Сказки

      Ласка ловко прошмыгнула мимо говоривших о чем-то зверей и юркнула под стоящую рядом машину, да так, что увлеченные беседой носороги могли видеть лишь размытое пятно. Шустро перебирая всеми четырьмя лапами для большего ускорения, зверёк стремился поскорее пересечь парковку и покинуть зону торгового центра.       Впереди уже виднелась разметка, несколько машин у выезда и несколько шлагбаумов с автоматами, что здорово придало сил задыхающемуся зверьку на последний рывок. Сердце готово было разорваться от нагрузки, шерсть слиплась от пота, дышать уже становилось больно, но вместе с тем, сейчас у ласки был избыток адреналина и зверёк это понимал.       Последние метры. Еще чуть-чуть. Если он остановится сейчас, то не сможет даже идти.       Против воли, вопреки желанию, заветное препятствие он пересек почти лёгким бегом — больше удерживать бешенный темп он не мог.       Стоило зверьку свернуть на прохожую часть, то тут же пришлось пару раз увернуться сперва от чьих-то копыт, затем от чужих ног, но каким-то чудом ласка не оказался раздавлен. Он перешёл первый перекресток и остановился у первой скамейки, позади которой, в окружении ухоженной лужайки, огороженное густым кустарником, возвышалось здание малознакомой ему корпорации.       Едва зверёк тяжело плюхнулся, как со стороны живой изгороди, отделяющей лужайку от тротуара, отделилась тень. Его без обиняков подозвал к себе барханный кот.       — Ты заставил себя ждать, Дюк. Я уже было подумал, что придётся мне звонить Хэнку и говорить о том, что ты кинул его. — Кот говорил спокойно, но в этом спокойствии угрозы было гораздо больше.       Дюк моментально в этом убедился, когда мягкая лапа, легшая на его плечо довольно глубоко пронзила плоть острыми когтями.       — Не точил уже месяц — специально для таких случаев. — Самодовольно осклабился экзекутор, наблюдая за реакцией. — Ну что, вернешь должок как условились или скажешь, что зря меня Хэнк через полгорода гнал?       Стараясь хоть как-то перебить отдышку и скривившись от боли — хватка не только не ослабла, наоборот, только усилилась, Дюк кивнул.       — Никаких проблем, Дэнни, правда. Ты ведь знаешь, долги для меня святое — я ведь ни разу не подводил… — Он начал было тараторить, при этом наконец-то освободившись от вцепившейся лапы собеседника. Но тот лишь заурчал расплываясь в улыбке, поднося палец к губам и прося замолкнуть:       — Дюк. Дюк, Дюк, Дюк-к, — произнося имя в последний раз, он перестал улыбаться. — Ты не понял! То, что ты до сих пор целый, ни один твой клык не выбит, уши целы и ты не в гематомах — это уже говорит об уважении и доверии к тебе.       Дюк на секунду замер, прекратив шарить по карманам, бросив мимолетный взгляд на собеседника, словно не веря в услышанное. Но либо Дэнни стоило пробовать себя в кинематографе, либо он не шутил — весь его вид не оставлял сомнений в серьезности слов. Дюк поспешил вернуться к делу.       — Порядок, смотри: тут у меня золотое кольцо, камень правда вызывает сомнения, но все же блески золоту не рознь. Золото есть золото, деньги не пахнут… — Дэнни, с легкой брезгливостью приняв из лап Дюка драгоценность, бросил на него предостеригающий взгляд и ласка тут же прекратил ерничать.       — И кэш. Мне пришлось в несколько раз складывать купюры, чтобы уместить все… Эй, там и мои тоже…       Кот, словно не замечая возражения, забрал и поспешно спрятал во внутреннем кармане дермантиновой куртки последнюю передачу.       — Говоришь, тут все, включая проценты? — Уточняюще спросил Дэнни.       — Даже хватит тебе на чай! — Фырнул уже расслабившийся было Хорьковиц, сильно задетый поведением вышибалы, за что довольно быстро получил под дых от кота.       Делая вид, словно дружески хлопает товарища по плечу в знак прощания, Дэнни незаметно удержал его другой лапой не дав согнуться.       — Просто, в следующий раз не тяни до последнего или не рискуй, если без бабла на кармане. — Он с идевкой несильно похлопал тыльной стороной лапы по щеке страдальца и поспешил удалиться.       Дюк застыл, немигающим взором проводив растворившегося в толпе барханного кота. Его распирали эмоции. Он надеялся испытать облегчение от возврата своей просрочки, но единственное, чего ему сейчас хотелось — догнать этого подонка на побегушках у Хэнка и воздать по заслугам. Однако Хорьковиц сдержался. Он понимал, что такие методы не для него: Дэнни его порвет. Сознание собственной слабости, уязвленного достоинства и страха заставляли ненавидеть. Ненавидеть себя, Дэнни, Хэнка, знакомых, своё прошлое и… Бига.       Как ни парадоксально, но жизнь пошла под откос именно из-за проклятой сделки с бараном и признания под давлением мафиозного дона. В тот момент, когда он заложил нанимателя, он получил серьёзный удар по репутации. И если Биг ничем не рисковал, сделав копа крестной своей внучки, то Хорьковица извел простой факт ненадежности: получив деньги он мог бы залечь на дно и не высовываться, вместо того, чтобы продолжать торговать палеными товарами, среди которых диски были лишь безобидным прикрытием. Даже попавшись, он вполне мог назвать любого случайного зверя. Так, к его весьма размытой репутации многие «конкуренты» охотно добавили клеймо алчного труса, поставив крест на немалом количестве знакомств и связей. Самое печальное было то, что Дюк понимал, чего делать не следовало уже после того, как это делал.       Жажда «подняться», заставить себя уважать за счет состоятельности — это был его главный двигатель по жизни, вместе с тем, не редко оказывающийся и главным бичом. Но в этом и был весь Дюк. И именно эту часть он боялся признать на уровне подсознания. В погоне за мнимыми ценностями и внешним лоском за чужой счёт он потерял молодость. Когда-то давно он не допускал и мысли, что есть масса легальных способов изменить свою жизнь к лучшему. Теперь же, в силу устоявшегося характера и мировозрения он вряд ли сумел бы поменять что-то даже если бы сильно захотел — начинать путь с начала, не имея в послужном списке ничего, кроме частых приводов в полицию, выбор у него был крайне ограничен.       На момент его выхода еще не был поднят шум вокруг пропажи личных вещей пары незадачливых посетителей, тем не менее, охранники уже начали о чем-то догадываться. Вполне вероятно, что камеры там не для красоты. По хорошему, надо валить отсюда, да как — лапы неестественно тяжёлые после забега почти через всю территорию центра, а на такси у него вряд ли хватит — чертов вышибала на подсосе прихватил бумажник целиком.       — Значит, пешком. — уныло пробормотал Дюк, стараясь убраться подальше на подгибающихся лапах.       Раскаиваясь не столько в своем азарте или воровстве — это была та часть, где все объяснялось просто: «если есть у других, пусть поделятся», он сильно сожалел о другом: что не успел отсчитать себе хотя бы на дорогу домой.