***
Придя наконец на работу, первым делом она увидела Голда, который, как и обещал, все это время провел здесь. И который за это время решил предложить Мэри Маргарет дополнительную встречу с прокурором. — Досудебный разговор с прокурором?! Не понимаю, зачем это нужно? — спросила невыспавшаяся Эмма. — Прокурор лишь задаст мисс Бланшар пару вопросов, — терпеливо сказал он, указав при этом на прижавшуюся к стенке молчаливую Мэри Маргарет. — Она уже ответила на все вопросы, какой смысл заигрывать с прокурором, если нам нужна Реджина, это ведь она подставляет Мэри Маргарет, — возмутилась Эмма. — А у нас есть доказательства, шериф? — не сдержавшись, резко осадил ее Голд. Мэри Маргарет только смотрела то на одного, то на другого, ощущая себя как на теннисном корте. — То, что вы нашли отмычку, не значит, что ее подбросила именно мэр, — указывая на Эмму пальцем, сказал Голд. — Ну, и каков план? — напряженно спросила она, смотря на него исподлобья. — Чтобы выиграть это дело, надо разыграть самую выигрышную карту, — выпрямившись во весь рост, сказал Голд, смотря Эмме в глаза. — Что за карта? — в первый раз за весь разговор подала голос Мэри Маргарет. Голд перевел на нее взгляд и, приблизившись к решетке, которая их разделяла, сказал: — Обвиняемая… Милая, добрая учительница начальных классов, что не вяжется с образом убийцы, не так ли? Эмма при его словах «милая и добрая» по отношению к Мэри Маргарет против воли почувствовала укол ревности. «Господи, только ревновать Голда к собственной подруге мне и не хватало!» — злясь сама на себя, подумала Эмма, а вслух сказала: — То есть главный козырь защиты — это обаяние обвиняемой? Голд не смог сдержать ухмылки, заметив, как в зеленых глазах Эммы на мгновение мелькнула ревность. — Восприятие — это все, мисс Свон, как в зале суда, так и во всем, — и, повернувшись обратно к Мэри Маргарет, махнул в ее сторону рукой. — Представьте, как мисс Бланшар предстанет в глазах присяжных, если согласится на сотрудничество с обвинением, — и, выразительно указав пальцем в ее грудь, добавил: — Именно так строится доверие. У Эммы было странное ощущение, что он имеет в виду не только суд. — Присяжные поймут, что она… — но договорить он не успел, так как их прервал голос не вовремя вошедшего человека. — Эмма! — позвал ее Сидни Гласс, но увидев, что она не одна, сказал: — Извините, что помещал, я просто хотел занести букет, так сказать, оживить обстановку, — и махнул Эмме головой в сторону ее кабинета. «Точно, не мой день», — уже в который раз подумала Эмма и пошла к нему, чтобы узнать, что он хочет. Теперь уже укол ревности испытал Голд, смотрящий ей вслед. Зайдя в кабинет и прикрыв дверь, Эмма с надеждой спросила бывшего репортера: — Что-нибудь нашли? — Нет, ничего, — разрушил ее ожидания Сидни. — Поверьте, Эмма, я старался, честное слово, поднял телефонные распечатки, опросил людей, живущих у моста. Что тут скажешь, Реджина умеет заметать следы. — А орудие убийства? Его можно к ней привязать? — не желала сдаваться Эмма. — Насколько известно, охотничий нож она не покупала, — сказал Сидни, качая головой. — Много же вы накопали, — с сарказмом сказала она. — Не волнуйтесь, что-нибудь да нарою, главное — это упорность и дотошность, — решительно сказал Гласс и, повернувшись, быстрым шагом пошел на выход из участка. Разочарованная Эмма вышла из кабинета и пошла к камере, где о чем-то шептались Голд с Мэри Маргарет. — Я… я согласна, — смотря на отвернувшегося от нее Голда, сказала Мэри Маргарет подошедшей к ним Эмме. — Я поговорю с прокурором. Эмма удивленно подняла бровь. — Ты уверена? Мэри Маргарет переглянулась с Голдом и сказала: — Мистер Голд прав, я знаю, что невиновна, но остальные этого не знают. Надо, чтобы все поняли… мне скрывать нечего, — твердо сказала Мэри Маргарет. — Золотые слова, мисс Бланшар, — сказал голос за спиной Эммы. Резко обернувшись, она увидела перед собой представительного седого мужчину лет пятидесяти пяти, следом за которым вошла мадам мэр. — Я — Спенсер, окружной прокурор, — представился он, прежде чем Эмма успела спросить, кто он. — Приступим? — Хорошо, — кивнула Мэри Маргарет.***
