***
Но вот к чему она не была готова, следя за Реджиной, так это к автомобильной катастрофе. Столкнувшись со столбом, Эмма на пару секунд замерла, а потом повернулась к Сидни и спросила: — Живы? — Да, — подал голос тот. Выйдя на улицу, Эмма включила захваченный с собой фонарь и посмотрела под дно автомобиля, который теперь стоял с задранным носом. — Мы их упустим, — с бессильной злостью сказала Эмма. — Эмма? — позвал ее Сидни, который сидел на корточках с другой стороны машины. — Что? — обойдя автомобиль, спросила у него Эмма. — Я думаю, что жучок, который ты поставила, Реджина нашла, — сказал ей Сидни и добавил: — Тормоза у нас испорчены. Раскусили нас.***
«Дрянь!» — думала Эмма в бешенстве, быстро топая через лес и освещая себе дорогу фонарем. Сквозь стучащую от злости кровь в ушах она услышала голос Сидни, который бежал следом за ней. — Стой! — Эта сука хотела убить меня! — рявкнула ему Эмма. — Надо действовать осторожно! Давай не терять голову, — увещевал ее Сидни, перегородив ей путь. — К черту осторожность, я выясню, с кем она встречалась, — оглядываясь по сторонам, сердито сказала Эмма. Не подозревая, что ее желание вот-вот исполнится. Потому что этот таинственный человек, с которым встречалась Реджина, оказался у них прямо за спиной. Он сказал: — Встреча была со мной. Эмма почувствовала, как ее сердце ухнуло вниз от звука этого знакомого голоса, а от этого шотландского акцента в нем по телу пробежала уже знакомая непроизвольная приятная дрожь. Эмма медленно обернулась. «Черт!»— с недоверчивым стоном подумала Эмма, смотря на обладателя этого бархатного баритона, будто не веря, что он там стоит. Гребаный-мистер-как-всегда идеальный-Голд. Он стоял на холме, держа в одной руке трость, а в другой — портфель, с этой своей проклятой ухмылкой на лице. — По какому делу, интересно? — рявкнула Эмма, нахмурив брови от гнева, как на него, так и на Реджину. Она надеялась, что это не прозвучало ревниво. — Просто небольшая сделка, — ответил он низким, почти сердитым голосом. По правде говоря, он был немного зол. Он заехал в закусочную пару дней назад, как раз во время того шторма, и увидел, как Эмма мило беседовала с этим новым парнем, который объявился в городе. И независимо от того, имел он на это право или нет, он почувствовал ревность и гнев, увидев ее с другим. — Что у вас в кейсе? — вмешалась Сидни. — Все имеет свою цену. Земля не исключение, — ответил Голд, не отводя взгляда от Эммы. — Реджина купила землю? — спросила Эмма, ее голос был таким же низким, как и у Голда. — Участок, на котором вы стоите, — указав тростью на землю у нее под ногами, сказал Голд. — И зачем он ей? — все еще хмурясь, спросила она. — Знаете, в бизнесе есть правило — не стоит отвечать на все вопросы, — коротко ответил он и, хромая, спустился с холма с портфелем в руке. — Может ударить по карману, — добавил он, остановившись прямо перед ней и Сидни, и его взгляд наконец оторвался от ее лица и переместился на другого мужчину. — А вы, Эмма… «Ну вот, опять он протянул мое имя с этой особенной интонацией. Господи, иногда я его так ненавижу», — как-то отстраненно размышляла Эмма, смотря на Голда. — … что вы здесь делаете посреди ночи, — продолжал он, выразительно оглядывая огромный лес вокруг них, — с мистером Глассом? — низким голосом закончил он с едва заметной ревностью, выразительно глянув на мистера, хотя он, конечно, никогда бы в этом не признался. — То, как Реджина поступила со мной, — ответил за нее Сидни. — То, что она вытворяет с собственным сыном, не может оставить нас равнодушными. — Да, конечно, — ответил Голд, и на его лице появилась странная ухмылка. Наполовину он хотел предупредить Эмму о том, во что она ввязывается, но наполовину все еще не мог унять свою ревность, увидев ее сначала с этим незнакомцем, а теперь еще с Сидни, хотя и был уверен, что в случае репортера это не имело никакого романтического подтекста. Но все же он был немного раздражен тем, что она не пришла за помощью к нему, хотя он и понимал, что должен был ожидать этого. — Будьте осторожнее, — сказал он, даже не взглянув на Эмму. — Поддаваясь эмоциям, можно и в ловушку попасть, — и, протиснувшись между ней и Сидни, словно здесь больше не было места, пошел в сторону дороги. Это было предупреждение для Эммы, единственное, которое он был готов дать, учитывая его гнев. Но он все равно не мог не попытаться хоть как-то предупредить ее, чтобы она сохраняла холодный разум не только в борьбе с Реджиной, но и в отношениях с Генри. В конце концов, он действительно заботился о ней. Хотел он того или нет. Эмма молча смотрела ему вслед, нахмурив брови от гнева и смущения. Она не была полностью уверена, что она чувствовала после этой встречи, но она была уверена, что это не означало ничего хорошего. Какого черта Реджина купила эту землю? И что вообще означали эти последние слова, сказанные Голдом? Она не знала ответы на эти вопросы, и это ее очень расстраивало.***
