***
Приехав в участок, Эмма первым делом позвонила в больницу, чтобы записаться на прием. Тесты тестами, а получить подтверждение от врача — совсем другое дело. Следующие пару часов было спокойно. Если не считать уже почти традиционного звонка от мисс Джинджер с очередной жалобой. После полудня Эмма решила поехать в закусочную и перекусить, так как утром из-за тошноты так ничего и не поела, а сейчас у нее разыгрался просто зверский аппетит. Приехав в закусочную, она зашла внутрь и увидела, что Мэри Маргарет уже там, мило воркует с Дэвидом. Опять. — Привет, Дэвид, Мэри Маргарет, — поздоровалась она с обоими, прервав их беседу, и села за столик напротив своей соседки. — Ну, как дела? — выжидающе смотря на Мэри Маргарет, сказала Эмма, беря картошку фри с тарелки той. — У Генри? Нормально, — быстро протараторила Мэри Маргарет, все еще краем глаза поглядывая на Дэвида. Эмма выразительно глянула на нее в ответ и сказала: — Вообще-то я не о том, нормально? — Вполне, он такой, как раньше, она не сможет держать его взаперти вечно, раз суждено быть вместе, — и уже прямым взглядом посмотрела на бывшего Джона Доу и добавила: — то так и будет. «Ууууу, ну все понятно, — увидев эти переглядывания, подумала Эмма, запихивая в рот еще один ломтик картошки. — Черт, какая же я голодная». — Значит, такой, как раньше, веселый, счастливый… — к концу загрустив, спросила Эмма, думая, что, кажется, только она скучает по Генри, а он, в свою очередь, по ней не очень, но Мэри Маргарет, увидев ее поникшее лицо, воскликнула: — Что ты! Он скучает, и очень, поверь мне, я с ним по шесть часов в день, — успокаивающе сказала Мэри Маргарет, испугавшись, что расстроила свою подругу в «интересном» положении. — По шесть часов в день? — внезапно прервал их беседу голос Эшли Бойд. — А младенцев вы не берете? Я бы сдала на полдня. — Эшли? — воскликнула Мэри Маргарет, обернувшись. — Я тебя и не узнала. — Не беременной? — насмешливо спросила та, поднося стул к их столику. «Как все поменялось… Еще пару месяцев назад я ее успокаивала, советовала изменить свою жизнь. И вот теперь сама сижу беременная от человека, который чуть не забрал ее ребенка», — смотря на Эшли, думала Эмма, а вслух спросила: — Как жизнь? — Жизнь… Ну как, моя малышка — прелесть, — махнув в сторону бабули, которая как раз укачивала ребенка. — Но до свадьбы дело так и не дошло, так что… — уже немного грустно добавила она. — Крутимся, как можем. Шон работает на консервном заводе… — Это здорово, — сказала Мэри Маргарет. Но Эшли явно была иного мнения, когда немного зло сказала: — В Валентинов день? Да, отгул просил, но не дали. — Обидно, конечно, — посочувствовала Эмма, хотя сама почти никогда не отмечала этот праздник. — Но не смертельно, — сказала подошедшая к ним Руби. Эмма обернулась, чтобы посмотреть на нее. — А давайте устроим девичник, — внезапно предложила та, — мы вчетвером. Мэри Маргарет, Эмма, но если значок шерифа оставишь дома. «Куда уж мне сейчас, — невольно прикоснувшись через куртку к животу, подумала Эмма, — я даже пить теперь не могу». — Я не в настроении, но вы — полный вперед, развлекайтесь, — сказала Эмма, только пожимая плечами, смотря, как Мэри Маргарет жестами показывает, что явно не в восторге от этой идеи. При этом посматривая на Дэвида Нолана. Руби, не заметив этого, просто радостно подскочила на месте и побежала обратно на кухню. Тут у Эммы зазвонил телефон. Это было сообщение из участка, которое было переадресовано на её телефон. Закинув последнюю картошку в рот, Эмма побежала на вызов.***
Оказывается, ей позвонил сосед Голда (о котором она хотела думать в последнюю очередь) и сообщил, что кто-то вломился в дом ростовщика, дверь была нараспашку, а его самого не было дома. Очень неохотно она взяла ключи от служебной машины и поехала на вызов. Прибыв на место, она увидела, что машина Голда стоит на улице. Очевидно, он уже вернулся домой. Она вышла из машины и, вытащив из кобуры пистолет, тихо вошла внутрь.***
После их последней встречи Голд старался не думать об Эмме. Он все еще чувствовал себя немного виноватым, что не помог ей чем-то большим, чем просто предупреждением. Но с другой стороны, она ведь сказала сама, что не хочет его помощи. Хотя он и старался не думать о ней, но это не означало, что он этого не делал. Но в этот день произошло довольно много неприятных для него событий, и поэтому он фактически временно выбросил все мысли о ней из головы, по крайней мере пока он не повернулся с пистолетом наготове, чтобы увидеть, как она стоит напротив него, имитируя его оборонительную позу. После всей этой истории с мистером Френчем, а затем разговора с Реджиной, его мысли были так далеки от Эммы, как только они могли быть. Когда он злился, его мысли редко касались Эммы. Но сейчас он все еще был зол, и даже вид Эммы не подавил это чувство. Ее упрямство