Издевка судьбы

Спустя два месяца я наконец пришла в относительно стабильное состояние и готовилась к выписке. В себя я приходила ужасно долго, пришлось чуть ли не учить меня ходить и держать ложку в руках. Спасибо терпеливым медсестрам, которые упорно водили меня по коридору под руки, чтобы я разрабатывала ноги, и сносили мои вскрики, когда боль в голенях становилась невыносимой. Они же сидели рядом и помогали во время еды, если руки начинали дрожать. Но теперь-то все в порядке, убеждала я себя, уже будучи в состоянии самостоятельно причесать себе волосы. Правда, сегодня пальцы всё равно подводили меня, подрагивая. И виной тому не последствия аварии, о которой мне рассказал деспот, а он сам. Кирилл, не приезжавший в больницу по моей же просьбе все два месяца, должен был забрать меня из больницы после обеда. Сказал, что мы поедем домой. К нему домой. Я посмотрела в небольшое зеркальце и, похлопав себя по бледным щекам, осталась недовольна внешним видом. Меня и макияж не спасёт, и проблема даже не в бледности, а в недовольном выражении лица. Как же ты, дура, умудрилась вляпаться в брак с Кириллом, да ещё и выжить после аварии? Не удивлюсь, если от него сбегала. Я обреченно села на стул, прижав ладони к лицу. Воспоминания роились где-то по краям сознания, но никак не давались мне, не раскрывались. Что-то мутное подсказывало мне, что часть того, что успел рассказать Кирилл — правда. А он, в общем-то, и немного мне поведал. Лишь то, что, закончив стажировку, ответила согласием на его предложение пожениться. Зачем, когда, почему — ни слова больше из него не вытянула. И первую неделю он приходил ко мне часто, по два раза на день. Но я чувствовала себя странно в эти визиты, так как не знала, что делать и как никого не шокировать своими странностями. Поэтому попросила прекратить эти посещения. Странно, но Кирилл даже не наорал на меня, как делал обычно, лишь вздохнул и кивнул. Но… Но откуда же мне знать, как он делал обычно? Я потеряла в воспоминаниях почти год, вдруг он поменялся? Мне нужно было разобраться в себе. Если я вышла за Кирилла, значит, были серьёзные причины. Не исключено, что мне этот брак был нужен сильнее, чем деспоту. Наверное, были веские основания, раз я много месяцев жила рядом с ним, бок о бок, а, значит, я должна сохранить этот союз. Уверена, что всё вспомню и потом буду благодарна себе за это. Правда, та Вита из жизни до аварии, казалась мне незнакомкой. Я не понимала её. Костя наверняка отпустил бы по этому поводу несколько ехидных замечаний и шуточек, такой уж мой брат. Но именно этих шуток мне сейчас и не хватало, чтобы окончательно прийти в себя. Мне не хватало брата, самого близкого человека, я скучала. Очень скучала. Я опять судорожно вздохнула, чувствуя, как в душе назревает обида. Он ни разу не навестил меня, ни разу не позвонил. Неужели мы поссорились перед аварией? Но ведь это не повод! Если бы он оказался в реанимации, я бы сразу забыла все обиды! А он… Черствый, эгоистичный, горделивый чурбан. Гордость оказалась дороже сестры.  — Вита? Я чуть не подпрыгнула на стуле от голоса Кирилла. Что за дурацкая привычка? То он ходит как слон, то передвигается беззвучно.  — Да, — сухо ответила я, повернувшись так, чтобы он видел как можно меньше уродливых шрамов на спине и руках, — привет. Кирилл будто не знал, что ему делать. Он закатал рукава светлой джинсовки и выжидательно уставился на меня. Поразительно, но даже в таком месте, ситуации и положении он умудрялся выглядеть нахалом. Разве же я могла пойти за такого? Мне ведь нравятся совсем другие мужчины. Честные и благородные, с тем чувством собственного достоинства, которое не переходит в чрезмерную любовь к себе, те, которые могут защитить и любить свою женщину так же сильно, как и она. Кирилл же вряд ли ответит мне взаимностью.  — Ты готова? — спросил он, также топчась на пороге палаты.  — Да. И вы можете войти. Ой… То есть ты. Он поморщился. Мое «выканье» его бесило и если называть Кирилла просто Кириллом я с горем-пополам научилась, то «тыканье» пришло ко мне позже. Но иногда «вы» всё же проскакивало.  — Собираешься выйти на улицу в этом?  — Да. Другого у меня нет.  — Мать велела передать тебе кофту, сказала, что ты можешь замерзнуть. На улице не так уж и холодно, но, думаю, она права. Я пробормотала что-то глупое в благодарность и взяла протянутый мне пакет. Извлекая на свет черный кардиган крупной вязки и, несомненно, теплый, я удивленно приподняла брови.  — Моя мама не могла такого передать, это не мое, — оповестила я Кирилла и непроизвольно передернула плечами, заметив, как задумчиво он разглядывает уродский багровый шрам, проходящий через всю руку. Врачи сказали, что позже его можно будет удалить лазером. А ещё я очень жалела свои длинные волосы, которые пришлось обрезать по плечи — сбились в колтуны и расчесать их было невозможно.  — Я знаю, — невозмутимо ответил деспот, — я не был у вас дома, твоя мама, эта прекрасная женщина, даже не пускает меня на порог. Кофту сегодня утром купила моя мать и велела не морозить ребёнка по дороге из больницы. При сравнении меня с ребёнком настроение вдруг взмыло вверх и я глупо хихикнула. Наверное, в том доме я самая младшая из всех взрослых. Или нет? Интересно, а какие у меня отношения с матерью Кирилла? Комкая в пальцах кардиган, хотелось верить, что хорошие. Может, благодаря ей мне будет чуть легче?  — Ну вот, — неожиданно ласково проговорил Кирилл и подошёл ближе, — ты уже улыбаешься. Ты не представляешь, как мы все желали увидеть твою улыбку. Кирилл приткнулся ко мне вплотную и, повернув лицом к себе, нежно провел ладонью по виску и задержался на щеке. Я закусила губу, отчаянно желая спрятаться в коконе, но терпела. Кажется, это то, что и должно быть между мужем и женой. А раз уж вышла замуж — терпи. Вдруг мысли о том, что Кирилл не любил меня, показались бредовыми после такого трепетного отношения. Голубые глаза смотрели с непривычной теплотой, руки ласково и осторожно легли на талию. Мотивы его женитьбы становились более-менее ясны, но мои нет. Я ведь хотела замуж по любви. Обоюдной любви. И сейчас я совсем не понимала ту дуру-Линковскую до аварии. Что ж тобой двигало, родная? Наверное то же, что и сейчас, пока ты не отстраняешь его. Не жалость ли?  — Кхм… Думаю, нам пора, — сказала я и вывернулась из его рук. Накинув кардиган на плечи, я завязала волосы резинкой и оглядела палату в последний раз. Вроде ничего не забыла.  — Да… Пора, — довольно сухо отозвался муж, беря мои вещи. И от той теплоты не осталось ни следа. Я почувствовала легкую вину за то, что обидела. Кирилл кинул пакеты на заднее сиденье раньше, чем я успела подойти к пассажирской стороне машины. Он поспешно обогнул автомобиль и взялся за ручку, чтобы открыть мне дверь.  — О, это не обязательно. Я могу и сама, — смущенно произнесла я. Деспот, уже приоткрывший дверь, уставился на меня изумленно и с плохо скрываемой обидой в глазах. Мамочки, он же сейчас взорвется и кто-то точно получит. Я сложила руки на груди, пытаясь уменьшиться в размерах и не попасть под лавину его словесного гнева. Пожалуйста, объясните мне, как нужно себя вести! Я все делаю неправильно, но я не специально!  — Конечно, — он захлопнул дверь обратно, мол, открывай, Вита, покажи себя, — это просто привычка. Раньше ты не возражала, когда я открывал тебе дверь. А иногда ещё и руку подавал, представляешь? Вот ужас-то.  — Прости… — прошептала я. Но даже в салоне он не переставал бубнить.  — Сама можешь… Ну да, Вита, ты всё можешь сама. Только за каким чертом тебе тогда я, непонятно. Он не кричал и не ругался, говорил спокойно, но этот упрек расстроил меня до слез. После комы я стала жутко чувствительной ко всему и, честно говоря, сама была от этого не в восторге.  — Я не хотела, — чуть не плача, оправдывалась я, — я же не знала! Прости, но я не помню, как вела себя раньше, что делала и что говорила. А потому и сказала, как почувствовала себя в этой ситуации. Прости, прости, прости меня за это, если тебе угодно! Но тогда научи меня, как правильно обращаться с тобой! Сперва деспот никак не отреагировал на мою тираду и преувеличенно внимательно следил за дорогой. Сдаётся мне, он просто не считал нужным снизойти до ответа. Поистерит, дурочка, да и всё.  — Нет, это мне нужно извиняться. Прости, я был резок. Конечно, нам всем сейчас тяжело, а я… Дурак. Не обращай внимания. Просто… Когда-то ты смогла привыкнуть к моим выкрутасам, вот я и… В общем, не обращай внимания. Я тяжело вздохнула. Привыкла. Я привыкла. Конечно, не в первый раз же. До этого я привыкала к бедности, потом к Костиным перепадам настроения, потом к работе… Ничего страшного, и тут переживу. Оставшуюся часть пути мы ехали молча. Я чувствовала себя так, будто попала в собственное же дежавю: эта машина, эта дорога, эти запахи казались мне знакомыми. Будто всё это когда-то окружало меня, но тем не менее вызвать четкое воспоминание оказалось непосильно.  — Приехали, — сказал Кирилл, останавливаясь перед двухэтажным особняком. Ворота за нами захлопнулись. Я покинула салон, таращась на дом, как деревенская дурочка. Будто, ей-Богу, не видела никогда. Нет, видеть, может, и видела… Но жить точно не приходилось.  — Это всё наше? — отчего-то шепотом спросила я.  — Почти. Но места хватает всем.  — То есть?  — Мы живем не одни, с моими мамой и сестрой. Но, благо, дом настолько большой, что можно без труда разминуться. Спасибо, Господи. Складывалось впечатление, что деспот утомлялся от родственников больше, чем любил их. Ах, он же никого кроме себя не любит, даже дочку. Кстати, где она? Где Алиса? Я взволнованно огляделась. С кем — с кем, а встречи с ней я желала больше всего.  — Пошли внутрь.  — Да. Я пыталась осмотреть обстановку двора. Ох, бедные цветочные кусты… Почему за ними никто не ухаживает? Возникло стойкое желание подрезать листья. И нахлынуло фантомное ощущение, что когда-то я это делала. Я замерла на ступеньках, отдаваясь ощущениям.  — Что с тобой? Тебе плохо? — обеспокоенно спросил Кирилл.  — Нет… Тише. Я… Мне показалось… Ну же, Вита, давай. Вспомни… Нет. Оно ускользнуло от меня, как мышка мимо мышеловки. Черт! Я расстроенно двинулась дальше, в дом. Но не успели мы пройти дальше гостиной, как сверху раздался до неприличного красивый женский голос:  — Ай, ай, ай. Какие люди. Я подняла голову, чтобы увидеть говорящую. Ею оказалась красивая темноволосая женщина, степенно спускающаяся к нам. Наверное, это и есть пресловутая сестра Кирилла. Старшая, я так понимаю.  — Мама, — вздохнул деспот и закатил глаза, — как всегда, в своем репертуаре. Не зря говорят, что горбатого могила исправит. Я изумленно и совершенно невоспитанно стала разглядывать её. Мама… Мама?! Но я представляла её совсем не так, этакую добродушную женщину лет пятидесяти в вязаной кофте и длинной юбке, с чуть проклюнувшейся сединой и лучистым взглядом. Эта же мадам была куда моложе, так и выглядела младше своего возраста. Сперва мне показалось, что ей около тридцати пяти. Она была при макияже, идеальной укладке и маникюре, в облегающем черном платье выше колена и пронзительным взглядом светло-карих, ближе к янтарным, глаз.  — Как хорошо, что ты вернулась, Вита! — сладко проговорила она, сцепив руки в замок. Деспот за моей спиной одобрительно кивнул.  — Спасибо, — я замешкалась, — эээ…  — Виктория Сергеевна, — прошептал на ухо муж.  — Виктория Сергеевна, — повторила я.  — Да уж. О чем я? О твоем возвращении, кажется. Да, это хорошо. Прислуга по тебе соскучилась.  — Мама! — шикнул на неё Кирилл.  — В смысле? — я отвела глаза. Неужели когда-то я натворила нечто такое, что мне теперь тут припоминали? Только бы не обидела кого, а то могу по глупости.  — Ты же у нас любишь жалеть всех обездоленных, вот они и тянулись к тебе, своей покровительнице. И вообще, чтобы ты обратила на кого-то внимание, надо быть серым и убогим. Наверное, поэтому ты очень мило отказывала моему сыну не один раз.  — Мама! — гаркнул Кирилл. — Ты специально что ли? Издеваешься? Не нервируй её!  — Нет, всё в порядке, — я покачала головой, но не очень убедительно, — наоборот, так даже лучше. Врач сказал, что мне надо узнавать как можно больше о той жизни, и память вернётся.  — Память потеряла, — прицокнула языком свекровь, — счастливая. Я бы тоже хотела потерять память. Забыла бы, что вышла замуж за Олега. Ну разве не сказка? Ладно, я спустилась не за этим. Кирилл, давай.  — Что «давай»? — я с опаской повернулась к мужу.  — Кое-кто очень сильно ждал тебя, — загадочно улыбнулся он и поднялся наверх. От напряжения я закрыла глаза. Господи, просто дайте мне лечь и все обдумать. Слишком много событий и новых знаний для одного дня. А когда я подняла веки, сердце пропустило удар. И ещё один. Но затем меня затопило такой волной трепета и нежности, что на ресницах против воли повисли капельки слез. От восторга я прикрыла рот рукой. Алиска. Мне навстречу за руку с отцом шла Алиса, малышка, к которой я так прикипела душой. Она застенчиво опустила глазки в пол и, изредка поднимая их, смущённо улыбалась мне.  — Она немного волнуется, — пояснил Кирилл её поведение и, отпустив ладошку дочери, подтолкнул ко мне.  — Привет, — восторженно прошептала я, присаживаясь на корточки, — привет, лисенок. Я скучала.  — Ты помнишь меня, мама? — изумленно спросила малышка. — Папа сказал, что у тебя стерлись все воспоминания, но мы будем собирать их для тебя. Я взяла её за руки и притянула Алису к себе.  — Можно я обниму тебя? — спросила я. — Я так скучала. Она моргнула, будто не веря. Вдруг из карих глаз потерялась слезинка, а потом ещё одна и ещё… Пролитые слезы образовали ручьи, перерастающие в водопады. Девочка кинулась мне на шею, цепкими пальчиками хватаясь за кофту и притыкаясь все ближе и ближе.  — Я боялась, что ты к нам не вернешься, — ревела она мне в плечо, — что совсем-совсем забудешь меня и никогда не вспомнишь! Она ревела и ревела, не в силах успокоиться. Маленькие девочки, они такие — очень уж чувствительные. И, конечно же, я на позор Кириллу расплакалась вслед за ней. Сердце наполнилось такой огромной любовью, какой у меня не было раньше. Я даже не знала, что могу так сильно любовь. И если когда-нибудь она приведет к смерти — мне не будет жаль. За Алису я отдам все. В этот миг я поняла, что воспоминания хранятся не только в памяти. Они хранятся в сердце и сейчас я чувствовала гораздо больше, чем мне было доступно обличить в четкие воспоминания. Складывалось ощущение, что Алису я любила всегда. Я чуть отстранила малышку, чтобы посмотреть ей в глаза, но другой рукой продолжала держать её за ручку.  — Никакие высшие силы не заставят забыть тебя, — дрожащим голосом поведала я ребёнку, — ничто не сможет стереть тебя из моей памяти и уж тем более сердца, слышишь? Может, я помню немножко меньше, но люблю я тебя также сильно. Я чувствую тебя, родная. И больше не оставлю. Да? Теперь мама всегда будет рядом. Я люблю тебя.  — И я люблю тебя, мама, — как трогательно и робко она это произнесла! Я говорила совершенно искренне. Даже если ради этого мне придётся сутками сидеть дома, даже если придётся облачиться в скафандр, чтобы не рисковать лишний раз жизнью — я готова на всё. И теперь была уверена, что вышла замуж, как и хотела — по любви. По любви к этому темненькому ангелочку. ***  — Иса спит, — оповестила я вечером Кирилла, выяснив, как Алису называют дома. Я нервно повела плечами: мне было некомфортно перед ним в одной лишь ночной рубашке. А если учесть, что он почти раздет, да ещё мне предстоит провести так всю ночь… Интересно, я могу попросить отдельное одеяло?  — М? — он оторвался от книги, которую читал и перевел на меня чуть рассеянный взгляд. Так бывает всегда, когда тебя отвлекают от чтения.  — Иса, говорю, заснула.  — А, ну хорошо. Но, думаю, тебе не обязательно укладывать её самой. Этим может заняться няня.  — Няня может, конечно, няня все может. Только за каким чертом тут тогда я, непонятно, — я припомнила ему его выпад в машине. Кирилл отреагировал совсем не так, как я, но на то он и мужчина.  — Некоторые твои функции няне недоступны, — ухмыляясь проговорил он и, подавшись вперёд, оказался у моих губ слишком быстро. От неожиданности я взвизгнула и так резко шарахнулась назад, что, зацепившись ногой за ковер, упала. Как кошка от пылесоса, честное слово.  — Вита? — деспот перегнулся через край кровати и протянул руку растянувшейся на полу мне. — Всё, понял, я опять слишком резок и настойчив. Больше лезть не буду, поднимайся на кровать. Извини, привык к тому, что… Неважно. Забудь. Но руки я теперь держу при себе, обещаю. Боже, к чему же он там привык? Неужели мы… занимались в этой кровати не только сном? «Ну конечно, дура, вы женаты! — мысленно обругала я сама себя. — Думала, в шахматы под одеялом играли? Тебе надо стать нормальной, не создавай неудобства другим. Старайся стать той, кого все знали до аварии. Плевать на твой комфорт, сама виновата»  — Нет, всё в порядке. Я увидела в окне птицу и испугалась.  — Ну да, птицу, — неверяще хмыкнул муж. Я нелепо перекатилась на четвереньки и, поднявшись на ноги, сделала вид, что всё так и было задумано.  — Кирилл? — позвала я, закусив губу.  — Я весь внимание. «Будь ему женой. Будь хорошей женой, а не дурой»  — Нет. Ничего, — я присела на край кровати, передумав задавать вопрос о нашей супружеской жизни. Испорчу и без того шаткие отношения. Вот только я очень удачно закрывала глаза на то, что шатались они только с моей стороны.  — Как ты себя чувствуешь? — Кирилл приподнялся на локте.  — Сносно.  — Ты вся дрожишь. Замерзла?  — Врач сказал, что может присутствовать небольшой озноб, но это не страшно.  — Ложись. Клятвенно обещаю, что никакие птицы в окне не побеспокоят твой сон. Я сглотнула. Как же долго оттягивала этот момент и всё же придётся… Я медленно закинула ноги на кровать, стараясь, чтобы ночнушка не задралась. Но ничего привлекательного Кирилл там все равно не увидит: бедра были усыпаны множеством отметин, шрамов и швов. Одеялом я прикрылась куда быстрее. Он был слишком близко. Настолько, что я чувствовала тепло, исходящее от деспота и слышала чуть прерывистое дыхание.  — Вита? — позвал он меня, когда я уже отползла на край и повернулась к нему спиной. Глаза заранее расширились от ужаса, его тон явно не предвещал того, что мы будем природу обсуждать.  — Да?  — Ты… Ты совсем ничего не вспомнила? Ни единого фрагмента? — он был преисполнен надеждой. — Я слышал, что амнезия довольно поверхностная и воспоминания будут возвращаться легко и быстро, но…  — Я в этом доме всего один день. Вспомню ещё. Наверное.  — А…  — Давай спать. Он вздохнул и опустил голову на подушку. На удивление деспот уснул довольно быстро, а я, весь день мечтавшая о сне, ещё долго моргала в темноте. Его присутствие не давало мне спать. Размеренное мужское дыхание, ощущение близости заставляло каждую мышцу судорожно сжиматься. Я отчаянно убеждала себя, что первая ночь всегда самая сложная, а потом я привыкну и станет легче, надо просто переждать. Но когда Кирилл, перевернувшись, задержал руку на моем теле, я как ошпаренная выскочила из-под одеяла.  — Нет! Никак, не могу! — обнимая себя за плечи, вскрикнула я. Кирилл резко поднялся на кровати и щелкнул ночником.  — Что случилось? — он не до конца проснулся и был ошарашен происходящим. — Что-то болит? Мне вызвать врача?  — Нет.  — В чем тогда дело? Что ты подскочила?  — Я… Я пойду к Алиске, сегодня останусь там.  — Зачем? Она опять приходила? Пусть ложится с нами. Не выдумывай.  — Нет.  — Что я ни спрошу, все нет, Вита!  — Я не могу спать с тобой, Кирилл. Потому что, как уже говорила, я не вспомнила ничего. Ты мне чужой и даже сердце не откликается, понимаешь?!  — Понимаю, — ледяным голосом проговорил он, — понимаю, что, оказывается, ты никогда меня не любила.  — А я говорила об этом? Я? Тебе?  — Каждый раз, когда ночами прижималась ко мне. Каждый раз, когда у нас был секс. Каждый раз, когда тянула меня под одеяло. Ты обещала, что будешь идти со мной под руку, говорила, что муж и жена — союзники, а не враги. Сейчас я понимаю, что всё ложь. Ложь… Ты просто хотела отбыть свой срок.  — Если говорила, значит, это было правдой.  — Нет, не было. Твое сердце Алиску вспомнило сразу, а меня нет. Знаешь, в чем проблема? Оно меня и не запоминало. Я не был нужен в твоем сердце. Не думал, что опущусь до таких сантиментов, но, черт возьми, всё так.  — Прости меня, но я ничего не могу с собой сделать! Я не могу силой вызвать в себе былые чувства, но и разводиться с тобой не хочу. Меня что-то держит. В ту ночь я выпросила себе отдельную спальню. В ту ночь мы с Кириллом отдалились друг от друга. В ту ночь я сказала слова, о которых не раз жалела впоследствии. ***  — Алиса ещё не вернулась с прогулки? — спросила я у вошедшей в мою спальню горничной.  — Нет. Они с няней гуляют про три, четыре часа, не меньше.  — Отлично, значит, у меня есть время. Смогу заняться чем-то полезным, а то последнюю неделю рассеиваю по всему дому флюиды тунеядства.  — Ну что вы, — женщина тепло улыбнулась мне, — вам ещё нельзя утруждаться.  — Ага, и поднимать ничего тяжелее стакана воды, — пробубнила я, вспоминая, как Кирилл тщательно проверяет мои сумки на предмет тяжелого и предлагает отправить со мной помощника. Интересно, а если он увидит, как я беру на руки Алиску, его вообще удар хватит? Не понимаю, что он так носится со мной.  — Вита, я могу войти? — в дверь постучала Даша, сестра Кирилла. Весьма своеобразная и непростая девушка, но, как мне кажется, её просто недолюбили.  — Конечно.  — Кхм, я оставлю ваши постиранные вещи здесь, — горничная положила стопку вещей на кровать и торопливо вышла.  — Как ты? — Даша смотрела чуть вбок, чтобы не пересекаться со мной взглядами. Кирилл сказал, что не так давно она стала жертвой обрушившегося моста и на её лице остались шрамы, которые она старательно замазывала. Но, как и я, в скором времени она планировала их удалить. Чудо, что девушку не завалило камнями. Даша объясняла это тем, что она старалась как можно скорее уйти под воду и потом выплыть.  — Второй раз умирать уж точно не собираюсь, — отшутилась я, чтобы не врать. Сегодня ко мне решила вернуться одна из побочек аварии — пульсирующая головная боль, перетягивавшая на себя 70% моего внимания.  — Приехал мой брат, — Даша наблюдала за моей реакцией, но я была спокойна. — Думаю, он захочет увидеть тебя, будь готова.  — А мой брат? — я проигнорировала последнее предложение и, отвернувшись, не заметила как Даша вздрогнула и поменялась в лице. — Может, Костя как-то связывался с вами или прислугой? Он не собирается приехать?  — Не знаю, — прошептала девушка, — я ничего не знаю.  — Эгоист! — вскрикнула я и, не отдавая себе отчёт в действиях, в расстроенных чувствах рукой смела всё с письменного стола. Да как он может бросить меня в момент, когда нужен так сильно! Громкий хлопок дверью заставил нас с Дашей синхронно вздрогнуть и отшатнуться в другой конец спальни. В комнату вихрем влетела Виктория Сергеевна и, закрыв дверь на замок, для надежности прижалась к ней спиной.  — Что за… — скривилась Даша, но мать строго посмотрела на неё и негодующе шикнула, прижав указательный палец к губам.  — Вика! — раздался чужой мужской бас и стук по двери. — Вика!  — Не стучи, папа, я не открою, — с чуть истерическим смешком прокричала женщина, — не стучи, говорю. Иди откуда пришёл и внука своего придурошного, который тебя сюда привез, тоже забирай! Иначе когда я выйду, в живых он не останется!  — Вика, нам нужно поговорить. Открывай.  — Не о чем нам разговаривать, иди отсюда! Я не выдержала. Удары по двери словно били по голове, усиляя боль. Отодвинув Викторию Сергеевну в сторону, я открыла дверь и загородила собой весь проход. Передо мной стоял мужчина в годах довольно приятной наружности. Волосы полностью обелились сединой, вокруг глаз собралась сеть морщинок, но, глядя на него, я поняла смысл выражения «стареть красиво». И он был довольно высоким. Несмотря на то, что Виктория Сергеевна и Олег Евгеньевич тоже не были лишены роста, я только сейчас убедилась в том, что у Кирилла не было шансов не вырасти шпалой.  — Добрый день, — поздоровалась я, — Сергей Александрович, верно? — я с трудом припомнила его имя. Он кивнул и пожал протянутую руку.  — С кем имею честь разговаривать? — он недоверчиво покосился на меня.  — С наглой девкой, ужасной невесткой и просто женой Кирилла. Меня зовут Вита. И вы, кажется, в мою спальню пытаетесь вломиться. Полюбопытствую, зачем? Кажется, в этот момент от моей наглости обалдели не только приобретенные родственники, но и я сама. Тишина затягивалась.  — Дедушка! — нарушила её Даша, и выводя под руку обалдевшего Сергея Александровича, что-то защебетала ему.  — Спасибо, — пробормотала свекровь и тяжело вздохнула.  — За что вы так с ним? — спросила я, но потом одернула себя. Вдруг это личное?  — А ты ещё не поняла, что я так со всеми? Характер, знаешь ли, такой гадкий. Я качнула головой. Сказать что-то против мне нечего. Виктория Сергеевна целиком и полностью олицетворяла самых злобных стерв с поразительной внешностью. Я невольно провела рукой по волосам. А вот я… Удивительно, что, имея в матерях такую женщину, Кирилл выбрал в жены всего лишь меня. Да и мать Алисы, судя по малышке, тоже была весьма недурна собой. Что же в нем переклинило?  — Я знаю, что он хочет от меня, — вдруг заговорила Виктория Сергеевна, будто с собой, — он опять потребует испачкать руки в крови, сам замараться не хочет. А я устала… Если бы ты только знала, сколько жизней я загубила. И не только взрослых. Их как раз-таки меньшинство, всего двое… Я оборонялась.  — То есть? — я опасливо подвигала пальцами на руках, вмиг почувствовав себя неуютно.  — Отец пришёл сказать, что очередная любовница Олега беременна. Хочет, чтобы я избавилась от ребёнка. Я и сама понимаю, что надо, но… Вот уже двадцать лет я делаю так, чтобы любовницы мужа не рожали. Даже сама будучи беременной, я все равно ходила и разливала по стаканам яд, от чего у девушек случались выкидыши. Некоторые не могли иметь детей после этого. А Олег, как на зло, плодовитый оказался. Минимум одна, а то и две девушки в год осыпали его радостью, — она устремила взгляд вдаль и, казалось, ничуть не жалела о содеянном. Я поразилась её жестокости: ради чего? Как я поняла, Олега Евгеньевича она не любила. Так почему было бы не отпустить его в новую семью?  — Но… Но зачем? Разве вы не хотели, чтобы он оставил вас?  — Хотела, — кивнула она, — быть может, тогда я бы имела возможность взять детей и уехать. Но тогда мои дети не имели бы за спиной ни гроша. Представляешь, как Олег раскромсал бы компанию, чтобы выделить долю ВСЕМ своим детям? У меня всего десять процентов доли. Семь процентов Кириллу, три Даше. И что это? Я хочу, чтобы у Кирилла была вся компания, хочу, чтобы жертвы, которые принесли во имя этой чертовой организации, были не напрасны. Ты, Вита, добрая душа и посчитаешь меня жестокой. Но так нужно. Я всего лишь забочусь о своих детях. Дай Бог, чтобы у Алиски всегда всё было и ты никогда не смогла понять меня. Мне было не по себе. Интересно, а как к этому относилась та Вита? Вита, которая… любила Кирилла? Наверное, она поддержала бы свекровь. Любовь часто толкает на страшные вещи. А как поступить мне? По совести я должна рассказать Олегу Евгеньевичу и, возможно, нерожденный ребёнок будет спасен.  — Думаешь, как спасти ребёнка? — хмыкнула Виктория Сергеевна, словно читала мои мысли. — У тебя на лице все написано. А теперь подумай, что станет с Кириллом. Он, конечно, дурак и потому опять заступится за меня. Возможно, подерется с отцом, как в семнадцать лет. Олег его со свету сживет. Ты такого ему хочешь? Понимаю, что ты забыла всю любовь к нему, да и после того, что он натворил, любить его сложно. Я бы не смогла. Не исключено, что ты не забыла, а… — она замялась. — Просто разлюбила. Но ты просто подумай. Вдруг что всколыхнется в душе?  — А что он натворил? — я прищурилась и подалась вперёд.  — Э… Да ничего, поссорились. Вита, я не хотела такой жизни, — она прижала руки к груди, — ни себе, ни своим детям. Печаль, покоившаяся где-то на дне её глаз, бросила меня в дрожь. Я вглядывалась в неё долго-долго, а затем… Взгляд расфокусировался, я видела перед собой лишь пелену. Поток чувств и эмоций чуть не разорвали меня, я в отчаянии схватилась за голову. Дашин голос доносился откуда-то издалека:  — … она не хотела замуж за папу… дед заставил их пожениться, мама рыдала прямо в загсе… а папа… издевался над ней… поднимал руку, оскорблял, из дома выгонял, не давал видеться с нами… Её голос сменился голосом Кирилла, куда более громким и четким. Хоть картинку я не видела, но чувствовала это горькое воспоминание всем своим существом.  — Мне совсем не жаль его, несмотря на то, что он мой отец. Если мать хотела его отравить — значит было, за что. Почему я должен жалеть его, если он совсем не жалел нас, своих детей, когда хотел на наших глазах скинуть её с балкона? Когда спустил вниз по лестнице, когда хватал за руки и выкидывал из квартиры во время наших встреч?  — Вита? — обеспокоенно позвала меня свекровь.  — Минутку… — шёпотом попросила я, но поток воспоминаний прервался. Черт! Но хотя бы одно цельное и стоящее у меня есть. Именно оно помогло принять мне решение.  — Вот моя рука, — я протянула ей ладонь, — и, клянусь, за стены этой спальни не выйдет ни слова. Помогать вам в преступлении я не собираюсь, но и языком трепать тоже.  — Даже не знаю, стоит ли тебе сказать, что в этот раз я собираюсь отравить не только любовницу Олега, но и… Его самого. Конечно, я травила его и раньше, но он умудрялся вовремя распознать подвох и оказать себе помощь. А в этот раз буду мудрее. Давно следовало это сделать. На моей душе было бы куда меньше смертей… Не смотри на меня так, Вита. Я больше не могу убивать нерожденных младенцев, что бы ты ни думала обо мне. Пусть этот будет последним. Учти, что я тебе доверилась. А предать моё доверие — себе дороже, — это прозвучало угрожающе. Свекровь степенно прошлась по комнате и вышла. Я понимала, что это необходимая мера: или Виктория Сергеевна Олега Евгеньевича, или он её. Но я ещё долго не могла развидеть кровавые реки, которые тянулись за Викторией Сергеевной, стоило ей появиться в поле моего зрения.