***
На следующее утро Эмма, стараясь не думать о том, что Голд как-то причастен к похищению Кэтрин и подставе Мэри Маргарет, записалась на прием к доктору Коллинз, чтобы убедиться, что после ее «ночного рандеву» с тем психом, мнящим себя Шляпником, ее ребенку ничего не угрожает. К счастью, после осмотра и еще одного УЗИ, та сказала, что все в порядке, что не могло не порадовать Эмму, и уже в гораздо более бодром расположении духа она отправилась к пострадавшей. Зайдя в палату и поздоровавшись с доктором Вейлом и Кэтрин, Эмма сразу приступила к делу: — Здравствуйте, я не буду вас долго мучить. Просто расскажите, что помните. — Да почти ничего, машину занесло, и сработала подушка безопасности, а потом сплошная темнота, я… очнулась в каком-то подвале, людей не было, зато были еда и вода. Меня ведь чем-то накачали? — сказала Кэтрин, адресовав последний вопрос Вейлу. — Да, мы выводим наркотик из организма, — ответил он. — А потом я очнулась где-то в поле… Я встала и пошла. Это все, — растерянно добавила Кэтрин. — Ни одной зацепки, может, хоть голос или запах парфюма, одеколона, хоть что-нибудь? — немного отчаянно спросила Эмма. — Ничего… Простите. Я бы рада помочь, тем более, что меня… я так понимаю… сочли мертвой? — недоуменно сказала Кэтрин. Эмма вздохнула. — Нашли сердце, ваши ДНК совпали, — ответила Эмма. — Сейчас трясут всех лаборантов в больнице, — вмешался Вейл. — Выясняют, кто подделал результаты анализа. — Ради чего? Зачем? — непонимающе спросила Кэтрин. — Наверно, чтобы… свалить все на Мэри Маргарет, — как можно мягче ответила Эмма. — Зачем? — снова спросила Кэтрин, смотря то на Эмму, то на Вейла. — Кто может ее так ненавидеть? Эмма и Вейл только молча переглянулись, не зная, что ответить на этот вопрос.***
Вечеринка, устроенная по поводу освобождения и полного оправдания Мэри Маргарет, была довольно многолюдной. Эмма с Мэри Маргарет стояли возле стойки и разливали пунш для гостей. Когда Мэри Маргарет вдруг сказала: — Эти люди… Все собрались ради меня? — У тебя много друзей, — сказала Эмма. — Еще вчера было меньше, — подняв бровь, сказала Мэри Маргарет, беря поднос со стаканами, чтобы отнести гостям. Тут к ним подошел Генри с коробкой в руках. — Привет, а я вам кое-что принес, — сказал он и вручил Мэри Маргарет большую открытку. Открыв ее, она прочла вслух пожелание, написанное там большими буквами: «Мы рады, что вы не убивали миссис Нолан». Мэри Маргарет растерянно посмотрела на с трудом сдерживающую улыбку Эмму. — Это от всего класса, — с улыбкой сказал Генри и, выразительно потряся коробкой, добавил: — А это от меня — колокольчик. — Спасибо, — улыбнувшись в ответ, поблагодарила его Мэри Маргарет. — Передай всем, что я скоро вернусь. — Хорошо, — кивнул он. — Генри, давай домой, пока мама не хватилась, не то нам влетит, — вмешалась Эмма и, положив руку ему на плечо, повела его к двери. Открыв которую, она увидела человека, которого здесь ждали меньше всего — Дэвида Нолана собственной персоной. — Давайте не сегодня. Она пока не готова, — тихо сказала она ему. — Я только хотел… — начал было говорить он, но Эмма перебила его, сказав еще не ушедшему Генри: — Эй, Генри, давай тебя проводит Дэвид. — Ладно, — понятливо согласился тот. — Простите, — извинилась перед Дэвидом Эмма. Тот только вздохнул, поняв, что ему здесь не рады, и, кивнув, развернулся и пошел следом за Генри. — Так трудно расстаться, — сказал Голд, который весь вечер провел вдали от толпы, а сейчас решил подойти к ней и встать рядом. — С сыном, — уточнил он, увидев ее слегка растерянное выражение лица. — Да, — тихо вздохнула Эмма. — Труднее ничего не бывает. Кстати, раз уж мы наедине… Твоя работа? — О чем вы? — невинно спросил он, слегка пожав плечами. — Кэтрин? — сказала Эмма, с самого начала подозревавшая, откуда у «неожиданного» возвращения Кэтрин растут ноги. — И это было то самое чудо, которое ты собирался сотворить? Потому что если ты похитил эту бедную, невинную женщину… — Вы полагаете, что я работаю с Реджиной или все же против нее? — спросил он, эффектно оборвав ее. — Я не знаю, может быть… — уже не зная, во что верить, сказала Эмма, слегка пожав плечами. — Ну вот, продолжайте работать над этим, — резко сказал он. — Хотя у меня назрел вопрос. Что вы знаете о незнакомце в коже? — спросил он. Эмма едва сдержалась, чтобы