начинало действовать ему на нервы, и он находил его невероятно раздражающим. Он не понимал, почему она так неохотно сближается с ним, а с учетом стремительно растущих чувств к ней, это ранило его намного больше, чем он был готов признать. Он затолкал свою боль от этого на задний план, и в нем остался только гнев, поэтому он был менее чем рад видеть ее в своем доме. — Шериф Свон, — с трудом выдавил он в приветствии, не опуская пистолет. — Ваш сосед позвонил и сказал, что входная дверь взломана. И поэтому он вызвал меня, — объяснила она, также не опуская оружие, ее тон был кратким и неприветливым. — Похоже, меня ограбили. — Заметьте, это уже не в первый раз, — иронично заметила она, все еще не отпуская пистолет. — Что поделать, — поморщившись, словно от зубной боли, ответил Голд низким и скрипучим голосом. — Меня трудно любить. А потом он наконец опустил руку. Вопреки всей ее злости на него и общей запутанности чувств по отношению к Голду, эти его слова в отношении себя подействовали на Эмму как ведро ледяной воды. Она грустно посмотрела на него и опустила собственное оружие. — Знаешь, в чем твоя проблема, Голд? Ты воображаешь себя хуже, чем есть на самом деле. Ты не думаешь, что кто-то может любить тебя или заглянуть дальше твоих стен. Поверь мне… ты не так уж и плох. Обычно карие глаза Голда стали почти черными, когда они долго и пристально смотрели ей в лицо. Искра узнавания заплясала в его глазах, и Эмма задалась вопросом, о чем или о ком он в этот момент думал. Против воли укол боли пронзил ее сердце, когда она увидела, как Голд потерялся в мыслях о явно другой женщине. Голд, услышав ее слова, просто потерял дар речи и против воли вспомнил про другую женщину, которая считала так же, и что с ней в итоге случилось. Как-то сегодня было слишком много напоминаний о Белль… Хотя в отличие от Белль слова Эммы подействовали на него куда сильнее. Он даже потерялся и не знал, что ответить. Хотя обычно вот уж чего у него всегда было в достатке — так это слов. Впрочем, эта блондинка в принципе заставляла его одним своим присутствием делать вещи, не свойственные ему. Может быть, он ошибся, и Эмма не была спасителем, может быть, она была какой-то сиреной. То, как она притягивала его к себе, даже не пытаясь, то, как она заставляла его вести себя, когда была рядом. Но как бы то ни было, она действительно оказывала на него, причем с каждым днем все сильнее, какое-то колдовское воздействие. Тут Эмма, не выдержав возникшего молчания, сказала, нарушив его размышления: — Раз уж я здесь, то я осмотрюсь, и… — Шериф Свон, ступайте домой, — наконец подал голос Голд. — Я знаю, кто похититель, так что… дальше я сам. — Ну уж нет, это ограбление, то есть преступление, если вы все не расскажете, то я вас задержу за препятствие правосудию, а вы ведь за решетку не хотите? — сказала Эмма, глядя на него. Она не собиралась терять бдительность рядом с Голдом, потому что у нее было такое чувство, что он собирается взять все в свои руки, и Эмме это совсем не нравилось. Человек, который поджег здание только для того, чтобы кто-то другой был избран шерифом, без сомнения, может зайти достаточно далеко, чтобы вернуть то, что у него украли. — Нисколько, — ответил он, плотно сжав губы. Он был в ярости, хотя в данный момент хорошо это скрывал. Но то, что у него украли, было очень дорого ему, как символ его потерянной любви к Белль. Ведь даже то, что у него были чувства к Эмме Свон, еще не означало, что он пережил то, что произошло между ним и Белль, хотя они с Эммой продвинулись гораздо дальше. Но это к делу не относится. Белль была одной из немногих женщин, которых он впустил в свое сердце после Милы, и он не мог вот так запросто отпустить все то, что его связывало с ней. Эмма изогнула бровь, гадая, собирается ли он сказать ей то, что знает, или нет, или же ей придется вытянуть из него это клещами. Но он громко вздохнул, и она была уверена, что сейчас услышит свой ответ. — Его зовут Мо Френч. Он — цветочник. Он не вернул мне долг по кредиту. Недавно по этому поводу у нас были небольшие… разногласия. — Хорошо. Найду его и проверю, — сказала Эмма и пошла к двери. — Если только я не найду его первым, — поджав губы, сказал он и мрачно рассмеялся, отчего Эмма бросила на него странный взгляд. Она никогда раньше не слышала, чтобы он так смеялся. Она не то чтобы испугалась, но почувствовала себя неловко. — Кто роет яму другим, тот сам в нее попадает, — сказал Голд, не глядя на Эмму. — Это угроза? — спросила она, не выказывая ни малейшего беспокойства. Он нахмурился и повернулся к ней лицом. — Поговорка, — невозмутимо ответил он. Она молча посмотрела на него и уже подойдя к двери услышала, как он пожелал ей удачи. Тон его голоса совсем не понравился Эмме. И она еще больше уверилась в том, что ей нужно как можно быстрее найти этого парня. Первой.