***
Голд вошел в дом. Он не спал всю ночь, работая в подвале. Прыжки через миры никогда не были его сильной стороной, и поэтому, желая отвлечься от мыслей, что он никак не может, по крайней мере пока, вернуть Эмму и ее мать, он пробовал найти способ, который позволит ему покинуть Сторибрук и найти своего сына. Он полночи просидел за прялкой, прядя золото, и пробовал создать зелье с помощью него, благодаря которому он сможет сохранить память, перейдя черту. Но пока безуспешно. Пройдя через пустую гостиную, Голд направился в кухню, ведомый чувством голода. Уже заваривая чай и готовя себя легкий завтрак, он задался вопросом, удалось ли Прекрасному найти способ добраться до жены и дочери? Но он знал, что лучше не спрашивать. В конце концов они заключили сделку о невмешательстве в дела друг друга. Эта сделка, если честно, все еще не давала ему покоя: его все это время не оставляло чувство, что принц получил больше, чем хотел дать ему Голд. «Мне придется просто набраться терпения и ждать, что будет дальше…» Он устало встряхнул головой и, закончив завтракать, пошел собираться, чтобы пойти в ломбард, мимолетно подумав, как в этом мире и новой жизни устроилась Белль, ведь, несмотря на все, она все еще была ему дорога, пусть и не так, как прежде. «Надеюсь, хотя бы она сейчас счастлива…»***
С утра пораньше покормив и собрав Генри, Дэвид отправился в шахты, чтобы помочь гномам, что работали там и искали волшебную пыльцу. — Волшебной пыли так и нет? — спросила Красная у наблюдающего за работой деда Генри, давая ему один из больших кексов из корзины, с которой она приехала в шахты, чтобы накормить рабочих. — Нет, пока нет, — беря угощение, ответил Генри, но с неизменным оптимизмом добавил: — Но будет, и тогда мы придумаем, как вернуть бабушку и мою маму. — Ладно, — сочувственно похлопав жующего Генри, сказала Красная, — пойду принесу обед. Тем временем Дэвид опустил кирку, которой работал, и, стерев по возможности с себя каменную пыль, позвал Лероя. — Если я понадоблюсь, я буду в офисе шерифа, — сказал он гному, надевая рубашку. — Принимаете бразды? — спросил Лерой. — Временно, — твердо сказал Дэвид, — до возвращения Эммы. И махнув Генри головой в сторону выхода из шахт, пошел наружу.***
«Кажется, сегодня не мой день…» — уныло думал Голд, стоя напротив двери квартиры Мэри Маргарет и Эммы, где теперь обитал Прекрасный с внуком. А оказался он там, потому что сегодня утром, едва он вошел в ломбард, туда ворвался Мо Френч, еще известный как король Морис, отец Белль, и потребовал дурным голосом у ничего не понимающего Румпельштильцхена вернуть ему дочь. Он в подробностях вспомнил эту встречу: — Верни мне дочь, ты, чудовище! — едва не снося дверь ломбарда на своем пути, заорал Мо Френч. Только что вошедший Голд недоуменно уставился на цветочника. — Во-первых, прекрати орать и оскорблять меня в моей же лавке, — стиснув зубы, сказал Голд, ощущая вспышку злости при виде этого человека. Он теперь знал, что тот не виноват, и он был всего лишь очередной жертвой лжи Реджины, но это не могло так просто стереть почти три десятилетия негодования и ярости к нему, но, подавив эту вспышку, Голд с тревогой добавил: — А во-вторых, Белль пропала? — А то ты не знаешь! — рявкнул Мо. Указав на него пальцем, Голд прошипел: — Я ее не видел с тех пор, как пало проклятие и она ушла искать тебя! А теперь объясни все по порядку! И цветочник, поняв, что он и вправду не знает, где Белль, с явной неохотой рассказал ему, что после того как проклятие рассеялось, Белль сама нашла его, и первые пару дней было все нормально, но сегодня утром он проснулся и обнаружил, что она пропала, не оставив ни записки, ни даже куртки