не спросить его, не ревнует ли он. — Зовут Август Уэйн Бут, говорит, что писатель, загадочен, непредсказуем, а что? — все же ответила Эмма. — Да он шарил у меня в лавке, — ответил Голд. — Август Уэйн Бут, имечко явно вымышленное, уж в именах-то я разбираюсь. — Творческий псевдоним, обычное дело, — закатив глаза, сказала Эмма. — Вы доверяете ему? — с любопытством спросил Голд. — Больше, чем тебе, — сказала она, с вызовом смотря в его карие глаза. Голд усмехнулся и, слегка наклонившись вперед и опалив горячим дыханием ее губы, сказал: — Какая наглая ложь из столь красивого рта. Эмма на это только фыркнула и, резко развернувшись, ушла. Голд смотрел, как Эмма уходит от него. Она думала, что он имеет какое-то отношение к исчезновению Кэтрин. Обиднее всего было то, что она сказала, что доверяет Буту больше, чем ему. Несмотря на свои последние слова, он не был абсолютно уверен, что это неправда, и от этого ему было больно. Он думал, что за последние дни Эмма стала больше доверять ему, и он даже, возможно, стал на шаг ближе к прощению, но кажется, он ошибался. Ее слова, полные недоверия, были словно ржавый нож в сердце. Он нахмурился, наблюдая, как она разговаривает с Бутом, казалось, очарованная одним его присутствием. Пока они разговаривали, она улыбалась и смеялась. Он сам никогда прежде не слышал ее смех… Она причинила ему боль и сделала это без малейшего раздумья. Из-за этого он почувствовал себя холодным, пустым и нежеланным. Он чувствовал это и раньше, но теперь все стало еще хуже… еще больнее, чем раньше. Ему казалось, что он совсем один в комнате, полной людей, и он решил, что будет лучше, если он просто уйдет. Подойдя к двери, он услышал, как Бут что-то сказал Эмме, и она снова рассмеялась. Это было похоже на то, как будто нож повернули в его сердце, делая его и без того мрачное настроение еще более черным. Он приоткрыл дверь и выскользнул наружу. Выйдя на улицу, он закрыл глаза, с трудом сдерживая внезапно накатившие слезы. Он глубоко вдохнул ночной воздух, надеясь, что его прохлада хоть как-то усмирит пылающий гнев, который он чувствовал. Этот незнакомец… Когда он впервые увидел его, он показался ему знакомым, но он никак не мог вспомнить, где мог его видеть… Он открыл глаза и посмотрел вниз по улице. Ему нужно было добраться до гостиницы, пока вечеринка была еще в самом разгаре, и Бут все еще был там. И проникнуть в его номер, чтобы узнать настоящую личность этого писаки.***
Эмма слушала рассказ Бута, но мысли ее были заняты совершенно другим. Она изо всех сил старалась забыть то, что только что произошло с Голдом, но это было трудно. Она никак не могла выбросить из головы смущенное, обиженное выражение его лица. Эмма продолжала себе говорить, что во всем этом деле о похищении он явно как-то замешан, ведь когда она спросила его напрямую, он не сказал ей, что это не так, поэтому она имеет полное право быть с ним резка. Она непременно должна это расследовать, и если он действительно работал с Реджиной, она не собиралась позволить ему уйти безнаказанным, отец он ее ребенка или нет. Он предал ее доверие так же, как доверие Мэри Маргарет, и ему придется заплатить за это. Никто так не обращался с ней и ее друзьями. — Эмма, — сказала Мэри Маргарет, подойдя к ней, пока она была погружена в свои мысли. — Что-то случилось? — встряхнувшись, спросила Эмма. — Нет, — ответила Мэри Маргарет. — Просто я заметила, что мистер Голд ушел. Эмма посмотрела под лестницу, где с самого прихода скрывался в одиночестве Голд. Никто не обращал на него внимание, пока он там расхаживал взад-вперед, словно тень. Она не заговаривала с ним до тех пор, пока не выпроводила Генри и не дала отпор Дэвиду. Она вообще не собиралась с ним разговаривать, но именно он был инициатором их напряженного разговора. Ей удалось подавить свой гнев, стараясь говорить как можно спокойнее, чтобы не вызвать скандала. Если бы они были одни, она, вероятно, закричала бы на него и, возможно, ударила бы. Она все еще была достаточно рассержена, но ей удалось взять себя в руки. Она нахмурилась, поняв, что Мэри Маргарет был права. Он действительно ушел. — Ну, в любом случае никто особо и не хотел, чтобы он был здесь. Мэри Маргарет нахмурилась. — Эмма! Как ты можешь так говорить? — и оглянувшись, чтобы поблизости никого не было, понизив