***
Тяжело дыша, Генри добрался до поляны, где стоял колодец желаний. Он бежал, почти не останавливаясь с того момента, как врезался в Грега Менделя. Он все еще не верил в историю, которую рассказал ему незнакомец, но у него действительно не было времени об этом думать. У него были куда более важные дела, чем беспокоиться о каком-то жутком туристе, который не хотел покидать город. Сейчас его главной целью был колодец, который, казалось, был источником магии, которая пришла в Сторибрук. Все началось с нее. Если бы магия не пришла в город, его бабушка и мама не попали бы в Заколдованный Лес, Кора бы не смогла бы попасть сюда вместе с Крюком, который едва не погубил отца его младшей сестры и по совместительству его деда. Именно благодаря магии его приемная мать пытается заколдовать его так, чтобы он полюбил ее, и готова ради этого убить Мэри Маргарет — его бабушку. Не понимая, что тем самым только сильнее отталкивает его от себя. Не понимая, что тем самым она становится тем, кем он ее считал — Злой Королевой. Генри любил Реджину, все же она его воспитала, но он не доверял ей, особенно после того, как она его обманула, притворяясь, что впрямь хочет исправиться. К тому же, чем больше она вредила его кровной семье, тем сильнее он ее… боялся. Да, он ее боялся. Сейчас Реджина хочет вырвать сердце его бабушке, чтобы околдовать его, а потом что? Захочет убить его настоящую мать? Его отца, пусть на которого он сам все еще злился и о появление которого на горизонте Реджина еще не знала? Дедушек? Или, не дай бог, его сестру? Нет. Он не мог этого допустить. Генри подошел к колодцу, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что он один. Он также искал хорошее место, где он мог бы спрятаться, как только будет зажжен фитиль на динамите, который он нес в своем рюкзаке. Он схватил достаточно большой сверток с минами, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы уничтожить колодец. Он встал на выступ, окружавший колодец, открыл рюкзак и вытащил оттуда сверток. Он положил его на край и полез в сумку за спичками. Он всегда носил с собой коробку, никогда не зная, когда они пригодятся. Он глубоко вздохнул, ударил одной из них по стенке коробка и поднес к фитилю. — Генри, — неожиданно раздался за его спиной голос с характерным акцентом. Он вздрогнул и обернулся, удивленно смотря на того, кого первые годы своей жизни, знал под именем мистер Голд. Его дед. «И как он только узнал, что я здесь?» — ошарашенно подумал Генри, хлопая глазами, и тут же мысленно себя пнул и уныло про себя добавил: — «Я — идиот. Он же Румпельштильцхен, он знает все.» Тот стоял неподалеку, около ближайших к колодцу деревьев, положив обе руки на рукоять трости, на которую опирался. — Могу я узнать, что ты намерен сделать, молодой человек? — спокойно спросил Голд внука, который смотрел на него широко распахнутыми глазищами. Когда заполошенный принц позвонил ему и почти с ходу начал кричать, что Генри пропал, Голд на секунду прикрыл глаза и тихо порадовался, что как раз в этот момент Эмма отлучилась, поднявшись зачем-то на чердак, а Мэри Маргарет все еще продолжала изображать из себя статую скорби, поэтому он смог незаметно выскользнуть из квартиры и рявкнул на этого растяпу-пастуха, который буквально за пару часов умудрился потерять их внука, чтобы тот угомонился и объяснил все по порядку. Яснее от этого болтовня этого идиота не стала, но кое-что Голд все же смог разобрать. Во-первых, Генри ловко обманул принца и Бея и ускользнул от них. А во-вторых, этот ловкач украл динамит, решив взорвать колодец, чтобы избавиться от магии, виня ее во