Хотя довольно скоро она получила ответ на свой вопрос. После неудачной слежки в лесу и разговора с Голдом в тот же вечер она и Сидни вломились в офис Реджины, чтобы узнать, для чего она купила землю. И получив, как она тогда думала, нужные ей бумаги, наврала с три короба приехавшей из-за сработавшей сигнализации Реджине, что она сама приехала на вызов как шериф, елейно поинтересовалась, хочет ли та, чтобы она расследовала этот акт хулиганства, на что Реджина сердито ответила, что в ее услугах больше не нуждается, и отправила Эмму восвояси. Но червяк сомнения не переставал грызть Эмму. Те бумаги, которые они добыли, как не переставала бурчать она, после того как адреналин и жажда уделать Реджину улеглись, были получены незаконно. Но когда Сидни показал ей фотографии ее и Генри, снятые чуть ли не с первого дня ее приезда в Сторибрук, она согласилась разоблачить мадам мэра на предстоящем городском совете. Но какой же она была дурой, когда не прислушалась к своим сомнениям (и к совету Голда — не могла не заметить ее невыносимая совесть), а послушала Сидни Гласса! Оказалось, что Реджина не крала деньги, а использовала их для строительства новой детской площадки. И вот теперь, вместо того чтобы разоблачить Реджину, Эмма сама себя выставила идиоткой перед всем городом! Когда она со стыдом смотрела в лица горожан, то увидела среди них сидящего Голда, который разочарованно покачивал головой. «Да, да, ты меня предупреждал, — сердито думала Эмма, — хотя вместо завуалированных предупреждений мог сказать и напрямую!» Но в то же время, гадливый голосок внутри нее, иронично прошипел: А ты бы его послушала? Чувствуя себя так, словно сейчас провалится под землю от стыда, она вышла из здания муниципалитета. Она действительно чувствовала себя полной дурой, но не могла не оглянуться, чтобы одарить презрительным взглядом ухмыляющуюся ей Реджину. «К чему вообще была вся эта секретность насчет строительства детской площадки?— думала про себя Эмма, идя по улице рядом с молчаливым Сидни, и тут же сама себе ответила: — Да потому что Реджина этого и хотела — унизить меня перед всем городом, тем самым отомстив за то, что шерифом выбрали меня!» От размышлений Эмму отвлек звук одобрительных голосов. Оглянувшись, она увидела, как мадам мэр принимает поздравления за ее благородный жест и «заботу о детях Сторибрука». — Взгляните на нее, королева и замок, — раздался за ее спиной голос с шотландским акцентом. Эмма неохотно повернулась лицом к единственному мужчине, с которым ей сейчас вот уж совсем не хотелось встречаться. Усмехнувшись, он оторвал взгляд от толпы, окружившей Реджину, и посмотрел на Эмму. — Похвально, что вы попытались уничтожить ее, мисс Свон, но чтобы этого добиться, вам понадобится союзник посильнее, — сказал он, явно имея в виду себя. В те дни, которые последовали за их последней встречей, он немного остыл и почувствовал себя виноватым перед ней, зная, к чему все это приведет. Но было в ней что-то такое, что заставляло его действовать иррационально, что обычно было ему несвойственно. — Например вы? — язвительно спросила она. «Ну вот, теперь она снова зла на меня», — подумал Голд, невольно любуясь ее горящими от злости зелеными глазами. И просто молча кивнул в ответ на ее вопрос, уже зная, что вероятность ее согласия невероятно низка. — Спасибо, но мне это неинтересно, — как он и думал, ответила она. «Упрямая женщина», — со странной смесью восхищения и раздражения уже в который раз с их знакомства подумал Голд и, краем глаза заметив идущую к ним Реджину, широко улыбнулся. — Как вам угодно, — ответил он почти шепотом, еще раз взглянув в эти глаза, которые, кажется, стали его проклятием, повернулся и ушел, не сказав больше ни слова. И снова Эмма осталась в замешательстве. Ну почему он должен был быть таким? В одну секунду он ведет себя как полный придурок, а в следующую секунду он вдруг смотрит на нее этими своими темными глазами, полными честности, например, как тогда, когда он вместо очередной сделки ради получения своей выгоды за счет нее просто попросил ее прощения, а теперь предлагает стать союзником, смотря на нее тем же взглядом. Почему он вообще так сильно хочет, чтобы она была на его стороне? Это приводило в бешенство. Но прежде чем Эмма снова углубилась в свои уже становящиеся привычными размышления о Голде и его таинственных мотивах насчет нее, ее прервал высокомерный голос мадам мэра, которая, насладившись своей победой, подошла к ним. — Мисс Свон, можно вас, наедине. «Будто у меня есть выбор», — подумала Эмма и кивнула Сидни, чтобы он оставил их. — Не знаю, что вы там хотели доказать, но теперь вы с усердием займетесь своим делом, то есть будете блюсти закон, а не нарушать, — с нажимом сказала Реджина. — Я знаю, что это вы вскрыли мой кабинет. Эмма подняла бровь на это обвинение. — Не прикидывайтесь овечкой, вы испортили на моей машине тормоза. — Тормоза? Вы спятили? Зачем мне вас убивать, вы же видели, что мне нечего скрывать, — невозмутимо сказала Реджина. — Пока нечего, — не желая сдаваться, сказала Эмма. — Ну вот, пока вы не нашли ничего, кроме презрительного взгляда в мою сторону, держитесь подальше. А главное — подальше от Генри. — Но это… — хотела возразить Эмма. — Это не обсуждается, я не доверяю вам, шериф, и даже если бы захотела, ни один судья не обвинит меня в превышении полномочий, вы не увидите моего сына, пока я не разрешу, — с превосходством сказала Реджина и, свысока смотря на Эмму, добавила: — И сейчас я запрещаю. И оставив последнее слово за собой, ушла, горделиво вскинув голову.