя, это было сделано с целью твоей же безопасности! Я не могу рассказать тебе всего, но твои родители преследовали благие цели и погибли, как настоящие герои. Скоро, мисс Поттер, нет. Позволь мне называть тебя по имени, Анис, — он выждал ровно пару секунд и продолжил, видимо посчитав молчание знаком согласия, — Анис тебе уже почти одиннадцать. Через пару дней ты получишь письмо из Хогвартса, и к тебе прибудет кто-нибудь из учителей. Не думай, я тебя ни в коем случае не принуждаю, лишь даю совет, как человек, проживший достаточно много лет. Что ты думаешь насчёт небольшого изменения своей фамилии? Как тебе, например, Паттерсон? В своё время я знал очень хорошего человека с такой фамилией. Если у тебя есть свои варианты, я готов их выслушать. Анис почувствовала, как злость бурлит в её венах, готовая в любую минуту вырваться наружу, но сделав глубокий вдох, девочка попыталась расслабиться и взять ситуацию в свои руки. Это далось с большим трудом, но внезапно какое-то тепло наполнило её нутро, даря какое-то непривычное спокойствие, расслабленность и холодный ум. — Вы забрали мою жизнь, моих родителей, моё светлое будущее, но мою фамилию я вам не отдам. Это последнее, что у меня осталось. — Очень жаль, что мои добрые намерения вы неправильно истолковываете. Но я не держу на вас зла, Анис, вовсе нет. Я понимаю, что всему виной ваш малый возраст и природная вспыльчивость. Когда станете старше, вы поймёте, что я никогда не был и не буду вашим врагом. — Моя жизнь, мистер Дамблдор, сплошной кошмар. Все эти годы я просыпаюсь с мыслью, что настал ещё один день, который мне придётся прожить в мучениях. Мне пришлось рано повзрослеть, чтобы выжить. — О, дорогая Анис, вы всё ещё ребёнок, как бы не старались верить в обратное. Мне жаль, что все эти невзгоды выпали на вашу долю, но подождите всего пару дней, и ваша жизнь кардинально изменится. Я уже говорил, что настаивать не стану. Это ваше решение и возможно оно принесёт вам в дальнейшем пользу. Анис молчит. Она думает, разве может пара добрых слов перекрыть всю ту боль, ту обиду, что копилась в её душе? Она чувствует, что отравлена своим ядом, что уже ничто не вытянет её из ямы. Никто не подаст руки помощи, скорее, земельки подкинет, чтобы она захлебнулась. От этого горько, даже обидно, слёзы скапливаются в уголке глаз. Для её блага? Лучше бы она погибла вместе со своими родителями, лучше бы не жила все эти годы напрасно. — Я не могу вас простить. — Рад, что вы честны со мной. Это пройдёт, время залечит ваши раны, и когда-нибудь вы поймёте меня. — Не думаю, мистер Дамблдор. Анис встаёт и выбегает из кабинета. Ей снова нечем дышать. Словно невидимая рука сжалась на её грудной клетке крепкой хваткой и скрутила все её внутренние органы в кулак. Хочется, чтобы кто-то обнял её, пожалел, сказал что поможет. Но она одна. И даже мысль о мести больше не греет душу. Чувство одиночества окончательно сковывает её плотным коконом. Это ещё не конец. У Анис ещё будет шанс одержать победу в их маленькой войне.