не взяв. — И ты сразу решил, что это я ее похитил? — закатив глаза, спросил Голд, чувствуя, как в груди у него нарастает беспокойство. Ведь несмотря ни на что, судьба Белль была ему небезразлична, и он не хотел, чтобы с ней что-либо случилось. Мо тем временем только насупился, после чего рявкнул, что он и сам найдет дочь, и так же стремительно, как и ворвался, ушел. Голд не стал его останавливать, сейчас было важнее найти Белль. Закрыв ломбард, он вышел на тротуар, пытаясь придумать, с чего бы ему начать свой поиск и у кого можно попросить помощи. Но на ум ему пришел лишь один человек. Вот так он и оказался у квартиры принца. Это, конечно, нарушало условия их сделки, но Голд надеялся, что тот, несмотря на все разногласия с ним, не бросит в беде невинную девушку и поможет ему ее найти. В это время Дэвид, не подозревавший о скором госте, приняв быстрый душ после шахт и переодевшись, сидел за стойкой в квартире, жуя сделанный на скорую руку бутерброд, и смотрел при этом на фотографию Эммы и Снежки, молясь, чтобы с ними все было в порядке. Он пытался скрыть свое беспокойство рядом с Генри, потому что мальчик не нуждался в большем стрессе, чем он уже чувствовал. Сейчас его внук был со своими друзьями, Эйвой и Ником, более известными как Гензель и Гретель. Дэвид с тяжелым сердцем отпустил ребенка с друзьями, чтобы тот немного отвлекся от всего этого. Внезапно раздался стук в дверь. Дэвид нахмурил брови, думая, кто бы это мог быть. Он подошел к двери; открыв ее, он неприятно удивился, увидев Румпельштильцхена, стоящего по другую сторону от нее. — Мы можем поговорить?.. — тут его взгляд упал на значок на поясе Дэвида, который тот нашел в вещах Эммы. Голд выглядел озадаченным, когда добавил при виде этого: — Шериф? Когда он увидел значок Эммы на поясе ее отца, его сердце сжалось оттого, как это неправильно выглядело. — Временно исполняющий обязанности шерифа, — исправил его Дэвид. — И я уже опаздываю, мне еще нужно разгребать беспорядок, который вы , кстати, устроили. — Прошу прощения, — сказал Голд и вошел в квартиру, не обращая внимания на то, что Дэвид держал руку на двери, явно желая ее захлопнуть, причем с ним по ту сторону. — Это не займет много времени. Дэвид убрал руку с двери, когда понял, что тот не собирается никуда уходить, пока не получит то, что ему нужно. Он неубедительно махнул рукой в сторону квартиры, как бы приглашая его войти. — Я здесь, чтобы попросить о помощи, — сказал Голд, повернувшись к нему лицом. Дэвид усмехнулся и, махнув рукой в сторону выхода, сказал: — И как это ни печально, я вам отвечаю отказом. — Мне нужно найти одного человека, — несмотря на насмешку принца, довольно спокойно сказал Голд. Дэвид замялся: одно дело — иметь дело с Темным, а другое дело — отказать, оставив, возможно, невинного человека в беде. Тяжко вздохнув и смерив тяжелым взглядом Голда, он спросил: — Кого нужно найти? — Одну девушку. Она ушла из дома сегодня рано утром, — объяснил тот. — Ее зовут Белль Френч. Дэвид вдруг кое-что вспомнил, что однажды ему сказал Румпельштильцхен, когда он искал Белоснежку. — Когда-то вы сказали, что вам довелось любить, и это… Румпельштильцхен уставился в пол и, замявшись, сказал: — Когда-то, да… — А еще вы сказали, что она умерла, — вспомнил Дэвид и это, не обратив внимание, как тот сказал о любви к этой девушке в прошедшем времени. — Я так думал, — сказал Румпельштильцхен, направившись к стойке, где краем глаза заметил стоящую рамку с фотографией Белоснежки и… Эммы, на губах которой была запечатлена улыбка. — Почему бы тогда просто не воспользоваться тем зельем, которое вы дали мне, чтобы найти Джефферсона? — спросил Дэвид. Про себя он с