***
В последнее время удача явно была не на ее стороне. Поиски мистера Френча ни к чему ее не привели, и к вечеру она почувствовала, что начинает впадать в отчаяние. Она просто нутром чувствовала, что если она немедленно что-нибудь не предпримет, то случится что-то непоправимое. И оказалась права. Но даже с учетом этого печального факта она была не совсем готова к тому, что увидела, когда вошла в хижину, которую обнаружила совершенно случайно, заметив фургон цветочника, направляющийся в лес, фургон, который был конфискован у того Голдом в счет долга. Войдя внутрь, она первым делом увидела спину вышеупомянутого ростовщика, который сидел на перевернутом стуле и кричал на Мо Френча, при этом избивая того до полусмерти своей тростью. Ни секунды не колеблясь, она протянула руку и схватила его прежде, чем он снова ударил несчастного человека, съежившегося от страха на полу. — Хватит, — твердым голосом сказала она, крепко сжимая его запястье. Ни в ее взгляде, ни в тоне голоса не было ни капли страха. Лишь забота. Это было явно что-то более личное, чем просто желание наказать вора, который украл что-то у него. Эмма видела его ранимым и печальным, но это, это было что-то совершенно другое. Голд резко дернул рукой, которую она перехватила, кажется, не сразу узнав ее. Но через секунду он повернулся к ней, и она была потрясена выражением его лица. Там был гнев, не только на то, что она остановила его, но и на человека, которого он избивал, но также там была печаль, которую она никогда не видела в нем раньше. Он выглядел… сломленным. Она медленно отпустила его руку, с печалью глядя на него. Голд отвел от нее взгляд, встал со стула и отошел на несколько шагов, повернувшись к ней спиной. Она пристально посмотрела на его натянутую словно струна спину и вытащила телефон, чтобы вызвать скорую помощь. Несколько минут, которые потребовались для приезда скорой помощи, прошли в молчании. Единственным звуком, нарушающим гнетущую тишину хижины, было тяжелое дыхание лежащего на полу человека. Когда парамедики прибыли, Голд вышел на улицу, пока Эмма наблюдала, как мистера Френча кладут на каталку и вывозят наружу. Она объяснила ситуацию медикам и узнала у них о повреждениях, которые они смогли обнаружить у цветочника. После чего повернулась в сторону Голда, который стоял, оперевшись на капот ее служебной машины. — Жизненно важные органы вроде как целы. Вы… везунчик, мистер Голд. Было странно произносить его полное имя, но она старалась быть строгой. В ее тоне определенно слышалась нотка упрека. Может быть, если бы он рассказал ей, что, черт возьми, произошло, она бы точно знала, почему он сделал это. — Странное представление о везении, — сухо сказал он, поворачивая голову, чтобы посмотреть, как загружают каталку с Френчем в машину скорой помощи. — А у вас странное понятие о правосудии, — сложив руки на груди, возразила ему она. — Что он на самом деле сделал? Он облизнул губы, склонив голову набок, прежде чем заговорить. — Он - вор, — резко сказал он. По правде говоря, теперь он злился больше на самого себя, чем на нее. Он не хотел, чтобы она видела его таким, и надеялся, что она мало что слышала, когда вошла. — Как по мне, так это была довольно неадекватная реакция на кражу пары безделушек. Я слышала что-то о том, что он обидел «ее». И что-то вроде, что «она» не вернется. О чем это? И про кого? Может, я могу помочь? Даже если она и чувствовала боль оттого, что есть какая-то другая «она» в его жизни, это не значило, что Эмма будет стоять в стороне, если кому-то действительно нужна помощь. Голд был удивлен искренним беспокойством в ее голосе. И не только о том, о ком он говорил, но и о нем самом. Все это было просто так неправильно. Ведь это он причинил ей боль, хотя она это тщательно скрывала. И тем не менее она волновалась за него. «Все-таки странное создание — эта Эмма Свон…» — промелькнула в его голове мимолетная мысль, прежде чем он ответил ей: — Нет, шериф, вы все не так поняли, — коротко ответил он, в этот момент его шотландский акцент был более заметен. — Значит, не сотрудничаем, — почему-то не удивившись, сказала Эмма. — Что ж… если у вас все… — сказал он и развернулся, чтобы уйти. Но Эмма быстро схватила его за руку и потянула на себя. — Вообще-то не все. Он нахмурился, словно не понимая, что она имеет в виду. — Вы арестованы, — сказала она, надевая на него наручники. Их глаза не отрывались друг от друга. Неожиданно на его губах появилась эта знакомая ей ухмылка. Он выглядел так, будто он гордился тем, что она не побоялась ему противостоять и фактически арестовывала его. «Мерзавец», — почти с нежностью подумала Эмма. «Моя девочка», — с внезапной гордостью и восхищением подумал почти одновременно с ней