***
Они молча выехали из города; дома сменились полями. Ерзавший на заднем сиденье Генри нагнулся вперед и спросил: — Так… куда же мы все-таки едем? — В международный аэропорт Логан, — не отводя взгляда от дороги, ответил Голд. — Я думаю, что он имел в виду после этого, — ответила Эмма, глядя в ветровое стекло, стараясь не начать зевать. — В Нью-Йорк, — ответил Голд. — В Нью-Йорк?! — восторженно воскликнул Генри. — Круто! Эмма против воли улыбнулась энтузиазму Генри, краем глаза заметив, что уголки губ Голда тоже дернулись в улыбке, а его напряженные до этого плечи, на которые был накинут плащ сына, немного расслабились. — Как ты думаешь, это снова сработает? — спросила Эмма, указывая взглядом на плащ. Голд посмотрел на него, прежде чем снова перевести взгляд на дорогу. — Ну, если нет, я вернусь к своей проклятой ипостаси, и тогда… — и посмотрев на нее, добавил: — Нам всем придется несладко. Эмма, закусив губу, снова обратила свое внимание на дорогу, и в ее разум снова закралось беспокойство. Она просто ничего не могла с собой поделать. — Это сработает, — тихо сказал он. Его тон звучал так, словно он пытался убедить в этом не только ее, но и самого себя. Он снова напрягся, когда в поле зрения появился знак границы города. Эмма тем временем, обняв одной рукой живот, смотрела вперед. Если он действительно забудет, она не знала, что она будет делать… «В прошлый раз сработало, и в этот раз сработает…» — пыталась убедить себя Эмма. Она наклонилась вперед, затаив дыхание, когда он вжался обратно в свое кресло. Они пересекли городскую черту, и он закрыл глаза, когда его тело замерцало от магии. Он резко вдохнул и закрыл глаза на короткое мгновение, прежде чем снова открыть их. Она не могла прочесть выражение его лица и почувствовала, как в ней поднимается страх. — Ну и?.. — с трудом выдавила из себя она. Она взглянула на Генри: ребенок выглядел таким же испуганным, как и она сама. Голд молчал дольше, чем ей хотелось, и она уже было начала паниковать, а ее руки невольно задрожали, но тут он наконец подал голос: — Меня зовут Румпельштильцхен. И одной рукой продолжая вести машину, он взял ее дрожащую руку и поднес к своим губам, на миг прикоснувшись ими к ее костяшкам, после чего слегка улыбнулся и, не выпуская ее руки, добавил: — И мы собираемся найти моего сына. Эмма облегченно выдохнула и откинулась на кресло, сжав его руку в ответ.***
Дальнейшую поездку Эмма предпочитала не помнить. Войдя в большой мир, Голд внезапно превратился в угрюмого и капризного ребенка, и к тому моменту, когда они добрались до аэропорта, она была готова его убить. — А куда теперь? — хмуро спросил Голд. — Это место похоже на лабиринт. Эмма посмотрела мимо него в сторону поста охраны. Им придется пройти через него, прежде чем они смогут добраться до ворот. Эмма тяжко вздохнула, предвидя новую волну неудовольствия от Голда. «Такое чувство, что у меня трое детей…» Она показала пальцем в ту сторону и сказала: — Нам туда. Голд посмотрел на длинную очередь людей, ожидающих, чтобы пройти через металлодетекторы. — Еще одна очередь? Эмма еще раз вздохнула и закатила глаза. Он, очевидно, привык, что в Сторибруке люди уступали ему дорогу, но здесь все не так. Он был просто еще одним человеком, и никому не было до него дела. — Добро пожаловать в реальный мир, — устало сказала Эмма. Она поставила сумки на пол и начала расстегивать пальто, кивнув Генри, чтобы он сделал то же самое. — Расстегивай пальто, Голд. — Зачем? — проворчал он. — Потому что нас сейчас обыщут, — ответила Эмма. Когда он продолжил стоять, явно не собираясь этого делать, Эмма, на секунду прикрыв глаза, пробормотала: — Господи… И, подойдя к нему, начала расстегивать его пальто, при этом бурча: — Какой же ты капризный, повезло