Неожиданное утешение

После того, как Реджина ушла, с Эммой связался Генри и попросил приехать на ту самую новую площадку, но, приехав, она так и не вышла к нему из машины, а когда он по рации обеспокоенно спросил, что случилась, Эмма сказала ему, что совершила глупость и в ближайшее время они не смогут видеться, но она поклялась во что бы то ни стало вернуть ему книгу. А потом уехала. Через несколько минут она припарковала машину на обочине и оказалась около квартиры. Внезапно на Эмму навалились события всех этих последних месяцев, да и не только этих месяцев, а кажется, всей ее жизни. Она сжала руки, все еще лежащие на руле, и у нее из глаз хлынули слезы, это был как прорыв плотины, ее плечи задрожали, а безудержные рыдания буквально раздирали изнутри. Она плакала так, как, кажется, никогда в своей жизни: это были слезы о ее потерянном детстве, о первой любви, которая причинила ей столько боли, о Генри, от которого она уже когда-то отказалась, веря, что дает ему лучший шанс, и сейчас снова потеряла, потому что уж теперь Реджина точно не даст им видеться. В конце концов у нее просто не осталось сил рыдать, и, немного успокоив сбитое дыхание, она посмотрела на себя в зеркало. Отражение, глянувшее на нее в ответ, было ужасно: глаза красные, тушь растеклась, нос опух. Кошмар. Эмма еще раз глубоко вздохнула и вытерла глаза, прежде чем выйти из машины. Она искренне надеялась, что Мэри Маргарет не будет дома и та не увидит ее в таком состоянии. Возможно, ей даже удастся принять душ и привести себя в порядок, прежде чем та вернется домой. Она могла только надеяться на это, когда поднималась по лестнице, подходя к двери и отпирая ее. Когда Эмма зашла в квартиру, ее встретила оглушительная тишина, и, пинком захлопнув дверь, она сняла куртку и повесила ее на крючок. Затем она направилась в свою комнату за чистой одеждой, чтобы переодеться после душа. Но прежде, чем она успела подняться по лестнице, ей вдруг поплохело. Все закружилось, а в глазах заплясали черные точки. «Это… не… очень… хорошо», — как-то заторможенно подумала Эмма, схватившись за перила для поддержки, чтобы не упасть, но это не помогло, и она медленно стала оседать на пол, а все вокруг стало черным…

