Теория закомплексованности

       — Нет, ты представляешь?! Этот хуй мне ещё и угрожать вздумал! Говорит, если ты не научишься вести себя, то мне придется применить особые меры, чтобы утихомирить тебя. Лицемерная мразь. Гандон. Вот скажи мне, Дан, как я могу измениться, если всякие долбоёбы со светло-розовой шевелюрой, что собрана в хвост, спят и видят, как я вновь накосячу, а им опять придётся наказать меня за это?       Данте внимательно слушал и улавливал всё, что говорила червовый валет. Настолько внимательно, что даже глотка не сделал, хоть держал в руках открытую банку пива. Его любимого — светлого нефильтрованного, вкус которого чуть ли не сносил крышу, в хорошем смысле слова.       Но история Феликс была важнее, чем какое-то пиво. Даже для такого аморального алкаша, как он.       Ведь бубновый не понимал, как Ромео может позволить себе подобное обращение к валету. Притом не чужому, а собственному. У вас же одна масть на двоих. Прямые угрозы и оскорбления — разве любой здравомыслящий король пойдёт на такое? Да и не настолько уж Феликс плоха и ужасна в роли «подопечной», чтобы требовалась замена. Нет, она, конечно, не ангел, с ней возникают проблемы на почве её поведения и длинноватого языка, но всё же.       Феликс вовсе не плохой человек. Она просто не знает, как следует вести себя и как выражать свои мысли и чувства правильно. Так, чтобы они были понятны остальным.       — Эй, ты хоть слушаешь?       Данте прервал ход мыслей, посмотрел на червовую, что сама глядела на него, только с лёгким недовольством — похоже, подумала, что опять игнорируют. Её же банка уже была наполовину пуста — видимо, из-за «речи» в горле начало сушить.       Непонятно как, но она практически всегда допивала быстрее, чем он. Хотя, возможно дело в том, что с ней Данте почти не пил, а больше слушал. Внимательно, чтобы потом обдумать то, что ему удалось узнать.       — Прости, малая. Немного задумался, — бубновый король мог бы улыбнуться, чтобы понизить «злость» Феликс до нуля. Вот только ему гораздо ближе был свой, особенный метод. Да и к такой собеседнице (или собутыльнице), как она, нужен именно что неординарный подход. — Так о чём ты говорила? Можешь повторить?       Стыдно ли ему за то, что он пропустил что-то мимо ушей? Ну, может быть, но только совсем чуть-чуть. Всё же Феликс для него не пустое место. Он не Ромео, которого в людях волновала лишь собственная выгода. Да и какая-то часть него постоянно твердила: «если ты не поможешь ей или хотя бы не окажешь поддержку, не покажешь путь — никто не поможет, не поддержит и не покажет».       И бубновый правда слушал её очень внимательно. Просто единственное, что его отвлекало — собственные раздумья и рассуждения, в которые он любил погружаться время от времени.       — Я сказала, что хотела бы быть, например, твоим валетом, — ответила Феликс, сжав банку в неслабой хватке, почти до боли. Однако голос всё же стал более ровным и спокойным, что хоть немного, но радовало. — И поверь, эту возможность мне бы не захотелось упускать — сразу же поменяла бы масть раз и навсегда. И, скорее всего, не пожалела бы о своём решении.       Данте слегка насупился от услышанного.       — Фел, так нельзя говорить. Тем более ты знаешь — сменить её не удавалось никому. Да и не исключено, что у этого могут возникнуть последствия. Тебе оно надо?       «Но если бы такое произошло — я бы не раздумывая принял тебя в свои ряды.» — мелькнуло в его голове, но озвучивать свои мысли он не стал — прекрасно понимал, что не следует просто так разбрасываться пустыми словами и обещаниями.       А в случае с Феликс это даже не обсуждалось — слишком рискованно.       — Не нуди, а? Будь добр, — пробурчала в ответ червовая (частые перепады настроения дают о себе знать — подметил про себя бубновый король). Затем — промочила горло и продолжила: — А то ты мне начинаешь напоминать этого выпендрёжника-трефа.       