тебе, что ты мне так дорог… Закончив с пуговицами, она подняла на него взгляд и увидела, что его глаза довольно блестели, а на губах была едва заметная ухмылка. При виде этого Эмма возмущенно открыла рот и стукнула его в грудь. — Какая же ты сволочь… — Ну, мы идем? — сказал Генри, который переминался с ноги на ногу неподалеку, стараясь на них не смотреть. Он, конечно, был большим мальчиком и знал, что мистер Голд был отцом его будущей сестры, но ему было все еще странно осознавать, что его мама встречается с самим Румпельштильцхеном. — Не могу дождаться, когда мы уже сядем в самолет. Эмма закатила глаза и прошла мимо Голда, следуя за Генри. По крайней мере, она была благодарна сыну за то, что он был более терпимым и не задавал ей так много вопросов. Они дошли до очереди и остановились в ожидании. — Ты встанешь передо мной. — Эмма взглянула на него. — Я думаю, так будет лучше. Когда наконец подошла их очередь, и Генри уже прошел через металлоискатель, она с беспокойством посмотрела на Голда, который в растерянности оглядывался вокруг, и Эмма поняла, что он не знает, что делать дальше. — А теперь сними пальто и положи туфли в контейнер, — тихо сказала она. Он повернулся к ней, ошеломленный тем, что она ему сказала. — Как ужасно нецивилизованно, — сказал он. Эмма сбросила пальто и шарф, ожидая, что он сделает то же самое. Расстегивая собственные сапоги, она продолжала внимательно следить за Голдом, смотря, как он, следуя ее примеру, снимал собственную обувь, чтобы убедиться, что он не упадет, так как Эмма заметила, что после того, как они пересекли черту, его хромота усилилась и он стал частенько морщиться, когда наступал на ногу. Он положил ботинки в корзину, которую она достала для их вещей. Охранник вышел вперед, когда Голд двинулся к металлодетектору. — Ух… Шарф и трость тоже должны быть в корзине. Она встала и увидела, что Голд смотрит на охранника так, словно его попросили сделать что-то ужасное. — Что? — Шарф и трость. Положите их в корзину, — повторил охранник, когда Эмма уже сделала это со своими сапогами. Она почувствовала, как холодная волна паники захлестнула ее: она знала, что он не может снять свой шарф, иначе он, вероятно, потеряет память. Голд повернулся к ней, паника и страх заполнили его глаза. — Я не могу. — Ты должен, — прошептала Эмма. Она знала, что это большой риск, но также она знала, что они не смогут сесть в самолет, если он этого не сделает. — Эй, приятель, ты что, в первый раз летишь на самолете? — насмешливо спросил мужчина, что стоял за ними. Голд сделал шаг вперед; это замечание, казалось, стало для него последней каплей. Эмма отчетливо увидела в его глазах желание треснуть это несчастного тростью, а уж она-то знала, что в его руках столь невинный аксессуар превращался в смертельное оружие. Эмма схватила его за руку, удерживая от дальнейшего движения вперед, когда мужчина сделал шаг в их сторону. Последнее, что ей было нужно, это чтобы у него возникли проблемы в аэропорту. Эмма не сможет помочь ему, если он попадет в неприятности с федеральной полицией. Она выхватила его трость и бросила в корзину, после чего посмотрела на мужчину: — Простите, папа очень нервничает. Мы направляемся на воссоединение семьи… Извините. После своих неубедительных извинений Эмма подтолкнула Голда к металлодетектору, желая как можно скорее добраться до него. Он посмотрел на нее и, нахмурившись, возмущенно спросил: — Папа?! — Просто положи плащ в корзину, — выпалила Эмма. — Я помогу тебе пройти. Голд полностью развернулся к ней и с паникой в глазах сказал: — Если я сниму плащ, то смогу забыть, кто я такой. Эмма посмотрела ему в глаза, хотя ей было больно это говорить, но она знала, что выхода у них нет. — Я этого не допущу. В ответ он посмотрел на нее