Ночь

      Вельзевул тычется из угла в угол, растирая по щекам бесконечные слёзы. Ладони уже мокрые, и скулы свело от постоянных рыданий, но она не может заставить себя успокоиться. Сердце бьётся неестественно тяжело, слишком долго собираясь с силами, чтобы сократиться, расслабиться, разогнать кровь по венам и артериям. Вельзевул дышит глубоко, срываясь на всхлипы и вопли, ударяя кулаком в стену. Она должна смириться, что Гавриил больше не придёт, должна и всё тут. И больше ничего.       Она не понимает, как можно было вести себя настолько глупо, не понимает, как могла обижаться, злиться, как могла вообще такое про него подумать. Как могла решиться на месть, столь подлую и низкую? Только теперь Гавриил абсолютно прав, что не берёт трубки, не желает её видеть. У Вельзевул самой не хватает сил посмотреть парню в глаза, связать двух слов не может, только кусает внутреннюю сторону щёк да ревёт, пока никто не видит. У неё смелости не хватает поехать к нему прямо сейчас, может, завтра утром или вчера днём, чтобы попросить прощения, чтобы сказать, как сильно была не права, чтобы признаться, как безумно любит, даже если эта любовь совсем ничего не стоит.       Вельзевул пропускает мимо ушей дверной звонок и просьбу матери открыть. Совсем не слышит, о чём она говорит с поздним гостем, и совершенно точно игнорирует фразу «Вельз, это к тебе!»       В вечно запертую дверь в комнату стучат, и Вельзевул с перепугу кричит совсем ровным голосом, словно не билась в истерике.       — Я занята!       У неё совсем нет желания снова оправдываться за слёзы, нет желания объяснять, что случилось на этот раз, и на повторный, неуверенный стук она снова кричит, готовая спрятаться под одеялом или за учебником астрономии в случае чего.       — Я не займу много времени, Вельзевул, — извиняется точно не родительский голос, и дверь осторожно открывает Гавриил.       На его лице отображается полный ступор — он никогда не видел, как Вельзевул плакала. У девушки перехватывает дыхание, и все слёзы разом высыхают. Они оба замирают, не зная, что сказать. Гавриил уже совсем забыл, зачем пришёл, и гневный возглас Вельзевул выводит его из оцепенения.       — Проваливай отсюда! — она всплескивает руками, упирает их в худые бока и убегает в дальнюю часть комнаты, к окну за кровать. — Тебя никто не звал!       Она отворачивается от Гавриила, закрывает лицо руками, и дыхание обжигает ладони. Он не должен был видеть её такой, что он теперь подумает? Зачем он вообще здесь? Он — в её комнате, весь такой растерянный, неловко прикрывающий дверь, чтобы родители не слышали криков! Она не должна кричать, она извиниться хотела.       Вельзевул глубоко вдыхает, но воздух вместе со словами застревает в глотке и вырывается только в виде безудержных рыданий. Она оседает на пол, скрючивается в жалкий комок из локтей и коленей и плачет, плачет, плачет.       Гавриил долгую минуту не решается подойти. Он не видел женских слёз, он совсем не знает, что с ними делать, ему стыдно, страшно и неловко. Он не знает, что делать с плачущей Вельзевул, то кидающейся в него вещами по-твёрже, то присылающей странные эсэмэски и тут же удаляющей их, то звонящей самой и сбрасывающей вызовы. Гавриил думает уйти, оставить девушку одну разбираться с внутренними демонами, но тут же отвергает эту идею. Последний раз это закончилось весьма плачевно, поэтому юноша подходит и садится рядом. Он тянет руки, чтобы обнять Вельзевул, но девушка, словно почувствовав это, с визгом ударяет его по запястьям и предплечьям и отсаживается в угол между тумбочкой и кроватью, жмётся, как загнанный зверь.       