Ночь

      У них за плечами — тысячи лет. Они помнят каждый день, каждую встречу, несмотря на то, что секунды их бесконечной жизни превращались в канитель из звуков и красок, где чуть ярче, где чуть тише, и только ощущение чужих губ поверх своих оставляет чёткую печать на сердце.       У них за плечами — тысячи ссор и примирений. Когда ты ангел и демон ужиться вместе довольно трудно, но страх потерять друг друга гораздо сильнее. Они улыбаются, отплёвываются от горечи острых слов, жмутся друг к другу крепче, ближе, залечивая все порезы на трепещущих сердцах.       У них за плечами — тысячи разрушенных вместе стен и возведённых заново, уже общих. Они с большим трудом создавали свой маленький уютный мир доверия и понимания, маленький мир жгучей, стойкой любви, рьяно оберегали её от всех угроз, хранили и берегли, позволяя ей расцвести в минуты близости.       Прямо сейчас перед ними — несколько сантиметров и осознание величайшей ошибки во Вселенной. И величайшего спасения. Напротив — непослушный курчавый мальчишка, раскидавший Всадников по миру, его несмышлённые друзья, парочка бесполезных или не совсем человечешек и два бунтаря, по одному с каждой стороны. Сейчас совсем не время для облегчённых объятий, для успокаивающих поцелуев.       Гавриил нервничает, указывает пальцем в небо, посеревшее от воинственного настроя ангелов. Говорит о том, что они не успокоятся, будто Вельзевул сама не знает. У неё под землёй ситуация совсем не лучше, она глядит словно в пустоту, и во взгляде явственно читается опасение, что это ещё не конец. Что столкнуть мечи всё же придётся.       Гавриил не выдерживает первым, касается её плеча, сжимает, одними губами шепчет:       — Всё будет хорошо.       Она верит, кивает, улыбается одними уголками губ и всё-таки сдерживает порыв прижаться к Гавриилу и ни за что не отпускать, пока все эти подчинённые сами не разбредутся, не вернутся к своим обычным делам и не забудут об этом нелепом Высшем плане.       Гавриил устало, раз в пятидесятый повторяет, что никакой войны не будет. Повторяет, что в плане произошли поправки, что он изначально был неверно истолкован, что Армагеддон не то, что откладывается на неопределённые сроки — он просто канет в лету. Признавать собственные ошибки и слабости перед всем Небесным воинством Гавриилу гораздо легче, чем терять Вельзевул снова. Конечно, он нашёл её в первый раз, нашёл обезображенного демона и ещё один шанс на счастье, но Она не может быть щедра настолько. Гавриил готов терпеть тысячи тысяч гневных возгласов, готов терпеть зудящую похуже мухи Михаил, но не пустоту в душе и одинокие воспоминания.       Вельзевул срывает голос на несколько разъярённых рыков, и ни один демон не решает испытывать её терпение. В конце концов, что будет после войны совершенно неясно, а последствия от встречи за доведённой до бешенства Принцем Ада пугающе известны. Её мухи жужжат не менее гневно, чем их Повелитель, подгоняя демонов разойтись, и только униженный и оскорблённый Люцифер отмахивается от них, принимаясь промывать Вельзевул мозги. Она почти не слушает его вой, от заунывного и плачущего переходящий в негодующий рёв. Она рассеянно улыбается сама себе, потому что живой архангел куда важнее мечущегося в слепой ярости босса. Вельзевул никогда не простит себе, если по её вине Гавриил исчезнет. Она уже и так начудила, чуть всё не потеряла, и больше она не намерена ошибаться.       У них впереди — тысячи тысяч тёплых ночей наедине друг с другом. С объятиями, долгими поцелуями, всей невысказанной нежностью, прочувствовать которую полностью им не удастся никогда. Они смогут только шептать друг другу на ухо слова любви, осторожно касаться чужой кожи подушечками пальцев и смотреть друг другу в глаза, пронизывающими взглядами передавая то, что не удалось ни губами, ни руками.       У них впереди — тысячи тысяч возможностей быть счастливыми. Им немного надо — всего лишь быть рядом, чувствовать друг друга у себя под кожей, смотреть в одну сторону и любить, любить, любить… Каждой клеточкой тела чувствовать тепло, вместе с неровным дыханием окутывающее их обоих. Чтобы каждое перо трепетало от мягких прикосновений сути к сути в попытке утолить этот странный голод. Щекочущий внутренности, он всё равно не стихнет, делая один поцелуй слаще другого.       У них впереди — тысячи тысяч вечностей, которые они могут прожить так, как хотят. Друг с другом, друг для друга и никак иначе.