голос, укоризненно добавила: — Он же все-таки отец твоего будущего ребенка. — Не то чтобы он об этом знает, — огрызнулась Эмма, которая, несмотря на то, что дело с Мэри Маргарет благополучно разрешилось, все еще не была готова ему все рассказать. — Ты ему все еще не рассказала? — удивленно сказала Мэри Маргарет и возмущенно добавила: — Он имеет право знать. — Нет, не имеет, — рыкнула Эмма. — Да объясни ты наконец, что случилось, — неожиданно резко сказала Мэри Маргарет. Эмма вздохнула. — Я думаю, что он может быть как-то причастен к похищению Кэтрин, — сказала она, проведя рукой по волосам. — Ты уверена? — спросила ее подруга. — Нет, — покачала головой Эмма. — А его ты спрашивала? — подняв бровь, спросила Мэри Маргарет. — Да, но… — снова покачала головой она. — И… — протянула Мэри Маргарет. — Он не подтвердил свою причастность, но и не отрицал ее, — запротестовала Эмма. Мэри Маргарет нахмурилась: — То есть ты не уверена? Эмма нахмурилась. Она начала чувствовать, что, возможно, была слишком резка с Голдом. — Черт, может, я и вправду поспешила с выводами, — вздохнула Эмма. Мэри Маргарет, пошевелив бровями, сказала: — А может, это все гормоны… — Ох, не начинай, — отмахнулась от нее Эмма, втайне зная, что ее подруга права и Голд имеет право знать, но она была так чертовски напугана. Скривив губы, она добавила: — Кажется, мне придется извиниться.***
Голд сидел перед камином со стаканом виски в руках, размышляя о рисунке, который он нашел в номере этого Августа. Ведь никто не знал о том, как выглядит кинжал… Никто, кроме Бэйлфайра. Он потратил годы, пытаясь найти способ вернуть его. Он искал везде, где только мог, но ничего так и не нашел. Он так давно не видел Бея, что даже не знал, как тот сейчас мог выглядеть. Ведь когда он видел его в последний раз, ему было всего тринадцать… Однако если Бут и вправду Бей, он не винил своего сына за то, что тот искал кинжал, чтобы его убить. Похоже, все, кого он любил, в конце концов возненавидели его. Мать он не знал, отец его бросил. Его жена сбежала с пиратом. Бей возненавидел его за то, что он стал Темным. Кора предала его. А Белль… Когда он послал ее за соломой, он меньше всего ожидал, что, вернувшись, она попытается поцеловать его. Однако он сомневался в ее намерениях. Он был уверен, что никто не может полюбить такого монстра, как он. Но ведь даже поцелуй Белль отнюдь не разрушил проклятие, а лишь слегка его ослабил, но только на мгновение, потому что после этого оно завладело им еще сильнее, жуткая ярость и ненависть наполнили его вены, а жажда к разрушению стала почти непреодолима. Его гнев стал неконтролируемым, и ему только чудом удалось не навредить Белль. Он просто бросил ее в подземелье и разгромил половину замка, но даже это не помогло, а его гнев только рос все сильнее с каждой уничтоженной им вещью. Когда не осталось ничего, что можно было бы разбить, кроме чашки, которую Белль уронила в первый день ее пребывания в его замке, он понял, что ему нужно сделать. Он выгнал ее, несмотря на то, что хотел удержать рядом. Но он знал, что не сможет этого сделать, потому что она хотела, чтобы он снова стал обычным человеком, но если бы он им стал, он бы никогда не достиг своей цели: найти Бея. Он почти сразу же пожалел об их расставании, но прежде чем он смог найти ее вновь, пришла Реджина и рассказала ему о ее трагичной гибели. И в напоминание ему остались только разбитое сердце и отбитая чашка, как и сказала ему оскорбленная Белль, прежде чем навсегда исчезнуть из его жизни… В течение многих лет это было действительно все, что у него было. Пока в его жизни не появилась она — Эмма Свон, дитя истинной любви. После той ночи, которую они провели вместе, все так изменилось… С каждым прошедшим днем он понимал, что все глубже и глубже начинает заботиться о ней и даже… любить. И он даже искренне считал, что она начинает что-то испытывать к нему в ответ, но каждый раз, стоило им сделать шаг к сближению, ее словно что-то или кто-то удерживал от этого. Как будто кто-то шептал ей на ухо, сея сомнения в ее душе по отношению к нему. Он никогда намеренно не делал ей больно, только пытался подтолкнуть ее в нужном направлении. Голд не мог не начать задаваться вопросом, что же такое случилось, что она вновь так рассердилась на него… Но он непременно должен узнать.