таким испуганным взглядом, который она никогда у него не видела и, господи боже, надеялась никогда в жизни больше не увидеть. До этого момента она даже не подозревала, что он может чего-то так бояться. Он слегка дрожал, когда быстро снимал свое пальто и плащ с шеи. Как только тот покинул его плечи, Голд слегка покачал головой, будто внезапно почувствовал себя плохо, а затем положил вещи в корзину. Он двинулся к металлодетектору, покачиваясь так, словно вот-вот потеряет равновесие. Эмма не была уверена, было ли это из-за его больной ноги или из-за потери плаща. Она потянулась к нему, когда он начал падать, удерживая его на ногах, пока он не восстановил равновесие. Он глубоко вздохнул, когда подошел к металлодетектору, и, все так же покачиваясь, прошел сквозь него. Тут же Эмма метнулась прямо за ним и, схватив плащ из корзины, накинула его ему на плечи. От страха сердце у нее застряло в горле, и она не могла вымолвить ни слова. Но Голд кивнул, сразу поняв, о чем она хотела спросить, уверяя ее, что он все помнит. Эмма облегченно выдохнула и передала ему трость и пальто, прежде чем собрать свои вещи. — Смотрите! — воскликнул Генри. Эмма подняла глаза и увидела, что он указывает вдаль: — Здесь есть киоск с булочками! Эмма закатила глаза и улыбнулась невинности Генри, смотря, как он бежит в ту сторону, куда секунду назад указывал. Он совершенно не подозревал об опасности, в которой они только что оказались, и она была ему за это благодарна. Она закончила надевать свои сапоги, краем глаза наблюдая, как то же самое делает Голд. Когда она выпрямилась, то обнаружила, что он пристально смотрит на нее. — Что? — Никогда больше не называй меня своим отцом, — немного обиженно пробормотал он себе под нос, чтобы никто не услышал. «Мой капризный и обидчивый Гринч…» — про себя ласково подумала Эмма, накидывая собственное пальто. После этого она нашла места и вместе с вернувшимся Генри села, ожидая их рейса. Эмма наблюдала, как Голд ходил взад и вперед, все еще сильно нервничая. Это беспокоило ее, но она просто не знала, что с этим делать, так как не знала, что его нервировало. От его метаний у нее уже стало рябить в глазах, поэтому она попыталась придумать способ остановить его. — Хочешь чего-нибудь перекусить? — Нет, — резко ответил Голд, продолжая свои хождения взад-вперед. — Что-то случилось? — спросила Эмма. — Да сколько можно! — резко рявкнул Голд. Эмма подняла на него глаза и нахмурилась. Он тут же зажмурился, сожалея, что огрызнулся на нее, и, отвернувшись, сказал: — Я ненадолго отойду. Эмма смотрела, как он уходит, направляясь к ближайшему туалету. Она переглянулась с Генри, после чего со вздохом сказала: — Посидишь здесь пару минут один? — Конечно, я же не маленький, — сказал Генри, болтая ногами. — Хорошо, я сейчас вернусь, — и, потрепав сына по макушке, пошла вслед за Голдом, надеясь перехватить его около уборной и поговорить. Эмма видела, что чем они ближе к цели, тем больше Голд начинает психовать, и она беспокоилась, как бы он чего не натворил. Подойдя ближе, она увидела, как оттуда вышел мужчина, и оглядевшись, чтобы никто не заметил, что она входит в мужской туалет, вошла сама. К счастью, там больше никого не было, и почти сразу ей навстречу из одной из кабинок вышел Голд, еще не заметивший ее. — Ну как, полегчало? — сказала Эмма, сунув руки в карманы, выразительно кивнув в сторону его разбитых костяшек, которые она сразу заметила, так как он, выйдя из кабинки, прижимал руку к груди. «Я так и знала, что он сюда пошел отнюдь не потому, что ему понадобилось в уборную…» Голд резко дернул головой и удивленно посмотрел на нее, пытаясь при этом спрятать разбитую руку. — Что ты здесь… — Но договорить он не успел, потому что Эмма сделала пару шагов вперед и, схватив