Голд. — Повернись, — приказала она, прежде чем посадить его в машину и увезти в участок. — Это действительно необходимо? — Да, насколько я знаю, пистолет у тебя точно есть, я бы хотела убедиться, что он у тебя не с собой, — не терпящим возражений голосом сказала Эмма. Ее предположение, что он мог бы навредить ей, будь у него и вправду с собой оружие, сильно задело его. Голд посмотрел на нее почти печальным взглядом. — Ты думаешь, что я сделаю тебе больно? — тихо спросил он. — Просто повернись, — повторила она, избегая его глаз. — Но ведь это так, правда? Ты меня боишься, — и это был не вопрос, а утверждение, и он казался почти успокоенным этим фактом. — Нет. Я не боюсь. Но это моя работа, так что просто… повернись, пожалуйста, — твердо сказала она, взглянув ему в глаза, опечаленная тем фактом, что он успокоился от того, что она якобы его боялась. Наконец он повернулся к ней спиной, и она начала обыскивать его сверху вниз. Ее руки быстро похлопали по пальто, проверяя карманы. Она старалась не думать о том, когда в последний раз так его касалась… Нет, прекрати это. Она слегка покачала головой, чтобы снова сосредоточиться на том, что делала. Это просто часть ее работы. Ее руки продолжили спускаться к его ногам, очень осторожно хлопая по его брюкам. Когда Эмма дотронулась до его правой лодыжки, она услышала, как он резко втянул воздух, словно от боли. Не особенно задумываясь о том, что она делает, Эмма потянулась, чтобы немного приподнять его штанину и посмотреть, но он быстро убрал ногу. — Пожалуйста… не надо, — прошептал он, оглядываясь через плечо и глядя на нее сверху вниз. Она снова посмотрела на него печальными глазами, прежде чем встать. Именно тогда она поняла, что, вероятно, поэтому он и носил трость. Часть ее думала, что это было только для вида, особенно с учетом того, как в ту ночь он отнес ее вверх по лестнице. — Извини, я не… Просто садись, — сказала она, указывая на машину. Она открыла дверь и помогла ему сесть, так как ему было немного трудно сделать это со скованными руками. В участок они ехали молча. Она не знала, что сказать и что делать. На самом деле Эмма не хотела признаваться в этом, но ей было больно. Конечно, она может точно не знать, какие конкретно чувства испытывала к нему, но они все еще были, причем такие же сильные, как и раньше, а теперь еще и ребенок… И ей было больно оттого, что Голд явно был сильно привязан к этой незнакомой женщине, из-за которой он чуть не убил человека. Все в таком же гнетущем молчании она помогла ему выйти из машины и войти в участок, а потом и в камеру, при этом забирая у него трость. После чего Эмма, не прощаясь, заперла его внутри, отвернулась и пошла домой, отчаянно желая оказаться в одиночестве и хорошенько подумать обо всем, что сегодня произошло. А особенно о человеке, которого она арестовала. Человеке, который чуть не забил мужчину до смерти. Человеке, который должен был стать отцом ее ребенка. В данный момент это была не слишком утешительная мысль. Это пугало ее, если она была честна. Ведь несмотря на его внешнее спокойствие, он был жутко непредсказуем. А уж его реакцию на ее беременность Эмма и вовсе не представляла. Не то чтобы она думала, что он рассердится, но все же… Может, это просто гормоны и пресловутые материнские инстинкты бушуют у нее внутри, и поэтому в ее голове творится такой сумбур. Выйдя на улицу и несколько раз сделав пару глубоких вдохов, Эмма села в машину и посмотрела на себя в зеркало. «Ну ты и влипла», — подумала она и, заведя мотор, поехала домой, зная, что сегодня спокойный сон ей вряд ли светит, но попытаться все же стоило, если не для себя, то хотя бы для ребенка, которого она носит под сердцем.***
Голд с горечью смотрел ей вслед. «Какой сегодня все-таки паршивый день…» — тяжко вздохнув, подумал он и откинул голову на стену. Сначала Мо Френч, потом этот разговор с Реджиной, а теперь это… Сегодня он за долгое время столько раз думал о Белль… И о том, как он с ней поступил… Он любил Белль, по крайней мере, он искренне считал, что то, что он к ней испытывал, было любовью. И она его тоже, возможно, любила… «Если любят, то любят со всеми недостатками, а не пытаются переделать под себя», — сказал высокий голос, странно похожий на его проклятое я, и захихикал где-то в глубине его души. Эти чувства, которые проснулись в нем, по отношению к Эмме Свон, были тем, чего он не предвидел. «Хотя даже если бы я предвидел это, то вряд ли попытался бы предотвратить», — не стал врать себе он. Потому что, как бы сильно все это ни смущало его, сожаление было не тем, что он чувствовал по этому поводу. Прикрыв глаза, он попытался хоть ненадолго просто отключиться и забыть на пару мгновений весь этот день. Это будет долгая ночь…