нарастающей злостью думал, как вообще этот человек посмел сюда прийти и попросить помощи в поисках этой девушки у него, отца другой женщины, которой он, судя по всему, просто воспользовался. «Его маленькой девочкой, которая вместе с его супругой черт знает где находится, и к тому же еще и ждущая от этого… ребенка!» Сжав кулаки, он снова обратил внимание на Голда, который как раз отвечал на его предыдущий вопрос. — Это работает только в том случае, если у вас есть что-то, принадлежавшее этому человеку, — сказал Румпельштильцхен, все еще продолжая смотреть на фотографию. — Вы уверены, что она именно пропала, а не убежала? — спросил Дэвид, с недовольством наблюдая, как тот не отрываясь смотрит на фото его жены и дочери. — Я не знаю, — вздохнул Румпельштильцхен, уже уставший от этой беседы. — Так… — протянул он, наконец отвернувшись от фото, и выжидающе посмотрел на принца. — Ладно, — со вздохом сказал Дэвид, понимая, что несмотря на его чувства обиды за дочь, эта девушка — Белль — ни в чем не виновата. — Но я могу выделить на поиски не больше одного часа. И все. Схватив куртку и ключи от квартиры, он молча махнул Голду в сторону выхода из квартиры. — Спасибо, — благодарно сказал Голд и, развернувшись, пошел следом за Дэвидом.***
Тем временем Белль, которая на самом деле просто захотела хотя бы ненадолго вырваться из-под опеки своего отца, прогуливалась по городу, с любопытством оглядываясь вокруг. «Этот мир так отличается от нашего!..» Пробродив пару часов, Белль почувствовала, что проголодалась, и направилась в сторону закусочной. Оказавшись там, она села за столик и выглянула в окно. Ее мысли теперь крутились вокруг Румпельштильцхена и той, кого он полюбил, пока считал ее мертвой. Тогда в лесу она хоть и сказала, что отпускает его, но все же сердцу не прикажешь, и то, что он двинулся дальше, без нее, до сих пор причиняло ей боль. «Интересно, как он сейчас? — подумала Белль, ведь после того, как они расстались, она больше его не видела. — Возможно, он сейчас со своей новой возлюбленной?» От этой мысли у нее защемило сердце и навернулись слезы. Белль слегка вздрогнула, когда перед ней поставили полный стакан холодного чая. Она подняла глаза и, через силу улыбнувшись, сказала: — Спасибо. — С тобой все в порядке? — спросила Руби. — Просто это уже третий холодный чай, который ты заказала. Я не хочу вызывать тебе такси. — Я никогда раньше не пила чай со льдом, — сказала Белль. — Это очень вкусно. — Ты точно в порядке? — снова участливо спросила та. — Ты, конечно, извини, что я навязываюсь, просто ты выглядишь так, будто сейчас заплачешь. Белль схватила салфетку и вытерла навернувшиеся слезы. — Да так, неважно. Красная села напротив нее и сказала: — Было бы неважно, ты бы не ревела. Дай угадаю. Плохое расставание с парнем? — Что-то вроде того, — вздохнув, сказал Белль, не осмеливаясь уточнять, что этим парнем, как выразилась Руби, был Румпельштильцхен. — Хочешь рассказать? Говорят, если выговориться — то полегчает. — Да в общем-то нечего рассказывать. Просто… Наши чувства, так сказать, не выдержали проверку временем, — пожав плечами и самоуничижительно ухмыльнувшись, сказала Белль, разрывая салфетку, что держала в руках, на мелкие куски. Красная сочувственно улыбнулась и, протянув руку через столик, в ободряющем жесте сжала ее ладонь. — Бывает… Но, может, он просто не тот самый? — Может… — печально вздохнув, ответила Белль. — А родственники у тебя есть? Ты нашла кого-нибудь, ну, ты знаешь… после того, как проклятие рухнуло? — спросила Красная, желая сменить тему, видя, как та только начинает еще больше грустить, думая о бывшем. «Рана, видать, еще слишком свежа…» — подумала