Следующий час был одним из самых напряженных в жизни Эммы. Она стояла за стеклом, внимательно наблюдая за допросом своей подруги в компании Реджины. Большую часть допроса Мэри Маргарет держалась молодцом и как можно спокойнее и честнее отвечала на все заданные вопросы прокурора, пока тот открыто не стал обвинять ту в убийстве Кэтрин. И даже когда Голд сказал, что его клиентка больше не будет отвечать на вопросы, и уже встал, чтобы уйти из допросной, тот все продолжал наседать на Мэри Маргарет, пока та не накричала на него. Краем глаза Эмма увидела, как губы Реджины расплываются в довольной ухмылке. «Убила бы»! — в бешенстве подумала Эмма, смотря на эту злобную женщину. Закончив допрос, прокурор с высокомерной улыбкой попрощался и в компании все еще ухмыляющейся Реджины ушел. Голд тоже надолго не задержался, только напоследок одарил ее жгучим взглядом, ненадолго задержавшись глазами на ее губах, и, попрощавшись, ушел. От его взгляда Эмма почувствовала, как губы начало покалывать, словно вчерашние поцелуи произошли только что. Встряхнув головой, чтобы избавиться от этого наваждения, Эмма отвела свою вновь впавшую в ступор подругу в камеру.***
Позднее в этот же день Эмма, заперев не желавшую о чем-либо говорить Мэри Маргарет, решила немного проветрить голову. Как раз когда она ненадолго присела на лавочку, в бессильном отчаянии перелистывая книгу Генри, которую он ей дал, веря, что она ей поможет, к ней подошел Август У. Бут. Он спросил, чем она так озадачена и связано ли это с тем, в чем обвиняют Мэри Маргарет, и Эмма, которая жутко устала за эти дни, все ему и вывалила, а выслушав ее, он посоветовал ей, что чтобы найти выход из сложившейся ситуации, нужно вернуться к началу. И тем самым он подал ей идею. Он вызвался ее подвезти, и они поехали к мосту, у которого было найдено сердце. Приехав на место, мистер-загадочный-писатель попытался было завести с ней задушевную беседу, на которую Эмма была совершенно не настроена. К счастью, осматривая место преступления, она обнаружила кусок металла, тем самым обрывая его попытки к сближению, а поднеся поближе и повнимательнее рассмотрев находку, Эмма со слабо вспыхнувшей надеждой поняла, что это кусок лопаты. Лопаты, с помощью которой с большой долей вероятности закапывали сундучок с сердцем.***
Вечером, связавшись по рации с Генри, она сказала ему, что, возможно, нашла способ оправдать Мэри Маргарет, но ей нужна его помощь. Оказать которую он с большой радостью согласился. Эмма попросила Генри присмотреть за Реджиной, и как только та будет занята, сообщить ей. Где-то через полчаса, убедившись, что Реджина в душе, Генри по рации сообщил об этом Эмме и сказал, где взять ключ от гаража. Тихо пробравшись через двор, она нашла ключ и, сказав Августу, который увязался за ней, ничего не трогать, вошла внутрь. Включив фонарики, они вдвоем стали искать лопату. Побродив несколько безрезультатных минут, Эмма было уже начала терять веру, что они что-нибудь смогут найти, как вдруг в углу за ящиками заметила лопату, у которой как раз был сколот край. С колотящимся сердцем Эмма поднесла найденный кусок и не смогла сдержать улыбки, когда он идеально подошел. «Неужели я все-таки смогу спасти Мэри Маргарет?..» — подумала Эмма, ощутив, как у нее в сердце расцветает надежда.***
