Ночь

      — Что ты так смотришь на меня? — ворчит, вмиг нахмурившись. И всё равно продолжает пытаться оторвать кожицу зубами с нижней губы.       — Я так смотрю на тебя, потому что ты…       У Гавриила смелости не хватает как-то прокомментировать ситуацию: объяснить своё поведение и попросить объяснения от Вельзевул. Почему она не скажет напрямую о том, чего хочет? Она всегда была достаточно прямолинейной, чтобы говорить всё, что думает. Иногда это больше походило на грубость.       — Ну, договаривай.       — Ты… — снова на вдохе и с запинкой. Гавриил не выдерживает. Склоняется к Вельзевул, кладя ладонь ей на щёку, и целует во влажные губы, прижимается крепко и закрывает глаза для порядка.       Вельзевул отшатывается почти неожиданно, упершись одной рукой ему в грудь, другой хватаясь за запястье, чтобы отнять его руку от лица. Ногти впиваются в кожу сильнее необходимого, и глаза поддёрнуты пламенной дымкой.       — Ты чего творишь?       У неё дыхание сбито, и голос охрип. Смотрит возмущённо удивлённо. Гавриил тушуется.       — Разве это не то, чего ты хотела? — Вельзевул только выразительно выгибает бровь. Откуда он, чёрт возьми, знает? — Ты постоянно кусаешь губы, когда я рядом. Это верный признак того, что девушка хочет поцелуя.       Вельзевул от такого объяснения слегка приоткрывает рот, не понимая, смеяться ей, умиляться или злиться. Злиться она не хочет, за умиление придётся оправдываться, поэтому она хрипло хохочет, отпуская руку Гавриила и расслабляясь.       — Дурень ты, архангел! Губы я кусаю в принципе постоянно, даже когда тебя нет.       — Зачем?       — Привычка, — пожимает плечами и замирает, пронзительным взглядом уставившись на Гавриила. Спросит дальше или нет? Она ставит сто из ста, что спросит, и заранее пасует, не зная, как будет ему отвечать. Если только не спросить в ответ…       — Значит, ты не хотела целоваться со мной, — тянет разочарованно задумчиво. Хмурится, потирая пальцем носогубный треугольник. Но пауза затягивается и он интересуется отстранённо: — Почему ты нервничаешь?       Вельзевул склоняет голову к плечу. Она редко видела Гавриила по-настоящему чем-то расстроенным. Всё как-то проходило мимо него, задевало по касательной, даже рабочие вопросы. И он мог злиться, мог тяжело вздыхать или говорить короткое «жаль», но никогда в его фиолетовых глазах не было столько тоски. Вельзевул хочется протянуть это самое «жаль», только для того нет повода — у неё есть слова получше.       — Думала, что мои чувства не взаимны, — она улыбается одними уголками губ. — Знаешь, мне на самом деле никогда не удавалось читать тебя как раскрытую книгу. Легко было подумать, что ты ненавидишь меня больше, чем я тебя.       Гавриил соображает долго, и по тому, как он сильнее сводит брови к переносице, с каким непониманием и отчаянием смотрит, Вельзевул понимает, что получается плохо. Она придвигается ближе к нему. Совсем близко, так, чтобы касаться кончика его носа своим, и кладёт руку на шею, поглаживая кожу пальцами.       — Я хочу тебя поцеловать, — объясняет. — Потому что я ненавижу тебя чуть меньше, чем весь остальной мир.       «И люблю чуть больше, чем сладости и картошку», — хочется добавить ей, но для Гавриила это будет слишком много. Он расцветает ещё в начале фразы, довольный притягивает Вельзевул ближе к себе и, чёрт, не целует, а обнимает, прижимаясь виском к её щеке и зарываясь пальцами в спутанные волосы. И жмурится уже от счастья.