всех их бедах. К счастью у этого идиота хватило мозгов позвонить ему, а не Эмме, которую все еще немного штормило и которой лишняя суета сейчас была ни к чему. Привычно взмахнув рукой, он, растворившись в фиолетовом облаке, тут же оказался неподалеку от колодца, к которому как раз в этот момент подбежал взмокший и растрепанный Генри. Бедный мальчик… За всеми своими проблемами, никто из нас не удосужился поинтересоваться душевным равновесием ребенка, на которого свалилось не меньше… Он понимал, что Генри сейчас нужны не укоры и нотации, в конце концов, как не ему об этом знать. Румпельштильцхен в одиночку воспитывал до четырнадцати лет сына. Молодые мальчики… Они ведь такие упрямые и вспыльчивые, к тому же он не хотел повторять одну и ту же ошибку дважды. А лекцию о безрассудстве и подвергание своей жизни опасности он может прочесть внуку и позже, заодно и уши надрать, благо теперь у него было на это полное право. — Ну? — вновь спросил он и выразительно глянул на шашки динамита. Генри поджал губы и, бесстрашно схватив сверток, сказал: — Хочу уничтожить магию. С тех пор, как вы принесли ее сюда, нашим бедам нет конца и края. После чего Генри положил динамит обратно на край колодца и достал еще одну спичку. Голд прищурился, сделал пару шагов в сторону мальчика, беспокоясь о его безопасности, а после он поднял руку с трости и указал пальцем на сверток с взрывчаткой. — Если кто и пострадает сейчас от этого, юноша, так это ты. — Вы так говорите только потому, что вам тоже нужна магия… — крикнул Генри и чиркнул спичкой. Голд незаметно махнул рукой и опасный для жизни сверток исчез в фиолетовой дымке. Мальчик с зажженной спичкой в руках повернулся к запалу и обнаружил, что динамит исчез. Он уронил спичку, зная, что дед заставил его исчезнуть. Голд сделал еще один шаг к мальчику. — Тоже? Я так понимаю, ты все еще беспокоишься о том, что может натворить твоя приемная мать? — Я давно знал, что она Злая Королева, но… — запальчиво начал мальчик, но быстро сдулся. — Но все же не мог подавить в себе надежду, что она может изменится, — закончил Голд, с печалью смотря на внука. — Генри, порой люди, сколько не пытаются, никак не могут изменится, особенно Реджина, чьи эмоции сейчас пропитаны болью от потери матери, а разум затуманен горем. — Вы что ее защищаете? — со злость сказал Генри, вскинув голову. — Она же… она… Вы то изменились. Так почему она… Тут мальчик, чьи глаза блестели от слез, отвернулся и стал их быстро утирать рукавом. Голд вздохнул и, достав из кармана платок, протянул его расстроенному ребенку. Тот молча его взял, продолжая всхлипывать. — Я не защищаю ее. Скорее… в каком-то смысле понимаю, — тихо сказал Голд, оперевшись поясницей о колодец за своей спиной и уничижительно усмехнувшись, и, вспоминая, как он буквально пару часов назад угрожал Белоснежке, добавил: — А насчет того, изменился ли я… Твой отец мог бы с этим поспорить, да и не только он… — Почему? — заинтересовавшись едва слышно спросил Генри. — Ведь вы, и правда изменились… Я видел, как вы вели себя с моей мамой, настоящей мамой… — Оу, твоя мама — особенный случай… — улыбнувшись уголком губ, сказал Голд, смотря на чуть успокоившегося мальчика. Но он знал, что радоваться этому прогрессу рано, ведь не зря же говорят, что затишье бывает только перед бурей… И неожиданно даже для самого себя сказал: — Я отпустил его. Увидев непонимание в глазах внука, он, отвернувшись к деревьям, не желая видеть злость и отвращение в глазах мальчика только уже по отношению к себе. И не способный более держать всё в себе, словно внутри него прорвалась плотина, он