***

Звуки каких-то голосов были первым, что Эмма услышала, придя в себя. Ее веки были непривычно тяжелыми. Следующее, что она заметила, это легкую боль в правой руке и неприятное ощущение чужеродного предмета в ней: «Игла», — поняла внезапно она; с трудом все же приоткрыв глаза, она посмотрела вниз и увидела длинную трубку, ведущую к прозрачному пакету с каким-то раствором, который держал незнакомый ей мужчина. «Что происходит?» — изо всех сил пыталась вспомнить Эмма, но ничего не приходило в голову. Она попыталась сосредоточиться на голосах поблизости и разобрать, что они говорят. — Что с ней такое? Как долго еще она будет без сознания? Возможно, ее надо отвезти в больницу? — беспокойно тараторил один из голосов, в котором Эмма с некоторым усилием узнала Мэри Маргарет. — Мисс Бланшар, не беспокойтесь, с мисс Свон все в порядке, это просто обморок… О, а вот она и очнулась, — добрым голосом сказал мужчина. «Парамедик», — уже более ясно подумала Эмма и полностью открыла глаза, желая успокоить встревоженную подругу. — Мар? Что случилось? — пересохшими губами спросила она, начиная приподниматься с, как она поняла, их дивана. — Ох, Эмма, я так испугалась, — воскликнула Мэри Маргарет и кинулась было к ней, но почти тут же затормозила, когда медик жестом остановил ее и, прикоснувшись к плечам Эммы, сказал: — О, нет, мисс Свон, не поднимайтесь так быстро, вы ведь не хотите опять потерять сознание? — сказал он, уложив ее обратно на диван. — А теперь не могли бы вы ответить мне на пару вопросов? — Да… да, конечно, что случилось? — немного растерянно спросила Эмма, облизав сухие губы. Мэри Маргарет, благослови ее душу, заметив это, тут же метнулась в сторону кухни за водой. Парамедик тем временем убрал иглу и уже опустевший пакет и достал фонарик, которым стал светить ей в глаза, рассматривая ее зрачки, одновременно говоря с ней: — Здравствуйте, не беспокойтесь, вы потеряли сознание, — ответил представившийся ей Уиллом парамедик. — Судя по всему, у вас была пара напряженных дней. Скажите, вы сегодня что-нибудь ели? Эмма покачала головой или, по крайней мере, попыталась это сделать. — Мисс Бланшар говорит, что вы уже давно плохо питаетесь, — добродушно сказал он. Эмма пристально посмотрела на упомянутую «мисс», которая, увидев ее взгляд, смущенно пожала плечами и робко сказала: — Воды? — и словно в примирение протянула ей стакан и суетливо подложила Эмме под спину взбитую подушку. — Спасибо, — поблагодарила Эмма ту и, медленно приподнявшись, легла, наконец сделав живительный глоток поразительно, как ей показалось в тот момент, вкусной воды. Тут Уилл предупреждающе сказал: — Только пейте маленькими глотками. Вы все-таки были без сознания в течение нескольких часов. Сделав еще пару маленьких, как ей сказали, глотков, Эмма отдала стакан тут же подскочившей Мэри Маргарет. — Как вы спите? — спросил медик, убрав фонарик, и достал блокнот для записей. Она нахмурилась, пытаясь вспомнить. Эмма никогда не была той, кто мог похвастаться хорошим сном, но в последнее время со всеми этими изменениями в жизни у нее выпадала редкая ночь, когда она спала дольше четырех часов. — Не совсем хорошо, — вздохнула она. — Еще мисс Бланшар упоминала, что вас пару раз вырвало, это так? — не отрываясь от блокнота, спросил Уилл-парамедик. Эмма сердито глянула на красную как маков цвет Мэри Маргарет, которая одними губами произнесла: «Извини». — Да, было такое, — вздохнув, призналась Эмма. — Как часто с вами это происходило в последнее время? — озабоченно поинтересовался он. — Что именно? — немного раздраженно спросила Эмма. — Нерегулярное питание, плохой сон или рвота? — И то, и другое, и третье, — вздохнул медик. — Не так уж и давно, у меня просто были напряженные пару месяцев, вот и все, — желая уже закончить все это, немного резковато ответила Эмма. — Понятно, — сказал он. — А рвота?.. — Всего пару раз, да какое это имеет значение? — Эмма снова начала подниматься с дивана, чувствуя себя все более ясно и уверенно. Уловив в ее голосе раздражение, парамедик стал собирать вещи. — Все с вами понятно, если вам вдруг снова станет плохо, вызывайте скорую, а пока я могу вам посоветовать покой и горячий суп, который тоже не помешает, — закрывая чемоданчик, сказал парамедик. — И это все? — растерянно спросила собирающегося уходить доктора Мэри Маргарет. — Она же несколько часов пролежала без сознания, и… — Со мной все в порядке, — перебила Эмма свою начинавшую заводиться подругу. — Мисс Бланшар, не стоит беспокоиться, у мисс Свон нет ничего такого, что требовало бы госпитализации, — и уже возле двери повернулся к Эмме. — А вам я бы посоветовал сделать тест. — Тест? — уже начиная подозревать, на что он намекает, все же переспросила охрипшим голосом Эмма. — Да, тест на беременность, — и, попрощавшись, ушел. Мэри Маргарет, услышав последнюю рекомендацию медика, ошеломленно захлопала большими, как блюдца, глазами, переводя взгляд то на закрывшуюся дверь, то на застывшую в ужасе Эмму, которая, прикрыв рот, лихорадочно пыталась вспомнить, когда у нее в последний раз были месячные, и поняла, что это было до… до смерти Грэма, и… до… до Голда. «Вот тебе и предусмотрительный!» — с немного истеричным смешком думала про себя Эмма, вспомнив, как тогда, в автомастерской Майкла Тиллмана, подумала о… такой возможности и успокоила себя тем, что такого не могло произойти. Дура! «Мне нужно сделать тест, возможно, все это просто ошибка, а остальное — от стресса, которого мне в последнее время более чем хватает», — пыталась успокоить себя Эмма, даже несмотря на то, что где-то глубоко внутри понимала, что тот покажет.