Издевка судьбы

Поскальзываясь на собственной крови, я забежала в детскую. Найти Алису взглядом удалось не сразу, она спряталась под одеялом. Раздался ещё один хлопок и я внутренне сжалась, подскакивая к Алисе. Но в этот раз его источником был Кирилл, влетевший вслед за мной и, не вписавшись в дверной проем, ударился плечом о косяк. Я схватила Алису прямо в одеяле и помчалась на выход. С кровати мы поднялись очень вовремя, через мгновение и на неё посыпалось стекло. Страшно представить, что было бы, лежи там ребёнок. Ей бы просто пробило голову закинутым булыжником!  — В порядке? — деспот бегло осмотрел дочь, тяжело дыша.  — Да, — пролепетала девочка.  — Хорошо, хорошо… Испугалась?  — Да.  — Не бойся, всё хорошо. Будет. Пол под ногами задрожал так, что я была уверена — он обвалится, точно обвалится. Кирилл чертыхнулся, взял меня за локоть и потащил к лестнице. Все же знают картину «Последний день Помпеи»? С нас можно было живьем писать другую, но очень похожую — «Последний день семьи Демидовых» Мне хотелось орать. Орать во всю глотку, потому что я не понимала, что происходит и боялась. Но у меня на руках был маленький ребёнок и я не имею права терять контроль. Мы оказались внизу последними, родители Кирилла и Даша уже были там.  — Чтоб ты провалился! — кричала Виктория Сергеевна и била мужа кулаками по груди.  — Что происходит? — шепотом спросила я у Даши.  — Конкуренты, — только и вымолвила девушка, едва живая от страха. Рукой она зажимала кровоточащую рану на плече. Очевидно, что окна и в её комнате не уцелели, но ей досталось больше. Сильные удары в дверь окончательно доконали. Нервы сдали и мы с Дашей оглушительно завизжали. Сердце билось так, будто я Анна Каренина, а на меня мчится локомотив. Но Анна сама избрала такую судьбу, а я не хочу быть убиенной конкурентами мужа и его отца в первую же замужнюю ночь! Олег Евгеньевич тяжело вздохнул и сделал несколько шагов вперёд, но Кирилл оттолкнул его назад и покрутил пальцем у виска.  — Ты — высшее должностное лицо, тебя и порвут на куски в первую очередь! А теперь всем сесть и не высовываться! — это он рявкнул уже нам. И, надевая на ходу рубашку, валявшуюся на диване, пошёл навстречу вандалам. Даша послушно кивнула и убежала в укромный уголок. Виктория Сергеевна последовала за дочерью, но перед этим я успела вручить ей Алиску и попросить хорошо присматривать. Потому что я, хоть и была напугана, прятать голову в песок не собиралась. Я ведь не смогу спокойно спать, пока из первых уст не узнаю, в чем причина. Прокравшись в гостиную, я устроилась за диваном как раз в тот момент, когда Кирилл распахнул дверь. Обдало шквалом холодного ветра, кожа покрылась мурашками. Я судорожно сжала тяжелую каменную статуэтку, чтобы в случае выхода ситуации из-под контроля дать ею кому-нибудь по голове. Впрочем, она вышла из-под контроля уже тогда, когда лопнули стекла в доме.  — У вас вечеринка, девочки? — на удивление спокойно осведомился Кирилл. — Вы зашли за мной? Но что-то я не наблюдаю танка, на котором вы приехали и разгромили мне пол-дома. Я аккуратно выглянула: десяток бородатых мужиков, толпящихся в дверях, даже с натяжкой нельзя назвать девочками. Но Кирилл не был бы Кириллом, перестань он издеваться хоть на секунду. Ему что-то ответили. Но из-за сильного баса и стука крови в ушах я не разобрала ни единого слова.  — Это всё, конечно, прекрасно. Но я предлагаю решать рабочие вопросы на работе и более цивилизованным методом, а не кидать камни в окна и бомбить двор невесть чем. Всех недовольных прошу завтра в мой кабинет к девяти часам. Без камней. Басистый снова что-то проговорил и я различила несколько слов. Контракт, проценты, деньги… Потери… Кирилл рассмеялся и встал так, что широкими плечами окончательно преградил вход в дом. В этот момент я очень испугалась, что один из безумцев может вонзить нож ему в грудь и… Боже, что же я делать-то одна буду?!  — Это бизнес, приятель. Ты не заключил контракт с Глобалом, а я смог. Кто ж виноват, что мои условия оказались более выгодными? Или я должен был отказаться для того, чтобы тебе было на что содержать жену? Так и мне надо, моя много ест. Я царапнула пол ногтями. Любит он меня, ох, любит, раз даже в такой состоянии стресса думает обо мне!  — Тпру, ишак, тпру, — Кирилл выставил руку вперед, останавливая бунтаря. — Ты куда собрался? Внутрь? Ну попробуй. Но учти, что я тебя не приглашал, а незванных гостей ой как не люблю. Так что прошу не жаловаться на сломанные конечности. Или шеи, тут уж как повезет. В доме три женщины и ребёнок, я за себя не ручаюсь.  — Если ты не отдашь контракт добровольно, то я возьму силой, — рыкнул басистый.  — Силой девок будешь брать, понял? По доброй воле ни одна тебе не даст. Правда, честь девушек законом хорошо охраняется, а потому будь готов присесть на несколько лет на решетку. Или прилечь сразу в гроб, если прямо сейчас же не уберешься с моего двора. Вместе со свитой, разумеется. Ну, мне посчитать до трех или сами смотаетесь? Нападающий что-то рыкнул. Я почти оглохла от страха. Кирилл играл с огнем и если нападающие перейдут к более активным действиям, у него нет шансов. Десять против одного — куда это? Он не доживет до приезда полиции.  — Слушай, не зли меня ещё больше, а? Ты выдернул меня из теплой постели в период первой брачной ночи. Представляешь, какое удовольствие прервал? Я даю шанс всем вам смотаться за пять минут целыми. Не обещаю, что невредимыми. Потому что и я, и все наши работники находятся под защитой Глобала. Как смотришь на то, что минут через семь тут появится кучка злых, невыспавшихся двухметровых амбалов? У Глобала хорошая охрана. Наверное, это действительно было так, потому что не прошло и двух минут, как дверь захлопнулась и всё стихло. Вот это да… Кирилл в одиночку разогнал десяток бунтарей. Ну, удивил. До сегодняшнего дня я была уверена, что в случае реальной опасности деспот бросит всех и будет спасать себя любимого. Он меня быстро обнаружил, но почему-то не стал орать, что я ослушалась и выбралась в гостиную следом за ним.  — Добрейший вечерочек, Линковская. Давно не виделись, где ж ещё пересечемся, как не за диваном. Парень протянул мне руку и я, находясь в шоке, пожала её. А что ещё я должна была сделать в ответ на приветствие? Мозг пережил слишком широкий спектр эмоций, чтобы распознать в нем плохо прикрытую иронию.  — Поднимайся, дура, — закатил глаза Кирилл и, не дожидаясь моей реакции, подхватил под руки и поднял сам. — Где Алиса?  — Там, — я ткнула пальцем в другой конец дома.  — Пусть пока сидит. Мне оклематься немного надо… В этот момент я заметила, что у мужа слегка подрагивают руки. Наверное, я бы на его месте уже билась в истерике. Но он мужчина, у него нервы куда крепче. Кирилл присел на диван и посадил меня рядом.  — Она правда говорит? — тихо спросил он. — Или мне приглючилось?  — Правда.  — Но…  — Давно говорит. И судя по тому, как хорошо поставлена речь, болтала она наедине с собой.  — Почему? Зачем? То есть…  — Думала, что ты будешь любить её, если она будет тихой и послушной. Не Алиса должна была начать разговаривать с тобой, а ты с ней. Попробуй уделить хоть денек дочери — и ты поразишься, сколько любви найдешь у себя внутри.  — Я пустой, Вита, — глухо проговорил Кирилл, запуская руку в волосы, — родился таким и ничего с этим не поделать. Не пытайся меня изменить, не выйдет. Даже в сопливых сериалах такое не всегда случается. Давай немного помолчим, ладно? С тобой хорошо молчать. Признание, хоть и не несло в себе никакого романтического подтекста, заставило порозоветь. Почему он всегда не может так: просить, а не приказывать? Тогда и исполнять просьбы будет приятно.  — Сынок? — в гостиную осторожно заглянула Виктория Сергеевна, держа на руках Алису. Малышка, увидев меня, тут же протянула ручки и замычала. И потянулась к ней и Виктория Сергеевна сделала несколько шагов навстречу, чтобы передать мне девочку. Я усадила её на коленки и крепко прижала к себе, чтобы успокоить. Всё хорошо, всё позади.  — Всё прошло, мама, — Кирилл устало откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.  — Что они хотели?  — Чтобы мы разорвали контракт с Глобалом. Черта с два. Попасть в союзники такой большой компании — редкая удача.  — Мы разорвем контракт, — раздался сухой голос Олега Евгеньевича сбоку. Глаза Кирилла округлились, мои тоже. За это ли он рисковал шкурой.  — Нет, — сказала, как отрезала, Виктория Сергеевна, — если не хочешь этим заниматься ты — займется Кирилл, он явно мозгами больше тебя награжден.  — Закрой рот! — гаркнул отец Кирилла, заставляя меня съежиться. Я и не думала, что он может быть таким грубияном. Виктория Сергеевна одарила его взглядом, полным презрения и фыркнула.  — Пусть тешится иллюзией того, что он здесь что-то решает, — проговорила женщина вполголоса, улыбаясь уголком губ. Поправив длинный халат, она поманила мужа за собой на серьёзный разговор. Кирилл поднял корпус и легонько постучал по плечу Алисы, привлекая её внимание. Девочка показала только носик из-под одеяла и, найдя мою руку, крепко сжала её.  — Не бойся, — прошептала я, — это же папа. Твой любимый папа.  — Алиса, — деспот погладил её по темненькой макушке, заставляя меня замирать в сладком предвкушении чего-то очень прекрасного. Кажется, нам удалось найти путь к его сердцу, осталось только протоптать тропинку. Парень внимательно смотрел в карие глазки дочери. Ну же, Кирилл. Я знаю, что глубоко в душе ты неравнодушен к своему темненькому ангелу. Где-то о-о-очень глубоко, но всё же.  — Скажи что-нибудь, — попросил он малышку, — пожалуйста, скажи. Мне так хочется тебя услышать. Он протянул дочери ладонь в знак поддержки. Алиса немного помедлила, чем вложить свою. Деспот по одному пересчитал крохотные пальчики, тепло улыбаясь. Клянусь, я ещё никогда не видела его более добрым и ласковым к дочке. Главное, чтобы это не оказалось пиком.  — Я люблю тебя, папа, — несмело проговорила Алиса, боясь, что это не то, чего хотел отец. Я внимательно наблюдала за Кириллом. Он чуть приподнял брови, добродушно усмехнулся и… все. «Скажи, что тоже любишь её. Скажи!» — умоляла я глазами. Но деспот не сделал этого.  — Значит, как мы поступим: найдём комнату с целыми окнами и спать, поняла? — он сказал это дочери, а затем посмотрел на меня. — А тебе вызовем врача.  — Зачем? — изумилась я.  — А затем, что я не собираюсь тратить миллионы на стиральный порошок и отстирывать кровь, которой ты зальешь постельное белье. Я вспомнила про израненные ступни и ойкнула. Болевые рецепторы словно перешли в позицию «включено» и стало нещадно саднить.  — Я вполне могу достать осколки сама.  — Правда? — усмехнулся Кирилл и схватил меня за пятку, чем вызвал короткий вскрик. — Ты загнала стекло слишком далеко, возможно, даже ходить не сможешь несколько дней.  — Будешь кормить меня с ложки? — издевательски спросила я.  — Ложкой по лбу, — сурово пообещал Кирилл, забирая у меня Алису и поднимаясь с ней на второй этаж. Я прислушивалась к своим ощущением: как же я могла так долго носиться с осколками в ногах и не чувствовать боли, если сейчас даже сидеть неприятно? Через десять минут Кирилл оповестил меня, что вызвал врача, натянув пальто, стал обуваться.  — Ты куда? — я вытянула шею, чтобы лучше его видеть.  — В офис, боюсь, что погром учинили и там.  — Это не ждет до завтра? Первый час ночи.  — Не скучай, женушка, — Кирилл причмокнул губами, посылая мне воздушный поцелуй. Я закатила глаза, страстно желая отплеваться.  — И не подумаю, не обольщайся! — прокричала я закрывшейся двери. Надеюсь, услышал. Нечего тут свою самооценку за мой счет повышать! Откинувшись на подушки, стала прорабатывать дальнейший план действий и в сотый раз убедилась, что деспоту он не понравится. Ну и пусть, он мне тоже не сильно нравится, но я же терплю. По крайней мере, очень стараюсь. Боже, помоги мне не убить этого самовлюбленного идиота… Но, идиот-то он может и идиот, однако отпустить его одного в офис, в место потенциальной угрозы, я почему-то не могла. *** Это была моя маленькая победа. Мне удалось выйти из дома незамеченной. Я шла, аккуратно наступая на носочки, чтобы не тревожить перебинтованные недавно ступни и создавать как можно меньше шума. Смотря на разбитый вокруг дома асфальт, взрытую землю, я задавалась только одним вопросом: какой мощности должны быть петарды, чтобы подорвать всё ТАК сильно? Спасибо, хоть дом на воздух не взлетел. Отойдя подальше, я вызвала такси и на всякий случай отключила телефон. Его, кстати, взамен разбитому подарил мне Кирилл, но я не хотела об этом думать. Я ему кучу нервных клеток подарила, это куда дороже. Уже в дороге меня мучило плохое предчувствие. И на подъезде к офису оно оправдалось, в нос ударил резкий и неприятный запах гари.  — Что-то горит? — поинтересовалась я у водителя, хотя заранее знала ответ.  — Да вот офис и горит, в который ты собиралась. Стоило произнести это вслух, как сердце ухнуло куда-то в пятки. Расплатившись, я пулей помчалась к месту происшествия. Возле здания толпилась немаленькая толпа, но ни в одном лице я не находила Кирилла. Я до одури боялась, что он окажется в горящем пекле. И дело было не в безумной любви, а в том, что если он умрет — Алису я не получу. Я ей никто, всего лишь жена отца и меня выставят из дома, как провинившегося котенка. А я не собиралась уходить оттуда без ребёнка, поэтому не позволю деспоту сдохнуть сейчас! Спрашивать у кого-то, не видел ли кто Кирилла, бессмысленно. Вряд ли кто-то поймёт, о каком вообще Кирилле я спрашиваю. Поэтому пришлось задать другой вопрос первому пареньку, попавшемуся мне под руку:  — Кто-то остался в здании?!  — Ага, — отозвался он. — Человек десять.  — Десять… — руки онемели. — Кто их вообще туда пустил?! — исходилась визгом я, стараясь даже не допустить мысли о том, что один из них — Кирилл. В его дурной голове вполне могла зародиться мысль о спасении какой-нибудь дрянной бумажке, которая, по сути, бесполезна, а для него цены не имеет. Какой-нибудь отчет, например. Но в таком пекле не то, что бумажки — железо не сохранялось. А человек и подавно…  — Никто их не пускал, они в ночь работали. Говорят, рекламщику хуже всех придётся — верхние этажи вот-вот обвалятся. У остальных хоть шансы выжить есть, а у него — вряд ли.  — Ре-рекламщику? Кажется, у меня отнялся и язык. Боже, только не Руслан! Хватит потрясений на мою многострадальную душу!  — Руслан, не знаю, как его по отчеству. Или не Руслан, я тут новенький. Главный, короче. У меня не было времени жалеть себя, бедную и несчастную. Поэтому, обойдя здание с обратной стороны, я прыгнула в лопнувшее от жара окно и, закрыв нос и рот рукавом, побежала на второй этаж. Пламя било в лицо, лёгкие протестовали против ядовитого дыма, разум призывал вернуться назад и не хоронить себя. Я не знала, как потащу Руслана на себе и что буду делать, если обнаружу Кирилла, но точно знала, что не могу бросить ни одного, ни другого. Идти было тяжело. Я горела, по всем своим ощущениям горела, к ногам будто подвесили две гири. Дыхание превратилось в сдавленные хрипы, глаза заслезились и казалось, что я вот-вот упаду.  — Пожалуйста, — молила я, — пожалуйста! Я повторяла это сотни раз, пока не подогнулись колени. Никогда в жизни я так не радовалась, что споткнулась о чье-то тело. Телом оказался Руслан. Пару раз попробовала ударить по щекам, но он не приходил в себя, а времени у меня не было. Тащить взрослого мужика хрупкой девушке — провальная идея с самого начала, но я тащила. Обходила огромные столбы пламени, задыхалась от дыма, но тащила. Последние метры преодолевала ползком и… Не преодолела. Пламя взяло надо мной верх, принимая в жаркие объятия. Я рухнула рядом с Русланом, уверенная в том, что найду свой конец здесь, рядом с ним. Это была не та смерть, о которой я мечтала — не с любимым, не в загородном доме с котятами и не в старости. Я вообще о смерти не сильно мечтала, но она пришла и не спросила. Зато я поступила по совести. *** Не знаю, что хуже: противный писк над ухом и запах лекарств или то, что едва открыв глаза, я увидела Кирилла. Он спал, лежа головой на моей подушке, но сидя на стуле и тихо посапывая. А во сне он, оказывается, выглядит ещё моложе… Будто ему только-только исполнилось восемнадцать. Я аккуратно коснулась его волос, отодвигая их от своего лица и неожиданно для самой себя нырнула в них глубже и вцепилась пальцами. Шевелюра у Кирилла оказалась невероятно мягкая.  — Если с моей головы упадет хоть волосок, то я тебя налысо побрею, — сонно пригрозил парень. Я подняла обе руки в знак того, что сдаюсь и лишь тогда заметила, что они перемотаны. Видимо, все-таки обожглась. Но хотя бы живая, спасибо и на том. Кирилл зевнул и медленно распрямился.  — Линковская, ты сейчас один в один Бэмби. Такие же огромные глазища и тупой взгляд. Ну что ты так смотришь? Я тебя бить не буду. Пока что. Зато будет орать — это я знала точно.  — Орать на тебя мне тоже запретили, — муж будто читал мои мысли, — давление поднимется от нервов и помрешь тут. Мне это, конечно, на руку — избавиться от дуры-жены мечтает каждый… Но Алиска привязалась к тебе, поэтому повременим. Я внимательно рассматривала руки и делала вид, что совсем его не слушаю. На самом деле я думала о Руслане. Он жив? Если да, то что с ним и почему даже не предпринял попытки выбраться? А как сказать ему о свадьбе? Хотя он наверняка всё знает сам.  — Линковская, мне скучно, — проныл Кирилл, — орать нельзя, издеваться над тобой и приставать тоже. А я так надеялся на последнее. Я поперхнулась. Надежды на то, что он не будет донимать меня с сексом развеялись, как туман поутру.  — И хоть задавать тебе вопросы, которые могут вызвать нервное напряжение запрещено, я все же спрошу: Вита, в кого ты таким дебилом выросла? Секунду назад Кирилл придуривался, а сейчас был совершенно серьёзен. Похоже, свое я всё же получу.  — Почему ты не понимаешь русских слов? Кто разрешил территорию дома покидать, а? Видимо, соображалки хватило только на то, чтобы сбежать, а на то, что ты могла умереть — нет. Хорошо, ты приперлась. В пламя-то ты, твою мать, зачем сиганула?!  — Холодно, погреться захотела, — съязвила я. Не говорить же о том, что я помчалась за Русланом. Может, он и не так прекрасен, как я надумала, но точно не заслуживал смерти. А Кириллу этого не докажешь.  — Скажи правду и я уйду.  — Нет.  — Вита.  — Нет.  — Шоколадку принесу. Вот черт! Знал, куда давить. Сладкое я любила, а в больнице его, разумеется, не дают.  — Три, — поставила условие я и с вызовом посмотрела на мужа, готовая к спору, но он очень легко согласился.  — Хорошо, три. Обломал меня, засранец. Ладно, ладно.  — Я боялась, что там ты, — выдавила из себя я часть правды, — а если бы там поджарился… Нет, конечно, я бы узнала об этом первая, тогда запахло бы жареной собакой. Потому что ты пес…  — Не съезжай с темы, псиная жена. О да, это в стиле Кирилла — обернуть оскорбление него в мою же сторону.  — Если бы ты умер, я рисковала остаться без Алисы. Я ей никто. Деспот промычал что-то нечленораздельное, посидел со мной ещё немного и, пообещав привезти шоколад завтра, ушёл. Три часа я провалялась на кровати с телефоном и ужасно измаялась скукой. Медсестры запретили мне вставать, но… Плевала я на их запреты. Кирилла ослушалась, не побоялась, а это надо ту ещё смелость иметь.  — Лежи да ешь, ешь да лежи, — бубнила я, слезая с кровати, — так и мышцы скоро атрофируются! Гуляя по коридорам, я думала об Алисе. Интересно, если я позвоню Кириллу вечером, он даст мне с ней поговорить? Нет, лучше Даше. Она та ещё штучка, но всё же сговорчивее брата. В ноги врезалось что-то маленькое и светлое. Я недоуменно опустила глаза вниз.  — Кто здесь? — спросила я, присаживаясь на корточки, чтобы быть на уровне глаз маленькой девочки.  — Аня, — прошелестела малышка и улыбнулась, — мне три. Она оказалась на редкость разговорчивой, чем забавляла меня. Щебетала и щебетала без умолку.  — Ладно, — засмеялась я, — давай я провожу тебя в палату. Мама наверняка беспокоится.  — А у меня нет мамы, — помотала головой Анечка.  — Как — нет?  — Она детдомовская, — произнесла сидящая на лавочке старушка, что наблюдала за нами минут десять, — беспризорная, никому тут не нужна. Вот и носится по коридорам, людей сбивает. Персонал с ней уж намучался, мечтают поскорее назад отправить. Сказанное неприятно царапнуло меня по сердцу. Может, если дать ребёнку хоть лист бумаги и огрызок карандаша, она не стала бы бегать. Я проводила Аню в палату, но она ни за что не хотела отпускать меня. Достала из-под подушки потрепанного жизнью зайца и показала со всех сторон. И болтала, болтала, болтала, лишь бы я не уходила. Немного успокоилась лишь тогда, когда я пообещала посидеть с ней до сна. Девочка была чудо, как хороша. Полной противоположностью Алисы: со светленькими кудряшками, курносая, большими голубыми глазами и губками бантиком. Мне было безумно жаль Аню. Никто её, бедную, не пожалеет после уколов, наверняка она плакала в одиночестве. Никто не поиграет, не приласкает. На глаза против воли навернулись слезы. Боже, когда я стала такой сердобольной? До двадцати лет я даже не подозревала, что так люблю детей. Знала бы — пошла на воспитателя учиться, а не пиарщицу. И всё равно, что это не так престижно.  — Привет, Кирилл, — шмыгнула носом в телефон я, позвонив мужу. Я все ещё лежала на кровати с Аней, поэтому старалась быть тише.  — Виделись недавно. Ты что, ревешь там?  — Нет, я… Я просто…  — Что случилось? Если на тебя рявкнула противная бабка-уборщица, то не бери в голову. Я завтра в ответ на неё рявкну.  — Нет, нет, никаких бабок, — меня немного повеселило то, что сказал Кирилл и я улыбнулась, — просто…  — Говори уже, раз это так просто. Второй раз повторяешь.  — Здесь есть девочка, маленькая совсем, Анечка. Ей три года.  — И?  — Она детдомовская. У неё ничего нет, Кирилл, совсем ничего. И никого. Знал бы ты только, как она смотрит… — я снова хныкнула, утирая слезу.  — А от меня что требуется?  — Не надо мне ничего привозить. Привези ей. Игрушки какие-нибудь, раскраски. Если надо, возьми из моих денег.  — Привезу, — вздохнул деспот, — ты только не хнычь, ладно? Иди спать, поздно уже. Отдыхай. Кирилл сдержал слово и на следующий день привез не только целый пакет игрушек, но и… Алису! Основной целью визита было навестить больную меня, а знакомство с Аней — приятный бонус. Девочки прекрасно подружились и болтушка Аня смогла разговорить даже такую молчунью, как Алиса. Они бегали, прыгали и смеялись. Уверена, что они могли бы стать отличными подружками. Что и озвучила мужу.  — Всё может быть, — пожал он плечами, наблюдая за детьми. Прошло две недели с момента моего прибытия, когда медсестра сказала, что меня можно выписывать. В этот момент я как раз кормила Аню и чуть не ошпарилась горячей кашей.  — А когда? — осторожно спросила я.  — Можно после обеда, можно вечером.  — А что такое выписывать? — полюбопытствовала Аня, облизывая ложку.  — Это значит домой уходить, — дрожащим голосом объяснила я, набирая мужу смс.  — И я домой? — глазки девочки загорелись. — Мы же с тобой подружки?  — Подружки, — я погладила её по щеке. — Ешь. Никто и не сомневался, что Кирилл приедет после обеда. Возможно, он хотел как лучше, но мне так было хуже.  — Собрала вещи? — спросил он, найдя меня в Аниной палате. Я рассеянно смотрела на ребёнка и не сразу услышала его.  — Вита, я с кем разговариваю?  — А? Прости, задумалась.  — Кажется, знаю я твои мысли, — медленно проговорил парень, перехватив мой взгляд, — но ты же понимаешь, что мы не можем её взять? Конечно, я это понимала. Кирилл своего-то ребёнка никак не мог полюбить, а чужого и подавно не сможет.  — Анечка, — подозвала я малышку и поцеловала её в лоб, — съешь все, хорошо? А я… Я… Не могла найти слов. Язык не поворачивается соврать, что скоро приду, потому что это не так. Она ведь будет ждать.  — Хорошо! — радостно воскликнула Аня. Мне показалось, что моё сердце закровило в этот момент. Она облегчила мне задачу и сама убежала к столу, занявшись кашей.  — Пошли, — процедила я. Я хотела уйти незамеченной и старалась все делать быстро. Аня выбежала из палаты в самое неподходящее время, когда мы проходили мимо, а Кирилл нес вещи. Она увидела меня, одетую в уличное, но ничего не поняла.  — Ай-яй-яй, забыли! — весело прокричала малышка и повисла на моей руке. — Меня чуть не забыли, но я успела! Идем? Я стояла, как вкопанная. Не могу сказать нет, не могу бросить её тут. Кирилл выжидательно смотрел на меня, но почему это должна сделать я? Пусть будет он, раз не позволяет. Деспот делал это не потому, что не мог содержать двух детей — мог бы и десятерых. Он просто не хотел. Здравый смысл призывал не осуждать за это… А мораль хотела порвать на части. Так нельзя. На помощь пришла медсестра.  — Аня, иди в палату, не мешайся под ногами.  — Нет, я иду с ними! Правда же? Правда я иду с вами? — голубоглазый ангелочек смотрел на меня с надеждой, ожидая подтверждения, а я… Я, зажмурив бессовестные глаза, отрицательно качнула головой. Прошла секунда. Две. Три. И только на четвертой душу затопило детскими слезами. Анечка просила забрать её, терлась носом о ладонь, прижималась… Пока её насильно не оторвали от меня и не унесли в палату. А крик «Я иду с ними, иду с ними!» убивал меня. Я побежала вниз по лестнице, искренне желая упасть вниз и сломать шею. Это стало самым ужасным испытанием — привязаться к ребёнку, пригреть её возле себя, а затем бросить. Я рыдала всю ночь, комкая подушку. Кирилл молчал, терпел мои всхлипы, но в конце концов не выдержал и отправил досыпать в детскую. Обнимая себя за колени, я смотрела на спящую Алису и сердце рвалось на части при мысли, что одно слово — и меня могут заставить бросить и её. Этого я точно не переживу. Я уже лишилась ребёнка, который даже не мой. Но она была чудесна… Много ночей Аня приходила ко мне с неизменным вопросом: «Я иду с тобой?» и каждый раз я тонула в её голубых глазках, вынужденная сказать нет.