она. — Да, мой отец, но он… Вроде как… Знаешь… — замявшись, сказала Белль, не зная, как донести мысль. — Немного душит тебя своей опекой? — понятливо закончила Красная. — Понимаю… Моя бабуля тоже иногда перебарщивает с этим… Может, тебе стоит ненадолго переехать, скажем, в нашу гостиницу, я договорюсь с бабушкой… — Правда? — спросила Белль, удивленно моргнув. — Но ты же меня не знаешь. Я даже имени тебе своего не сказала. — Ну, тогда давай знакомиться. Привет! Здесь меня все знают как Руби, а в том мире называли Красной, выбирай, как тебе больше нравится, — бодро протараторила Руби, улыбаясь от уха до уха. — А тебя как зовут? Белль улыбнулась такому энтузиазму и немного смущенно ответила: — Привет… Руби, я — Белль. Можешь звать меня… Белль? Переглянувшись, они прыснули от смеха. — Ну, вот теперь мы и знакомы, — отсмеявшись, сказала Руби и добавила: — Так как насчет комнаты? Она тебе нужна? — Что мне сейчас действительно нужно, так это какое-нибудь занятие, чтобы отвлечься от… всего этого… — А что ты любишь делать? Может, у тебя там было какое-нибудь хобби? — с интересом спросила Руби. Белль на мгновение задумалась, и ей в голову пришла только одна мысль. Она улыбнулась и сказала: — Я действительно люблю книги. Руби склонила голову набок и, прищурившись, сказала: — Тогда тебе нужна библиотека. Она была закрыта все время, что мы здесь были, но теперь проклятия нет, и все меняется. Может быть, сейчас там нужен библиотекарь. — Где она находится, подскажешь? — воодушевившись этой идеей и с улыбкой наклонившись к Руби, спросила Белль, чувствуя, как в ней расцветает чувство обретения новой цели в жизни.***
Голд наблюдал, как Прекрасный разговаривал с мужчиной на другой стороне улицы. Дэвид посоветовал ему держаться подальше, потому что люди будут охотнее разговаривать с принцем, чем с ним. До сих пор никто не видел Белль, и час, который Дэвид ему выделил, истекал. Пока он смотрел, его мысли вернулись к фотографии Эммы и Мэри Маргарет. Чем больше проходило времени, тем больше он начинал скучать по Эмме, он начал все чаще думать и вспоминать о том, что они делали вместе и как это сближало их. Он был более честен с Эммой, чем с кем бы то ни было, даже с Белль. Казалось, Эмма принимала его таким, какой он есть, и не пыталась ни разу ни словом, ни делом заставить его стать кем-то другим. Белль, конечно, посочувствовала ему, когда он рассказал ей о Бейлфайре, но Эмма была той, кто искренне его поняла. Она могла представить себе его боль лучше, чем кто-либо. У них было нечто уникальное, потому что они понимали друг друга так, как никто другой не смог бы понять их. Они прошли через столько боли и страданий, что не могли не знать, что чувствует другой. Он поднял глаза, когда Дэвид снова перешел улицу. Голд глубоко вздохнул в ожидании того, что скажет принц. — Ты помнишь, как превратил мясника в свинью? — с сарказмом спросил Дэвид, подойдя к нему. — Не уверен. А что? — смутившись, спросил Голд, который за свою весьма длинную жизнь чего только не сделал и поэтому не был уверен, что ответить на этот вопрос. — Ну, вот он помнит. По-видимому, это был его отец, — ответил Дэвид и, не оглядываясь, пошел вперед. — Я начинаю понимать, почему никто не хочет вам помогать. — Хмммм, — хмыкнул он, когда Дэвид отошел от него. — Так он видел Белль? Голд буквально чувствовал, как сильный гнев и раздражение исходили от принца по отношению к нему. Тот пытался контролировать их, но не мог полностью это скрыть. Голд решил, что лучше всего не ссориться с ним, не зная, что именно в этот раз он сделал, чтобы так разозлить Прекрасного. — Боюсь, что нет, — сказал Дэвид, не остановившись и не оборачиваясь к нему. Голд