Но это было зря. Все это было зря, потому что прибывшая на следующее утро к дому мэра с ордером на арест Эмма, обшарив весь гараж, так и не нашла ту лопату, которая еще вчера была здесь. И все надежды Эммы на оправдание Мэри Маргарет рассыпались, словно карточный домик. А увидев злорадствующее лицо Реджины, она поняла, что мадам мэр в курсе, что она вчера была здесь, и избавилась от улик, компрометирующих ее. Эмма в бешенстве вылетела из гаража и как можно скорее убралась из дома мэра. И направилась в сторону гостиницы, ведь только Август знал о лопате. Но когда, ворвавшись в его номер, она обвинила его в том, что он рассказал все Реджине, тот все отрицал.***
Через некоторое время приставы приехали за Мэри Маргарет, чтобы отвезти ее на слушание. Эмма молча проводила Мэри Маргарет, не зная, что сказать, чтобы утешить, но тут ее взгляд упал на Голда. — Ты обещал помочь ей, — не сдерживая злости, сказала Эмма Голду, сделав по направлению к нему пару широких шагов. — Обещал сделать так, чтобы победа не досталась Реджине. — Она еще не победила, — спокойно возразил Голд. — Нет? Так победит, а моя подруга поплатится за мою легковерность, — в ответ выдавила сквозь зубы Эмма. — Вот что, шериф, давайте отставим эмоции и пока не будем подводить итоги, поверьте, у нас еще есть время, — таинственно сказал он. — Время на что? — спросила Эмма, с ужасом понимая, что ее глаза начинают наполняться слезами. «Нет, я не буду плакать, только не перед ним, — слегка помотав головой, словно тем самым ее слезы исчезнут, думала Эмма, но уже было поздно. — Чертовы гормоны». Голд, увидев, как обычно несгибаемая Эмма Свон заплакала, стоя перед ним, ощутил, как его сердце болезненно сжалось, и он сделал единственное, что в этот момент пришло ему в голову. Прислонив трость к столу, рядом с которым он стоял, Голд осторожно обнял ее и замер в ожидании того, как она оттолкнет его, ведь несмотря на то, что между ними не так давно произошло, это отнюдь не значило, что она его простила. Но секунды продолжали свой бег, а сначала застывшая, словно испуганная лань, Эмма постепенно расслабилась и явно не спешила вырваться из его рук. Она очень удивилась, ощутив робкие объятия Голда, но в этот момент ей было так плохо, что она была рада любому комфорту, который ей могут предложить. В тайне Эмма даже жаждала этого, причем именно от него. Одна из его рук крепко сжалась вокруг ее талии, а другой он прижал ее голову к своему плечу, зарывшись носом в ее светлые волосы. Продолжающая тихо рыдать Эмма, временно забывшая о своих обидах и всех прочих запутанных чувствах, которые она испытывала к Голду, прижалась к его шее, сжав в кулаках лацканы пиджака. Его дыхание согревало ее кожу, и она просто стояла, наслаждаясь успокаивающим объятием ростовщика. Через пару минут горькие слезы Эммы иссякли, и она, вспомнив, с кем обнимается и что она вообще-то злилась на него, попыталась выскользнуть из объятий Голда, хотя это было именно то, чего она действительно жаждала. Комфорт был чем-то таким, чего у нее никогда раньше не было. Словно прочитав ее мысли, Голд только сильнее обнял ее, словно не хотел отпускать. — Ш-ш, Эмма. Позволь мне утешить тебя… давай объявим перемирие, по крайней мере сегодня, — успокаивающие сказал он, поглаживая ее затылок, и едва слышно добавил: — А насчет своей подруги не переживай, еще может случиться чудо. И Эмма позволила ему. Сегодня… Сегодня у нее не было желания спорить с ним. А что касается чуда… то она уже давно разуверилась, что оно существует.