хрипло пояснил: — В твоей книжке не написано, как я стал Темным… А стал я им, чтобы спасти Бея, но в итоге я его только потерял… Это длинная история, да она уже и не важна… Главное, что он не хотел, чтобы я был таким, но власть пьянит… А когда Бей сказал мне, что он хочет, чтобы было все, как раньше, до того, как я обрел эту силу, я заключил с ним сделку, по-настоящему не веря, что ему удастся найти способ обратить меня к тому человеку, которым я был раньше… Но я пообещал, что если он найдет способ, я сделаю, так как он хочет… И он к моему удивлению нашел. Он попросил помощи у Голубой феи, и она дала ему волшебный боб, последний во всем мире, который должен был открыть портал и отвести нас в мир, где нет магии, и, соответственно, кинжал бы там власти не имел. Но когда у меня под ногами разверзлась эта зеленая воронка… Я испугался. Я не хотел вновь становиться тем человеком, каким я был, ибо тот человек был слаб. Калека, который был ни на что не способен. Но притяжение воронки было слишком сильно… И когда Бей начал в нее падать, я… Я его отпустил. Я тут же об этом пожалел, но было поздно. Голд опустил голову, чтобы не было видно, как его собственные глаза заблестели от слез. — Вы пожалели… — тихо сказал Генри. — А вот моя приемная мама — нет… Голд с удивлением посмотрел на мальчика. — Ведь в этом вся суть… Вы пытались это исправить, вы сожалели об этом, искали моего отца все эти годы и нашли… А Реджине не жаль. Она никогда так и не смогла простить ребенка — Белоснежку — за ошибку, о которой та сожалела и за которую платит почти половину жизни, а теперь платим и мы… Ее семья, — горько сказал Генри, заглянув в темную глубину колодца, а потом повернулся к деду и вдруг добавил: — А насчет моего папы… Может это была судьба? Может ему было суждено попасть сюда? Одному. Ведь иначе… Я бы не родился… А вы… вас могла поглотить темная магия целиком, и кто знает… Может вашего сына ждала бы куда более страшная судьба… Как например, мои отношения с Реджиной… — Возможно, но это не значит, что он меня когда-либо за это простит,что я когда-нибудь себя прощу… — сказал Голд. Минуту они постояли в молчании. Пока Генри вновь не нарушил тишину. — Моя мама ведь знает об этом? — Да, — сразу поняв, о чем говорит мальчик, ответил Голд. — И она вас за это винит? Ну в том, в чем вы вините себя? — спросил Генри, прищурив глаза. — Нет, скорее понимает. Хотя это глупо… Тебя-то она оставила, чтобы подарить лучшую жизнь… А я своего сына бросил, потому что не смог расстаться с магией… — печально сказал Голд, вновь посмотрев на окружающие их деревья. — Другие… Ведь будут другие, кто захочет навредить нашей семье, да? — безнадежно спросил Генри, засунув руки в карманы. — И… Избавление от магии ничего не решит… А моя приемная мама… Ведь лишившись ее, она вряд ли оставит идею убить мою бабушку… Что можно сделать и без магии… Она лишь инструмент… Голд в очередной раз поразился тому, насколько умным и не по годам мудрым ребенком был его внук. — Как это не печально, но я вынужден с тобой согласиться. Реджина слишком поглощена местью… — Я ее боюсь… — шепотом сказал Генри с легким стыдом в голосе. — Генри… — позвал мальчика Голд, положив руку ему на плечо и развернув к себе. — Не бойся. Я не дам ей к тебе приблизиться… Как и твой другой дедушка, и бабушка, как только она прекратит заниматься глупостями… Я уж не говорю об Эмме. Когда дело касается вас с сестрой, она превращается в воистину страшную женщину… Генри издал тихий смешок и вдруг обнял его. Голд, в отличие от прошлого раза, тут же прижал к себе внука в ответ и погладил по макушке. — Я хочу домой… — устало пробормотал Генри ему в куда-то в пиджак. — Я хочу к маме… Бедный ребенок… Тут Голд краем глаза увидел, как на поляне появилась Реджина, которая, увидев, как ее ненавистный враг вот так свободно обнимал ее сына, аж покраснела от злости. Пару секунд они сверлили друг друга злыми взглядами, а потом Голд с истощенным ребенком в своих объятиях, который не успел заметить их нового гостя, растворились в фиолетовой дымке. Не сегодня, ваше величество…***