глубоко вздохнул и спросил: — Хорошо… Так что же дальше? — Закусочная, — ответил Дэвид. — Мы пойдем туда и заодно узнаем, кого еще вы там затерроризировали. Голд знал, что там будет много людей, и все они не захотят ему помочь. Впрочем, не это его беспокоило. Сторибрук на самом деле не был таким уж большим городком, и у него появилось плохое предчувствие насчет Белль. Он был уверен, что они смогут ее найти, но через час, который отвел на это принц, этого так и не произошло. Затем он подумал о том, что будет делать, когда найдет ее. В последнюю их встречу они расстались в довольно неплохих отношениях, но он знал, что она, скорее всего, лишь сделала вид, что простила за то, что он разбил ей сердце. А уж кому, как не ему, знать, что за такое вот так просто не прощают и такие раны за пару дней не затягиваются, ведь порой они не срастаются и за всю жизнь. Потом его мысли снова обратились к Эмме. Перед ней он тоже был очень виноват, но, возможно, тогда, в ломбарде, он стал на шаг ближе к тому, чтобы получить прощение, когда объяснил ей причины своего поступка, — он не знает, ведь прежде чем она смогла что-либо ответить ему, их прервал Рейф, которого он сам же и вызвал, но теперь, пока она не вернется, он об этом и не узнает. Он снова посмотрел на Дэвида. Он всегда завидовал тем отношениям, которые сложились у принца с Белоснежкой. Ему самому ни со своей женой, ни даже с Белль (а уж про Кору и говорить нечего) подобного испытать не удалось. По крайней мере, до Эммы. Наверно, только с этой женщиной он смог впервые в жизни испытать столь широкий спектор эмоций. От злости на ее упрямство и гнева за ее неуступчивость до щемящей нежности и желания защитить ее ото всех и вся. Если честно, он отчаянно хотел этого с Эммой, когда она вернется, но ему нужно было знать, что делать, чтобы снова все не испортить. И кого, как не ее отца, можно спросить об этом? Хотя он и не собирается говорить тому, что речь идет о его дочери. Он, прихрамывая, догнал Дэвида: — Послушайте… Давно хотел спросить… О вас и Белоснежке. Ваши отношения… на чем они держатся? Дэвид от удивления замер. И некоторое время смотрел на него с непроницаемым выражением лица. Затем он усмехнулся, как будто не веря своим ушам. — Мне что, поделиться опытом? Голд на мгновение задумался, а потом тихо сказал: — Я не о том. Дэвид вздохнул и посмотрел на него, не веря, что дает совет отцу будущего ребенка собственной дочери насчет отношений с другой девушкой. — Честность, — сказал он и, пожав плечами, добавил: — Вот и весь фокус. Самоотдача и честность между нами. — Ну, так я ей не лгал, — сказал Голд. Он рассказал Эмме много неполных истин и избегал всего слишком личного, но изо всех сил старался не говорить ей откровенной лжи. Дэвид повернулся и снова зашагал вперед. — Есть разница между буквальной правдой и честностью от всего сердца. Ничто не научило меня этому больше, чем это проклятие. Голду пришлось надолго задуматься. Он был довольно честен с Эммой, хоть и старался избегать полной правды, но это было до проклятия, но теперь… Теперь, когда его не было, возможно, нужно придерживаться того пути, который он выбрал, рассказав Эмме о том, что он сделал ради своего сына, то есть, как и говорил принц, быть откровенным с ней, и когда она вернется, доверить ей всю правду о себе и дать ей решить, хочет ли она связать себя с таким чудовищем, как он, или нет. «Возможно, пришло время, когда лучше вкусить горькую, но правду, чем лгать или убегать, сожалея о том, что вдруг могло бы быть… Возможно, возможно пришло время перестать быть трусом, хотя бы ради того, чтобы наконец стать счастливым…» — думал Голд, следуя за Дэвидом в закусочную.