Ночь

      Наверное, одна из самых странных вещей в жизни, это находить спящего мужчину у себя в кровати. И хрен бы с ним, будь мужик каким-то незнакомым. Но Вельзевул с замиранием сердца смотрит на главу отдела кадров, с которым разговаривала исключительно убийственным тоном и со знаками восклицания в конце предложения, если бы кто-то записывал их разговоры. Половина фирмы если не записывала, то снимала на видео и выкладывала на «YouTube» под заголовком «самый горячий спор во Вселенной».       Прошлая ночь действительно была очень горячей, и по щекам и шее Вельзевул стремительно растекается румянец; во рту становится сухо, и резко хочется умыться. Нет, не смыть с себя его прикосновения, но, взбодрившись ледяной водой, осознать, что это не мираж.       Не то чтобы Вельзевул грезила наяву о Гаврииле, напротив, все её мысли о нём были исключительно в ненавистном ключе, но нет-нет, а она и представит себе, с какой силой он прижимает её к себе, двигаясь в умопомрачительном ритме. И тоже, исключительно с ненавистью.       Они не произнесли вчера ни слова не по делу, ни одной фразы о том, что они думают обо всём этом и о друг друге. Кроме, пожалуй, «Это было восхитительно» от Гавриила, пытающегося отдышаться, больше от эмоциональной нагрузки, чем от физической. По крайней мере, они теперь точно знали, что не отвратительны друг другу, потому что такой секс не терпит отвращения. Секс, словно они не тел друг друга касались, а самых сердец, пробирались пальцами глубоко в грудь, цеплялись сильно, крепко. Целовались до боли в губах.       Вставать Вельзевул не спешит: боится разбудить Гавриила. Она совершенно не знает, что сказать ему, а заминать ситуацию, как в глупых романтических комедиях никак не хочется. Хочется чёткости и определённости, и этой убийственной честности. Непостижимо, как они были близки, ни слова благодарности или поддержки не сказав друг другу, и ничем, вроде бы не выдавая взаимного уважения.       Конечно, Вельзевул не считала Гавриила ничтожным лохом, как говорила ему в лицо, и он об этом знал. И она знала о том, что он не считает её бесполезной личинкой общества. И всё же его тщательно скрываемое унижение, его неприкрытое возмущение доставляли ей удовольствие. Это было странно. И теперь это стало только страннее. Просто удивительно, сколько проблем может вызвать простой перепихон, хотя все коллеги давно твердили, что им нужно просто переспать и тогда наступит в офисе мир и благодать.       Ну ни фига подобного!       Подложив под голову согнутую руку, Вельзевул вспоминает, как так вообще получилось. Кажется, после корпоратива они сели в одно такси вместе с Мишель, но её адрес был первым, потому они остались вдвоём под хорошим таким шафе. Кажется, они начали о чём-то неспешно спорить, а потом — жадно целоваться, и сразу с языком. К тому моменту, когда Вельзевул отпирала свою дверь, она была уже полностью трезвая и вполне отдавала себе отчёт в происходящем. Гавриил выглядел опьянённым только из-за её прикосновений. По пути в комнату они всё-таки сшибли картину в коридоре и врезались в дверной косяк: у Вельзевул синяк останется определённо. И уже после они поспешили скорее уснуть, обойдясь салфетками. Оба понимали, что вода разрушит иллюзию наплывшего безумия и безвозвратно испортит момент.       Вельзевул ни о чём не жалеет и даже не прочь повторить. Вот прямо сейчас, когда они оба ещё тёплые после сна, и мысли всё равно мешаются в голове. Хочется уткнуться Гавриилу в шею, вдыхая его запах, в котором перемешались алкоголь, почти выветрившийся одеколон и запах её постельного белья. Хочется укусить-поцеловать его, возможно, даже до крови, а потом слизывать капли с кожи. Хочется разбудить его поцелуем в губы, оседлав, как бы пошло и картонно это не выглядело. И слишком сильно хочется врезать ему со всей дури, за то, что вызывает такие желания, за то, что позволил их вполне определённым отношениям превратиться в неясную противоречивую муть. Хотя Вельзевул и сама хороша, да и противоречий нет особо — ничего пока нет.       — У тебя скоро голова взорвётся от размышлений, — бурчит Гавриил, не открывая глаз. У Вельзевул перехватывает дыхание, таким странным кажется его хриплый ото сна голос в утренней тишине. Прочищает горло. — Твой взгляд настолько пронзительный, что я кожей его чувствую.       Он садится и свешивает ноги с кровати, поворачиваясь спиной к Вельзевул, так и не посмотрев на неё. Зевает, трёт глаза. Вельзевул садится следом, упираясь рукой в матрац.       — Я могу воспользоваться душем? — спрашивает через плечо, всё ещё смотря куда-то в сторону. И говорит так буднично, немного строго и ядовито, словно ничего и не было.       Секс не должен ничего изменить, но Вельзевул чувствует себя обманутой.       — Ахка, — бросает в ответ, и голос её также хрипит. — Налево и в конце коридора.       Гавриил, не прикрываясь, собирает с пола свои вещи и выходит из спальни. Вельзевул провожает его, прищурившись. Определённо мудак. Она вскакивает с кровати и, тоже не одеваясь, идёт за ним, не думая зачем и что ему скажет.       — Будешь теперь избегать меня? — выпаливает раздражённо, едва зайдя в ванную. Гавриил уже стоит в ванне, собираясь задёрнуть шторку. Вельзевул замечает его утреннюю эрекцию и то, как забавно у него дёргается кадык, стоит ему увидеть её снова обнажённой.       У Вельзевул внутри начинается локальный пожар, а в животе ещё и нервы ворочаются. С чего бы? Она смотрит Гавриилу в глаза с немым вызовом и чувствует, что он тоже начинает гореть. Их любимая игра в гляделки, из-за которой искры рассыпались вокруг, впервые закончится чем-то действительно взрывоопасным.       — Вот ещё, — выдыхает Гавриил. Вельзевул подходит к нему совсем близко с дьявольской улыбкой на губах.