Спустившись вниз и не найдя там Голда, Эмма тут же заподозрила неладное. Что-то ей подсказывало, что раз он ушел, то случилось что-то непредвиденное и страшное. А так как он не удосужился сказать ей, то это что-то, как подозревала Эмма, было связано с ее сыном. И решив, что строить домыслы бессмысленно, Эмма набрала телефон отца. И оказалась права. Тот, конечно, мужественно попытался ей соврать, но детектор лжи Эммы просто вопил, что он врет. — Дэвид, — сквозь зубы выдавила Эмма, крепко сжав телефон. — Если ты сейчас же мне не скажешь, что произошло, я тебя ударю и не посмотрю, что ты мой отец. — Ты назвала меня отцом… — радостно прошептал мужчина на том конце провода. Эмма закатила глаза. Ну что у меня за родители. У нас тут очередной кризис, а они замечают лишь то, как я их назвала… — Дэвид! — твердо спустила его с небес на землю Эмма. На той стороне воцарилось молчание, потом она услышала тяжкий вздох, и, наконец, ее отец сказал: — Генри сбежал. — Что?! — воскликнула Эмма достаточно громко, что аж сидящая на кровати Мэри Маргарет вздрогнула и, обратив внимание на беспокойно ходящую по комнате дочь, тихо спросила: — Что случилось? Эмма только махнула рукой, одновременно спрашивая, как, черт возьми, отец умудрился потерять Генри. Тут посреди гостиной возникла фиолетовая дымка, которая почти сразу рассеялась, а на ее месте появились Голд, к которому прижимался ее сын. Буквально на миг Эмма залюбовалась ими, но почти сразу встряхнулась и, прищурив глаза, резко спросила: — Мне сразу вас убить или вы сначала хотите мне все объяснить? — Что? — непонимающе спросил Дэвид в трубку, которую она все еще прижимала уху. Эмма лишь сказала: — Генри дома, можете возвращаться. После чего бросила трубку. — Ну? — сложив руки на груди, требовательно спросила Эмма. Генри, оторвавшись от деда, быстро пересек комнату и обхватил поперек талии уже ее. Эмма на секунду растерялась и медленно обхватила мальчика за плечи, мельком глянув на Голда, который лишь немного покачал головой. — Генри… — тихо сказала Эмма. Она услышала, как он засопел ей куда-то в пупок, и решила отложить разборки на потом. Эмма просто покрепче прижала к себе явно несчастного мальчика и поцеловала в вихрастую макушку. Сосредоточившись на сыне, Эмма не заметила, как Голд повернулся и подошел ближе к ее вставшей с кровати матери. — Ну, милочка, — тихо спросил он Белоснежку. — Ты, наконец, решила, что тебе важнее? Твоя семья или твой эгоизм с бессмысленными страданиями в придачу? Мэри Маргарет обхватила себя за плечи и посмотрела на свою дочь, которая обнимала Генри. — Семья, — твердо сказала она, но тут же, опустив плечи, тихо спросила: — Но все же… Как у вас получается? — Что? — спросил Голд. — Жить с самим собой, — подняв взгляд на Голда, спросила Мэри Маргарет. — Зная о всех тех плохих вещах, что вы натворили… Голд отвернулся и посмотрел на Эмму с Генри, после чего тихо сказал: — Ты просто продолжаешь говорить себе, что цели были благими… И если говорить себе это постоянно, можно даже поверить, что это правда… Мэри-Маргарет ничего не ответила, просто, как и он, вновь посмотрела на дочь и внука.