Данте понимающе кивнул.       Он помнил, что любой друг Ромео, любой, кто поддерживает его во всём (или хоть в чём-то), для неё автоматически становился недругом. К тому же Куромаку — неосознанно или специально — начал перенимать повадки и манеру речи червового, чем ещё больше напоминал того и раздражал. Особенно Феликс. Трефовый стал более высокомерным, отстранённым (если не считать Эмму и самого Ромео он практически со всеми разорвал общение или общался, но очень мало).       Грустное и в какой-то степени жалкое зрелище, надо признать. И Данте, отчасти, было жаль трефового короля.       — Я смотрю, у тебя к нему какое-то предвзятое отношение.       Феликс фыркнула. Чуть недовольно, с небольшой толикой раздражения.       — Скорее, это у него ко мне предвзятое отношение, а не у меня к нему. Благодаря моему «замечательнейшему» королю — чтоб этому хую пусто было. И вообще, он всегда первый начинал — я лишь отвечаю и отношусь к нему так, как он того заслуживает. А то строит из себя правильного и самого умного, аж противно становится. Блевать тянет.       Данте не нашёл, что сказать или как возразить. Лишь молча кивнул, ведь отчасти Феликс, всё же, была права — Куромаку и правда стал чуть ли не марионеткой в руках Ромео и вёл себя, словно его тень. А может и двойник с переделанной внешностью, но идентичными манерами поведения, вкусами и замашками.       Хотя не исключено, что рано или поздно трефовый откроет глаза и избавится от оков влияния своего «друга». Главное, чтобы это произошло как можно быстрее, пока не стало поздно.       Вдруг послышались шаги в коридоре — кто-то направлялся на кухню, спускаясь по лестнице. И Данте догадывался, кто именно. Недовольный Габриэль, который тут же распустит их «терапевтическую» слегка дружественную встречу — уж очень сильно ему не нравилась Феликс и то, что они часто — практически всегда — распивали алкоголь, когда та гостила у них или приходила на очередной «сеанс». Даже на кухне.       На небольшой кухне — в которой преобладали, в основном, светлые тона красного — с довольно неприметным дизайном и планировкой: один деревянный стол, возле него — три стула из того же материала, холодильник, раковина (посудомойку бубновый король решил не создавать — ему показалось, что на это уйдёт не мало энергии генератора, а её стоит беречь, ведь не известно, ограничена ли она и восполняема ли), две тумбочки и плита.       Довольно скромно, если учитывать, что Данте, как и все остальные клоны, кроме — конечно — Габриэля, имел своё королевство. Хотя он никогда не тянулся к чему-то роскошному или вычурному — всегда довольствовался малым.        — Да, возможно ты права, — сказал он, подняв банку чуть выше. Хороший тост на прощание — почему бы и нет? — Так давай выпьем за то, чтобы больше никто не попал под влияние твоего короля.       Выражение лица Феликс приобрело очертания улыбки — уголки губ были слегка приподняты. Да, всё же Данте очень хорошо её знает. И как поднять ей настроение — тоже (даже несмотря на эти чёртовы скачки настроения).        — Выпьем, чего уж там.       Они чокнулись своими банками и осушили их до дна (естественно, бубновому пришлось «взять за раз» намного больше). Как и ожидалось, пиво потеплело и потеряло свой вкус. Стало не таким освежающим.        — Эй, алкашня, — в дверном проёме появился Габриэль — эти длинные заострённые уши невозможно было не узнать. Да и черты лица у бубнового валета были довольно уникальными, — вам особое приглашение нужно, или разойдётесь сами?       — Да мы уже как заканчиваем, — не колеблясь ни секунды ответил Данте. Он снова мог бы улыбнуться, но — опять же — особо смысла в этом не видел.       Что ж, кажется, на сегодня всё. Пора расходиться.