Ночь

      — Я не буду осквернять своё тело! — Гавриил показательно отошёл от Вельзевул примерно на метр.       — А отношениями со мной ты ничего не оскверняешь? — она сощурила глаза.       Гавриил вернулся обратно, но рожок с чем-то белым и явно холодным из виду не выпускал.       — Ничего. Но это — грубая человечная материя!       — Была бы это человетина, это называлось бы каннибализмом, но вообще, формально, ты ангел, так что всё в порядке, — Вельзевул слизнула со своего рожка зеленоватую массу. Мороженое. Гавриил уловил смысл только что сказанного и попытался возмутиться, но демон слегка тряхнула рукой со вторым рожком, заставляя Гавриила наконец взять его. — Человеческая. И ничего не грубая, очень даже мягкая.       Она показательно лизнула ещё раз, оставив на шарике ложбинку. Гавриил с сомнением взял свой рожок.       — Я взяла тебе пломбир — самое приторное, что только можно вообразить. Тебе должно понрафитьфя, — Вельзевул откусила от своей порции. На покорёженном шарике остался след её зубов, само мороженое усами легло на верхнюю губу. Выглядело это очень заразительно, и Гавриил откусил от своего, испачкав даже нос, и тут же проглотил.       Зубы предательски заныли, а горло сковало спазмом. Гавриил открыт рот, в попытке согреть его, но лёгкий ветерок лишь усугубил положение.       — Как ты это ешь? — пролепетал архангел, отходя от шока и возмущения.       Вельзевул пожала плечами.       — Ты испачкался, — заметила она, уже доедая мороженое.       — Ты тоже. Грязный демон, — фыркнул Гавриил, косясь то на Вельзевул, то на мороженое. На мгновение он ощутил себя белым медведем, грызущим заледенелую рыбину. Он облизал губы, но до носа не дотянулся.       — Иди сюда, — Вельзевул положила свободную руку ему на плечо и заставила чуть нагнуться. Затем слизнула капли пломбира с кончика носа, улыбаясь. Гавриил взял её за подбородок и вовлёк в поцелуй. Он не распробовал вкуса мороженого на её непривычно ледяном языке, но попытался его согреть своим.       Рожок пломбира растворился в небытие, и Гавриил, прижимая Вельзевул к себе крепче, тихо радовался, что существовали моменты, когда поцелуи были способны отвлечь её от еды.