его за запястье, потянула его руку на себя, желая разглядеть, насколько серьезно он себя поранил. Голд зашипел от боли. — Ну?... — подняв бровь, снова спросила Эмма. — Я упал?... — как-то неуверенно попытался оправдаться он. — Да что ты?... — совершенно ему не поверив, сказала Эмма, смотря ему в глаза и видя в них всю боль, страх и страдание, которые он так старался подавить. — Румпель… — тихо сказала Эмма, продолжая одной рукой держать его за запястье, а другую положив ему на щеку. — Я понимаю, что ты нервничаешь или даже боишься встречи со своим сыном. Но это нормально — бояться. Просто знай… ты не один. Понимаешь? Жгучие слезы наполнили его глаза, когда он услышал слова Эммы, и уже не в первый раз он подумал, что действительно не заслуживает такой женщины, как она. Он хотел ее, он любил ее, но знал, что она заслуживает гораздо большего, чем такой сломленный мужчина, как он. Который запросто может тростью избить человека до смерти, заключает сомнительные сделки и отравляет жизнь всех тех, кого он хоть немного ценит. Голд повернул голову и поцеловал ладонь, которую она прижимала к его щеке. Но она была с ним. Вот в чем вся разница. Он теперь был не один. Эмма вздрогнула, почувствовав прикосновение его губ к своей руке. Это был невинный жест, но он был полон боли, пустоты и одиночества. Она чувствовала, как его губы дрожат на ее коже, а его слезы падают на ее пальцы. — Прости, я не должен был на тебя кричать, — едва слышно прошептал он ей в ладонь. — Ничего, бывает, — тихо сказала она и с усмешкой добавила: — Но тебе лучше не брать это в привычку, а то ты знаешь, рука у меня тяжелая. Голд тоже усмехнулся. Эмма убрала руку от его лица и потянула к раковине. — Давай промоем твои царапины и пойдем, а то скоро начнется посадка на наш рейс. Он молча пошел следом за ней, и уже стоя возле раковин, пока она держала его исцарапанную руку под водой, Голд, при этом слега морщась, спросил: — Почему ты меня тогда так назвала? — Как? — спросила в ответ Эмма, отрывая кусок бумажного полотенца, рулон которых висел неподалеку от раковин, чтобы промокнуть все еще выступающую кровь у него на костяшках, за неимением пластыря. Голд тихо зашипел, когда она коснулась полотенцем царапин, и угрюмо посмотрел на нее. Тут Эмма поняла, о чем он. — Папой, что ли? — спросила она, подняв бровь. Он насупился и промолчал. — Ты что, обиделся? — спросила его Эмма. — Это вообще-то случайно вырвалось. Я просто как можно скорее хотела убраться оттуда, пока ты не врезал тому незадачливому пассажиру. «Господи! Ну как в одном человеке могут уживаться коварный и хитрый интриган, способный на все, вплоть до убийства, и обидчивый, капризный, но трогательный ребенок?» — Или ты просто стесняешься меня… — проворчал Голд. — Ну естественно, — с сарказмом сказала Эмма, закатив глаза.— Кажется, кто-то забыл, в чьих объятиях я почти полуголая не так давно стояла и с кем при этом страстно целовалась на глазах собственных родителей. — Это вышло случайно, — все еще продолжал бурчать он, хотя на миг в его глазах пронеслось удовлетворение, когда он вспомнил, какое в тот момент было выражение лица принца. — И ты еще меня называешь упрямой? — укоризненно покачала головой Эмма. И, обхватив его лицо руками, поцеловала. Но этот поцелуй был совсем не похож на те, что были у них раньше. Сейчас не было ни малейшей спешки, ни безумной страсти. Этот поцелуй был полон утешения и уверения в том, что она рядом. — Не бросай меня… — тихо сказал Голд, прижавшись лбом к ее лбу, проводя кончиками пальцев по линии ее подбородка. — Да куда ты от меня денешься… — с усмешкой сказала Эмма и, еще раз поцеловав его в угол губ, добавила: — Пошли, а то опоздаем на самолет. Или Генри выменяет наши вещи на булочки с корицей и комиксы.