Она видит огорчённое лицо Гавриила и жалобно поскуливает, всё пытаясь стереть слёзы с лица, но они катятся, катятся снова и снова, и всё это так бесполезно!..       — Прост-и-и… мен-я-а, Гейб, прости-и, — она икает и сильнее трёт глаза ладонями, пытается успокоиться и отдышаться, но продолжает говорить. — Я долж-жн-а был-а тебе пов-ерить, я-а ж-же з-знаю теб-я-а, а я з-з-авел-а-ась, как пс-и-ихованна-я дура!..       Гавриил закусывает губу, ошарашенный внезапной тирадой. Он открывает рот, чтобы прервать её, снова тянется, чтобы успокоить, но Вельзевул выставляет руки перед собой, пряча взгляд.       — Не н-адо, не тр-о-огай! Я ид-иотка, ш-ж-л-юха, я даж-же н-е могу ск-а-аз-зать, что не х-о-отела обидеть т-ебя, потом-у-у что хотела!.. — Вельзевул захлёбывается словами, смаргивая слёзы. Вина душит, мешает говорить, рвёт изнутри грудную клетку, и ничего сейчас не хочется больше, чем сбежать из-под испытующе жалостливого взгляда Гавриила и кинуться грудью на нож, чтобы избавиться от этой боли. — Я не з-з-а-аслуж-живаю тебя, но, по-ожалуйста-а, прости, Гейб, есл-и смож-жешь…       — Я простил тебя, Вель, — наконец говорит Гавриил, облизывая губы. Звучит не очень, как будто не правда, но он больше не злится, он всё ещё чувствует тепло в своей груди и всё ещё хочет так сильно обнять Вельзевул, чтобы больше никогда не отпускать. — Правда простил.       Он улыбается, коротко, как-то криво, но искренне, и это вызывает новый приступ рыданий у Вельзевул.       — Я ж-же пред-ала теб-я! — тихо возражает она, всё ещё похныкивая и икая, и весь мир кажется ей сейчас до жути несправедливым, перекошенным и извороченным. Это нечестно, что Гавриил сейчас рядом с ней, не честно, что он обнимает её после измены, а она обвиняла его во всех смертных грехах после простого поцелуя, которого парень даже не хотел…       — Я люблю тебя слишком сильно, чтобы думать об этом так долго.       Гавриил гладит её по волосам, чувствует, как стремительно намокает его рубашка, как сильно и быстро бьётся сердце Вельзевул и его собственное. Девушка замирает в его руках, даже перестаёт дышать, и только икает не впопад, и Гавриил спешит закончить мысль.       — И если ты тоже… — он сглатывает, колеблясь секунду, но всё ещё верит и продолжает: — любишь меня, я хотел бы… чтобы мы снова были вместе.       Вельзевул молчит, с трудом осмысливает сказанное и еле сдерживает вновь подступающий плач. Теперь наступает очередь Гавриил вывалить всё, о чём он так долго размышлял, что Вельзевул должна была услышать много недель назад, прежде чем совершать ошибки.       — Я не хотел целоваться с ней, я просто не смог оттолкнуть её, это же Мишель, я даже не думал, что ты… — у него тоже перехватывает дыхание, и Гавриил замолкает, целуя Вельзевул в макушку, сильнее сжимает её плечи.       — Прост-и меня, прости, — снова и снова повторяет она. Осторожно, будто не имеет на это права, скользит рукой по торсу юноши, тоже обнимая. — Я люблю теб-я, очень, очень сильно л-юблю, я не хочу т-ебя терять, но я вс-ё испортил-а…       — Не испортила, — перебивает её Гавриил. Вельзевул жмурится и сдавленно мычит, и Гавриил гладит её по щеке, зарывается пальцами в вечно лохматые волосы. — Хватит плакать, ладно? Это ещё не конец.       Вельзевул кивает и перехватывает руку Гавриила, крепко сжимая, целует его в тыльную сторону ладони, прижимается крепче, и больше не чувствует никакой тревоги.